Джаред Даймонд Коллапс

Вкратце, за последние пятьдесят лет статьи экспорта Австралии претерпели существенные изменения: если раньше она экспортировала преимущественно сельскохозяйственную продукцию, то теперь основным видом экспорта являются полезные ископаемые. Изменились и торговые партнеры: если раньше основными импортерами были европейские страны, то теперь это главным образом страны Азии. Главным источником экспорта для Австралии остаются Соединенные Штаты (после Японии), они же – второй крупнейший потребитель австралийского экспорта.

Эти изменения в структуре торговли сопровождались изменениями в иммиграционной политике. При площади территории, равной площади США, численность населения Австралии гораздо меньше (в настоящее время около 20 миллионов человек). Этому есть очевидное и в достаточной мере полное объяснение – окружающая среда Австралии гораздо менее благоприятна и может обеспечить намного меньшее количество людей. Тем не менее в 1950-х годах многие австралийцы, включая правительственных лидеров, испытывали страх по отношению к многонаселенным азиатским соседям, особенно Индонезии, население которой составляет 200 миллионов человек. Также сильное влияние на австралийцев оказала Вторая мировая война, когда их страна подвергалась бомбардировкам со стороны Японии, тоже густонаселенной, хотя и более отдаленной. Большинство австралийцев пришли к выводу, что их страна в опасности, поскольку ее население существенно меньше по сравнению с упомянутыми соседними азиатскими странами, и может стать лакомым куском для Индонезии, если немедленно не заполнит свои незаселенные пространства. Поэтому в 1950-х и 1960-х годах срочные меры по привлечению иммигрантов стали вопросом государственной политики.

Эти меры включали отказ от прежней «политики белой Австралии». Один из первых актов Австралийского Содружества, принятый в 1901 году, разрешал иммиграцию фактически только для европейцев, преимущественно для выходцев из Великобритании и Ирландии. В официальном правительственном ежегоднике выражается озабоченность тем, что «люди не англо-саксонского происхождения не смогут приспособиться». Ощущаемая нехватка населения вынудила правительство сначала допустить, а затем активно привлекать иммигрантов из других европейских стран – особенно из Италии, Греции и Германии, потом из Нидерландов и бывшей Югославии. Только в 1970-х годах желание привлечь больше иммигрантов, чем могло прибыть из Европы, вместе с растущим осознанием того факта, что Австралия принадлежит Тихоокеанскому региону, пришедшим на смену британскому самосознанию, побудило правительство снять законодательные барьеры для иммигрантов из Азии. Хотя Великобритания, Ирландия и Новая Зеландия по-прежнему остаются для Австралии основными источниками иммигрантов, в настоящее время четверть всех иммигрантов – выходцы из азиатских стран, среди которых в последние годы в разной степени преобладают Вьетнам, Филиппины, Гонконг и (на данный момент) Китай. Иммиграция достигла небывалого пика в конце 1980-х годов, в результате около четверти всех австралийцев в настоящее время являются иммигрантами, которые родились не в Австралии, по сравнению с лишь 12 процентов американцев и 3 процента голландцев.

Политика демографического роста – заблуждение, заключающееся в существовании непреодолимых экологических противоречий: ведь даже спустя два с лишним века со времени освоения материка европейцами плотность населения Австралии не достигла показателей США, несмотря на активную миграционную политику постоянного заселения извне. Австралия не может обеспечить значительный прирост населения, поскольку имеет ограниченные запасы воды и возможности для производства продуктов питания. Увеличение численности населения может также снизить доходы от экспорта полезных ископаемых на душу населения. В последнее время Австралия принимала только около 100 000 иммигрантов в год, что обеспечивает ежегодный рост населения за счет иммиграции на 0,5 процента.

Тем не менее многие влиятельные австралийцы, в том числе последний премьер-министр Малькольм Фрейзер, лидеры обеих главных политических партий и Австралийский совет предпринимателей, до сих пор утверждают, что Австралия должна попытаться увеличить население до 50 миллионов человек. Это аргументируется все еще существующим страхом перед «желтой угрозой» из перенаселенных азиатских стран, стремлением сделать Австралию крупной мировой державой и убеждением, что этой цели невозможно достичь при численности населения всего в 20 миллионов человек. Но эти устремления предыдущих десятилетий не имеют смысла, так как теперь Австралия больше не надеется стать серьезной мировой державой. И даже если бы эта надежда еще оставалась, такие страны, как Израиль, Швеция, Дания, Финляндия и Сингапур, имеют численность населения намного меньшую, чем Австралия, и тем не менее являются мощными экономическими державами, внося огромный вклад в мировые технологические инновации и культуру. Несмотря на мнение правительства и влиятельных бизнесменов, 70 процентов австралийцев считают, что нужно скорее уменьшать, нежели увеличивать иммиграцию. Вызывает сомнения, что Австралия сможет обеспечить уже существующее население в течение долгого времени: оптимальное число населения, экологически рациональное при существующем уровне жизни, – 8 миллионов человек, это даже меньше, чем половина имеющегося на текущий момент населения.

Практически то же происходило в большинстве других сельскохозяйственных районов Австралии. Как случилось, что доходные поначалу хозяйства, производящие продукты питания, стали убыточными? Причина – главная экологическая проблема Австралии, а именно деградация земель, являющаяся результатом девяти видов губительного влияния на окружающую среду, то есть вырубки местной австралийской растительности, выбивания пастбищ овцами, неконтролируемый рост популяции кроликов, истощения питательных веществ в почвах; эрозии почв, засух, вызванных человеческой деятельностью, сорняков, неправильной политики правительства и засоления почв. Все эти пагубные явления происходят во всем мире, в некоторых случаях даже с большим ущербом, чем в Австралии. Вкратце, эти воздействия таковы.

Выше я упоминал, что раньше правительство Австралии требовало от арендаторов земли, принадлежащей правительству, расчищать ее под пашню, тем самым уничтожая местную растительность. Хотя это требование теперь и отменено, Австралия до сих пор ежегодно уничтожает больше своей растительности, чем любая другая страна первого мира, а по темпам вырубки лесов ее превосходят только Бразилия, Индонезия, Конго и Боливия. В настоящее время в Австралии вырубка лесов в основном продолжается в штате Квинслэнд, расчистка земли ведется в целях создания пастбищ для крупного рогатого скота. Правительство Квинслэнда объявило, что постепенно прекратит широкомасштабную вырубку, но не раньше 2006 года. В итоге ущерб, причиненный Австралии, – деградация земель из-за засоления и эрозии почв, ухудшение качества воды из-за стока соли и осадков, потеря сельскохозяйственной продуктивности и обесценивание земли и повреждение Большого Барьерного рифа (об этом будет сказано ниже). В результате гниения и горения выкорчеванной растительности ежегодно в парниковые выбросы газа Австралии добавляется количество газа, сопоставимое с выбросами автомобилей всей страны.

Второй главной причиной потери плодородности земель можно назвать огромное количество овец; на пастбищах слишком много скота, съедающего траву быстрее, чем она может вырасти вновь. В некоторых областях, например в округе Мерчисон в Западной Австралии, выбивание пастбищ оказалось разрушительным и необратимым, поскольку привело к потере почвы. Теперь, когда последствия выбивания пастбищ осознаны государственными чиновниками, правительство Австралии ввело ограничения, определяющие максимальное количество овец на акр: то есть фермерам на арендуемой земле запрещено разводить овец больше определенного количества, приходящегося на один акр. Однако раньше было наоборот: правительство вводило норму на минимальное число овец, и фермеры были обязаны держать определенное минимальное количество овец на один акр, иначе рисковали арендой. В конце XIX века количественные нормы овец впервые стали подтверждаться документально, уже тогда они уже были в три раза выше, чем считающиеся приемлемыми в наши дни, а раньше, до того как в 1890-х годах их стали фиксировать, по-видимому, почти в десять превышали допустимые. То есть первые поселенцы скорее просто уничтожили имеющийся запас травы на корню, чем обошлись с ней как с потенциально возобновляемым ресурсом. Как и в случае расчистки земель под пашню, правительство требовало, чтобы фермеры наносили земле вред, и отказывало в аренде тем, кому это не удавалось.

Три других причины деградации земель уже упоминались. Кролики уничтожают растительность, как и овцы, уменьшая пастбища, пригодные для овец и крупного рогатого скота, а также вынуждая фермеров тратить средства на бульдозеры, динамит, изгороди и вирусы – меры для контроля популяции кроликов. Истощение питательных веществ, содержащихся в почвах, часто происходит в первые несколько лет их использования для сельского хозяйства, что вызвано изначально невысоким содержанием питательных веществ в почвах Австралии. Водная и ветровая эрозия почвенного слоя увеличивается после того, как покрывающая растительность истощается или уничтожается. Результат – сток почвы через реки в море, вследствие чего прибрежные воды становятся мутными, – сейчас наносит непоправимый ущерб Большому Барьерному рифу, одной из главных туристических достопримечательностей Австралии (не говоря уже о его биологической ценности как самого по себе, так и в качестве ареала размножения рыбы).

Термин «антропогенная засуха» относится к деградации земель, не столь разрушительной по сравнению с вырубкой лесов, выбиванием пастбищ овцами и нашествием кроликов. Когда растительный покров гибнет по одной из перечисленных причин, земля, ранее скрытая этой растительностью, остается открытой солнцу, почва становится горячей и сухой. Таким образом, побочные влияния, создающие условия, когда почва нагревается и высыхает, препятствуют росту растительности так же, как и естественная засуха.

Сорняки, о которых говорилось в главе 1, посвященной Монтане, можно определить как растения, обладающие невысокой ценностью для фермеров, потому что они не так притягательны (или совсем непритягательны) для овец и крупного рогатого скота, и потому, что сорняки конкурируют с полезными культурами. Некоторые сорняки относятся к видам растений, завезенным случайно; около 15 процентов были завезены в Австралию по неосмотрительности, специально для использования в сельском хозяйстве; одна треть растений-сорняков вырвалась на волю из садов, куда их завозили в качестве декоративных; и, наконец, остальные виды являются местными австралийскими растениями. Поскольку травоядные животные предпочитают определенные растения, их воздействие приводит к увеличению количества сорняков, а на пастбищах остаются реже используемые в пищу растения или не столь пригодные к употреблению (иногда ядовитые для животных). Сорняки отличаются тем, что с ними очень трудно бороться. Некоторые виды сорняков можно легко вывести и на их месте посадить растения, пригодные для скота, или сельскохозяйственные культуры, но есть такие сорняки, борьба с которыми обходится очень дорого или же практически бесполезна, так как их почти невозможно уничтожить там, где они прижились.

Сейчас в Австралии сорняками считаются около 3000 видов растений, из-за них теряется около 2 миллиардов долларов в год. Один из самых худших сорняков – мимоза, угрожающая самым ценным территориям, национальному парку Какаду и землям Мирового наследия. Это колючее растение, оно может достигать 20 футов в высоту и образует так много семян, что может заполнить территорию, в два раза больше той, которую покрывает в течение года. Еще хуже быстрорастущая лиана (криптостегия), завезенная в 1870-х годах с Магадаскара как декоративный кустарник, чтобы украсить шахтерские городки Квинсленда. Сорняк стал распространяться самостоятельно и превратился в растение-монстра, наподобие описанных в научной фантастике: помимо того, что он ядовит для скота, душит другую растительность и создает непроходимые заросли, еще лиана роняет стручки в реки, которые их разносят, потом эти стручки раскрываются и выбрасывают около 300 семян, которые разносятся ветром. Семян внутри одного стручка достаточно, чтобы покрыть новыми лианами еще два с половиной акра.

Последняя причина деградации земель в Австралии – засоление почв – самая сложная и требует очень подробного объяснения. Я уже упоминал о том, что обширные территории Австралии содержат в почве много соли, попавшей туда из-за соленых морских ветров, бывших океанских бассейнов и высохших озер. Хотя некоторые растения приживаются в засоленных почвах, большинство растительных видов, в том числе и почти все сельскохозяйственные культуры, в таких условиях расти не могут. Если соль просто находится в корнеобитаемом слое, это не причиняет растениям вреда. Но два процесса могут вывести соль на поверхность, что приводит к серьезным проблемам – это засоление из-за орошения и засоление почвы из-за уничтожения естественной растительности.

Засоление из-за орошения с наибольшей вероятностью возникает в засушливых районах, таких как области юго-восточной Австралии, где количество осадков чересчур мало или же они выпадают слишком нерегулярно для сельского хозяйства, и где орошение необходимо. Если фермер применяет систему капельного орошения, то есть устанавливает небольшие приспособления для полива у корней каждого плодового дерева или каждой грядки, и регулирует поступление воды таким образом, чтобы к корням попадало не больше воды, чем те могут впитать, то расходуется небольшое количество воды и засоления не возникает. Но если вместо этого фермер следует общей практике «рассеянного» орошения, то есть заливает землю водой или же использует дождевальную машину, чтобы охватить большую площадь, то земля настолько пропитывается водой, что корни уже не могут ее впитать. Неиспользованные излишки воды просачиваются глубже, где находится соленая почва, таким образом, образуя постоянный слой влажной почвы, через который глубоко залегающая соль может проникать как в неглубокий корнеобитаемый слой, так и на поверхность, где будет подавлять рост растительных видов, неустойчивых к засолению. Или же соль проникает еще глубже, на уровень подземных вод и далее – в реку. В этом смысле водная проблема Австралии, которая считается (и является) засушливым континентом, заключается не в слишком малом, а, напротив, в чрезмерном количестве воды: вода все еще достаточно дешева и доступна, чтобы ее можно было использовать на таких площадях для «рассеянного» орошения. Точнее, районы Австралии имеют достаточно воды для осуществления «рассеянного» орошения, но недостаточно, чтобы смыть всю соль, попавшую на поверхность, в корневой слой и в подземные воды в результате такой деятельности. В принципе, проблемы засоления, возникающего в результате орошения, могут быть частично облегчены переходом от «рассеянного» к капельному орошению.

Другой процесс, приводящий к засолению, помимо ирригации, – засоление почвы в результате уничтожения естественной растительности, которое, вероятнее всего, возникает в тех районах, где количество осадков приемлемо для сельского хозяйства. Это особенно актуально для территорий Западной Австралии и для областей Южной Австралии, где регулярно (по крайней мере, в последнее время) выпадают зимние дожди. До тех пор пока земля в этих районах еще покрыта естественной растительностью, произрастающей круглый год, корни растений поглощают большую часть выпавших осадков, и количество дождевой воды, просочившейся через почву и достигшей более глубоких слоев соли, невелико. Но представим, что фермер вырубает естественную растительность и взамен сажает зерновые культуры, которые растут сезонно, а потом снимает урожай, и часть года земля остается обнаженной. Дождь, пропитывающий открытую землю, просачивается к глубоко залегающей соли, что позволяет той подниматься на поверхность. В отличие от засоления, вызванного ирригацией, обратить такой процесс засоления почв сложно, дорого или же практически невозможно, если однажды естественная растительность была уничтожена.

Можно сказать, что соль, попадающая в результате ирригационного засоления почвы или засоления из-за вырубки естественной растительности в почвенную воду, – это соленая подземная река, вода в которой в некоторых областях Австралии имеет концентрацию соли в три раза больше, чем вода в океане. Эта подземная река течет сверху вниз, как и обычная наземная река, но гораздо медленнее. В конце концов, она может выйти в расположенную ниже местность, образуя озерца с очень высокой концентрацией соли, какие я встречал в Южной Австралии. Если фермер, чьи владения расположены выше, эксплуатирует свою землю неправильно, что приводит к засолению почвы на его участке, соль может медленно перетечь на участки, расположенные ниже, даже если эти фермы управляются рационально. В Австралии фермер, которому таким образом нанесли ущерб, не сможет получить компенсацию от того земледельца, по чьей вине это произошло. Отрезок подземной реки не выходит на поверхность в низинах, но течет дальше и впадает в наземные реки, в том числе и в крупнейшую систему рек Австралии, Мюррей – Дарлинг.

Засоление приносит огромные убытки экономике Австралии. Во-первых, это явление приводит к снижению продуктивности или же полной потере пригодности для выращивания зерновых или разведения скота многих сельскохозяйственных угодий, включая некоторые из наиболее ценных земель Австралии. Во-вторых, некоторая часть соли попадает в питьевое водоснабжение городов. Например, река Мюррей – Дарлинг обеспечивает от 40 до 90 процентов питьевой воды Аделаиды, столицы Южной Австралии, но растущий уровень соли в реке может в конце концов сделать ее воду непригодной для питья или полива зерновых без дополнительных затрат на опреснение. Но еще дороже обходится ущерб, причиняемый разъеданием инфраструктуры, включая дороги, железные дороги, аэродромы, мосты, сооружения, водопроводные трубы, системы горячего водоснабжения, системы стока дождевых вод, канализационные трубы, бытовые и промышленные электроприборы, линии электропередач и телекоммуникаций и установки для обработки воды. В целом можно приблизительно оценить, что всего около трети экономических потерь Австралии, вызванных засолением почв, являются прямыми издержками сельского хозяйства; остальные две трети составляют так называемые убытки «за воротами фермы» и «вниз по течению», приносимые водоснабжению и инфраструктуре Австралии.

Что касается площади засоленных почв, она уже составляет около 9 процентов всей очищенной земли Австралии, и эта величина при сохранении существующих тенденций скорее всего вырастет до 25 процентов. Сегодня от засоления почв больше всего страдают Западная и Южная Австралия; бывший «пшеничный пояс» страны считается одним из наихудших примеров засоления почв в мире. К настоящему времени эти территории в результате расчистки земель лишились 90 процентов первоначальной местной растительности, в основном между 1920 и 1980 годами, уничтожение местной флоры достигло апогея в 1960-х годах, когда правительство штата Западная Австралия запустило программу «Миллион акров в год». Ни одна столь же огромная территория в мире не была очищена от своего естественного покрова настолько быстро. Доля «пшеничного пояса», лишившегося плодородности в результате засоления почв, вероятно, в течение следующих двадцати лет достигнет одной трети от всей его территории.

Общая площадь территории Австралии, где существует вероятность распространения засоления почв, больше чем в 6 раз превышает сегодняшние размеры такой площади и включает четырехкратное увеличение засоленной территории в Западной Австралии, семикратное в Квинсленде, десятикратное в Виктории и 60-кратное в Новом Южном Уэльсе. Одной из самых сложных территорий, помимо «пшеничного пояса», является бассейн реки Мюррей – Дарлинг, где производится около половины всей сельскохозяйственной продукции Австралии. Сейчас бассейн реки постепенно становится более засоленным вниз по течению в направлении Аделаиды, поскольку сюда попадает очень много соленой подземной воды и все больше воды на всей протяженности Мюррей – Дарлинг берется для орошения. (За несколько лет из реки было взято столько воды, что в океан вода практически не попадает.) Соль, попадающая в Мюррей – Дарлинг, является не только результатом орошения вдоль ее участков в нижнем течении, но также следствием быстро увеличивающегося в промышленном масштабе производства хлопка в верховьях реки в Квинсленде и в Новом Южном Уэльсе. Производство хлопка – единственная проблемная отрасль, где используются водные и земельные ресурсы, потому что, с одной стороны, хлопок сам по себе является наиболее ценной культурой после пшеницы, а с другой – выходящая на поверхность соль и применяемые пестициды, связанные с выращиванием хлопка, наносят ущерб другим видам сельского хозяйства вниз по течению в бассейне реки Мюррей – Дарлинг.

Если процесс засоления почв начался однажды, то обратить его вспять почти невозможно (особенно в случае засоления почв из-за уничтожения естественной растительности), или чрезмерно дорого, или же решение проблемы требует очень много времени. Подземные реки текут крайне медленно, так что если однажды неправильная эксплуатация земли вызвала продвижение соли, то потребуется 500 лет, чтобы соль вымылась из земли, даже если постоянно использовать капельные ирригационные установки и остановить дальнейшее продвижение соли.

Исключая Антарктиду, Австралия является континентом с наименьшей территорией, покрытой лесами: только около 20 процентов всей площади материка. Прежде в лесах Австралии росли самые высокие в мире деревья, ныне уничтоженные горные ясени, или эвкалипты, соперничающие или даже превосходящие по высоте калифорнийские мамонтовые деревья. Из австралийских лесов, существовавших в те времена, когда начиналось европейское заселение материка, 40 процентов выкорчевано, 35 процентов частично вырублено, и только 25 процентов остались нетронутыми. Тем не менее вырубка этого небольшого количества сохранившихся старых лесов продолжается и является еще одним примером уничтожения природы Австралии.

Экспортное использование (кроме местного применения), для которого предназначены деревья, срубленные в оставшихся австралийских лесах, поразительно. Из экспортных продуктов лесной промышленности половина отправляется не в виде необработанного лесоматериала или готовых изделий, но как деревянные опилки. Древесина поставляется преимущественно в Японию, где используется для производства бумаги и бумажной продукции, и составляет одну четвертую всех материалов в японской бумаге. Хотя цена, которую Япония платит Австралии за эти опилки, упала до 7 долларов за тонну, в Японии полученная из них бумага продается за 1000 долларов за тонну, так что почти вся ценность древесины, полученная после того как она была срублена, достается скорее Японии, чем Австралии. В то время как Австралия экспортирует деревянные опилки, она импортирует почти в три раза больше продуктов лесной промышленности, причем больше половины этого импорта поставляется в виде бумаги и картона.

Двойная ирония очевидна. С одной стороны, Австралия, одна из стран первого мира, имеющая наименьшее количество лесов, уничтожает сокращающиеся лесные ресурсы, чтобы экспортировать полученную из них продукцию в Японию, страну первого мира, где самый высокий процент территорий, покрытых лесом (74 процента), причем этот процент постоянно растет. С другой стороны, австралийская торговля лесной продукцией – это, в сущности, экспорт сырья по низким ценам, который другая страна превращает в конечный продукт с высокой ценой и с высокой добавленной стоимостью, и затем импорт конечной продукции. Столкнуться с подобной асимметрией в торговых связях между двумя странами первого мира довольно неожиданно. Обычно подобный диссонанс имеет место, когда экономически отсталая, промышленно неразвитая колония, неискушенная в ведении переговоров, ведет дела с державой первого мира, имеющей большой опыт в эксплуатации стран третьего мира. Развитое государство покупает сырье задешево, добавляет стоимость материала у себя в метрополии и затем экспортирует дорогие промышленные товары в ту же колонию. (Главные статьи экспорта Японии в Австралию включают машины, телекоммуникационное оборудование, компьютеры, тогда как главные статьи экспорта Австралии в Японию – уголь и полезные ископаемые.) Возникает подозрение, что Австралия растрачивает ценные природные богатства, совершенно невыгодно их реализовывая.

Непрекращающаяся вырубка старых лесов сегодня является причиной одного из самых пылких и яростных споров в Австралии. Основная вырубка, как и яростная дискуссия вокруг нее, происходит в штате Тасмания, где тасманский горный ясень, дерево высотой 305 футов, одно из немногих оставшихся на планете самых высоких деревьев за пределами Калифорнии, сейчас вырубается быстрее, чем когда-либо. Обе главные политические партии Австралии на уровне штата и на федеральном уровне поддерживают продолжающуюся вырубку старых лесов Тасмании. Возможную причину этого подсказывает тот факт, что, после того как Национальная партия в 1995 году объявила о поддержке вырубки лесов Тасмании, стало известно, что тремя главными финансовыми спонсорами этой партии являются лесозаготовительные фирмы.

Кроме уничтожения старых лесов, в Австралии также высадили плантации, где растут местные и завезенные виды деревьев. По причинам, упомянутым выше – низкий уровень питательных веществ в почве, низкое и нерегулярно выпадающее количество осадков и низкая скорость роста деревьев, – агролесоводство в Австралии не так прибыльно, а затраты на него намного выше, чем в 12 из 13 стран, являющихся основными ее конкурентами. Даже самый коммерчески ценный уцелевший голубой эвкалипт растет быстрее и приносит больше прибыли на заокеанских плантациях, где его высадили (в Бразилии, Чили, Португалии, Южной Африке, Испании и Вьетнаме), чем на самой Тасмании.

Уничтожение морских рыбных запасов Австралии напоминает ситуацию с лесами. По существу, австралийские высокие деревья и пышная трава ввели в заблуждение первых европейских поселенцев, и те переоценили возможности Австралии для производства продуктов питания: согласно техническим терминам, используемым экологами, эта земля обеспечивала большую биомассу, но низкую продуктивность. То же относится и к океанам Австралии, продуктивность которых невелика, поскольку зависит от стока питательных веществ с той же непродуктивной земли; кроме того, прибрежным водам Австралии не хватает богатых питательными веществами апвеллингов по сравнению с течением Гумбольдта на западном побережье Южной Америки.

Популяции морских обитателей в Австралии имеют тенденцию к невысоким темпам роста, так что их легко исчерпать. Например, в течение двух последних десятилетий всемирной популярностью пользовался оранжевый австралийский ерш, рыба, которую ловили в водах близ Австралии и Новой Зеландии. Эта рыба стала основой рыбного промысла и приносила прибыль в короткий период. К сожалению, более внимательные исследования показали, что популяции оранжевого австралийского ерша растут очень медленно, эта рыба начинает размножаться, только достигнув возраста около 40 лет, а пойманные ерши часто имеют столетний возраст. Следовательно, популяция оранжевого австралийского ерша не может размножаться достаточно быстро, чтобы заменить взрослых особей, пойманных рыбаками, и промысел этой рыбы сейчас находится в упадке.

Австралия представляет собой пример чрезмерного истощения морских рыбных запасов: промысел в одном районе до тех пор, пока его запасы не будут исчерпаны до экономически невыгодного уровня, затем открытие новых рыбных мест и вновь промысел до полного истощения ресурсов за короткий период времени, как золотая лихорадка. После открытия нового рыбного месторождения могут начаться научные исследования, проводимые морскими биологами, для определения наиболее экологически рациональных темпов промысла, но есть риск, что месторождение может иссякнуть до того, как рекомендации, полученные в результате исследований, станут доступны. Жертвами такого нерационального промысла, помимо оранжевого австралийского ерша, стали коралловый лосось, восточная змеевидная макрель, тигровые креветки Эксмутского залива, суповые акулы, южный голубой тунец и тигровый плоскоголов. Единственным в Австралии промыслом морских рыбных ресурсов, который можно назвать экологически рациональным, является добыча лангустов в Западной Австралии. В настоящее время это наиболее ценный вид экспортируемых австралийских морепродуктов. Состояние популяции лангустов было определено как благополучное независимым Советом морского надзора (см. главу 15).

Пресноводные рыбные ресурсы Австралии, так же как и морские, ограничены в продуктивности из-за низкого содержания питательных веществ в стоке с непродуктивной земли. Так же, как и морские, пресноводные рыбные запасы имеют обманчиво большую биомассу, но низкую продуктивность. Например, крупнейшим видом среди пресноводных рыб является мюррейская треска, она достигает трех футов в длину и водится только в системе рек Мюррей – Дарлинг. Мюррейская треска прекрасно подходит в пищу, высоко ценится и когда-то водилась в таком изобилии, что ее ловили и отправляли на рынки грузовиками. Сейчас промысел мюррейской трески закрыт из-за катастрофического снижения улова. Существует несколько причин такого падения улова. Это и чрезмерный промысел медленно растущих видов рыбы, как рассмотренный выше пример с оранжевым австралийским ершом. Также сказывается влияние завезенного карпа, который увеличивает мутность воды. Оказали влияние и дамбы, построенные на реке Мюррей в 1930-х годах. Дамбы препятствовали нересту рыбы, уменьшали температуру воды в реке (так как персонал дамб спускал глубинные воды, которые слишком холодны для размножения рыбы, вместо более теплых поверхностных вод), и в итоге превратили реку, прежде периодически получавшую питательные вещества вследствие наводнений, в неизменные водные пространства без возобновления запаса питательных веществ.

Сегодня финансовые поступления от промыслов пресноводной рыбы в Австралии незначительны. Например, все виды промыслов в штате Южная Австралия приносят лишь 450 000 долларов в год, поделенных на 30 человек, для которых ловля рыбы не является основным занятием. Без сомнения, правильно организованный, экологически рациональный промысел мюррейской трески и золотого окуня, еще одного экономически ценного вида рыб системы рек Мюррей – Дарлинг, мог бы принести куда большую прибыль, но неизвестно, является ли ущерб, причиненный рыбным ресурсам Мюррей – Дарлинг, обратимым.

Что касается пресной воды, в Австралии ее запасы крайне незначительны. Большая часть этих скудных запасов, которая легко доступна в населенных территориях, используется для питья и сельского хозяйства. Даже самая водная система страны, Мюррей – Дарлинг, из-за человеческой деятельности теряет в среднем две трети от общего водного потока ежегодно, а в некоторые годы практически всю воду. Источники пресной воды в Австралии, которые остаются неиспользованными, состоят главным образом из рек в отдаленных северных районах, расположенных далеко от населенных пунктов или сельскохозяйственных угодий, где их можно было бы использовать. С ростом численности населения Австралии и с уменьшением неиспользованных ресурсов пресной воды некоторые населенные пункты могут по необходимости перейти к более дорогостоящему опреснению своей воды. На острове Кенгуру уже есть завод по опреснению воды, и, возможно, такой же завод вскоре потребуется на полуострове Эйр.

В прошлом несколько крупных проектов по корректировке течения незадействованных в хозяйственной деятельности рек Австралии потерпели неудачу. Например, в 1930-х годах предполагалось построить несколько дюжин дамб вдоль реки Мюррей, чтобы сделать возможной перевозку грузов водным путем, и около половины из запланированных дамб были построены инженерными войсками США перед тем, как от этого проекта отказались. Сейчас на реке Мюррей не ведется коммерческая транспортировка грузов, но дамбы способствовали упомянутому выше истощению запасов мюррейской трески. Одной из самых дорогостоящих неудач был проект, связанный с рекой Орд, который заключался в перекрытии реки в отдаленном и малонаселенном районе северо-западной Австралии, чтобы сделать возможным орошение земли для выращивания ячменя, кукурузы, хлопка, сафлора красильного, соевых бобов и пшеницы. В итоге из всех перечисленных культур смогли выращивать только хлопок, да и то в мелких масштабах, и через десять лет предприятие потерпело крах. В настоящее время там выращивают сахар и дыни, но получаемая в результате прибыль ни в коей мере не покрывает огромные средства, затраченные на этот проект.

Помимо трудностей, связанных с количеством, доступностью и использованием пресной воды, существуют еще и проблемы ее качества. Используемые реки содержат токсины, пестициды или соли, попадающие в воду выше по течению, которые достигают городов, потребляющих воду для питья, и сельскохозяйственных орошаемых земель, расположенных ниже по течению. Примерами, о которых я уже говорил, можно считать соль и сельскохозяйственные химикаты из реки Мюррей, которые попадают в большую часть питьевой воды Аделаиды, и пестициды с хлопковых полей Нового Южного Уэльса и Квинсленда, которые ставят под угрозу коммерческую успешность попыток вырастить на землях, лежащих ниже по течению, экологически чистые пшеницу и говядину без химикатов.

Отчасти потому что в Австралии меньше местных видов животных, чем на других континентах, она особенно уязвима для чуждых видов, попавших в Австралию из других стран, намеренно или же случайно, и прижившихся здесь. Эти чуждые виды сократили или истребили популяции местных животных и растений, которые были беззащитны против чужаков. Вот те печально известные примеры, о которых я уже упоминал: кролики, уничтожившие примерно половину пастбищ, предназначенных для овец и крупного рогатого скота; лисы, истребившие многие местные виды млекопитающих; несколько тысяч видов растений-сорняков, которые изменили естественную среду, вытеснили местные растения, ухудшили качество пастбищ и иногда приводили к гибели скота; карп, благодаря которому ухудшилось качество воды в реке Мюррей– Дарлинг.

Вот еще несколько ужасных историй, связанных с завезенными паразитами, которые заслуживают краткого упоминания. Домашние буйволы, верблюды, ослы, козлы и лошади, которые одичали, вытаптывали землю, объедали молодые побеги и причинили серьезный ущерб многим районам с естественной средой. Сотням видов насекомых-вредителей Австралия понравилась больше, чем страны с умеренным климатом и с холодными ветрами. Мясные мухи и клещи особенно вредны для домашнего скота и пастбищ, тогда как гусеницы, плодовые мушки и многие другие наносят наибольший ущерб зерновым. Тростниковые жабы, завезенные в 1935 году в качестве естественных врагов для двух насекомых-вредителей, уничтожавших сахарный тростник, для этой цели оказались бесполезны, зато распространились на территории в 100 000 квадратных миль благодаря тому, что они способны доживать до 20 лет, и тому, что самки ежегодно откладывают 30 000 яиц. Эти жабы ядовиты, несъедобны для всех местных австралийских животных и считаются одной из самых наихудших ошибок, когда-либо совершенных во имя профилактики вредителей.

В заключение можно сказать, что Австралия находится в изоляции за океанами, а следовательно, в большой степени зависит от кораблей, приходящих из других стран. В результате туда попало много морских паразитов, они обитали в водном и сухом балласте, сгруженном с кораблей, в корабельных корпусах и в материалах, импортируемых для сельского хозяйства. Среди них гребневики, крабы, ядовитые динофлагелляты, моллюски, черви и японская морская звезда, которая способствовала сокращению популяции пятнистой круглой рыбы-лопаты, которая водится только в юго-восточной Австралии. Многие из этих паразитов обходятся чрезвычайно дорого из-за ущерба, который они причиняют, и из-за годовых затрат на борьбу с ними: например, несколько сотен миллионов долларов в год тратится на борьбу с кроликами, 600 миллионов долларов – на борьбу с мухами и клещами, паразитами домашнего скота; 200 миллионов долларов – на борьбу с пастбищными клещами, 2,5 миллиарда долларов – на других насекомых-вредителей, свыше 3 миллиардов долларов – на сорняки, и т.д.

Итак, окружающая среда Австралии является нестабильной, ей разными путями причиняется вред, вследствие чего страна несет огромные экономические потери. Часть этих потерь связана с ущербом, нанесенным природе Австралии в прошлом, который уже необратим; примером могут служить некоторые типы деградации земель и вымирание местных биологических видов (в Австралии за недавнее время погибло больше животных и растительных видов, чем в любой другой стране). Окружающая среда Австралии все еще под угрозой, поскольку большая часть видов ущерба наносится ей до сих пор. Степень ущерба даже увеличивается, вред окружающей среде причиняется еще быстрее, как в случае с вырубкой старых лесов на Тасмании. Некоторые из губительных процессов в настоящее время фактически невозможно остановить из-за неотъемлемых длительных временных интервалов, как, например, воздействие медленно текущих сверху вниз под землей потоков активизировавшейся соленой подземной воды, которая будет распространяться в течение столетий. Многие австралийские культурные традиции, а также политика правительства, были пагубны для окружающей среды в прошлом и остаются таковыми и в наши дни. Например, на пути реформы водных ресурсов стоит множество препятствий политического характера, среди них и те, которые являются результатом торговли водными лицензиями (такие лицензии дают право на забор воды для орошения). Покупатели этих лицензий по вполне понятной причине чувствуют себя собственниками той воды, за которую они дорого заплатили, даже если полное использование лицензии невозможно, поскольку общее количество воды, на забор которой были выпущены лицензии, может превысить количество воды, доступное в обычный год.

Склонные к пессимизму или даже к трезвому мышлению, изучив все приведенные факты, могут задуматься о том, что при неуклонно ухудшающемся состоянии окружающей среды Австралия обречена на снижение уровня жизни. Это вполне реалистичный вариант будущего этой страны – гораздо более вероятный, чем катастрофа населения, подобная той, что случилась на острове Пасхи, или политический крах, как предсказывают сторонники версии конца света, или сохранение сегодняшних темпов потребления и роста населения, как необдуманно призывают многие современные австралийские политики и влиятельные бизнесмены. Невозможность осуществления последних двух сценариев и реалистичные перспективы первого варианта развития событий также касаются и остальных стран первого мира, с той единственной разницей, что Австралия может пойти по первому пути гораздо быстрее.

К счастью, ситуация не безнадежна. К положительным признакам относятся изменения в убеждениях австралийских фермеров, личная инициатива австралийцев, а также первые радикальные шаги правительства в этом направлении. Переосмысление ситуации служит иллюстрацией темы, которой мы уже касались в связи с гренландскими норвежцами (см. главу 8) и к которой мы еще вернемся в главах 14 и 16: проблема, заключающаяся в том, чтобы решить, какие из признанных основных общественных ценностей совместимы с выживанием самого общества, а какие придется отвергнуть.

Когда я впервые побывал в Австралии 40 лет назад, многие австралийские землевладельцы на критику в их адрес, что от вреда, наносимого ими земле, пострадают как люди, живущие теперь, так и будущие поколения, отвечали следующим образом: «Это моя земля, и я, черт побери, могу делать с ней все, что пожелаю». Хотя подобное отношение можно встретить и сегодня, но гораздо реже, и обществом это не приветствуется. Еще пару десятков лет назад правительство, навязывая пагубные для окружающей среды постановления (например, об обязательной расчистке земли под пашню) и реализуя проекты, наносящие ущерб экологии (например, дамбы на реке Мюррей и проект, связанный с запрудами на реке Орд), встречало слабое сопротивление, сегодня общественность в Австралии, как и в Европе, Северной Америке и на других континентах, все громче высказывается в защиту окружающей среды. Решительнее всего общество выступало против расчистки земли, запруживания рек и вырубки старых лесов. В момент, когда я пишу эти строки, эти общественные протесты уже принесли свои плоды. Правительство штата Южная Австралия ввело новый налог (нарушив предвыборные обещания) на сбор 300 миллионов долларов для ликвидации ущерба, нанесенного реке Мюррей; правительство штата Западная Австралия возобновило действия, направленные на постепенный отказ от вырубки девственных лесов; правительство Нового Южного Уэльса заключило с фермерами штата соглашение о проекте стоимостью 406 миллионов долларов с целью рационализации использования природных ресурсов и прекращения широкомасштабной расчистки земель под пашню; и, наконец, власти Квинсленда, исторически наиболее консервативного австралийского штата, объявили о совместном с национальным правительством плане полного прекращения широкомасштабной расчистки буша к 2006 году. Все эти меры 40 лет назад невозможно было даже представить.

Признаки улучшения ситуации наблюдаются и в изменившемся отношении избирателей в целом, что привело к изменению государственной политики. В особенности изменилось отношение фермеров, которые все больше и больше осознают, что сельскохозяйственные методы прошлого устарели и с их помощью не удастся передать ферму детям в хорошем состоянии. Такая перспектива сильно огорчает австралийских фермеров, поскольку (как и фермеров Монтаны, с которыми я беседовал, собирая материал для главы 1) скорее любовь к фермерскому образу жизни, чем скудная прибыль, которую приносят занятия сельским хозяйством, побуждает их заниматься этой тяжкой работой. В свете этих изменений в мировоззрении символичной кажется беседа, которая произошла между мною и Биллом Макинтошем, фермером, разводящим овец. Я уже упоминал о нем и рассказывал о его борьбе с кроликами, расплодившимися в его владениях, с помощью карты, бульдозера и динамита. Ферма Билла принадлежит его семье с 1879 года. Он показывал мне фотографии того же самого холма, сделанные в 1937 году, где отчетливо видна редкая растительность, результат перегрузки пастбища овцами, и в 1999 году, когда растительный покров восстановился. Среди методов, которые применяет Билл Макинтош, чтобы сделать свою ферму экологически рациональной, – удержание численности овец ниже того уровня, который правительство считает приемлемым максимумом, и запланированный на будущее переход к разведению мясных пород овец (поскольку этим овцам требуется меньше ухода и меньше земли для выпаса). Как метод борьбы с сорняками, а также способ предупреждения распространения на пастбище видов растений, не совсем пригодных в пищу овцам, он освоил практику под названием «ограниченный выпас», когда овцам не позволяется съедать только самые вкусные растения, а затем переходить на другое пастбище; вместо этого овцы остаются на пастбище, пока не съедят и оставшуюся, не столь вкусную траву. Этот метод можно принять за образец. Меня поразило, что Билл не увеличивает свои расходы и справляется со всей фермой сам, без нанятых на полный рабочий день работников, так как пасет стадо в несколько тысяч овец, разъезжая на мотоцикле в сопровождении собаки, используя бинокль и радио. Вместе с тем он как-то находит время, чтобы пытаться зарабатывать другими способами, например, предоставляет туристам еду и ночлег, так как понимает, что его фирма сама по себе приносит незначительный доход.

Из-за давления со стороны фермеров в сочетании с недавно сменившимся курсом правительства снижается поголовье скота и улучшается состояние пастбищ. Во внутренних частях Южной Австралии, где собственником земли, пригодной для выпаса скота, является правительство, которое сдает землю в аренду фермерам на срок в 42 года, существует организация под названием Совет скотоводов. Эта служба оценивает состояние земли каждые 14 лет, снижает допустимую численность скота, если состояние растительного покрова не улучшается, и расторгает договор об аренде, если сочтет, что фермер-арендатор неудовлетворительно обращается со своим хозяйством. В районах, расположенных ближе к побережью, земля в основном находится в полной собственности фермеров – свободных землевладельцев или отдана в наследственную аренду, так что прямой контроль правительства здесь невозможен, но непрямое управление осуществляется двумя способами. Согласно закону, землевладельцы или арендаторы все еще обязаны «соблюдать осторожность», то есть предупреждать деградацию земель. Первый этап применения этого закона включает местные фермерские комиссии, которые следят за степенью деградации, оказывая на нарушителей давление и добиваясь содействия. Проведение второго этапа зависит от сотрудников службы охраны почвенных ресурсов, которые могут вмешаться, если действия местного совета окажутся неэффективными. Билл Макинтош рассказал мне о четырех случаях, когда местные советы или служба охраны почвенных ресурсов в его районе приказывали фермерам снизить поголовье овец и даже конфисковывали собственность, если фермер не подчинялся.

Во время посещения бывшего овцеводческого и земледельческого хозяйства площадью около 1000 квадратных миль недалеко от реки Мюррей я познакомился с некоторыми передовыми частными инициативами, которых существует довольно много, направленными на оздоровление окружающей среды Австралии. Впервые взятое в аренду в 1851 году под пастбище, это хозяйство пало жертвой ряда трудностей, характерных для экологии Австралии: сведение лесов, лисы, расчистка земли под пашню при помощи цепей и выжигания, чрезмерное орошение, перегрузка пастбищ, кролики, засоление почв, сорняки, ветровая эрозия и так далее. В 1993 году эта собственность была куплена правительством Австралийского Содружества и Зоологическим обществом Чикаго, последнее, хотя и находится в США, уже оказывало помощь, когда в Австралии впервые пытались освоить экологически рациональное использование земли. В течение нескольких лет после покупки правительственные чиновники осуществляли контроль «сверху вниз», отдавая распоряжения местным общественным добровольцам, которые разочаровывались в своей работе все больше и больше. Так продолжалось до 1998 года, когда контроль перешел к частной организации, Тресту ландшафта Австралии, которая направила 400 добровольцев для осуществления местного управления «снизу вверх». Трест финансируется в основном крупнейшей частной благотворительной организацией Австралии, фондом Поттера, который заинтересован в реверсировании процесса деградации сельскохозяйственных угодий Австралии.

Под управлением фонда местные добровольцы в Кальперуме участвовали в любых проектах, совпадавших с их интересами. Благодаря такому участию добровольцев частная инициатива привела к достижению гораздо больших результатов, чем было бы возможно только при ограниченной помощи правительства. Добровольцы, прошедшие подготовку в Кальперуме, и в дальнейшем применяли полученные навыки для осуществления природоохранных проектов в других местах. Вот некоторые примеры проектов, которые я наблюдал: один из добровольцев посвятил себя восстановлению популяции небольшого вида кенгуру, находящегося под угрозой исчезновения; другой волонтер предпочел травить лис, как наиболее вредный для окружающей среды завезенный биологический вид; остальные пытались решить повсеместную проблему засилья кроликов, искали варианты регулирования популяции карпов, еще одного чуждого вида, в реке Мюррей, совершенствовали стратегию борьбы с насекомыми-вредителями, уничтожающими цитрусовые деревья, без использования химикатов, восстанавливали озера, в которых погибло все живое, рекультивировали стравленные скотом земли и осваивали рынки для выращивания и продажи дикорастущих цветов и растений, способных сдержать эрозию. Эти усилия заслуживают высокой оценки за изобретательность и энтузиазм. В Австралии работают буквально десятки тысяч подобных организаций и частных лиц, действующих по собственной инициативе. Например, другая организация, которая также частично выросла из проекта, осуществляемого фондом Поттера по развитию сельскохозяйственных районов, – общество «Охрана земли» оказывает помощь 15 000 частных фермеров, которые хотят самостоятельно справиться с трудностями и передать своим детям фермы в хорошем состоянии.

Помимо полезных начинаний, предпринятых частными лицами, есть еще и инициативы правительства, например, радикальное переосмысление политики в сфере сельского хозяйства вследствие растущей осведомленности о серьезности проблем, с которыми столкнулась Австралия. Еще слишком рано предполагать, будут ли приняты хоть какие-то из радикальных планов, но тот факт, что государственным служащим, получающим жалование, разрешается воплощать эти планы и даже выплачивается вознаграждение, уже сам по себе замечателен. Предложения по решению экологических проблем исходят не от идеалистов-экологов, а от реалистично настроенных экономистов, которые задают себе вопрос: станет ли Австралия богаче с экономической точки зрения без многих сельскохозяйственных предприятий, существующих в настоящее время?

В основе этого переосмысления лежит понимание, что только крошечная часть австралийской земли, используемой для сельского хозяйства, является продуктивной и пригодной для постоянной сельскохозяйственной деятельности. Хотя 60 процентов земли Австралии и 80 процентов тех ее водных ресурсов, которые потребляет человек, используются в сельском хозяйстве, его доля по сравнению с другими секторами экономики Австралии упала ниже 3 процентов от валового национального продукта. То есть колоссальные инвестиции в виде земли и дефицитной воды вкладываются в довольно невыгодное предприятие. Более того, поражает факт, что свыше 99 процентов сельскохозяйственных угодий приносят австралийской экономике либо крайне скудные дивиденды, либо вообще ничего. На самом деле около 80 процентов прибыли, получаемой от австралийского сельского хозяйства, извлекается из менее чем 0,8 процентов сельскохозяйственных угодий, практически вся эта плодородная земля находится в юго-западной и в юго-восточной частях материка, на южном побережье недалеко от Аделаиды и в восточном Квинсленде. Эти незначительные по площади территории имеют преимущества в виде вулканических почв или почв, недавно поднявшихся в результате геологических колебаний или регулярных зимних дождей, или всех вышеперечисленных причин. В других регионах сельское хозяйство Австралии по большей части является убыточным и опасным, оно не приносит никакой прибыли и только превращает (а это необратимый процесс) природные ресурсы Австралии, почвы и уникальную местную растительность в деньги. Этому способствуют непрямые субсидии правительства в виде воды по цене ниже себестоимости, налоговых льгот и бесплатной телефонной связи и другой инфраструктуры. Такое субсидирование настолько неприбыльного и разрушительного землепользования отнюдь не является разумным расходованием денег австралийских налогоплательщиков.

Даже с точки зрения самых ограниченных людей некоторые отрасли австралийского сельского хозяйства невыгодны для индивидуального потребителя, который может купить импортные продукты, например, концентрат апельсинового сока или свинину, дешевле, чем местные. Многие сельскохозяйственные отрасли также невыгодны и для индивидуального фермера, прибыльность измеряется величиной, называемой «справедливой прибылью». То есть, если включить в величину затрат фермера не только денежные расходы, но и стоимость труда, то две трети австралийских сельскохозяйственных угодий (главным образом земля, используемая для выращивания овец и крупного рогатого скота) приносят фермерам чистый убыток.

Рассмотрим, например, австралийских овцеводов, разводящих овец для получения шерсти. В среднем доход овцефермы ниже, чем минимальная заработная плата в Австралии, и у хозяина фермы накапливаются долги. Основное оборудование фермы, то есть постройки и ограждения, изнашивается, поскольку ферма не приносит достаточно денег, чтобы поддерживать оборудование в хорошем состоянии. Шерсть также не приносит достаточно прибыли, чтобы выплачивать проценты по закладной.

Средний фермер, выращивающий овец ради шерсти, экономически выживает с помощью доходов, полученных вне фермы. Источником дополнительного заработка служит вторая работа, например, в качестве няни, или в магазине, или предоставление желающим еды и ночлега, или что-то другое. В действительности эта вторая работа и готовность фермера работать на своей земле за минимальный доход или даже бесплатно служит поддержкой убыточному бизнесу. Многие из нынешнего поколения фермеров занимаются этим делом, даже если можно заработать гораздо больше, занимаясь чем-нибудь другим, но они выросли, восхищаясь сельской жизнью, это восхищение вошло в их плоть и кровь. В Австралии, как и в Монтане, дети теперешнего поколения фермеров вряд ли выберут ту же профессию, когда им придется принимать решение, хотят ли они унаследовать семейную ферму от родителей. Только 29 процентов сегодняшних австралийских фермеров надеются, что дети пойдут по их стопам.

Такова экономическая ценность большей части австралийской земли для арендаторов и фермеров. Какую же экономическую выгоду представляет сельское хозяйство для Австралии вообще? Для любой отдельно взятой части сельскохозяйственного предприятия нужно принимать во внимание, во что та обходится экономике страны и какую выгоду приносит, то есть общую картину расходов и доходов. Одной частью этих общих расходов, довольно большой, является правительственная поддержка фермеров через налоговые льготы и расходы на компенсацию последствий засухи, исследования, консультации и сельскохозяйственные службы распространения знаний и опыта. Правительственные расходы поглощают около трети номинальной чистой прибыли, полученной от австралийского сельского хозяйства. Другая часть общих расходов – потери, которые несут остальные сегменты экономики Австралии из-за сельского хозяйства. В сущности, землю можно использовать по-разному, и использование одного участка земли для сельского хозяйства может снизить ценность другого участка для туризма, отдыха, для лесного хозяйства, рыбного промысла или даже опять для сельского хозяйства. Например, сток почвы в реки, вызванный расчисткой земли под пашню, наносит ущерб, местами непоправимый, Большому Барьерному рифу, одной из главных туристических достопримечательностей Австралии, но туризм уже стал для Австралии гораздо важнее как источник иностранной валюты, чем сельское хозяйство. Или предположим, что какой-нибудь выращивающий пшеницу фермер, чьи владения расположены выше других ферм по уровню моря, может получать прибыль в течение небольшого периода времени, выращивая пшеницу при помощи орошения, что вызывает серьезное засоление почвы в больших по размеру владениях, расположенных ниже, которое погубит эти хозяйства навсегда. В этих случаях фермер, который расчищает землю в бассейне рифа или работает на ферме, расположенной выше остальных, может получить прибыль в результате своей деятельности, но хозяйство Австралии в целом понесет потери.

Другой случай, недавно послуживший причиной многих дискуссий, касается выращивания в промышленном масштабе хлопка на юге Квинсленда и на севере Нового Южного Уэльса, в верховьях притоков реки Дарлинг, которая течет через сельскохозяйственные районы, расположенные на юге Нового Южного Уэльса и в Южной Австралии, и реки Диамантина, впадающей в бассейн озера Эйр. В узком смысле, хлопок является самой доходной после пшеницы статьей сельскохозяйственного экспорта Австралии. Но выращивание хлопка зависит от орошения, низкая стоимость воды для которого обеспечивается правительством. Кроме того, во всех основных районах, где выращивают хлопок, вода загрязняется из-за добавления высоких доз пестицидов, гербицидов, дефолиантов и удобрений с высоким содержанием фосфора и азота, вызывающих цветение воды. Среди загрязнителей есть даже ДДТ и его метаболиты, которые последний раз использовались 25 лет назад, но до сих пор остаются в почве, так как не подвержены распаду. В нижнем течении этих загрязненных рек находятся фермы, где выращивают пшеницу и крупный рогатый скот, владельцы этих ферм занимают на рынке нишу дорогостоящей продукции, поскольку выращивают пшеницу и говядину без добавления собственных химикатов. Они решительно выразили протест, поскольку их способность продать свою предположительно экологически чистую, без добавления химикатов продукцию оказалась подорвана побочными эффектами хлопковой индустрии. Таким образом, хотя выращивание хлопка, несомненно, приносит прибыль владельцам хлопкового агробизнеса, но из подсчетов косвенных издержек, таких как субсидии на воду и ущерб другим секторам сельского хозяйства, становится ясно, что хлопок приносит Австралии больше убытков, чем доходов.

И, наконец, рассмотрим тот факт, что сельское хозяйство Австралии производит газы, приводящие к парниковому эффекту, – диоксид углерода и метан. Это серьезная проблема, особенно для Австралии, поскольку глобальное потепление (предположительно вызванное большим содержанием парниковых газов в атмосфере) нарушает систему регулярных зимних дождей, благодаря которым пшеница, выращенная на территории «пшеничного пояса» юго-западной Австралии, стала единственной ценной статьей австралийского сельскохозяйственного экспорта. Количество диоксида углерода, выделяемое сельским хозяйством Австралии, превышает то, которое выделяют автомобили и вся остальная транспортная промышленность страны. Но опаснее всего коровы, которые в процессе пищеварения вырабатывают метан, в 20 раз интенсивнее, чем диоксид углерода, вызывающий глобальное потепление. Возможно, самый легкий способ для Австралии выполнить обязательства по снижению количества выделяемых парниковых газов – просто уничтожить крупный рогатый скот на своей территории.

Хотя выдвигались разные радикальные предложения, сейчас нет оснований считать, что те или другие из них в скором времени будут приняты. Это был бы беспрецедентный случай для современного мира, реши правительство добровольно свернуть большую часть сельскохозяйственной деятельности в стране, чтобы избежать будущих проблем, прежде чем ему пришлось бы так поступить в отчаянном положении. Тем не менее даже то, что подобные предложения высказываются, ставит вопрос серьезнее. Австралия представляет собой ярчайший пример той безумной, ускоряющейся в геометрической прогрессии гонки, в которую оказался втянут весь мир. («Ускоряющаяся» здесь означает движущаяся быстрее и быстрее; «ускоряющаяся в геометрической прогрессии» означает «ускоряющаяся подобно ядерной цепной реакции», то есть быстрее в два раза, затем в четыре, в восемь, в шестнадцать, в тридцать два и так далее, через равные промежутки времени.) С одной стороны, увеличение экологических проблем в Австралии, как и повсюду в мире, происходит в геометрической прогрессии. С другой стороны, рост общественной озабоченности проблемами окружающей среды и меры противодействия, применяемые правительством и частными лицами, также ускоряются в геометрической прогрессии. Кто выиграет гонку? Многие из тех, кто будет читать эту книгу, еще молоды и проживут достаточно долго, чтобы увидеть финал своими глазами.