Дуглас Коупленд Поколение А

ЖЮЛЬЕН

Блин! В жизни бы не поверил, что я, Жюльен, с таким удовольствием могу просидеть целый день на пенечке, наблюдая за тем, как вороны бросают мидий сверху на скалы, или глядя на морской прибой, набегающий на гальку, каждый камушек которой по размерам и форме напоминает яйцо. А сочинять и рассказывать истории? Блин, это пипец! Я спросил Сержа:

– Слушай, а почему так напряжно придумать историю? Казалось бы, что в этом сложного?! И тем не менее это действительно очень непросто.

Серж сказал:

– Истории хранятся в тех уголках сознания, куда мы заглядываем очень редко. Или не заглядываем вообще. Мне кажется, подавляющее большинство людей тратят так много времени, пытаясь убедить себя, что их жизни похожи на занимательные истории, что в итоге у них отмирает способность к тому, чтобы что-то придумывать. Люди просто забыли, что есть и другие способы для упорядочивания мира. Кстати, сейчас твоя очередь рассказывать.

На мгновение меня охватила слабость и ощущение полной дезориентации, как это бывает при десинхронозе. Или, проще сказать, при расстройстве биоритмов в связи с перелетом через несколько часовых поясов. Кстати, тоже отмирающее состояние. Как водянка, круп или проказа. Когда вы в последний раз видели человека, страдавшего десинхронозом?

Мне надо было собраться с мыслями. Какую историю рассказать? Блин. Вообще никаких идей. Я достал свой КПК, вышел в сеть и набрал в поисковике «сочинительство историй».

Пьянка тем временем продолжалась. Ардж рассказал нам о Крейгах. Я выгадал еще чуточку времени, рассказав о взрыве в ЦЕРНе. Сэм рассказала о сандвиче с Землей. Диана – о своем уродском соседе по имени Митч. Был уже поздний вечер. Когда Диана закончила рассказ, Зак принялся излагать нам свои теории о кукурузе как сельскохозяйственной культуре.

А потом Серж заметил, что я так и не рассказал сочиненную мной историю. Nique ta mere!*

– Ну, хорошо. Значит, так…

* Грубое французское ругательство, эквивалентное нашему «Еб твою мать!».

Мерзкий убийца по прозвищу Хищный Гроб на стадионе боли

Жюльен Пикар

Все уставились на меня. Я сказал:

– Шучу, шучу! На самом деле моя история называется по-другому. «Мерзкий убийца по прозвищу Хищный Гроб на стадионе боли» – это просто название, выбранное наугад из списка, созданного онлайновым генератором названий, сюжетов и персонажей для литературных произведений.

Я приподнял свой КПК, демонстрируя всем его крошечный яркий экран.

– Все жанры, все уровни культурного развития, высокий, низкий… марксизм, буржуазные ценности… Вот, например, описание вампира. Одного из 2500 героев-вампиров, созданных мгновенным генератором персонажей. «Персонаж № 2428. Злобный мужчина-вампир, хладнокровный убийца. Узкие, угольно-черные глаза. Густые длинные волосы темно-каштанового оттенка. Носит распушенными или собирает в хвост. Аккуратная щегольская бородка. Изящное телосложение. Очень светлая, полупрозрачная кожа, как будто светящаяся изнутри. Маленький нос, квадратный подбородок. При желании может оборачиваться ягуаром. Владеет всеми способностями вампиров, но с определенными ограничениями. Питается в основном кровью, но может есть и обычную пищу. Кожу жертвы прокусывает не клыками, а протыкает ее языком с острым жалообразным кончиком».

Сэм сказала:

– Похоже, культура совсем вымирает. Смерть культуры, смерть книг. Смерть индивидуального героя. Смерть личности, точка.

Я передал свой КПК по кругу, а сам принялся прокручивать бесконечные списки сюжетов, имен и названий на экране ноутбука.

Сэм сказала:

– У меня от всех этих списков мозги заворачиваются.

– И это ведь даже не идеи для сюжетов, – сказала Диана. – Все такие-то недоделанные. Как те китчевые картинки, которые продают на ярмарках. Просто безвкусная мазня.

Серж сказал:

– Все равно тебе не отвертеться, Жюльен. Придется рассказывать.

Призвав на помощь всю свою злость на современный безумный мир, я сказал:

– Ладно. Вот моя настоящая история. А генераторы сюжетов отправляются в жопу.

Боязнь окон

Жюльен Пикар

Кимберли Келлогс, розовощекий упитанный ангел двенадцати лет от роду, росла в хорошей семье, принадлежавшей к самой верхушке среднего класса. Они жили в хорошем предместье хорошего американского города. Родители Кимберли были рады, что их дочка пока еще не превратилась в кошмарное существо – грубое, наглое, ворующее в магазинах всякую мелочевку, помешанное на диетах для похудения и злоупотребляющее спиртным, – как все остальные девочки-подростки, живущие по соседству. Они считали, что Бог их любит, раз посылает такое счастье.

Как-то вечером Кимберли вместе с родителями смотрела по телевизору «ужастик», в котором злобные инопланетяне терроризировали землян, живущих в тихом городском предместье. Фильм был снят в очень реалистичной, документальной манере, так что будничный мир казался особенно натуралистичным и заряженным некоей смутной, но неотвратимой угрозой – готовым в любую секунду взорваться, точно черный брезентовый рюкзак на многолюдном вокзале.

Где-то посередине фильма была сцена, как семья собралась вечером в гостиной, и вдруг снаружи раздались какие-то странные звуки. Мама, папа и дочка (там, на экране) ходят по комнатам и смотрят в окна, пытаясь понять, что это за звуки. Потом звуки вроде бы затихают. И семья вновь собирается в гостиной. Все трое стоят перед большим окном и любуются садом. И вдруг оконное стекло разлетается вдребезги, и в комнату вламывается жуткого вида инопланетянин, весь состоящий из щупалец, острых клыков и бородавчатых наростов. Кровь брызжет фонтаном. Куски человеческих тел разлетаются по всей гостиной.

Кимберли закричала. Она все кричала, кричала и никак не могла успокоиться. В конце концов родителям пришлось дать ей валиум, который они берегли для грядущего отпуска (туда и обратно они собирались лететь самолетом). Но все равно Кимберли попросила, чтобы у нее в комнате плотно задернули шторы. Весь вечер она пролежала в постели, укрывшись с головой. Ей было слышно, как мама с папой ругаются в гостиной – выясняют, кому первому пришла идея разрешить двенадцатилетней девочке смотреть под вечер фильм ужасов категории, не рекомендованный к просмотру детям до 17 лет.

Когда пришло время ложиться спать, отец заглянул в комнату Кимберли, чтобы убедиться, что с дочерью все в порядке.

– Давай раздвинем шторы и откроем окно, чтобы шел свежий воздух.

Кимберли снова забилась в истерике. Папа даже не сразу сообразил, почему дочка так бурно отреагировала на упоминание о шторах и окнах. Но когда он связал их с инопланетным чудовищем из фильма, все стало ясно. В ту ночь Кимберли спала в спальне родителей. Жалюзи на окне были плотно закрыты.

Наутро с Кимберли все было в порядке – пока она не вспомнила о кровожадном пришельце. Девочка испуганно застыла на месте. Окна были повсюду, и чудовище могло притаиться за каждым из них!

Неимоверным усилием воли Кимберли заставила себя выйти из дома и сесть в школьный автобус. В автобусе ей полегчало: во-первых, он не стоял на месте, а во-вторых, окна были приподняты над землей. И все было нормально, пока до нее не дошло, что чудовище могло быть на крыше. В школе девочка все время дергалась и старалась не смотреть в окна.

На перемене перед последним уроком Люк, приятель Кимберли, предложил ей пройти тест на зрительное восприятие.

– А что за тест?

– Прикольный тест, правда. Для того чтобы выяснить, на что больше направлено твое зрение: на восприятие движения или на восприятие цвета.

Кимберли с радостью схватилась за эту возможность отвлечься и не думать об инопланетном чудовище. Она пересела за парту Люка.

Люк вручил ей свой КПК:

– Смотри на картинку. Смотри очень внимательно.

На экране была фотография самой обыкновенной, скучной гостиной с обстановкой, типичной для дома представителей среднего класса.

– Смотри внимательно, только не напрягай глаза. Постарайся расслабиться. Картинка будет меняться, но очень медленно. Мебель может чуть сдвинуться. Или диван поменяет оттенок цвета. Если заметишь, как что-то сдвинулось… или какие-то изменения формы и цвета… сразу же говори.

И Кимберли стала смотреть на экран. У нее даже почти получилось расслабиться – в первый раз после вчерашнего фильма ужасов. Она смотрела на картинку и думала о том, что эта комната очень похожа на их гостиную. Она представляла себя в этой комнате, где так спокойно, уютно и безопасно. А потом на экране возникло лицо разъяренного вампира, скалящего окровавленные клыки. Вампира с глазами, горящими жаждой крови.

С Кимберли снова случилась истерика. Все вокруг растерялись и не знали, что делать. Наконец учителю физики – с помощью двух старшеклассников – удалось дотащить Кимберли до кабинета врача. Там ее заставили подписать целую пачку документов об отказе от всяческих претензий и предъявить доказательства, что родители полностью оплатили ее медицинскую страховку, и только потом врач вколол ей неслабую дозу дилаудида. Девочка более или менее успокоилась. Но исключительно потому, что в кабинете врача не было окон, и здесь она себя чувствовала в относительной безопасности – но обмирала от страха при одной только мысли, что уже совсем скоро ей придется выйти отсюда, пройти по длинному коридору с огромными окнами, выйти на улицу, сесть в машину, где тоже есть окна (учитель позвонил маме Кимберли, и та обещала приехать за дочкой), и вернуться домой. В дом с двадцатью семью окнами, одной печной трубой и тремя вентиляционными отверстиями.

Дорога домой стала для девочки настоящей психологической травмой. Дома Кимберли не отходила от мамы вообще ни на шаг. Ей было страшно остаться одной даже на пару секунд.

Вечером родители попытались с ней поговорить, но чем больше они приводили разумных доводов, тем сильнее тревожилась Кимберли. Она никак не могла заснуть. В два часа ночи родители дали ей оставшиеся восемь миллиграммов валиума и решили дождаться утра и посмотреть, не полегчает ли дочке. Но Кимберли не полегчало. Даже наоборот. Утром все было еще хуже: отходняк после валиума лишь увеличил ее нервозность, подстегнув возбуждение нейронов головного мозга. Дрожа как осиновый лист, Кимберли забралась в бельевой шкаф и закрыла дверцу.

– Черт, ее надо срочно везти к врачу, – сказал папа. – Сможешь взять выходной?

– Сегодня – никак, – отозвалась мама. – Сегодня у нас ежегодная корпоративная пьянка по случаю закрытия зимнего сезона продаж. Ты сам сможешь ее отвезти?

– Да, конечно. Давай, малыш, – сказал папа, постучав в дверцу шкафа. – Выходи, одевайся, и поедем к врачу. Он уж точно сумеет прогнать твои страхи.

В машине Кимберли сидела, скорчившись на полу между приборной доской и передним сиденьем. Всю дорогу до клиники папа дергался, опасаясь, что его оштрафуют за нарушение правила перевозки пассажиров.

В клинике их принял доктор Мальборо, который почти мгновенно определил проблему.

– Успокоительные не помогут, – заявил он. – И ничто не поможет. Панический страх закрепился в стойкую фобию, и это уже на всю жизнь. Будем надеяться, что со временем страх потеряет свою остроту, и девочка научится с ним справляться. Обычно у впечатлительных подростков, травмированных неправильным фильмом, острый период длится около полутора месяцев. Но последствия будут так или иначе сказываться всю жизнь.

– Вы не врач, вы шарлатан, – сказал папа Кимберли.

– Я попросил бы вас выбирать выражения, мистер Келлогс. Всего хорошего.

Кипя от ярости, папа повез Кимберли к другому врачу, про которого говорили, что он запросто выписывает рецепты на любые лекарства. За отдельную плату.

Следующий месяц Кимберли провела словно в тумане. Когда таблетки закончились и родители поехали за новым рецептом, оказалось, что «доктор Пилюлькин» сбежал во Флориду, спасаясь от судебного преследования за неоднократное нарушение врачебной этики, связанное с незаконным получением вознаграждения. У всех остальных врачей в городе рабочий день уже кончился, и Кимберли, оставшись без успокоительных на все выходные, вышла из медикаментозной прострации. И ей опять стало страшно.

Пока девочка пребывала в своем притупляющем чувства тумане, весна успела закончиться. Началось лето. У мамы Кимберли родилась идея:

– А может, поставить тебе раскладушку на улице, во дворе? Будешь спать на открытом воздухе. Где нет окон.

Это была неплохая мысль. В ту ночь Кимберли спала на заднем дворе, прямо посередине между домом и изгородью.

– Ты у меня прямо Эйнштейн, – сказал папа маме. – Смотри, как все замечательно получилось. А то, правда, нельзя же всю жизнь просидеть на таблетках!

На улице, где был полный круговой обзор, Кимберли заснула спокойно и быстро. Проснувшись наутро, она сперва страшно перепугалась, но потом поняла, где находится, и успокоилась. Так продолжалось весь месяц. Почти все время девочка проводила на улице и заходила в дом только тогда, когда это было совершенно необходимо. Погода стояла прекрасная. И жизнь тоже была прекрасна.

Но однажды утром Кимберли проснулась и увидела, как к ним во двор входят двое мужчин в дорогих деловых костюмах, в каких обычно политики выступают по телевизору. Странные незнакомцы подошли почему-то не к передней, а к боковой входной двери. Они позвонили. Мама открыла дверь и впустила их в дом.

Кимберли на цыпочках подкралась к дому и принялась осторожно заглядывать во все окна, одно за другим. Оказалось, что окна совсем не страшные – если смотреть в них снаружи.

Наконец она добралась до окна гостиной. Там творилось что-то невообразимое. Родители Кимберли встали на колени перед незнакомцами, а те открыли свои черепа, как открывают шкатулку с откидной крышкой. Из открытых черепов вылезли рыхлые желеобразные щупальца, потянулись к родителям Кимберли и обвились вокруг их голов. Секунд через тридцать щупальца убрались обратно, и черепа незнакомцев захлопнулись. Кимберли в ужасе наблюдала за тем, как незнакомцы достали из карманов собачьи ошейники с поводками, надели их на родителей и вывели тех на улицу, где уже собирались другие инопланетяне. И у каждого был поводок, на котором он вел кого-то из жителей соседних домов.

Мне бы очень хотелось, чтобы эта история закончилась так: Кимберли совершила геройский поступок, взяла заряженный папин кольт, хранившийся в тумбочке в спальне родителей, перестреляла всех злобных инопланетян и спасла маму с папой, а заодно и соседей, и все человечество.

Или хотя бы вот так: Кимберли бросилась вслед за родителями, но не смогла их спасти, а сама превратилась в домашнее животное инопланетных пришельцев.

Однако на самом деле все было так. Кимберли вошла в родительский дом, который теперь принадлежал ей одной. Открыла все окна, чтобы впустить свежий воздух, и запела:

– Теперь он мой, он весь мой! Только мой!