Глава 5. Гибель цивилизации майя

Глава 5. Гибель цивилизации майя

Большой популярностью среди туристов пользуются руины древней цивилизации майя, погибшей более тысячи лет назад на территории мексиканского полуострова Юкатан и прилегающих частей Центральной Америки. Все мы любим таинственные истории, и майя являются для нас прекрасным примером одной из них, за которым и ходить далеко не надо: расположенные почти у порога США, древние постройки майя столь же близки жителям Америки, как и руины анасази. Чтобы попасть в один из городов майя, нужно только сесть в самолет, летящий прямым рейсом из США в Мериду – административный центр современного мексиканского штата Юкатан, – затем пересесть в арендованный автомобиль или микроавтобус и проехать по шоссе около часа (см. карту 6).

Города майя оставались заброшенными, скрытыми в густых джунглях и практически неизвестными внешнему миру до их открытия в 1839 году состоятельным американским юристом по имени Джон Стивенс и его английским другом Фредериком Катервудом, который ранее занимался описанием античных редкостей. Будучи наслышан о развалинах в джунглях, Стивенс обратился к президенту США Мартину Ван Бюрену с просьбой назначить его послом в Конфедерацию центральноамериканских республик – аморфное политическое образование на территории современных Гватемалы и Никарагуа, – с тем чтобы оказаться ближе к предмету своих археологических интересов. За время своих изысканий Стивенс и Катервуд открыли 44 города и селения. По исключительной красоте обнаруженных зданий и предметов искусства они заключили, что эти находки не являлись делом рук, как они выразились, дикарей, но представляли собой остатки исчезнувшей высокоразвитой цивилизации. Они поняли, что резьба на некоторых каменных монументах есть не что иное, как дотоле неизвестные науке письмена, и правильно догадались, что эти надписи относятся к историческим событиям и именам людей. По возвращении Стивенс опубликовал две книги об этом путешествии, описывающие найденные руины и проиллюстрированные Катервудом; обе имели большой успех.

Привожу несколько цитат из сочинений Стивенса, передающих романтику заброшенных городов майя: «Город был покинут. Бег жизни оборвался, ничто больше не нарушало безмолвие руин; обычаи предков, которые всегда переходили от отца к сыну и из поколения в поколение, больше некому было передавать. Город лежал перед нами, подобный разбившемуся вдребезги кораблю посреди океана, мачты потеряны, имя стерлось, команда погибла, и никто никогда не ответит, откуда он приплыл, кому принадлежал, сколь долог был его путь и что послужило причиной крушения… Архитектура, скульптура, живопись – все виды искусства, украшающие жизнь, процветали в этих разросшихся джунглях; глашатаи, воины и государственные деятели, красота, честолюбие и слава – все было и все исчезло, и никто не знает, что здесь произошло, никто не сможет поведать нам об их прошлом… Там покоились останки утонченных, изысканных, загадочных людей, которые прошли тернистый путь к расцвету своей страны и ее гибели; этот народ достиг своего „золотого века“ и исчез… Мы подходили к их покинутым храмам и разоренным алтарям – и, где бы ни были, везде мы находили доказательства их вкуса, их высокого мастерства в искусствах… Наше воображение вызывало к жизни необыкновенных людей, с грустью взирающих на нас со стен; мы представляли их, одетых в невообразимые, причудливые одеяния и головные уборы из перьев, прохаживающихся по дворцовым террасам и поднимающихся по ступенькам к святилищам… В летописи мировой истории ничто никогда не поражало меня сильнее, чем изумительнейшее зрелище этого великого и прекрасного города – разрушенного, опустошенного и забытого… окруженного джунглями на мили вокруг и не имеющего даже имени». Это же чувство по сей день влечет туристов к руинам майя и делает для нас историю и гибель майя столь завораживающей.

Для тех, кто занимается изучением истории (иначе говоря – рождения, расцвета и гибели) древних цивилизаций, страна майя – настоящий подарок. Во-первых, сохранившиеся письменные источники, хоть и крайне скудные, помогают восстановить историю майя с гораздо большей точностью, чем мы смогли сделать это в отношении истории острова Пасхи или даже истории анасази, где неоценимую помощь нам оказали годичные древесные кольца и окаменелые крысиные гнезда. Великие искусство и архитектура городов майя позволили археологам продвинуться намного дальше в научных изысканиях, чем было бы в случае, будь майя неграмотными людьми, жившими охотой и собирательством в ветхих лачугах, развалины которых по истечении веков мало о чем могли бы поведать археологам. Кроме того, в последнее время климатологи и палеоэкологи смогли выделить несколько признаков климатических и экологических изменений, которые сыграли свою роль в гибели цивилизации майя. И, наконец, сегодня еще живы потомки народа майя, проживающие на своей древней родине и разговаривающие на языке майя. Поскольку культура древних майя отчасти уцелела в катастрофе, первые побывавшие здесь европейцы оставили записи о жизни и общественном устройстве современных им майя; эти записки сыграли первостепенную роль в нашем понимании культуры древних майя.

Первые контакты майя с европейцами произошли уже в 1502 году, всего через 10 лет после «открытия» Христофором Колумбом Нового Света, когда Колумб в последнем из своих четырех плаваний захватил торговое каноэ, которое, возможно, принадлежало майя. В 1527 году испанцы начали завоевание майя, но только в 1697 году они покорили последний город-государство. Таким образом, испанцы имели прекрасную возможность в течение почти двух столетий быть очевидцами существования независимых общин индейцев майя. Особенно важную роль – и в хорошем, и в плохом смысле – сыграл епископ Диего де Ланда, который прожил на полуострове Юкатан с 1549 по 1578 год. С одной стороны, он совершил один из самых вопиющих актов культурного вандализма в истории: усердствуя в стремлении искоренить «язычество», он сжег все манускрипты майя, которые ему удалось собрать, – всего четыре письменных памятника сохранились до наших дней. С другой стороны, он написал обстоятельный трактат о жизни майя и добыл через осведомителя толкование письменности майя, которое, хоть и сфальсифицированное, тем не менее почти через четыре века оказалось полезным для истинной расшифровки.

Еще одной причиной, по которой мы посвятили майя отдельную главу, является желание подобрать такой пример, который бы качественным образом отличался от рассмотренных в других, посвященных древним цивилизациям, главах этой книги. Предметом обсуждения в них являются в основном маленькие замкнутые сообщества в уязвимой и географически изолированной природной среде, с низким уровнем развития относительно передовых достижений современной им мировой культуры и технологии. К цивилизации майя это никоим образом не относится. Напротив, в культурном отношении это было самое передовое общество в доколумбовом Новом Свете, единственное, обладавшее развитой, сохранившейся до наших дней письменностью, расположенное в одном из двух главных исторических центров Нового Света – Мезоамерике. Несмотря на присущие здешней окружающей среде некоторые проблемы, связанные с карстовым характером местности и непредсказуемыми проливными дождями, по мировым стандартам ее нельзя расценивать как уязвимую – эта среда определенно была более устойчивой, чем на острове Пасхи, в районах проживания индейцев анасази, в Гренландии или в современной Австралии. Предостерегая против возможного заблуждения, что катастрофам подвержены только небольшие периферийные общества в экологически неустойчивых местностях, история майя служит наглядным примером того, что погибнуть могут и самые развитые и творческие цивилизации.

Согласно нашей схеме из пяти факторов гибели цивилизаций, к майя применимы четыре из них. Майя нанесли ущерб окружающей среде, особенно вырубкой лесов с последующей эрозией почв. Климатические изменения (засухи) – вероятно, неоднократные – также способствовали краху. Огромную роль сыграла вражда между самими майя. И, наконец, налицо политические и культурные факторы, особенно соперничество среди верховных правителей и знати, которое приводило к концентрации усилий на ведении войн и возведении огромных монументов, а не на решении насущных проблем. Последний пункт нашего списка – торговля или прекращение торговли с дружественными соседними странами, – вероятно, не играл важной роли в поддержании жизнеспособности цивилизации майя или в их гибели. Хотя обсидиан (излюбленный материал майя для изготовления каменных инструментов), нефрит, золото и кораллы импортировались, последние три не являлись жизненно необходимыми товарами – это предметы роскоши. Изделия из обсидиана долгое время были широко распространены на территории майя и после политического коллапса, так что, очевидно, обсидиан никогда не являлся дефицитным материалом.
Чтобы разобраться в причинах гибели цивилизации майя, начнем с рассмотрения их природной среды, которую мы представляем себе как «джунгли» или «влажные тропические леса». Это не так; на самом деле важно понять, почему это не так. Собственно говоря, влажные тропические леса растут в экваториальной зоне с большим количеством осадков, где уровень влажности остается на высоком уровне круглый год. Но земли майя располагаются более чем в тысяче миль от экватора, между 17-й и 22-й параллелями Северного полушария, в зоне, называющейся «сезонными тропическими лесами». Это означает, что, кроме сезона дождей, который длится с мая по октябрь, есть также и сухой сезон – с января по апрель. Если принимать во внимание только влажный период, земли майя можно назвать «сезонными тропическими лесами», если рассматривать только сухой период, их можно охарактеризовать иначе – как «сезонную пустыню».

С севера на юг полуострова Юкатан средний уровень осадков возрастает с 18 до 100 дюймов за год, почвы становятся богаче, так что южная часть полуострова более плодородна и может прокормить более многочисленное население. Но уровень осадков здесь непредсказуемо меняется год от года, например, за последние несколько лет дождей выпало в три или четыре раза больше, чем в предыдущие годы. Кроме того, количество осадков и время их выпадения в течение года тоже трудно предугадать – легко может случиться так, что крестьяне засеют свои поля в ожидании грядущих дождей, но в нужный момент осадки не выпадут. В результате современные фермеры, пытающиеся выращивать маис в стране майя, часто остаются без урожая, особенно на севере. Древние майя, возможно, были более сведущи в земледелии, тем не менее и они часто сталкивались с риском потерять урожай из-за засух и ураганов.

Хотя в южных областях страны майя выпадало больше осадков, чем в северных, проблемы с водой парадоксальным образом были серьезнее на влажном юге. Такое положение дел вызывало трудности не только у проживавших на юге древних майя – это вводит в затруднение и современных археологов, которым трудно понять, почему в древности засухи сказывались сильнее на влажном юге, чем на засушливом севере. Возможным объяснением является уровень залегания подземных грунтовых вод на полуострове Юкатан. Высота поверхности над уровнем моря растет с севера на юг, таким образом оказывается, что на юге поверхность земли намного выше относительно уровня грунтовых вод. На севере полуострова общее поднятие поверхности существенно меньше, и древние майя были в состоянии добраться до подземных вод с помощью так называемых карстовых колодцев, или сенотов, либо глубоких карстовых пещер: все туристы, которые побывали в древнем городе Чичен-Ица, наверняка запомнили тамошние громадные сеноты. В низинах северного побережья, где не было естественных карстовых колодцев, люди могли добраться до грунтовых вод, выкапывая колодцы глубиной до 75 футов. Вода легкодоступна во многих частях Белиза, где протекают реки, например вдоль реки Усумасинте на западе и вокруг нескольких озер в районе Петен на юге. Но значительная часть южных областей расположена слишком высоко над уровнем подземных грунтовых вод, поэтому сеноты до них не достают. Такое положение дел усугубляется тем, что большая часть полуострова Юкатан состоит из карста – пористого, похожего на губку известняка, который мгновенно впитывает дождевую воду, так что на поверхности почти ничего не остается.

Как многочисленные южные майя справлялись с проблемами водоснабжения? Сначала казалось удивительным, что многие их города располагались не вблизи немногочисленных рек, а, напротив, на холмистых нагорьях. Объяснение заключается в том, что майя рыли искусственные и модифицировали естественные углубления, затем затыкали щели и отверстия в карсте, устраивая таким образом водохранилища и резервуары для сбора дождевой воды в больших, промазанных глиной водосборниках, и сохраняли воду для использования в течение сухого сезона. К примеру, резервуары в городе Тикаль содержали достаточное количество воды для обеспечения питьевой водой примерно десяти тысяч человек на протяжении 18 месяцев. В городе Коба жители соорудили вокруг озера дамбу, чтобы повысить уровень воды и превратить озеро в более надежное хранилище воды. Но если наступала продолжительная засуха и дождей не было в течение 18 месяцев, то обитатели Тикаля и других городов, зависимых от хранилищ питьевой воды, вероятно, оказывались в большом затруднении. Даже менее длительные засухи, во время которых люди съедали припрятанные на черный день запасы продуктов, могли стать причиной массового голода, поскольку посевы больше нуждаются в дождях, чем в водохранилищах.

Ранее считалось, что сельское хозяйство майя было основано на подсечно-огневом земледелии, при котором леса расчищались и поджигались, на получившихся полях в течение одного или нескольких лет выращивались злаки, пока почва не истощалась, затем поле покидали и оставляли под паром в течение длительного периода – 15–20 лет, – пока дикая растительность не восстанавливала плодородие почвы. Поскольку при таком способе земледелия в любой момент времени большая часть местности оставалась под паром, земля могла прокормить лишь весьма ограниченное количество людей. Для археологов было полной неожиданностью узнать, что численность населения древних майя, определенная по числу каменных фундаментов крестьянских домов, была намного выше, чем обычно для обществ, использующих подсечно-огневое земледелие. Действительная численность является предметом многочисленных споров и заметно отличается для разных регионов, но чаще всего приводятся оценки в диапазоне от 250 до 750, возможно, даже и до полутора тысяч человек на квадратную милю. (Для сравнения: сегодня самые густонаселенные страны Африки – Руанда и Бурунди – имеют плотность населения около 750 и 540 человек на квадратную милю соответственно.) Следовательно, древние майя должны были обладать другими способами увеличения сельскохозяйственного производства помимо тех, что доступны при использовании только подсечно-огневого метода.

Во многих районах страны майя видны остатки сельскохозяйственных сооружений, предназначенных для увеличения урожайности – террасы на склонах холмов для задержания влаги и предотвращения смывания почвы, ирригационные системы и системы каналов с осушенными или приподнятыми полями. Последние из перечисленных, широко распространенные по всему миру и являющиеся весьма трудоемкими при сооружении, вознаграждают земледельцев за приложенные усилия повышением урожайности. При этом методе роют каналы для осушения заболоченных земель, удобряют поля и поднимают уровень участков между каналами, насыпая на поля извлеченную из каналов землю, тем самым предохраняя поля от затопления. Помимо сбора урожая с полей майя также разводили в вырытых каналах рыбу и черепах (то есть просто позволяли им размножаться) в качестве дополнительного источника пищи. Однако в некоторых районах страны майя отсутствуют явные археологические признаки существования террас, ирригации, либо систем осушения или приподнимания полей. Должно быть, для увеличения урожайности использовались другие методы, которые трудно определить археологам: мульчирование, заливное земледелие, сокращение времени нахождения пашни под паром и вспашка для восстановления плодородия почвы, либо, в крайних случаях, пренебрежение стадией пребывания под паром и выращивание урожая каждый год, а в особенно увлажненных местах – и два раза в год.

Социально расслоенные классовые общества, в том числе современные американское и европейское, состоят из крестьян, выращивающих продовольствие, и не занятых в сельском хозяйстве чиновников и военных, которые не производят продукты питания, а лишь потребляют их, фактически паразитируя на крестьянах. Следовательно, в любом классовом обществе крестьянство должно выращивать достаточное количество избыточного продовольствия для удовлетворения не только собственных потребностей, но также потребностей других. Относительное количество потребителей, не занятых в производстве продуктов питания, которое может прокормить такое общество, зависит от производительности сельского хозяйства. В современных Соединенных Штатах, с их высокоэффективным сельскохозяйственным производством, фермеры составляют всего 2 процента от общей численности населения, и каждый фермер может прокормить в среднем 125 человек (американцев, не занятых в сельском хозяйстве, и покупателей американского продовольствия в других странах). Земледелие Древнего Египта, хотя и намного менее эффективное, чем современное механизированное сельское хозяйство, было тем не менее достаточно эффективным, чтобы египетский крестьянин выращивал в пять раз больше продовольствия, чем было необходимо ему и его семье. Но крестьянин-майя мог выращивать лишь вдвое больше продовольствия, чем требовалось его семье. Общество майя состояло минимум на 70 процентов из крестьян. Из-за этого в сельском хозяйстве майя существовало несколько ограничений.

Во-первых, выращивалось мало продуктов, содержащих белок. Маис, доминирующая культура, содержит меньше белка, чем основные продовольственные культуры Старого Света – пшеница и ячмень. Несколько употреблявшихся в пищу видов домашних животных, упомянутых выше, были меньше размерами и давали намного меньше мяса, чем коровы, козы и овцы Старого Света. У майя был более скромный выбор полезных земледельческих культур, чем у земледельцев в Андах (у которых, кроме маиса, имелись картофель, лебеда квиноа (Chenopodium quinoa) – растение с высоким содержанием белка, и много других, а также лама как источник мяса), намного более скудный, чем то многообразие съедобных растений, которым богат Китай и страны Западной Евразии.

Во-вторых, возделывание маиса у майя было не столь интенсивным и производительным, как в чинампах – «плавучих садах» ацтеков (высокопродуктивный тип земледелия приподнятых полей), на приподнятых полях цивилизации Тиванаку в Андах, на ирригационных системах культуры Моче на побережье Перу или на вспаханных с помощью тяглового скота полях практически везде в Евразии.

Дополнительные ограничения – это справедливо и для наших дней – накладывал и влажный климат страны майя, который затруднял хранение маиса дольше года, в то время как индейцы анасази, проживавшие в сухом климате Юго-Запада США, могли сохранять его в течение трех лет.

И, наконец, в отличие от индейцев, проживавших в Андах, у которых были ламы, и в отличие от народов Старого Света, имевших в своем распоряжении лошадей, быков, ослов и верблюдов, у майя не было тяглового скота, который можно было бы использовать для перевозки грузов и вспашки полей. Всякое сухопутное перемещение грузов в стране майя осуществлялось на спинах носильщиков. Но если послать носильщиков с грузом маиса для снабжения воинских частей, то часть переносимого зерна придется использовать для питания самих носильщиков по дороге туда и еще часть необходимо оставить на обратный путь, так что в пункт назначения поклажа будет доставлена не полностью. И чем дольше путь, тем больше маиса съедают сами носильщики, тем меньше полезного груза остается получателю. Если продолжительность перехода превышает – в зависимости от условий – срок от трех-четырех дней до недели, доставлять маис в расположение армии или на внешние рынки на спинах носильщиков становится экономически невыгодным. Таким образом, невысокая продуктивность сельского хозяйства майя и отсутствие вьючных животных накладывали довольно серьезные ограничения на длительность и удаленность их военных кампаний.

Мы привыкли считать, что военные успехи обусловлены скорее качеством вооружения, чем поставками продовольствия. Но яркий пример того, как улучшение снабжения продовольствием явным образом способствовало военным успехам, можно найти в истории новозеландских маори. Маори – полинезийский народ, который первым заселил Новую Зеландию. Маорийские племена вели жестокие войны друг с другом, но только с теми, кто жил по соседству. Эти войны ограничивались невысокой продуктивностью сельского хозяйства маори, в котором основной продовольственной культурой был сладкий картофель. Выращивать достаточное количество сладкого картофеля для снабжения войск, находящихся на значительном удалении в течение длительного времени, было невозможно. Когда в Новую Зеландию прибыли европейцы, они привезли с собой обычный картофель, который примерно с 1815 года существенно увеличил урожайность маорийских полей. Отныне маори могли выращивать достаточно продовольствия, чтобы обеспечивать действующие войска провиантом в течение многих недель. Результатом стал пятнадцатилетний – с 1818 по 1833 год – период в истории маори, когда те племена, которые получили от англичан оружие и картофель, посылали своих воинов в дальние – за сотни миль – рейды против племен, у которых еще не было ни картофеля, ни огнестрельного оружия. Так более высокая урожайность картофеля положила конец прежним ограничениям на ведение военных действий маори, подобно тому, как относительно низкая урожайность маиса препятствовала войнам майя.

Эти соображения по поводу продовольственного снабжения могут объяснить тот факт, что общество майя оставалось политически раздробленным на мелкие царства, которые постоянно воевали друг с другом и никогда не объединялись в большие империи, как ацтеки в долине Мехико (обеспеченные едой благодаря чинампам и другим формам интенсификации земледелия) или инки в Андах (которые выращивали больше продовольственных культур, доставлявшихся затем на ламах по хорошо вымощенным дорогам). Войска майя оставались немногочисленными и неспособными вести длительные кампании на дальних расстояниях. (Даже гораздо позже, в 1848 году, когда майя восстали против своих мексиканских властителей и, казалось, были уже на грани победы, армия майя вынуждена была прекратить боевые действия и вернуться домой, чтобы собрать очередной урожай маиса.) Население многих городов-государств майя насчитывало от 25 до 50 тысяч человек, нет ни одного свыше полумиллиона, а их размеры не превышали двух-трех дней пешего хода от царского дворца. (Фактические цифры опять же являются предметом жарких споров среди археологов.) С вершин храмов некоторых городов-государств можно было разглядеть храмы соседнего города. Города майя оставались малыми (чаще всего площадью меньше одной квадратной мили), не имели такого большого населения и крупных рынков, как Теотихуакан и Теночтитлан в долине Мехико или Чан-Чан и Куско в Перу, и, судя по отсутствию каких-либо археологических свидетельств, хранение продуктовых запасов и торговля заботили властителей куда меньше, чем в Древней Греции и Месопотамии.

Что касается отдельных составляющих цивилизации майя, многое было заимствовано из других частей Мезоамерики. Например, мезоамериканское земледелие, города и письменность впервые возникли за пределами страны майя, в долинах и прибрежных низменностях на западе и юго-западе, где маис, бобовые и тыквенные растения были окультурены и стали важными компонентами пищевого рациона к 3000 году до н.э., керамика появилась около 2500 лет до н.э., деревни – к 1500 году до н.э., города ольмеков – к 1200 году до н.э., письменность зародилась в культуре сапотеков в Оахака около 600 года до н.э., первые же государства возникли около 300 года до н.э. Два взаимодополняющих календаря – солнечный, состоящий из 365 дней, и ритуальный календарь из 260 дней – также возникли за пределами страны майя. Другие элементы цивилизации были созданы, улучшены или видоизменены самими майя.

Деревни и керамика на территории страны майя появились после 1000 года до н.э., прочные долговечные строения – около 500 года до н.э., письменность – около 400 года до н.э. Все сохранившиеся письменные документы майя, составляющие в совокупности около 15 тысяч надписей, вырезаны на поверхности каменных памятников либо нанесены на керамические изделия и повествуют исключительно о царях, знати и их завоеваниях (илл. 13). О простолюдинах – ни одного упоминания. Когда прибыли испанцы, майя все еще использовали бумагу из луба фикуса для написания книг, из которых всего четыре экземпляра чудом избежали сожжения в кострах епископа де Ланды – как оказалось, это трактаты по астрономии и календарь. У древних майя также были подобные книги – они часто изображались на керамике, но от тех из них, которые пережили века и дошли до нас, будучи погребенными в могилах, осталась только труха.

Знаменитый календарь длительного счета майя начинает отсчет с 11 августа 3114 года до н.э. – так же, как наш календарь начинается с 1 января первого года от Рождества Христова. Мы сознаем значение этой точки отсчета нашего календаря – начало года, в котором родился Иисус Христос. По-видимому, для майя их собственная начальная дата также имела важное значение, но мы не знаем, какое именно. Первая сохранившаяся дата – 197 год н.э. (памятник на территории страны майя) и 36 год до н.э. (монумент вне территории майя): эти даты указывают на то, что начальная дата счета – 11 августа 3114 года до н.э. – записана задним числом гораздо позже относящегося к ней события; так как никаких записей, сделанных в это время, равно как и на протяжении последующих двух с половиной тысяч лет, в Новом Свете не найдено.

Наш календарь поделен на дни, недели, месяцы, года, десятилетия, столетия и тысячелетия: например, дата 19 февраля 2003 года – день, когда я написал первый вариант этого абзаца, – означает девятнадцатый день второго месяца третьего года первого десятилетия первого столетия третьего тысячелетия от Рождества Христова. Подобным образом и в календаре майя время поделено на следующие периоды: день – кин, 20 дней – уинал, 360 дней – тун, 7200 дней или примерно 20 лет – катун и 144 тысяч дней, примерно около 400 лет, – бактун. Основные этапы истории майя приходится на 8, 9 и 10 бактуны.

Так называемый классический период цивилизации майя начинается в 8 бактуне, около 250 года н.э., когда появились сведения о первых царях и династиях. Среди глифов (рельефно вырезанных письменных знаков на монументах) исследователи письменности майя расшифровали несколько десятков, каждый из которых встречается чаще всего в определенной географической области и, как сейчас считается, скорее всего обозначает царства или династии. Кроме царей майя, которые имели собственные дворцы и глифы, означающие их имена, многие представители аристократии также имели собственные надписи и дворцы. В обществе майя цари исполняли функции верховных жрецов, несущих ответственность за соблюдение астрономических и календарных ритуалов и в связи с этим за дарование дождей и процветания, поскольку царям приписывалась сверхъестественная власть над силами природы, благодаря провозглашаемому семейному родству с богами. То есть это было своего рода молчаливое соглашение «услуга за услугу»: крестьяне обеспечивали роскошную жизнь царю и его свите, снабжали маисом и олениной и возводили дворцы взамен на подразумеваемое благоденствие. Как мы еще увидим, во время засух взаимоотношения царей с крестьянами осложнялись, так как возникновение засухи фактически означало нарушение царского обещания.

С 250 года численность населения майя (что явствует из количества раскопов жилых домов), количество памятников и зданий, а также количество дат длительного счета на памятниках и керамике возрастали почти экспоненциально, достигнув пика в VIII веке. Самые большие монументы были воздвигнуты ближе к концу так называемого классического периода. На протяжении IX столетия количество памятников, дат и сама численность населения – признаки сложного развитого общества – неуклонно уменьшались, и последняя известная из вырезанных на памятниках дата по Длительному счету выпадает на 10 бактун, т.е. на 909 год. Сокращение численности населения, упадок архитектуры и уменьшение количества дат Длительного счета суть признаки того, что считается гибелью цивилизации майя классического периода.
В качестве примера рассмотрим подробно небольшой, но плотно застроенный город, развалины которого находятся на западе современного Гондураса, в местности, носящей название Копан; археолог Дэвид Уэбстер описал его в двух своих последних книгах. Наиболее пригодными для сельского хозяйства землями в районе Копана являются пять ровных участков земли с плодородной аллювиальной почвой в долине реки, общей площадью всего 10 квадратных миль; самый большой из этих участков, известный как участок Копан, имеет размер 5 квадратных миль. Местность вокруг Копана представляет собой преимущественно крутые холмы, около половины этих холмов имеют уклон свыше 16 процентов (что примерно в два раза круче, чем самый крутой подъем, который, вероятно, может встретиться на американских шоссе). Почва на склонах менее плодородная, более кислая и бедная фосфатами, чем почва в долине. В наши дни урожайность кукурузы на полях в долине в два-три раза превышает урожайность на склонах холмов, где почва подвергается стремительной эрозии и теряет три четверти плодородности в течение десяти лет сельскохозяйственной деятельности.

Как следует из количества раскопанных фундаментов жилых домов, численность населения в долине Копана стремительно возрастала с V века н.э. до своего максимального значения, оцениваемого примерно в 27 тысяч человек, в 750–900 годах. Письменная история майя в Копане начинается с года, который по календарю длительного счета соответствует 426 году н.э.: как гласит сделанная много лет спустя надпись на одном из последних монументов, в этот год сюда прибыла некая важная особа, принадлежащая к аристократии Тикаля и Теотихуакана. Сооружение грандиозных монументов, прославляющих царей, особенно развернулось в период между 650 и 750 годами. После 700 года уже и аристократы, не принадлежащие к царской семье, включились в этот процесс и начали возводить собственные дворцы, которых к 800 году насчитывалось около 20; один из этих дворцов состоял из 50 зданий, в которых было достаточно места для 250 человек. Знать и челядь, несомненно, увеличивали бремя, которое царь и его двор возлагали на плечи крестьян. Последнее крупное здание в Копане воздвигнуто примерно в 800 году, а последней датой Длительного счета, вырезанной на незавершенном алтаре, возможно с именем царя, является 822 год.

Археологические исследования различных типов жилищ в долине Копан показывают, что они заселялись в определенной последовательности. Одним из первых был распахан большой участок в низкой части долины – пойме, затем были заняты и четыре других участка. В течение этого времени население росло, но до определенного момента было сосредоточено в долине, а предгорья оставались незанятыми. Соответственно, для обеспечения растущего населения продуктами питания производство последних должно было увеличиться, что достигалось комбинацией нескольких способов: сокращением периода нахождения земли под паром, сбором двух урожаев в течение года и, возможно, частичным орошением.

К 650 году люди начали занимать склоны холмов, но сельскохозяйственная обработка этих мест продлилась всего около ста лет. В процентном отношении население Копана, проживавшее на возвышенностях, а не в долине, достигало максимум 41 процентов, затем стало неуклонно снижаться, пока все снова не сконцентрировались в долине. Что послужило причиной ухода людей с предгорий? Раскопки домов на территории долины показали, что их фундаменты стали покрываться осадочными отложениями в VIII столетии – это означает, что склоны холмов начали подвергаться эрозии и, вероятно, вымыванию полезных веществ из почвы. Оскудевшие кислые почвы предгорий смывались вниз, в долину, и покрывали более плодородный слой, что неизбежно должно было снизить урожайность сельскохозяйственных культур. Последовавшее стремительное бегство с предгорий согласуется с современным опытом жителей страны майя – последние на собственном опыте убедились в том, что поля в предгорьях неплодородны, а их почвы чрезвычайно быстро истощаются.

Причина эрозии на склонах ясна: леса, которые прежде покрывали эти холмы и закрепляли почву, были вырублены. Датированные образцы пыльцы показывают, что сосновые леса, которые изначально покрывали все возвышенности, в конечном счете исчезли полностью. Расчеты позволяют предположить, что большую часть вырубленных сосновых деревьев сожгли как дрова, а остальные использовали для строительства либо для изготовления штукатурки (стружку подмешивали в гипс). В некоторых местностях страны майя доклассического периода, где строители заходили слишком далеко в щедром накладывании толстых слоев штукатурки на стены зданий, производство штукатурки могло явиться главной причиной обезлесения. Помимо того, что вырубка лесов способствовала накоплению осадочных отложений в долине и лишала ее обитателей запасов древесины, она также могла послужить причиной «искусственной» засухи в нижней части долины, потому что леса играют важнейшую роль в кругообороте воды; таким образом; широкомасштабное сведение лесов может в результате привести к снижению количества выпадающих осадков.

Сотни скелетов, извлеченных из погребений при археологических раскопках в Копане, были исследованы на наличие признаков болезней и недоедания – в частности таких, как пористость костей и характерные поражения зубов. Анализ скелетов показал, что здоровье жителей Копана – как элиты, так и простонародья – в период с 650 по 850 год ухудшилось, при этом у простых людей здоровье было еще хуже.

Вспомним, что население Копана в период заселения предгорий стремительно возрастало. Последовавший уход с предгорий и оставление всех возделывавшихся там земель означали, что обеспечение продовольствием дополнительно прибывающего населения, которое до этого потребляло выращенные на холмах продукты земледелия, легло тяжким бременем на поля в долине; все больше и больше людей вступали в борьбу за пищу, которую можно было собрать на 10 квадратных милях пашни в долине. Это должно было привести к соперничеству крестьян за лучшие земли или вообще за любые земли – точно так же, как в современной Руанде (см. главу 10). Поскольку правитель Копана не исполнил священного обета даровать народу дожди и процветание в обмен на власть и роскошь, на которые он притязал, именно он должен был стать козлом отпущения в период сельскохозяйственного спада. Это может послужить объяснением, почему последние сведения, которые мы имеем о царях Копана, относятся к 822 году (последнее, согласно Длительному счету, событие в Копане) и почему царский дворец был примерно в 850 году сожжен. Тем не менее продолжавшееся производство некоторых предметов роскоши позволяет предположить, что части аристократии удалось сохранить свой образ жизни и после низвержения царя, вплоть примерно до 975 года.

Судя по поддающимся датировке образцам обсидиана, численность населения Копана уменьшалась медленнее, чем исчезали привилегии царей и аристократии. Предполагаемая численность населения в 950 году составляла около 15 тысяч человек, или 54 процента от максимальной численности в 27 тысяч. Население продолжало сокращаться до тех пор, пока примерно в 1250 году в долине Копана уже не осталось никаких следов пребывания человека. Повторное появление через некоторое время пыльцы лесных деревьев представляет собой объективное подтверждение того, что долина практически опустела и что леса смогли наконец начать восстанавливаться.

Во-первых, коллапс классического периода майя не был единичным событием такого рода – в тех же местах ему предшествовали по меньшей мере два катастрофических события: одно около 150 года н.э., когда погибли Эль Мирадор и некоторые другие города майя (так называемый коллапс доклассического периода), другое (так называемая лакуна цивилизации майя) – в конце VI – начале VII века; в этот период, как показали раскопки в таком тщательно изученном месте, как Тикаль, не было воздвигнуто ни одного монумента. Произошло также и несколько «постклассических» коллапсов в тех местах, где население уцелело во время коллапса цивилизации классического периода или выросло после него: падение Чичен-Ица около 1250-го и Майяпана около 1450 годов.

Во-вторых, очевидно, что классический коллапс не был абсолютным, потому что, например, испанцев встретили и впоследствии сражались с ними сотни тысяч майя, – это, конечно, гораздо меньше, чем в момент наивысшего расцвета в классический период, но все же намного больше, чем в истории тех древних цивилизаций, судьбы которых подробно рассматриваются в этой книге. Выжившие сосредоточивались в районах с надежными источниками воды, особенно на севере, где были сеноты, в прибрежных низменностях, где были колодцы, у озер на юге и в долинах вдоль рек и лагун. Тем не менее на юге, где прежде был центр страны, население исчезло практически полностью.

В-третьих, сокращение численности населения (количественные оценки основаны на найденных при раскопках развалинах домов и обсидиановых инструментах) в некоторых случаях не было столь масштабным и стремительным, как уменьшение количества дат в календаре длительного счета, о чем я уже упоминал выше, рассказывая о Копане. Что действительно погибло очень быстро во время классического коллапса, так это институт царской власти и календарь длительного счета.

В-четвертых, в некоторых случаях гибель городов в действительности не являлась таковой – скорее, это была всего-навсего «циркуляция власти»: к примеру, отдельные города становились более могущественными, затем приходили в упадок или захватывались завоевателями, а через некоторое время восстанавливали свою мощь и порабощали соседей – и все при незначительных изменениях в общей численности населения. Например, в 562 году Тикаль потерпел поражение в войне с Караколем и Калакмулем, правитель Тикаля был схвачен и казнен. Однако со временем Тикаль снова собрался с силами и в конце концов победил своих противников в 695 году, задолго до того, как вместе с другими городами майя погиб во время классического коллапса (последний датированный монумент в Тикале относится к 869 году). Точно так же Копан набирал силу вплоть до 738 года, когда его правитель Вашаклахун Убаах Кавиль (имя, хорошо известное сегодня среди энтузиастов истории майя благодаря незабываемому переводу – «18 кроликов»⁷) был схвачен и предан смерти воинами враждебного Копану города Куригуа, но в течение следующих пятидесяти лет Копан возродился во время правления более удачливого царя.

В конечном счете судьба городов в различных частях страны майя складывалась по-разному, они достигали своего расцвета и падения в разные сроки. Например, район Пуук на северо-западе полуострова Юкатан, будучи практически ненаселенным в 700 году, после 750 года – когда южные города бились в агонии – испытал огромный наплыв людей, достиг пика численности населения между 900 и 925 годами и затем погиб между 950 и 1000 годами. Эль Мирадор, огромный город-государство в центре страны майя, с одной из самых больших в мире пирамид, возник в 200 году до н.э. и был покинут около 150 года н.э., задолго до возвышения Копана. Чичен-Ица на северном полуострове вырос после 850 года и стал главным центром севера в период около 1000 года, но очень скоро – около 1250 года – погиб в пучине гражданской войны.

Некоторые археологи придают большое значение этим пяти оговоркам и вообще отказываются признать крах цивилизации майя классического периода. При этом игнорируются очевидные факты: исчезновение от 90 до 99 процентов населения майя после 800 года, особенно в некогда самой густонаселенной области – низменностях юга; а также исчезновение царской власти как таковой, календаря длительного счета и других сложных политических и культурных институтов. Поэтому мы и ведем речь о крахе всей цивилизации майя классического периода – гибели населения и культуры.
Два других явления, о которых я вкратце упомянул как о внесших свой вклад в крушение цивилизации майя, нуждаются в более глубоком рассмотрения: это войны и засухи.

Археологи в течение долгого времени пребывали в уверенности, что древние майя были добрыми, мягкими и миролюбивыми людьми. Сейчас мы уже знаем, что страну майя раздирали жестокие, затяжные и неразрешимые конфликты, поскольку из-за нехватки продуктов питания и трудностей с их транспортировкой ни одно из городов-государств майя не было способно объединить весь регион в империю наподобие той, какую создали инки и ацтеки, объединившие под своим началом соответственно Анды и Центральную Мексику. Археологические данные показывают, что с приближением коллапса классического периода войны становились все яростнее и возникали все чаще. Об этом свидетельствуют различные исследования, проведенные за последние 55 лет: археологические раскопки грандиозных фортификационных сооружений, которые окружали многие из городов майя; отчетливые изображения военных действий и пленников на каменных монументах, вазах (илл. 14) и на знаменитых фресках, обнаруженных в 1946 году в Бонампаке; а также расшифрованные письмена майя, значительная часть которых оказалась состоящей из надписей, восхваляющих царские завоевания. Правители майя стремились захватывать друг друга в плен – одним из таких неудачников как раз был Копан «18 кроликов». Пленники подвергались жестоким пыткам, о чем красноречиво свидетельствуют изображения на памятниках и фресках: им выдергивали пальцы из суставов, вырывали зубы, выламывали нижние челюсти, отрезали губы и кончики пальцев, отрывали ногти и продевали иглы сквозь губы; эти пытки венчались (иногда спустя несколько лет) принесением пленников в жертву столь же ужасными способами – например, жертву скручивали в некоторое подобие шара, связывая вместе руки и ноги, и спутанное таким образом тело сбрасывали вниз с крутых ступенек храма.

Войны майя условно можно разделить на несколько хорошо известных видов вооруженных конфликтов: войны между отдельными царствами; попытки городов внутри царств отделиться путем восстания против столиц; гражданские войны, вызванные участившимися насильственными попытками претендентов на трон узурпировать власть. Все перечисленные способы записаны или изображены на монументах, поскольку это касалось царей и аристократии. Что касается простых людей, между ними тоже происходила борьба за землю: хоть она и не считалась достойной упоминания в надписях на памятниках, такая борьба, скорее всего, с учетом чрезмерной перенаселенности и оскудения почв, была еще более обычным явлением, чем междоусобицы среди царей и знати.

Другим важным фактором для понимания краха цивилизации майя являются повторяющиеся засухи; изучению этого природного явления большое внимание уделили Марк Бреннер, Дэвид Ходелл, Эдвард Диви в своих последних работах и их коллеги из Университета Флориды; этот вопрос также рассматривал Ричардсон Джилл в недавно вышедшей книге. Исследование кернов, добытых при бурении толщи осадочных отложений на дне озер, дало богатый материал, который позволил сделать вывод об имевших место засухах и изменениях окружающей среды. Например, гипс (сульфат кальция), растворенный в озерной воде, начинает выпадать в осадок и скапливается на дне во время засух, когда вода в озере испаряется сильнее обычного и концентрация растворенных в ней веществ становится более насыщенной. Концентрация молекул воды, которые содержат тяжелые изотопы кислорода (кислород-18), во время засух тоже увеличивается, так как вода, содержащая легкие изотопы кислорода (кислород-16), испаряется сильнее. Моллюски и ракообразные, живущие в озерах, усваивают из воды кислород, откладывающийся в их раковинах, – последние же прекрасно сохраняются в осадочных отложениях на дне озер в ожидании климатологов, которые проведут анализ на содержание в них изотопов кислорода спустя много-много лет после того, как крохотные существа умерли. С помощью радиоуглеродной датировки донных отложений можно определить примерный возраст того или иного слоя, а по результатам измерений содержания различных изотопов кислорода в гипсе, который выпал в осадок, можно сделать вывод о преобладающем характере погоды – засушливом или дождливом – в том году, когда данный слой сформировался. Те же самые керны со дна озера содержат информацию и для палинологов, которые могут сделать выводы о вырубке лесов (по снижению доли пыльцы лесных деревьев и увеличению доли травяной пыльцы), а также о почвенной эрозии (по толщине отложений ила и минералов, вымытых из почвы).

С помощью радиоуглеродной датировки слоев из донных озерных кернов климатологи и палеоэкологи сделали вывод, что примерно с 5500 по 500 год до н.э. климат страны майя был относительно влажным. Следующий период, с 475 по 250 год до н.э., как раз перед подъемом доклассической культуры майя, был сухим. Доклассическому подъему могло способствовать возвращение более влажного климата условий после 250 года до н.э., а засушливый период с 125 по 250 годы н.э. отнесен к доклассическому коллапсу в Эль Мирадоре и других местах. За этим коллапсом последовало возвращение влажного периода и застройка городов майя классического периода, прерванная на некоторое время засухой примерно в 600 году, которая совпала по времени с упадком Тикаля и некоторых других городов майя. В конце концов около 760 года началась самая сильная за последние 7 тысяч лет засуха, которая достигла своего пика примерно в 800 году и по всем признакам имела непосредственное отношение к краху классической цивилизации майя.

Тщательный анализ последовательности засух в стране майя указывает на тенденцию к их возникновению с периодичностью примерно в 208 лет. Подобные циклы засух могли стать результатом небольших изменений интенсивности солнечной радиации, которые, возможно, в стране майя усугублялись тем обстоятельством, что существующий на территории Юкатана градиент (постепенное изменение) количества выпадающих осадков (суше на севере, влажнее на юге) со временем смещался на юг. Можно предположить, что подобные изменения солнечной радиации оказывали воздействие не только на занимаемые майя территории, но и в некотором смысле на весь мир. Действительно, климатологи отметили, что случаи гибели некоторых других широко известных доисторических цивилизаций, расположенных на значительном расстоянии от местоположения страны майя, явно совпадали по времени с максимумами засушливых циклов – например, крах первой в мире империи (Аккадская империя в Месопотамии) около 2170 года до н.э., падение культуры Моче IV на побережье Перу около 600 года н.э., и крушение цивилизации Тиванаку в Андах около 1100 года н.э.

В своей наиболее упрощенной форме гипотеза о роли засухи в гибели классической цивилизации майя выглядит следующим образом: около 800 года случилась сильнейшая засуха, которая поразила все государство и вызвала крах всех центров майя одновременно. В действительности, как мы увидели, различные центры цивилизации майя гибли в разные моменты времени в промежутке с 760 по 910 год. Многим специалистам по истории майя этот факт внушает сомнения относительно роли засухи.

Но мало-мальски осмотрительный и компетентный климатолог не должен формулировать гипотезу о засухе в столь невероятно упрощенной форме. По годичному приросту осадочных отложений, которые реки выносят в океан вблизи побережья, можно вычислить мельчайшие изменения уровня осадков от одного года к другому. По таким вычислениям был сделан вывод, что «Великая засуха» около 800 года в действительности имела четыре пика, и первый из них был не максимальным: два сухих года около 760 года, затем более засушливое десятилетие примерно с 810 по 820 год, три еще более сухих года около 860 года и шесть самых засушливых лет около 910 года. Интересно, что на основании последних дат на каменных монументах в различных городах майя Ричардсон Джилл сделал вывод, что между последними датами на монументах в разных местах имеются различия, и эти даты можно разделить на три группы – около 810, 860 и 910 годов – в полном соответствии с датами трех самых сильных засух. Неудивительно, что в отдельно взятый год засуха оказывает неоднородное воздействие в разных местах, следовательно, если серия засух привела разные центры майя к гибели в разные годы, то некоторые поселения с надежными источниками воды – сенотами, колодцами и озерами – могли уцелеть.

Крах классического периода сильнее всего поразил низменности на юге страны – вероятно, по двум уже упоминавшимся причинам: во-первых, это область с наиболее высокой плотностью населения; во-вторых, здесь могли возникнуть самые серьезные проблемы с водой, потому что в этих краях поверхность земли находится настолько высоко над уровнем подземных грунтовых вод, что добраться до воды в случае засухи, используя сеноты и колодцы, очень трудно. Низменности на юге за время классического коллапса потеряли более 99 процентов населения. Например, население Центрального Петена в самом расцвете классического периода насчитывало, по разным оценкам, от 3 до 14 миллионов человек, но к моменту появления испанцев там насчитывалось едва 30 тысяч человек. Когда Кортес и возглавляемая им испанская армия прошли сквозь Центральный Петен в 1524 и 1525 годах, они едва не умерли с голоду – так мало встретилось им по пути деревень, где можно было раздобыть маис. Кортес прошел в нескольких милях от развалин величественных городов классических майя – Тикаля и Паленке, но не нашел их, потому что эти города были скрыты джунглями и поблизости практически никто не жил.

Каким же образом столь многочисленное население – миллионы человек – исчезло? Этот же вопрос мы задавали себе в 4-й главе и в отношении населения (правда, гораздо более малочисленного) каньона Чако – индейцев анасази. По аналогии с судьбой индейцев анасази и пуэбло (следующей за анасази культуры) во время засухи на Юго-Западе США, мы предполагаем, что некоторая часть населения южных, низменных районов страны майя выжила благодаря тому, что покинула родные места и переселилась на север, где имелось достаточное количество сенотов и колодцев, – там одновременно с крахом классических майя происходил резкий рост населения. Но каких-либо признаков, подтверждающих наше предположение о том, что миллионы жителей южных низменностей выжили и мигрировали на север, найти не удалось, точно так же, как не осталось никаких свидетельств того, что тысячи анасази – беженцы из каньона Чако – были приняты индейцами пуэбло. Не подлежит сомнению, что снижение численности населения майя (как и на Юго-Западе США во время засух) в значительной степени связано со смертностью от голода или жажды либо с гибелью в братоубийственной войне за истощающиеся ресурсы. Другой, несколько более медленно действовавшей причиной могло быть снижение рождаемости или выживаемости детей на протяжении многих десятилетий. То есть, по всей видимости, сокращение численности населения одновременно включало и более высокий уровень смертности, и более низкий уровень рождаемости.

В стране майя, как и везде, прошлое – урок для настоящего. После появления испанцев население Центрального Петена продолжало убывать: в 1714 году насчитывалось всего около 3 тысяч коренных жителей – причиной этого стали инфекционные болезни и другие факторы, связанные с испанской оккупацией. К 1960-м годам население Центрального Петена выросло до 25 тысяч человек, что составляет менее 1 процента от численности в период расцвета классической эпохи майя. Однако впоследствии в Центральный Петен хлынули иммигранты, увеличив его население до 300 тысяч человек в 1980-е годы и начав новый виток вырубки лесов и эрозии. В настоящее время половина территории Петена вновь обезлесела и экологически деградирует. Между 1964 и 1989 годами была истреблена четвертая часть всех лесных массивов Гондураса.
Подводя итоги нашему рассмотрению классического периода майя, можно предположительно выделить пять факторов, приведших к столь трагическому его завершению. Я должен сказать тем не менее, что среди археологов, изучающих культуру майя, до сих пор идут бурные споры – отчасти из-за того, что эти факторы проявлялись в разной степени для разных частей государства майя; отчасти из-за того, что доскональные археологические исследования проведены лишь в нескольких городах; а также потому, что так и не удалось найти ответ на вопрос, отчего основная, центральная часть страны майя так и осталась практически ненаселенной и не возродилась после восстановления лесов.

С учетом высказанных замечаний можно сделать вывод, что первым из пяти факторов стал слишком интенсивный рост населения, не обеспеченный имеющимися ресурсами, – дилемма, подобная предсказанной Томасом Мальтусом в 1798 году, которая может быть проиллюстрирована событиями, происходящими в настоящее время в Руанде (глава 10), на Гаити (глава 11) и, по сути, во всем мире. Как лаконично выразился археолог Дэвид Уэбстер: «Слишком много фермеров выращивало слишком много зерна, занимая слишком большую территорию». Второй фактор лишь усугубил проблему несоответствия численности населения и количества имеющихся ресурсов: в результате вырубки лесов и эрозии почв на склонах площадь сельскохозяйственных угодий уменьшилась как раз тогда, когда возросла потребность в ее увеличении; возможно, ситуация еще более осложнилась антропогенными засухами, которые были вызваны обезлесением, истощением почв и другими проблемами, а также попытками крестьян предотвратить зарастание полей папоротником-орляком.

Третий фактор – конфликты, усиливавшиеся по мере того, как все больше и больше людей вовлекались в борьбу за скудеющие ресурсы. Войны между городами майя, ставшие характерным явлением, с особенной силой разгорелись как раз перед окончательной гибелью этой цивилизации. В этом нет ничего удивительного, если учесть, что по меньшей мере 5 миллионов человек – возможно, даже больше – ютились на территории, по площади уступающей штату Колорадо (104 тысяч квадратных миль). Эти войны, вероятно, еще сильнее уменьшили площадь пригодных для обработки земель, поскольку прилегающие к границам городов-государств земли становились опасными для проживания и сельскохозяйственной деятельности, и люди их покидали. Последней каплей, переполнившей чашу, стал четвертый фактор – изменение климата. Засуха, поразившая страну майя в момент ее гибели, была не первой в истории, но она оказалась самой жестокой. Во время предыдущих засух на территории страны еще оставались ненаселенные области, и люди из пораженных засухой местностей могли переселиться в другие районы. Однако в рассматриваемый нами период вся территория была заполнена; пригодных для жизни ненаселенных мест, где можно было бы начать все сначала, поблизости не осталось, а немногочисленные оазисы с надежными источниками воды уже не могли вместить население всей страны.

Что касается пятого фактора, нам остается только удивляться, почему цари и аристократия не смогли распознать и разрешить эти кажущиеся столь очевидными проблемы, подрывавшие благосостояние их страны. Очевидно, их внимание было сфокусировано на сиюминутных задачах личного обогащения, ведении военных действий, создании памятников, соперничестве между собой и взимании с крестьян достаточного количества податей, прежде всего продовольствия. Как и большинство правителей на протяжении человеческой истории, цари и аристократия майя не обращали внимания на долгосрочные проблемы – даже в той мере, в какой они могли их осознавать. Мы вернемся к этой теме в главе 14.

В заключение, несмотря на то что в данной книге нам предстоит еще рассмотреть судьбы нескольких древних цивилизаций, прежде чем мы обратим внимание на современный мир, скажу, что нас должны насторожить некоторые параллели между майя и древними цивилизациями, о которых шла речь в главах 2–4. Как на островах Пасхи и Мангарева и на земле анасази, в стране майя проблемы окружающей среды, нехватка ресурсов и перенаселение привели к росту напряженности в обществе и гражданским войнам. Как на острове Пасхи и в каньоне Чако, в стране майя за ростом численности населения и достижения максимума незамедлительно последовал политический и общественный крах. Как на острове Пасхи, где сельскохозяйственная деятельность распространилась с прибрежных низин на склоны гор, и в стране мимбреньо, где вслед за пойменными землями пришлось осваивать склоны холмов, жители Копана расселились с поймы на менее пригодные для сельского хозяйства склоны, а когда население значительно выросло, первоначальные высокие урожаи сменились недородом. Подобно вождям острова Пасхи, воздвигавшим все более и более величественные статуи, под конец еще и увенчанные пукао; подобно аристократам анасази, украшавшим себя ожерельями из двух тысяч бирюзовых бусинок, цари майя стремились превзойти друг друга все более и более внушительными храмами и покрывали их все более толстым слоем штукатурки – что, в свою очередь, вызывает ассоциации с непомерным, эпатирующим уровнем потребления современных директоров американских компаний. Бездействие вождей острова Пасхи и правителей майя перед лицом действительно серьезных угроз их странам дополняет этот список тревожащих аналогий.