Духовный кризис

Многого можно было бы достичь, изменив отношение к процессу Кундалини сначала среди переживающих его людей, а в конечном счете и в обществе в целом. Это пошло бы на пользу не только этим людям, но и всем нам, кто нуждается в образцах для собственного духовного поиска. Некоторые другие культуры являются более продвинутыми, чем наша, в отношении понимания позитивной ценности духовно или психически развитых людей.

Так, на острове Бали состояние транса у детей выполняет важную приспособительную функцию. В некоторых частях Африки транс, который нужен для пробуждения Кундалини, является социально и религиозно необходимым явлением.

В Южной Африке у одного из племен, живущих в пустыне Калахари, состояние, которое западная психиатрия, вероятнее всего, назвала бы “острой шизофренией”, является необходимой предпосылкой для посвящения в колдуны.

Необходимо сказать здесь о многих творческих людях, которые в настоящее время страдают из-за тех ошибок, которые мы, как профессиональные психиатры, допустили в прошлом. И мы обязаны приложить все усилия, чтобы исправить эти ошибки. В настоящее время в нашем обществе такие харизматические и странно ведущие себя люди, как шаманы, впадающие в транс медиумы и “масты” (“опьяненные Богом”), вполне могут оказаться в ситуации принудительной госпитализации.

Возможно, сейчас есть много людей, находящихся в подобной ситуации, которых можно было бы отыскать и освободить, найдя им более позитивное применение в нашем обществе. Проблема состоит в том, чтобы распознать их среди других пациентов наших психиатрических учреждений. С этой точки зрения полезным образцом для изучения является работа Мехера Бабы с “мастами”. Если правда, что “рыбак рыбака видит издалека”, то люди, уже пережившие на собственном опыте процесс физио-Кундалини, могли бы найти себе особое и неоценимое применение в качестве помощников в такого рода проекте.

Многие из тех, кто подвергается этому процессу, временами чувствуют себя совершенно безумными. Если они ведут себя хорошо и сохраняют молчание, им удается избежать того, что их назовут шизофрениками, госпитализируют или будут лечить успокаивающими препаратами. Тем не менее их изолированность и чувство отделенности от других людей может причинять им много страданий. Мы должны донести до таких людей, до их семей и до всего общества информацию, чтобы помочь им осознать свою ситуацию как благословение, а не проклятие.

Конечно, мы не должны больше подвергать людей, которые, возможно, находятся в разгаре этого процесса возрождения, лекарственной или шоковой терапии — подходам, находящимся на противоположном полюсе по отношению к творческому саморазвитию.

Эти люди, хотя они и сбиты с толку, запуганы и дезориентированы, уже подвергаются изнутри терапии, которая далеко превосходит любое лечение из тех, которые мы пока что умеем применять извне.

ВЫЗОВ ПСИХИЧЕСКОГО РАСКРЫТИЯ:

ЛИЧНАЯ ИСТОРИЯ

Наше нормальное бодрствующее сознание, рациональное сознание, как мы его называем, это не более чем один специфический тип сознания, в то время как со всех сторон его окружают, отделенные от него тончайшей из ширм, потенциальные формы совершенно иного сознания. Мы можем идти по жизни, не подозревая об их существовании; но примени мы необходимый стимул — и они тут как тут во всей своей полноте.

Уильям Джеймс. Многообразие религиозного опыта

Возможно, именно мой собственный опыт заставил меня осознать, как много людей вовлечены в процесс духовного кризиса; или, может быть, дело в том, что сейчас его переживает большая доля населения, чем тридцать или сорок лет назад. Когда со мной начало происходить то, что, как я теперь знаю, было первоначальными симптомами расширения сознания, казалось, что среди людей, чья профессия — помогать другим, не было никого, к кому можно было бы обратиться за советом. Мы все находимся в процессе духовного раскрытия — в этом смысл нашего бытия. Этот процесс захватил мое внимание, когда мне было около тринадцати лет, проявившись в том, что тогда посчитали нервным срывом. Мне бы хотелось поделиться кое-чем из этого опыта, поскольку он иллюстрирует один из путей, по которым может идти процесс духовного раскрытия.

Мы с Джимом начали встречаться, когда я училась в старших классах и все еще жила дома. Мы часто обсуждали с ним эзотерические темы, медитацию, парапсихологию и духовное развитие, но, поскольку я воспитывалась в католической семье, я мало что могла с этим поделать, пока мы не поженились и я не обрела свободу заниматься духовной практикой по собственному выбору. Однако, вскоре после того как мы поженились, я записалась в классы духовного развития, организованные Братством розенкрейцеров Ошенсайда в Калифорнии. Я окунулась в изучение эзотерики и начала дважды в день заниматься медитацией. Через несколько месяцев у меня начали появляться некоторые весьма странные переживания, но, поскольку у меня уже был кое-какой необычный опыт, когда я была моложе, я не придала этому особого значения.

“Нервный срыв”, который у меня был в тринадцать лет, сопровождался некоторым нарушением зрительного восприятия и чувством дезориентации. Но в этот раз симптомы несколько отличались. Я ощущала головокружение и дезориентацию при ходьбе, но когда ложилась, то чувствовала, будто я разделяюсь на две части. Теперь я понимаю, что у меня были внетелесные переживания. В маленьком поселке Ута, где мы жили, не было гуру или духовных учителей — никого, кто мог бы объяснить или помочь мне понять, что со мной происходит.

Это разделение начиналось всякий раз, когда я оставалась в покое или сосредоточивалась на чем-либо. Оно ощущалось так, будто каждая клетка моего тела начинала работать быстрее. Затем внезапно успокаивалось, и я обнаруживала, что одна часть меня смотрит на какую-то другую часть. Это могло столь же легко случаться на лекции или в кинотеатре, как и дома, во время медитаций. Выходя из тела, я ощущала абсолютное спокойствие — прекрасное чувство, но я не могла им наслаждаться, поскольку была очень напугана. Я не знала, сошла ли я с ума, или у меня галлюцинации. Если я смогла выйти из своего тела, то войду ли я в него обратно? Я делала все, что мне казалось логичным в той ситуации, — ходила к врачам, принимала всякие таблетки. Врачи говорили, что у меня неврастения, о чем я и так уже знала, но они не говорили, что у меня духовный кризис или духовное раскрытие.

В какой-то момент я осознала, что до того, как я начала изучать те странные и экстраординарные идеи, которые принес в мою жизнь Джим, сталадумать и медитировать над ними, я могла по крайней мере нормально функционировать. С семи лет меня преследовали мигрени, у меня были астма, сенная лихорадка, а потом — нервный срыв, но я по крайней мере могла продолжать функционировать. Таким образом, полагая, что именно медитация является причиной моих текущих проблем, я прекратила свои эзотерические занятия и начала работать в саду и на кухне — делать все, что угодно, чтобы обрести почву под ногами и сосредоточенность. Но многие из симптомов оставались без изменения. Я продолжала чувствовать, будто мои ступни находятся в нескольких дюймах над землей, я все время ощущала тошноту, а мигрени, которыми я страдала на протяжении пятнадцати или шестнадцати лет, стали еще более сильными и частыми, пока я не начала жить с постоянной головной болью. Единственным лекарством, которое я могла принимать, был аспирин, а он не слишком помогал. Головные боли стали настолько сильными, что мне казалось, что я сойду с ума. Меня обследовали, чтобы выяснить, нет ли у меня опухоли в мозгу или чего-то еще другого, что могло бы вызывать такую боль, но врачи не могли найти для нее никаких причин.

На протяжении последующих пятнадцати лет мое здоровье постоянно ухудшалось. Неполный перечень моих недомоганий включал в себя астму, сенную лихорадку, зоб, прогрессирующую истерию и почти непрерывные головные боли. Как мне казалось, я исчерпала все возможности в попытках выздороветь. В клинике Майо в Рочестере (штат Миннесота) мне предложили сделать пару операций, но не могли дать никакого объяснения головным болям. Я была почти готова сдаться.

В течение пятнадцати лет после моих первых эпизодов внетелесного опыта мы много раз меняли место жительства. В конце концов мы оказались в Калифорнии, в городе Сакраменто. В соседнем доме поселилась молодая семья, и вскоре обнаружилось, что жена соседа, подобно мне, страдает мигренями. Однажды она пришла к нам в полном ликовании — у нее больше не болела голова! Местный врач, который использовал гипноз, подверг ее возрастной регрессии к тому времени, когда у нее был травмирующий конфликт с матерью, и через несколько сеансов ее головные боли прекратились. Естественно, она хотела, чтобы я также обратилась к ее врачу с целью избавиться от своих мигреней.

Внешне все выглядело прекрасно, но я читала где-то в эзотерической литературе, что никогда нельзя доверять контроль над собой кому бы то ни было, и особенно — гипнотизеру. Чтобы развеять мои опасения, эта женщина дала мне небольшой самоучитель по гипнозу. И в одно дождливое воскресное утро я попросила Джима загипнотизировать меня. Он подумал, что головные боли окончательно свели меня с ума. Когда он воспринял меня всерьез, я объяснила ему, что произошло с нашей соседкой, но добавила, что не хочу, чтобы меня гипнотизировал кто попало. Я доверяла ему и хотела, чтобы это сделал он. Потом я сказала, что у меня даже есть книга, которую он может прочесть, чтобы разобраться, как это делается.

Прочитав пару страниц из середины книги, где речь шла о “методах”, Джим приступил к первому гипнотическому сеансу. Сеанс закончился тем, что у меня произошла истерика, вызванная его вопросами о некоторых событиях моего детства, но Джим как-то умудрился вернуть меня к душевному равновесию. После того как он прочитал еще пару страниц, мы попробовали снова, но не смогли пойти дальше истерических рыданий. Так что мы пришли к выводу, что гипноз тоже не помогает. Тогда мы еще не знали, что это было лишь началом, а не завершением процесса. А на следующей неделе, благодаря любопытному стечению обстоятельств, мы вступили в местный клуб гипноза. В последующие недели мы проводили все свободное время, изучая и практикуя методы гипноза. Затем в одну из ночей, когда я была в измененном состоянии сознания, Джим убедил меня, что какая-то часть моего существа знает причину головных болей и что все, что нам нужно, — это найти ключ. Затем, благодаря небольшому умению и большому везению, он вернул меня в то, что казалось прошлой жизнью, которую мы оба, по терапевтическим соображениям, условились воспринимать как нечто реальное.

Мне казалось, будто я проснулась в теле крупного мужчины 2000 лет назад, на дыбе для пыток в римской тюрьме. Но в то же самое время я осознавала себя как “Энн”. Таким образом, я могла одновременно ощущать себя этим здоровенным мужчиной и анализировать ситуацию с точки зрения “Энн”, живущей в ХХ веке. Мужчина, которого пытали, был атлетом, жившим во времена Цезаря. Он оказался замешан в какой-то политической интриге, и его собирались убить, потому что он не хотел открывать некие секреты.

В дополнение к терапевтической практике, которой мы с Джимом занимались дома, я также пару раз в неделю ходила на частные сеансы к гипнотерапевту — инструктору клуба гипноза. В течение последующих недель и Джим, и Ирен (гипнотерапевт) множество раз возвращали меня к рождению в той жизни и заставляли снова проживать ее до самой смерти, пытаясь разрядить травматические события и заставить меня опознать римского солдата, который руководил пыткой.

Оказалось, что самые значительные прорывы произошли, когда мы работали с Джимом. Неделями я очень ловко избегала узнавать моего мучителя. Я могла описывать причудливую римскую военную форму, от сандалий до ремня шлема под подбородком; затем перескакивать через лицо и описывать шлем с ярким плюмажем, так и не взглянув в лицо римскому офицеру. Наконец после недель терапевтической работы я опознала римлянина, который был моим мучителем и убийцей, — это был Джим.

Я не знаю, было это моей прошлой жизнью или нет, но это оказалось прекрасным терапевтическим инструментом, который позволял мне сказать: “Меня мучают”. Я всегда позволяла другим управлять своей жизнью и никогда не высказывала своего мнения, но при этом обижалась. Я чувствовала, что у меня нет никакой власти, что я всегда была жертвой. Джим не знал этого, так как я никогда даже не намекала о том, что испытываю неудобство. Но этот новый опыт дал мне способ высказываться, быть смелой, быть прямой и честной впервые в моей жизни.

Джим и Ирен продолжали работать со мной, все глубже погружаясь в эту мою “прошлую жизнь” в поисках ответов. Почти сразу после того, как я опознала своего мучителя и рассказала об этом, головные боли стали менее частыми, пока примерно через шесть месяцев или даже меньше я от них полностью не избавилась. Несколько недель спустя после того, как я узнала в своем мучителе Джима, он спросил меня как-то ночью, когда я была в измененном состоянии сознания: “Была ли у тебя когда-нибудь жизнь, в которой ты была счастлива?” Почти сразу я почувствовала, будто нахожусь в теле маленькой храмовой танцовщицы в Сиаме, танцующей перед огромной золотой статуей Будды. Джим сказал мне, чтобы я, оставаясь в измененном состоянии, встала и исполнила ритуалы, которым, по моим словам, меня обучали с раннего детства. Я пела голосом такой тональности, к которой не смогла бы даже приблизиться в своем нормальном состоянии, и исполняла красивые храмовые танцы и сложные ритуальные движения руками в течение 45 минут, к полному изумлению той части меня, которая была свидетелем этой сцены. Эту мою жизнь мы также рассматривали как вполне реальную и прослеживали от рождения до смерти, чтобы извлечь из этого опыта как можно больше муд­рости.

Потом однажды, попив чаю с одной из дам, посещавших класс гипноза, я стала ее гипнотическим субъектом и обнаружила себя в парализованном теле беспринципной древнеегипетской женщины. Она была высокой, темной и, по-видимому, обладала парапсихическими способностями, которые использовала для обретения и сохранения власти. Мне не хотелось вновь переживать жизнь этой женщины, поскольку я боялась заразиться ее порочными склонностями. Но Ирен, мой терапевт, решила использовать именно эту прошлую жизнь для большей части моей терапии, вероятно, из-за содержавшихся в ней тем добра, зла и вины и из-за парапсихических способностей этой древнеегипетской женщины.

Ирен никогда не говорила, что у меня, возможно, активизируются определенные парапсихические способности, но она исподволь начала предлагать мне для чтения книги о жизни Эдгара Кейси, наиболее подробно изученного и описанного экстрасенса в мире. Таким образом, основной упор в терапии, связанной с этой “прошлой жизнью”, делался на том, чтобы убедить меня, что если я действительно была этой безнравственной женщиной с этими странными парапсихическими способностями, то зато теперь я являюсь моральным и высокоэтичным человеком, который будет использовать парапсихические способности в конструктивных целях.

Если взглянуть на психологическую значимость этих трех “прошлых жизней”, можно было бы сказать, что жизнь римского атлета дала мне возможность возродить в себе такие мужские качества, как воля к власти, смелость, сила и верность. Маленькая танцовщица из Сиама позволила мне восстановить женственность, духовность, грацию, художественные умения и таланты. А порочная древняя египтянка навсегда закрепила в моем сознании знание о том, как не подобает использовать парапсихические способности. Но в то же время она дала мне ощутить могущество этих способностей, если они используются на благо эволюции сознания.

Гипнотическая индукция, вероятно, была лишь способом вернуть меня в медитативное состояние, от которого я отказалась пятнадцать лет назад. Посредством гипноза меня “заманили” войти в сходное состояние с помощью технических средств. Через пару месяцев я обнаружила, что больше не нуждаюсь в гипнозе, чтобы заниматься своей терапией. Мне было достаточно просто лечь или сесть, закрыть глаза, сделать пару глубоких вдохов — и я была готова приступить к работе. Я продолжала заниматься интенсивной терапией с Джимом и Ирен около года. К концу этого времени все мы заметили, что мое здоровье существенно улучшилось. Головные боли исчезли, зоб больше не беспокоил, мне больше не нужна была истерэктомия, а весна пришла и прошла практически без сенной лихорадки и астмы. Так что мы знали, что находимся на верном пути.

Ирен, мой гипнотерапевт, понимала, что в течение многих месяцев я в большей или меньшей степени самостоятельно проводила свою собственную терапию, задавая вопросы и получая на них собственные ответы. Она также сознавала, что я начинаю демонстрировать впечатляющие парапсихические способности. Так что однажды она сказала: “Тебе удавалось очень эффективно добывать информацию для собственного исцеления. Как ты думаешь, смогла бы ты получать информацию, чтобы исцелять кого-то еще?” Сама мысль об этом меня напугала. Но ради эксперимента она дала мне папку и попросила, чтобы я просто подержала ее в руках — не читая ее содержимое — и посмотрела, не придет ли мне что-либо на ум. Она сообщила мне лишь имя клиента и больше ничего. Я взяла папку, закрыла глаза, и через несколько секунд у меня появилось чувство, будто у меня в голове несколько отделений. По настоянию Ирен я “входила” в каждое из этих отделений и описывала и отреагировала то, что я чувствовала.

Находясь в одном из отделений, я чувствовала и вела себя как важная персона, у которой нет детей, много денег, роскошные наряды, дорогая машина и такой же дом. В другом отделении я становилась неряшливой домохозяйкой, у которой несколько детей, ни на что не годный муж, унылый дом и поношенная одежда. Когда я перемещалась в следующее отделение, я чувствовала себя настоящей кокеткой. Все мое внимание было, казалось, сосредоточено на поиске “кого бы соблазнить”. Четвертое отделение, судя по всему, содержало в себе личность отчаявшейся, бедно одетой художницы — ни мужа, ни работы, одни лишь проблемы.

После того как я в течение 45 минут описывала и разыгрывала эти несколько личностей, Ирен остановила меня и объяснила, что это — поведение одной из ее клиенток. В своей повседневной жизни и в процессе терапии она проявляла эти и другие личности. Ее отчаявшийся муж никогда не знал, какой из этих личностей она будет, когда он придет с работы домой. Она неоднократно пыталась соблазнить предыдущих терапевтов-мужчин, а работая с Ирен, входила в образы всех этих личностей и еще двух других. Прежде чем разрешить мне просмотреть папку, Ирен спросила меня, не могу ли я догадаться, почему ее клиентке было нужно демонстрировать эти несколько личностей. Она выслушала меня и успешно использовала информацию, которую я ей сообщила, в последующих психотерапевтических сеансах.

Хотя мое собственное исцеление было еще далеко от завершения, Ирен попросила меня начать работать “за сценой” в ее офисе с трудными случаями. Тогда она могла бы использовать полученную информацию в своей терапии с клиентами. Я занималась этим почти год, прежде чем набралась смелости встречаться с клиентами лицом к лицу. Но даже тогда я всегда работала с закрытыми глазами, чтобы на меня не повлияли реакции пациента на информацию, которую я ощущала. Так я начала заниматься трансперсональным консультированием и к настоящему времени делаю это уже почти двадцать пять лет.

Следующая стадия моей терапии, или обучения, началась примерно через год после моего первого гипнотического сеанса. К этому времени было ясно, что мое осознание вышло за пределы нашего обычного, так называемого реального мира. Стало совершенно очевидно, что я могла получать информацию, в норме недоступную для нашего привычного мозга/разума. Я могла ощущать некое присутствие за пределами нормального диапазона зрения, могла задавать вопрос, и на него тут же появлялся ответ. Затем как-то раз во время утренней медитации у меня возникло ощущение такого рода сильного присутствия, и я получила четкое телепатическое сообщение, что мне следует выделять два-три часа в день для “обучения”. На следующий день это “обучение” началось. И снова я чувствовала или сознавала присутствие некой формы разума за пределами моего собственного. Было бы неточно говорить, что я что-то “видела”, разве что так, как видят сны. Телепатическое общение скорее было ощущением “непосредственного знания”.

Обучение началось с дыхательной тренировки — разнообразных упражнений, которые день ото дня становились все сложнее и напряженнее. Затем шли йогические асаны. Я никогда даже не слышала этого слова, но инстинктивно знала, что нужно делать. Когда представлялась возможность, Джим делал упражнения вместе со мной. Казалось, я знала наперед, что мне предстоит делать, и поспевала за инструкциями. Наряду с этим я получала наставления относительно питания, сна, мышления и эмоционального поведения, методов медитации. Короче говоря, меня обучали тому, как жить более продуктивной жизнью. Так как я не находила в этих инструкциях ничего, что бы противоречило здравому смыслу и логике, и поскольку мое здоровье за предыдущий год существенно улучшилось, я без колебаний следовала им. Это было все равно что иметь собственного, частного гуру. Ирен была настолько заинтригована, узнав об этом новом этапе моего развития, что время от времени приглашала меня приходить к ней в офис в часы моего ежедневного обучения. Через месяц или около того дыхательные упражнения и йогические асаны стали очень сложными. Джим покупал и брал на время книги по йоге и пранаяме, просто чтобы понять, что за инструкции мне давались. В большинстве случаев мы могли идентифицировать упражнения и позы.