ТЕМПЕРАМЕНТ: ИНТУИТИВНО-РАЦИОНАЛЬНЫЙ

ТЕМПЕРАМЕНТ: ИНТУИТИВНО-РАЦИОНАЛЬНЫЙ

"У Голды были безошибочный инстинкт и интуиция.., и логика и интуиция

одновременно," - говорит биограф Ральф Мартин (1988). Мартин описывает Меир

как дух Прометея, сплав рационализма и интуиции. Такое сочетание

индивидуальных черт наиболее часто встречается в личностях творческих

мечтателей. К этому добавлялись и другие качества, которые позволили ей

стать одной из величайших в мире женщин - государственных, деятелей. В их

числе ее уверенность в себе, харизма, пламенность вдохновеного ораторского

искусства. Умение речами побуждать к действию было ее самым ярким талантом,

чертой характера, которую она делила с Опрой Винфри и Мэри Кей Эш. Давид

Бен-Гурион слышал речь Меир к Британскому парламенту и так прокомментировал

ее: "Я вздрогнул от ее смелых слов. Ее речь потрясла собравшихся. Она

говорила гениально, напористо, жестко, с болью и чувством." Судья Верховного

суда США Артур Гольдберг назвал ее "подстрекательницей". Меир всегда

оставалась Золотой Девушкой, чего иногда не могли разглядеть те, кто знал ее

лишь как семидесятилетнюю матрону.

Уверенность Меир в себе была легендарной. В 1973 году она поехала в

Ватикан. Это был первый такой визит израильского официального лица. Папа был

ошеломлен, когда она повела наступление, а не заняла оборонительную позицию

в их дискуссиях. Она сказала ему: "Мы всегда должны быть милосердны к

другим". Визит Меир явился первым официальным признанием Израильского

государства и свидетельством ее непреклонной уверенности в идеях сионизма. В

автобиографии она признавалась:

"У меня было более чем развито чувство уверенности в себе" в это время.

Открытая и трепетная, Меир была счастливо одарена силой и упорством. Она

никогда не избегала принятия решений. Биограф Пегги Манн проводила с ней

время в Тель-Авиве в 1970 и рассказывала: "Когда она принимала решение, это

решение было окончательным". По словам Манн, кабинет Меир шутливо называли

"кухонным кабинетом Голды", так как "решения готовились на кухне Голды".

Симха Диниц, политический советник Меир, говорит: "В ней были очень развиты

самые лучшие женские качества - интуиция, проницательность, восприимчивость

- в сочетании с мужскими - силой, решительностью, практичностью и

целеустремленностью." Сила интуиции Меир внушает веру в возможности будущих

женских лидеров. Интуиция Меир во время войны Йом Киппур показала, как может

женщина-лидер использовать свою интуицию, чтобы почувствовать опасность.

Члены кабинета-мужчины проигнорировали проницательность интуиции Голды, и

это стоило многих жизней израильтян.

МЕЖДУ СЕМЬЕЙ И КАРЬЕРОЙ

27 декабря 1917 года Меир вышла замуж за Морриса Мейерсона, классического

музыканта-интроверта. Ей было 19, она уже была страстной сионисткой и взяла

с Морриса обещание, что их будущее будет связано с Палестиной. Он обещал, но

еще не знал настойчивости, с которой эта женщина шла к намеченной цели.

Всего через две недели после замужества партия дала ей задание - собирать

деньги на дело сионизма на Западном побережье, и она отправилась в поездку,

сказав: "Если партия сказала, что надо ехать, значит, я поеду". Вскоре после

этого путешествия Меир решила, что для молодоженов Елисейские поля - это

Палестина, и она поехала туда. Моррис не хотел ехать, но капитулировал перед

более сильной Голдой. Моррис вел жалкую жизнь в палестинском киббуце и

уговорил жену переехать в Тель-Авив, чтобы иметь детей. По такому сценарию

они и жили, так как Меир была готова пожертвовать всем для реализации своих

мечтаний. Она и Моррис стали жить отдельно вскоре после того, как она

встретила в 1928 году Залмана Шазара, хотя они никогда официально не были

разведены. Она всегда была готова жертвовать собой, своей семьей и своим

мужем ради Израиля.

Меир находилась в близких отношениях с некоторыми величайшими умами в

истории Израиля. Она была связана с блестящим Залманом Шазаром, "дикарем с

энциклопедическим умом", который стал ее наставником и любовником. По иронии

судьбы, этот магнетический и гипнотический оратор должен был стать в будущем

именно тем президентом Израиля, который привел ее к присяге в качестве

премьер-министра в 1968 году. Наверное, это единственный пример в истории,

когда президент приводит к присяге премьер-министра, с которым в прошлом

находился в любовной связи (Мартин, 1988). Они путешествовали по всему миру

в тридцатые годы. Шазар обещал развестись и жениться на Меир, но так и не

сдержал своего обещания. И все же этот динамичный лидер, без сомнения, был

тем мужчиной, который оказал на нее наибольшее влияние. Их отношения были

началом большого количества подобных связей, что дало повод ее завистникам

навесить на нее ярлык "Меир-матрац".

Интимные отношения связывали Меир со многими великими мужчинами в

сионистском движении. Давид Бен-Гурион, Давид Ремез, Берт Кацнельсон, Залман

Аранн и Генри Ментор были самыми выдающими личностями, с которыми она

работала и развлекалась на разных ступеньках своей карьеры. Все они помогли

ей в продвижении на вершину. Любовь Ремеза длилась всю жизнь, и он добился

для нее многих должностей в партии. По словам Меир, он был ее "компасом" и

наставником долгое время. Она часто признавалась: "Я любила его очень

сильно". Кацнельсон, известный как Сократ Израиля, назначил ее на первую

ответственную должность - главы департамента взаимопомощи в тридцатые годы.

Меир отмечала, что Аранн внес в ее жизнь фантазию. Ментор был энергичным

человеком, руководителем американского фонда. Он стал ее наперсником и

любовником, когда она собирала деньги в Америке в тридцатые годы.

В ее действиях не было злого умысла. Она просто была страстной женщиной,

которая жила естественно, так, как она видела и чувствовала. В ней было

столько неудержимой энергии, что некогда было останавливаться, чтобы

побеспокоиться о тех, кто уходил. Постоянным ее любовником был Ремез, и даже

его жена была очарована харизмой Меир. Ремез описывает Меир как

обладательницу "огромной личной магии". Меир признавала для себя первенство

карьеры перед семьей: "Я знаю, что мои дети, когда были маленькими, много

страдали по моей вине". Она, посвятив всю себя работе, должна была

пожертвовать чем-то очень значительным ради идей сионизма, который для нее

был синонимом карьеры; этим значительным была ее семья.