Школа высотных восхождений

Школа высотных восхождений

В 1934 г. было продолжено исследование и других районов Заалайского хребта.

Группа альпинистов во главе с О. Д. Аристовым проводила важную работу по установке на вершинах Западного Памира сети автоматических метеостанций, которые помогли бы расширить сеть пунктов, создаваемых в то время на Памире для постоянных метеорологических наблюдений. Две такие станции были установлены в западной части Заалайского хребта: на безымянной вершине 5300м вблизи перевала Терсагар и на безымянной вершине 5250 м в районе перевала Кульдаван.

Военные альпинисты после попытки восхождения на пик Ленина с 1 по 14 сентября совершили поход в долину р. Маркансу, обследовали ледники и вершины этого района и дали многим из них наименования. Они проникли в долину, которая тянулась на север, к восточной части Заалайского хребта. Оказалось, что верховья этой долины примыкают к одной из самых высоких вершин района - пику Курумды (6610 м). Одна из групп, работавшая в верховьях р. Маркансу, произвела маршрутную съемку ледника, спускающегося с юго-восточных склонов Заалайского хребта, и с него совершила восхождение на вершину 5745 м, которая была названа пиком ЦДКА (ЦДКА - Центральный Дом Красной Армии руководил занятиями альпинизмом и туризмом среди военнослужащих).

В следующем году восхождения в Заалайском хребте продолжались. Районы этого хребта, находившиеся вблизи автомобильной дороги Ош - Хорог, стали прекрасным местом для тренировки альпинистских групп, готовящихся к высотным восхождениям на вершины Памира и Тянь-Шаня. За десять часов пути от Оша можно было достигнуть подножия вершин высотой 6000 м, а еще один день пути по вьючным тропам надо было потратить для того, чтобы от автомобильной дороги добраться до ледника Ленина. Годом позже удалось проложить автомобильные трассы по бездорожью Алайской долины вблизи течения р. Кызылсу. Тогда организация экспедиций к подножию гигантов центральной части Заалайского хребта еще более упростилась.

В 1935 г. группа гражданских и военных альпинистов под руководством В. Абалакова снова появилась в верховьях Маркансу и совершила там восхождения на пик Трапеции (6050 м), пик Кокчукур (5700 м) и безымянную вершину 5710 м; обследование этого района позволило дополнить и уточнить его карту.

Советский альпинизм, как и. другие виды физической культуры и спорта, в эти годы быстро развивался. Спортсмены различных спортивных обществ страны совершали восхождения на вершины и перевалы Кавказа и других горных хребтов. Развивался альпинизм и среди спортсменов-воинов Красной Армии. Основной их спортивной целью по-прежнему оставался Эльбрус: в 1934 г. во второй альпиниаде РККА на его вершины поднялись двести семьдесят шесть командиров, в 1935 г. двести пятьдесят. Эти походы проводились все организованнее. Переносные легкие радиостанции обеспечивали надежную связь всех отрядов. В 1935 г. впервые над горными ущельями и вершинами Кавказа появились самолеты. Смелые военные летчики М. Липкин, А. Кокорин, М. Мазур и Ю. Знаменский на легких учебных самолетах У-2 ухитрялись благополучно садиться на крохотных посадочных площадках, оборудованных в верховьях горных долин. Ежедневно в любую погоду, исключая только сплошной туман, они доставляли альпинистам, штурмующим вершины Эльбруса, газеты, свежие овощи и фрукты. Грузы, упакованные в легкие мешки, сбрасывались на снег предвершинных склонов.

В 1936 г. был организован второй Памирский поход бойцов и командиров Красной Армии. Перед его участниками была поставлена необычайная в истории альпинизма задача: стрелковая рота со всем вооружением и при походной выкладке должна была подняться на гребень пика Ленина, а затем и на его вершину. Осуществить эту задачу предстояло сводной роте Средне-Азиатского военного округа (САВО).

Как и в прошлые годы, к участию в восхождении на высшую точку Заалайского хребта в 1936 г. привлекались опытные военные альпинисты, а также инструкторы альпинизма - члены горной секции Общества пролетарского туризма и экскурсий (ОПТЭ). Многие из них еще ни разу не бывали на Памире, но у них уже был значительный опыт походов на Кавказе, все они водили большие группы альпинистов в горах и занимались их обучением.

Альпинисты Грузии выделили для участия в новом восхождении на пик Ленина опытного высотника Д. Церетели и лучшего скалолаза, победителя Ушбы А. Джапаридзе. Московских альпинистов представляли участник штурма пика Коммунизма Д. Гущин, а также В. Кизель и Б. Алейников, штурмовавшие перед тем труднейшие вершины Кавказа. От альпинистов Ленинградской горной секции ОПТЭ были направлены на Памир И. Федоров и автор этих строк. Руководителем всей инструкторской группы был назначен Л. Бархаш.

В конце июня мы выехали в Ош. Инструкторы похода должны были прибыть к подножию пика заблаговременно, чтобы разведать путь восхождения и приготовиться к прибытию сводной роты САВО, которой в это время предстояло совершать тренировочные восхождения на северных склонах Туркестанского хребта.

* * *

Начинается деятельная подготовка к путешествию в горы, где нам предстоит провести не менее двух месяцев. Рано утром мы, инструкторы будущего Памирского похода военных альпинистов, отправляемся к западной окраине города. Там мы тренируемся на скалах небольшой горы Сулейман-Баши, затем занимаемся сортировкой альпинистского снаряжения, теплой одежды, мотков веревки, консервов и других продуктов. Все это имущество упаковывается в ящики, вьючные сумы, нумеруется и подготавливается к отправке в горы. Слушатели Военной Академии связи С. Герасимов, Б. Сапоров-ский и А. Целищев бережно упаковывают свои радиостанции, аккумуляторы и батареи. Они сконструировали и изготовили для нашего похода специальные облегченные радиостанции.

Ранним утром 7 июля последние приготовления заканчиваются. Мы садимся в два автомобиля поверх горы ящиков и вьючных сум. Мимо нас плывут пригородные селения. Хлопковые поля сменяются первыми пологими холмами предгорий. Идут часы, мы все углубляемся в горы. Крутой подъем, и несколько серпантинов дороги выводят нас на перевал Чигирчик. За ним спуск в долину Гульчи, в верховьях которой лежат перевалы в Алайскую долину. Вокруг нас крутые склоны горной долины. Мы любуемся остроконечными вершинами - отрогами Алайского хребта. Недалеко от того места, где основная речная долина заканчивается Туликовым цирком, наш автомобиль поворачивает вправо и начинает подниматься к перевалу Талдык. На высоте 3650 м мы медленно переезжаем через его высшую точку; справа и слева от дороги видны остатки зимнего снега.

Мы всматриваемся вперед, но Алайской долины еще долго не видно - ее закрывают боковые отроги хребта. Несколько поворотов, спуск - и перед нами открывается вид, который уже не один раз поражал путешественников. Впереди, ниже нас, лежит ровная гладь Алайской долины. За ней прямо из зелени лугов встают стены вершин Курумды, Ледяного Мыса, пика Ленина и других. Цепь снеговых гигантов, освещенных лучами заходящего солнца, уходит на запад и исчезает за линией горизонта.

Не сразу удается ощутить масштабы величественной панорамы, не верится, что до подножия вершин по ту сторону долины - они кажутся нам совсем близкими - не менее двадцати пяти километров и что их стены возвышаются над долиной на три-четыре километра. Прямая и ровная дорога с цепочкой телеграфных столбов все суживается, а потом и совсем теряется в необозримом просторе Алайской долины.

Короткая остановка в Сары-Таше, поселке, возникшем совсем недавно у автомобильного тракта. Д. Гущин рассказывает нам о переменах, происходящих в жизни коренного кочевого населения Алая. Часть его уже объединена в колхозы; летние пастбища регулярно посещают врачи. В боковых долинах нижнего Алая у Дарауткургана, где часть киргизов со своими стадами остается на зимовку, уже началась постройка первых в Алайской долине школ и магазинов.

Наши машины снова трогаются в путь. Мы переезжаем через мост, под которым мчатся буро-красные воды Кызылсу, и едем к предгорьям Заалайского хребта. Пологий длинный подъем. На высоте около 4000 м у склонов предгорий, покрытых редкой травой, видны несколько белых домиков. Это Бордобо - конечный пункт нашего автомобильного пути.

Мы приступаем к разгрузке автомобилей. Тяжелые вьючные сумы и ящики приходится оттаскивать в сторону от дороги в то место, где завтра мы начнем грузить их на лошадей. Работа, которая в Оше была для нас легкой, здесь требует значительно больших усилий. У нас начинается одышка. Наше смущение увеличивается, когда мы видим, что молодой человек из расположенного неподалеку селения свободно выполняет на перекладине серию сложных гимнастических упражнений: он привык к разреженному воздуху этих высот. Памирцы объясняют нам, что недомогание, вызываемое кислородным голоданием, ощущают все вновь прибывшие сюда. Горная болезнь (местные киргизы называют ее "тутек") одолевает иногда даже пассажиров на Памирском автомобильном тракте. Ниже этих высот

День отдыха проходит незаметно, и утром 10 июля начинается подготовка к походу на ледник. На этот раз мы намерены добраться до лагеря 4200 м. Вместе с нами идут саперы - мы попытаемся вместе проложить вьючную тропу как можно выше, чтобы облегчить подготовку штурма.

Путь по леднику будет нелегким. Красноармейцы, идущие с вьючными лошадьми, подтягивают подпруги и крепче увязывают груз. Шипы на подковах лошадей, затупившиеся во время перехода по Алайской долине, сменены новыми, острыми.

По крутому скату береговой террасы, выводящему на ледник, саперы уже проложили удобную тропу, и мы быстро проходим этот участок. Караван вступает на ледник Ленина. Большая часть его языка загромождена камнями. Пробираться с лошадьми становится все труднее, и мы ведем их на поводу, выбирая путь по чистому льду, который встречается сперва отдельными островками, а потом и сплошными полосами. Трещины редки, но много провалов и ледниковых озер, свидетельствующих об интенсивном таянии ледника. На крутых склонах приходится пускать в ход ледорубы: мы рубим узкую тропу, на которую может стать копыто лошади. Идем от тура к туру, установленным накануне саперами, придерживаясь высокой гряды правой морены.

Через пять часов, в десяти километрах от ледника, мы переваливаем через морену и выходим прямо к цели нашего похода. На большой ровной площадке, которая когда-то, вероятно, была дном озера, зеленеют ростки травы. Рядом журчит ручей, он начинается вблизи площадки на фирновом склоне.

Начинается дружная работа. Не проходит и часа, как на площадке вдоль морены выстраивается ряд невысоких двускатных палаток, в каждой из которых будут жить по два человека. В них мы раскладываем свои спальные мешки, под голову вместо подушек кладем рюкзаки. Снаряжение и продукты помещаем отдельно в обширной армейской палатке. От большого камня на морене к коньку одной из палаток, в которой разместились наши радисты, тянется антенна. Возле ручья, где от прошлой экспедиции сохранились остатки очага, уже дымится костер, и наш повар узбек Мамаджан-ока хлопочет возле большого котла.

* * *

К своему первому выходу на шеститысячные высоты мы готовимся особенно тщательно. Обычные запасы походного снаряжения пополняются теплой одеждой, большим, чем всегда, запасом продуктов и горючего. По знакомому уже пути за несколько часов мы поднимаемся к началу снежника, ведущего к вершине купола, где будет разбит первый высотный лагерь.

Впервые по пути к вершине нам приходится разматывать альпинистскую веревку и передвигаться в связках. Твердый фирн сменяется рыхлым снегом, в котором мы пробиваем глубокие следы. Еще час утомительного пути - и мы выходим на большую сравнительно ровную площадку купола. Здесь нет выходов скал и осыпей и палатки приходится устанавливать прямо на снегу, соблюдая при этом предосторожность, так как снежное поле изрезано скрытыми трещинами.

Сбросив тяжелые рюкзаки, мы принимаемся за работу. Сначала в надежном месте, в стороне от трещин, утаптываем в снегу площадки, соответствующие размерам дна наших палаток. В каждой из палаток могут поместиться три человека. Палатки устанавливаем на ледорубах, оттяжки их привязываем к кошкам, которые после этого затаптываем глубоко в снег. Сообща приступаем к оборудованию ночлега. На дно палатки укладываем надувные резиновые матрацы и поверх них расстилаем свои штормовые костюмы и запасные теплые вещи. Рюкзаки укладываем в головах, а продукты - у входа. Там же устанавливаем складную алюминиевую кухню, на которой сразу же начинаем растапливать снег. И в тесной палатке, в которую мы забираемся, сняв предварительно ботинки, становится тепло и даже уютно.

Мы начинаем готовить ужин (он будет одновременно и обедом). Блюда готовятся в не совсем обычной последовательности. Сначала чай; кастрюлька невелика, и нам достается чая только по полкружки. Затем клюквенный кисель. И только когда жажда утолена, мы готовим суп из концентратов и разогреваем консервы.

Мы ночуем на высоте 5200 м, но аппетит у нас волчий: это признак того, что мы начинаем привыкать к высоте. Наступает вечер. Я и мои соседи-земляки, ленинградцы Иван Федоров и Сергей Колосников, забираемся в спальные мешки. В соседней палатке раздаются громкие голоса Стаха Ганецкого и Арика Полякова. Они уже спорят о чем-то, относящемся к приготовлению ужина. Подобные стычки возникают у них часто, но это не мешает их истинной и прочной дружбе. Ганецкий и Поляков - слушатели военно-воздушной академии, они имеют большой экспедиционный опыт. К девяти часам вечера голоса затихают.

На следующий день наша инструкторская группа предприняла разведку склонов пика Ленина. Мы отыскали безопасный путь через сбросы, нависающие выше лагеря 5200 м, - их надо будет обойти справа.

Продолжаем подъем и попеременно протаптываем снег. Холодный западный ветер заставляет нас поднять капюшоны штормовых курток. Один только Алеша Джапаридзе, который скептически относится к рассказам памирцев о трудностях высотных восхождений, идет в легком спортивном костюме- и широкополой белой шляпе; на ногах у него свои, обношенные в кавказских походах ботинки.

К трем часам дня мы достигаем высшей точки подъема - 5900 м. Несмотря на сильную усталость, настроение у всех бодрое, и мы с интересом рассматриваем окружающую нас панораму гор. Сильно изрезанные трещинами склоны закрывают вид на восток, но на западе виден теперь весь гребень пика Ленина. За его наибольшим понижением - безымянная вершина, а дальше на запад - пирамида пика Дзержинского.

Сделав фотоснимки, мы начинаем спуск. Особенно удовлетворены результатами похода те, кто на Памире впервые. В этот день мы поднялись выше любой из кавказских вершин и перешагнули рубеж, отделявший нас от высотных восхождений.

В базовом лагере радисты сообщают нам важную новость. Сводная рота и некоторые инструкторы похода (а при их участии проводились тренировочные восхождения в Туркестанском хребте) уже прибыли в Алайскую долину и сейчас находятся на пути к леднику Ленина. Три дня бойцы отряда будут отдыхать на поляне у языка ледника, а затем направятся к нам, в лагерь 4200 м, где завершат свою подготовку к акклиматизационному походу.

Весь вечер коллектив инструкторов обсуждает ответственный план подготовки к штурму вершины. Для того чтобы предупредить ошибки прошлых походов, мы решаем, что для лучшей акклиматизации весь отряд должен подняться через лагери 5200 м и 5750 м до высоты террасы. Туда следует занести продукты, нужные на время штурма вершины, часть палаток, теплую одежду и специальную утепленную обувь. В войлочных, обшитых брезентом сапогах мы пойдем на штурм вершины только с высоты около 6000 м; на этой высоте всегда достаточно устойчивая низкая температура, и наша обувь в походе уже не отсыреет, а в такой обуви мы в значительной мере предупредим возможность обморожения ног. До акклиматизационного похода мы продолжим обучение бойцов приемам передвижения по снегу и льду и оборудованию биваков в самых различных условиях, которые могут встретиться во время штурма вершины. Мы обучим их также устройству снежных пещер: они могут надежно укрыть отряд в случае длительной непогоды и снежной бури.

1 августа мы встречаем командира сводной роты капитана Ф. Мезевича, который быстро завоевывает симпатии инструкторского коллектива своей энергией и распорядительностью. С ним прибывают Б. Алейников, В. Кизель, И. Лукин. Они рассказывают нам о походах в Туркестанском хребте. Бойцы и командиры отряда, по их мнению, получили там хорошую физическую и альпинистскую подготовку и находятся в наилучшей форме. Теперь важнейшим этапом в подготовке восхождения будет акклиматизационный поход.

Однако внезапное событие изменяет планы части инструкторов похода. К концу дня радисты принимают радиограмму из Москвы, а вечером я получаю от командования похода новое и неожиданное задание. В ознаменование десятилетия со дня смерти Феликса Эдмундовича Дзержинского части отряда предложено сделать восхождение на пик его имени и установить там бюст этого выдающегося деятеля Коммунистической партии и Советского государства. Почетное задание поручается В. Кйзелю, Б. Алейникову, И. Федорову и мне; к его исполнению надо приступить завтра же.

* * *

Картографические сведения и описания путей в районе пика Дзержинского (6713 м) - соседней с пиком Ленина вершины в Заалайском хребте - были самые скудные. Это сильно осложняло действия нашей группы, связанной ограниченным сроком. Поиски путей восхождения на эту вершину из ущелий близлежащих ледников или же с юга, от долины р. Сауксай, потребовали бы организации самостоятельных и продолжительных экспедиций. Это отвлекло бы силы отряда от выполнения основной задачи. Оставалась лишь одна реальная возможность - найти путь к вершине пика Дзержинского от верховий ледника Ленина.

Решаем, что наш первый поход должен ставить своей целью разведку пути к вершине Раздельной. Одновременно с этим мы намерены занести на возможно большую высоту запас продуктов, горючего, теплую обувь и некоторое другое альпинистское снаряжение, с тем чтобы облегчить себе предстоящий штурм вершины; там же мы решаем оставить вкладыши наших двойных пуховых мешков. Наконец, наш разведывательный поход должен содействовать лучшей высотной акклиматизации группы.

На следующий день мы начинаем сборы. Неожиданная болезнь выводит из строя Алейникова. Заменять его уже поздно, и мы вынуждены теперь нести его груз. Наши вместительные рюкзаки заполняются обувью, кошками, пачками сухого спирта, консервными банками, меховыми костюмами и другими необходимыми в походе вещами; поверх всего мы помещаем объемистые спальные мешки. Вес нашего груза скоро достигает памирской "нормы": двадцать три - двадцать пять килограммов. Но ничего лишнего у нас нет. Особенно ценны для нас теплая одежда и бивачное снаряжение. По опыту прошлых разведывательных походов мы знаем, как изменчива здесь погода. В течение двух-трех минут безветренная солнечная погода может смениться снежной пургой с понижением температуры на высоте 4500-5000 м до минус 6° - минус 10°.

Ненастная погода здесь обычно сопровождается сильными юго-западными ветрами. После очередного ухудшения погоды ветры еще несколько дней свирепствуют на больших высотах, переметая свежевыпавший снег. В такие дни из нашего лагеря на леднике Ленина мы ясно видели на фоне голубого неба огромные флаги снежной пыли, вздымавшиеся над гребнем Заалайского хребта. Там, на высоте 6000 м и выше, температура в августе может упасть до -20, -25°.

К вечеру 2 августа В. Кизель, И. Федоров и я выходим в разведывательный поход. По хорошо разделанной саперами тропе мы за полтора часа доходим до того места, где тропа уходит влево на осыпь к лагерю 5200 м. Здесь мы располагаемся на ночлег, чтобы завтра утром по подмерзшему фирну выйти в верховья западной ветви ледника Ленина и достигнуть высоты, близкой к 5700 м.

Это нам удается. Выступив утром 3 августа из лагеря № 1, наша цепочка - мы идем теперь связанные веревкой - благополучно преодолевает на кошках особенно крутой подъем и, лавируя между открытыми и скрытыми трещинами, быстро начинает набирать высоту. Ледопад остается справа от пути подъема.

Скрытые трещины в верховьях ледника Ленина попадаются в совершенно неожиданных местах вне зависимости от высоты и рельефа местности, и даже самый опытный альпинист не в состоянии распознать опасные места. По пути к вершине Раздельной скрытая трещина пересекала фирновый гребень, и у самой вершины на снежном куполе В. Кизель провалился в нее вместе со снежным мостом. (Мы удержали его на веревке.)

По пути к верховьям ледника идущему впереди приходится, проваливаясь в снег по колено, прокладывать путь. После восьмичасовой непрерывной работы мы преодолеваем последний крутой подъем вблизи склонов вершины Раздельной и разбиваем лагерь № 2 под прикрытием огромной ледяной глыбы, сорвавшейся когда-то со склонов пика Ленина. Мы чувствуем себя усталыми, но горячий чай и ужин улучшают наше самочувствие. Лежа в спальных мешках, мы обсуждаем ближайшие планы.

Подъем в лоб к перевалу на западном гребне пика Ленина, лежащему восточное вершины Раздельной, был не безопасен. Об этом красноречиво свидетельствовали следы лавин на крутом склоне ниже перевала. Мы решили поэтому выйти к вершине Раздельной по северному ее гребню, образующему западные склоны цирка ледника, в верховьях которого находился наш лагерь № 2. Нам казалось, что выход на этот гребень возможен несколько левее черных скал, поднимающихся над лагерем.

Это предположение оказалось правильным. Утром 4 августа мы поднялись на гребень, а к двум часам дня подошли к последнему подъему у купола вершины Раздельной. Здесь, на высоте около 6100 м, на скалистом островке, выступающем из снега, мы сложили свой груз и укрепили его камнями. Восточных склонов пика Дзержинского и его вершинного гребня мы не увидели. Но теперь план штурма пика у нас созрел окончательно. Последний лагерь № 3 в конце третьего дня восхождения мы разобьем непосредственно на вершине Раздельной или вблизи нее. После этого на четвертый день штурма мы спустимся на восточный гребень пика Дзержинского; судя по карте, он достаточно пологий и вряд ли мы встретим на нем сколько-нибудь существенные трудности. Оттуда мы преодолеем последние 400-500м подъема, остающиеся до высшей точки пика. Все бивачное снаряжение будет оставлено в лагере № 3; в расчете на неожиданности мы возьмем с собой только кошки.

Ночуем в лагере № 3 и к полудню 5 августа возвращаемся в базовый лагерь отряда. К концу того же дня туда прибывает весь состав сводной роты: стрелки, связисты, пулеметчики. Площадка лагеря 4200 м заполняется палатками. В крайнем углу располагается транспортный взвод с вьючными лошадьми и мулами. Дымятся кухни, раздаются слова четких военных команд. На следующий день мы, дзержинцы, еще успеваем принять участие в занятиях. Бойцы отряда располагаются вблизи лагеря группами на крутом фирновом склоне и по нашим указаниям начинают отрывать в нем, углубляясь с двух сторон, лазы. Соединяясь в толще снега, эти лазы образуют надежное укрытие от непогоды. Через два часа готовы пятнадцать таких снежных пещер, и в них на время укрывается весь отряд.

В тот же день мы заканчиваем подготовку к штурму пика Дзержинского. Мы торопимся: начиная с 5 августа в районе пика Ленина установилась исключительно благоприятная погода. Прогнозы нашей метеогруппы, расположившейся в Алайской долине, утверждают, что она продержится еще несколько дней и что в верхних слоях атмосферы выше 6000 м не ожидается сильных ветров и облачности.

Наш маленький отряд сокращает отдых и во второй половине дня 7 августа выходит по направлению к лагерю № 1. В рюкзаке Вани Федорова уложен небольшой чугунный бюст Дзержинского.

Знакомый нам путь мы проходим без приключений. С каждой сотней метров подъема все шире раскрывается перед нами величественная панорама Алайской долины и Алайского хребта. Вдали на востоке открылись горные цепи Синьцзяна. Бесчисленные озера у подножий хребта кажутся нам с высоты 6000 м крохотными осколками голубого стекла, причудливо разбросанными по темно-зеленому ковру Алайской долины. Только вечерние облачка, собирающиеся небольшими пушистыми комочками ниже нас, у северных склонов пика Ленина, помогают осознать истинные масштабы открывшейся перед нами панорамы. На следующий день, захватив продовольствие и снаряжение из нашего вспомогательного склада, мы уже приступили к штурму снежного купола вершины Раздельной. Поверхность твердого фирна на некоторых участках оледенела, но мы без кошек преодолеваем склон крутизной до 35-40° и к вечеру выходим к вершине.

Высота около 6150 м. Склон горы защищает нас от холодного ветра, обычного на этих высотах, и мы решаем установить здесь палатку. Ледорубами расчищаем площадку. В двойных пуховых мешках мы совсем не чувствуем холода и, не прибегая к помощи снотворных порошков, которые изготовил для нас заботливый врач отряда, крепко засыпаем.

Наступил день, на который мы назначили решительный штурм пика Дзержинского. Утром 10 августа наша тройка налегке, оставив все бивачное снаряжение и продукты в палатке, преодолевает последний подъем к высшей точке вершины Раздельной. Однако первый же взгляд на пик Дзержинского и на восточный гребень заставляет нас остановиться. Мы видим, что недалеко от нас гребень вершины, на котором мы стоим, обрывается в сторону пика Дзержинского крутой ступенью, покрытой ледяным панцирем. После ровного плато снова встает крутая ледяная стена - она служит основанием пирамиды пика Дзержинского. Его восточный гребень в верхней, особо крутой части обледенел. Ясно, что прямой путь по хребту к восточному гребню пика Дзержинского для нас закрыт. У нас нет с собой ледовых крючьев, а без них мы не сможем преодолеть обледенелые участки гребня - такая попытка граничила бы с авантюристическим риском. В довершение всего мы видим, что под самой вершиной пика Дзержинского его восточный гребень обрывается отвесной ступенью высотой около 20 м. Неужели это поражение и мы вынуждены будем вернуться вниз, не выполнив задания?

После некоторого раздумья и споров приходим к выводу, что из тяжелого положения, в которое попала наша группа, есть только один выход, дающий нам возможность продолжить штурм пика. Мы должны перевалить отсюда на юг, в верховья ледника Дзержинского, обойти низом провал хребта и на высоте около 6000 м разбить новый лагерь № 4: сделать в этот день больше мы будем уже не в состоянии. Завтра же мы предпримем оттуда штурм вершины. Обледенелые и отвесные участки восточного гребня надо обойти стороной и выйти на крутые, но более проходимые склоны, примыкающие к южному гребню пика Дзержинского.

Володя Кизель не верит в реальность этого плана, но он согласен сопровождать нас до лагеря № 4, чтобы дожидаться там нашего возвращения с вершины. Мы спускаемся к биваку, собираем в рюкзаки все имущество и через два часа трогаемся в путь. На вершине Раздельной между застругами твердого, обдутого ветрами снега оставляем немного продуктов и две пачки сухого спирта; они нам понадобятся на обратном пути.

Мы начинаем спуск на юг, в неведомые нам верховья ледника Дзержинского. Утомительная работа на больших высотах уже заметно ослабила наши силы. Особенно изнуряет движение на тех участках пути, где фирн не выдерживает тяжести наших тел, и нам приходится по колено в снегу пробивать узкий след. После нескольких шагов на таких участках мы вынуждены останавливаться на несколько минут для передышки. Преодолеем ли мы трудности пути? Удастся ли нам завтра за один день на высоте семи тысяч метров над уровнем моря набрать 700 м, остающиеся до высшей точки пика?

Перед нами поднимаются на высоту шести и семи тысяч величественные вершины Памира. Вскоре мы убеждаемся, что ледник Дзержинского на карте также изображен неточно. Вместо ровного меридионального ледника, который показан на карте, мы видим ледник, изгибающийся дважды. С востока к нему примыкает мощное двухкилометровое фирновое поле. Крутые ледопады спадают в ущелье р. Сауксай, темнеющее глубоко внизу; черные скалистые стены ущелья свободны от снега.

Идут часы, пирамида пика Дзержинского медленно приближается к нам. Вечером мы благополучно переправляемся через глубокую подгорную трещину и, пробивая следы в размякшем снегу, подходим к намеченному нами месту лагеря № 4.

Наступает утро 11 августа. Кизель остается на биваке; уславливаемся с ним, что он будет ждать нас одни сутки. В шесть часов утра, несмотря на сильный холод, отправляемся в путь; лучи восходящего солнца освещают только вершину пика Дзержинского.

Мы с Федоровым связаны веревкой так, что можем отходить друг от друга не более чем на 20 м. На нас меховая одежда, штормовые костюмы, на ногах высотная обувь. Наши пищевые запасы - конфеты и сахар, разложенные по карманам. За плечами у меня рюкзак, в нем бюст Дзержинского и полулитровый термос с водой. Надеваем кошки - их мы не будем снимать вплоть до возвращения.

Наступают часы непрерывного и трудного движения. Склон, по которому мы поднимаемся, настолько изрезан продольными и поперечными трещинами, что я вскоре отказываюсь от попыток установить какую-нибудь закономерность в их расположении и ползу со всеми предосторожностями напрямик .через непрочные снежные мостики.

К 11 часам мы проходим горизонтальный участок гребня с карнизом на север; высота 6400 м. Короткий отдых, и мы в быстром темпе начинаем последний подъем.

Несмотря на тяжелую работу, нам холодно. Порывистый юго-западный ветер гонит по небу высокие слоистые облака - верный признак надвигающейся непогоды. Ноша за плечами пригибает к земле, но мы спешим - нужно успеть не только подняться засветло на вершину, но и спуститься к палатке.

В 13 часов сворачиваем с гребня влево вверх и по стене пика начинаем, траверсировать по направлению к южному гребню, под самую вершину. Тщательно охраняем друг друга; веревка, переброшенная через глубоко вбитый в плотный снег ледоруб, медленно ползет за нами. Прекрасные кошки помогают нам преодолевать твердый фирновый склон, крутизна которого достигает 60°. Полтора часа трудного пути, и мы выходим на южный гребень, а затем и на первую вершину пика Дзержинского.

На запад уходит пологий широкий гребень. Впереди, почти в километре от нас, скалы второй вершины, которая метров на пятьдесят выше первой. Решаем, что бюст должен быть установлен на высшей точке пика. Мы надеемся до наступления темноты преодолеть наиболее трудные участки спуска. Снова вперед! Дальше по пологому гребню мы почти бежим. В 15 часов 30 минут мы на вершине пика, на высоте 6713 м. Используем обломки скал, чтобы сложить небольшой постамент, в который мы прячем записку о восхождении. Устанавливаем бюст лицом в сторону Москвы, где в последние годы своей жизни работал Феликс Дзержинский. Задание выполнено, и мы начинаем спуск.

* * *

Уже в сумерках мы подходим к пологой части восточного гребня, где в сторону Алайской долины нависает большой снежный карниз. По нашим расчетам, до палатки и спальных мешков теперь остается не более двух часов хода. Но погода портится. Облака опускаются все ниже, из долины р. Сауксай ползет темная масса тумана. Дует резкий ветер, в восемь часов вечера начинает темнеть. Наши следы, вдоль которых мы теперь спускаемся к лагерю, различить все труднее, и вскоре идущий впереди Федоров теряет их совсем из виду. Если мы сейчас остановимся, то опасная ночевка без палатки и спальных мешков будет неизбежна. Меняемся местами, я становлюсь впереди. Передо мной все такая же серая пелена снежного покрова. Но вдруг под моими ногами исчезает опора, и я лечу вниз.

Что же делать? Пробую ледорубом прощупать склон, но не могу до него достать. Раскачиваюсь подобно маятнику, и натыкаюсь на ледяную стену с отрицательным уклоном: укрепиться на ней нет никакой возможности. Пытаюсь выбраться вверх по веревке, но и это выше моих сил. К тому же высоко над моей головой веревка глубоко врезалась в снег карниза, и там я снова наткнулся бы на непреодолимое препятствие.

Зову своего спутника, кричу изо всех сил - в ответ ни единого звука. Здесь тихо, ледяная стена защищает меня от ветра, который завывает на гребне. Каждое мое движение приводит к медленному вращению на веревке. Все попытки найти выход из отчаянного положения безрезультатны.

Время тянется мучительно медленно. Веревка все сильнее сжимает ребра, я тяжело дышу и вскоре уже начинаю задыхаться от недостатка воздуха. Постепенно теряется ясность мысли, я покрываюсь потом и близок к потере сознания...

Рывок веревки приводит меня в чувство, и я, в который уже раз, начинаю обследовать пространство вокруг себя. Мне кажется, что ниже виднеется крутой снежный склон. Если бы удалось спуститься туда, я был бы спасен от мучительного удушья, которого я уже не в силах выдержать. С трудом дотягиваюсь до кармана рюкзака за спиной и извлекаю оттуда нож; решаю, что после короткой передышки перережу свою веревку и рухну вниз - будь что будет, только не эта мука...

Внезапно до помутившегося сознания доходит голос Федорова, он что-то кричит мне, перегнувшись через край карниза.

- Спускай вниз, сколько позволит веревка, - прошу я. - Скорее, я задыхаюсь!

Невыносимо медленно, толчками, освобождается веревка, и я начинаю спускаться вниз. Когда запас веревки наверху уже подходит к концу, зубья моих кошек касаются снега, и ноги наконец получают надежную опору. Зарывшись лицом в снег, я тяжело перевожу дыхание. Сознание начинает восстанавливаться, приходит мысль, что самое страшное осталось позади.

Отдышавшись, смотрю на часы: я провисел на веревке около пятидесяти минут. Все это время мой верный товарищ на гребне боролся за мою жизнь. После долгих усилий Федорову удалось закрепить веревку на зарытом глубоко в снег ледорубе. Криков моих он не слышал: ветер относил звук в сторону. Вытащить меня наверх он не мог и, обеспокоенный молчанием, подполз к краю гребня.

Теперь вынужденной ночевки нам не избежать. Метром выше, под карнизом, нахожу ледяной желоб, где, скорчившись, можно поместиться. Тут я решаю переждать ночь.

- Что будем делать? - снова доносится до меня голос Федорова.

- Рой пещеру, будем ночевать. Главное, не обморозиться! - кричу я в ответ.

Снова тишина. Смотрю на часы, только 9 часов вечера, а впереди долгая ночь. Принимаю меры против обмораживания: растираю ноги, руки, надеваю пару запасных шерстяных носков; под себя подстилаю свернутый в кольцо свободный конец веревки и рюкзак. Теперь все мои силы направлены на то, чтобы не заснуть. Но эти испытания пустяк по сравнению с тем, что мне пришлось перенести. Чувство безнадежной обреченности сменяет радость, я долго пою все памятные мне русские и украинские песни, меня не смущают ни отсутствие слушателей, ни необычность положения.

11 часов вечера. Восходит луна. Подо мной, в Алайской долине, причудливыми зигзагами движется огонек. Я догадываюсь, что это плавает над долиной шар-зонд наших метеорологов. Там, внизу, тепло, а у нас, вероятно, не менее 20° мороза. Долго и томительно тянутся ночные часы. Наконец появляются предвестники долгожданного рассвета. Черной цепочкой обозначаются на востоке, на фоне светлеющего неба, горные цепи. Освещаются и розовеют вершины хребтов, расположенных на востоке. И, несмотря на обстоятельства, не располагающие к созерцанию природы, прекрасное зрелище захватывает меня.

Веревка дергается, это сигнал Федорова. Я начинаю искать путь на гребень и выбираюсь на него после часа несложной ледорубной работы. Крепкое объятие лучше всяких слов выражает наши чувства. Федоров цел и невредим. Ночь он провел в борьбе с холодом, скорчившись в вырытой на гребне снежной яме.

Через два часа мы подходим к спуску, ведущему к лагерю .№ 4. На фирновых полях ледника Дзержинского мы различаем черную точку. Это В. Кизель спешит на помощь - ведь наш контрольный срок окончился. Крики и свист доходят до него, и через час мы уже радостно обнимаем друг друга.

Но испытания нашего восхождения еще не закончены. После короткого отдыха мы долго бредем по фирновым полям по направлению к вершине Раздельной. Последний подъем по размякшему на солнце склону отнимает у нас остатки сил, подорванных трудностями восхождения и бессонной ночью. В. Кизель чувствует себя не лучше. Нас мучает жажда, но последние запасы горючего, необходимого для растопки снега, израсходованы еще утром. Когда мы выбираемся на купол вершины, к тому месту, где оставили два дня назад продукты и небольшой запас драгоценного теперь для нас сухого спирта, солнце уже заходит. Долго, не отвязываясь от веревки, мы бродим по куполу, обыскивая похожие друг на друга заструги снега; склада нет. Выбившись из сил, В. Кизель ложится на снег, судорога сводит его ноги. Нам остается только устраиваться на невеселый ночлег.

Снова тянутся долгие ночные часы. От жажды мы не можем уснуть, только время от времени кто-нибудь из нас забывается; тогда мелькают обрывки сновидений, обязательно связанных с водой и напитками, которые представляются нам во всех видах. Никто из нас не рискует есть снег - это может окончательно подорвать наши силы. Я не выдерживаю, набираю полную кружку снега и ставлю ее в свой спальный мешок, ближе к телу. Но опыт кончается безрезультатно: снег в кружке только сжимается в объеме и как будто высыхает, я не в состоянии извлечь из него ни капли воды.

Наконец, первые лучи солнца освещают нашу палатку - пора спускаться вниз. Ваня Федоров выбирается наружу и сразу же недалеко от палатки находит склад. Через полчаса мы уже пьем талую воду, потом чай, компот и снова воду... Силы возвращаются к нам, а вместе с ними и хорошее настроение. Только теперь мы начинаем ощущать радость победы.

В тот же день к вечеру перед строем всего отряда мы рапортуем о выполнении задания. Торжественная церемония оканчивается, и нас подхватывают крепкие руки бойцов. Они долго подбрасывают нас в воздух, а потом преподносят ящик великолепного андижанского винограда, только что доставленного сюда из долины.

В. Кизель отправляется в Ош - у него заканчивается отпуск, а я и Федоров принимаем предложение участвовать в восхождении на пик Ленина. Мы рассчитываем за три дня набраться сил.

За день до нашего прихода отряд вернулся из акклиматизационного похода. Весь состав сводного отряда после ночевок в промежуточных лагерях 5200 м и 5800 м поднялся на уровень снежной террасы. К ее западному краю на высоту около 6100 м доставлено значительное количество продуктов, снаряжения и теплых вещей, предназначенных для штурма. Еще больше грузов занесено в лагерь 5200 м. Это позволит существенно уменьшить нагрузку при самом восхождении.

Теперь бойцы отдыхают. Политработники проводят беседы, читают бойцам газеты. Вчера был вечер самодеятельности. Пляски и песни звучали здесь, на высоте 4200 м, ничуть не хуже, чем где-нибудь в Ферганской долине, откуда еще недавно прибыл отряд. Сегодня мы слушаем концерт, который специально передает для участников Памирского похода радиостанция Ташкента. В нашей сводной роте немало узбеков и туркмен, и они получают от концерта особое удовольствие: целое отделение его составлено из их национальных песен и мелодий.

Заканчиваются последние приготовления к штурму пика Ленина. Подготовку к нему вели медики и связисты, хозяйственники и метеорологи, бойцы транспортного взвода и кинооператоры, присланные сюда специально для того, чтобы заснять ход восхождения. Мы знаем, что многие газеты печатают сообщения о подготовке штурма пика Ленина; в отряде несколько специальных корреспондентов среднеазиатских и центральных газет, есть и добровольные корреспонденты; они задают немалую работу нашим радистам. Все семьдесят бойцов и командиров сводной роты, допущенные к восхождению, разбиты на звенья; в каждом из них командир и инструктор-альпинист. В моем звене на восхождение идут молодые бойцы первого года службы - туркмены. Мне рассказывают, что в дни акклиматизационного похода среди холода вечных снегов все они чувствовали себя прекрасно и ни разу не отстали от общей колонны.

Наступает долгожданный день начала штурма пика Ленина. 17 августа в 10 часов утра капитан Мезевич отдает команду к выступлению, и сводная рота растягивается длинной цепочкой по леднику Ленина. У каждого за спиной мешок с теплой одеждой и трехдневным запасом продуктов, оружие у каждого третьего - альпинистская палатка. В звене связи две радиостанции. Без особых затруднений, поднимаясь по хорошо знакомой тропе, мы набираем высоту. Только перед лагерем 5200 м размеренный ритм марша несколько нарушается: снежный склон обледенел и отряду приходится продвигаться вдоль веревочных перил, которые быстро натянули инструкторы.

Метеорологи не обещали нам устойчивой погоды, но пока небо безоблачно, и на солнце почти тепло. На снежном поле лагеря 5200 м выстраиваются ряды альпинистских палаток, на спиртовых кухнях начинается приготовление ужина. Выше нас, на подступах к лагерю 5800 м, видны шесть черных точек, туда подходит разведка отряда во главе с инструктором П. Власовым. Наши товарищи вышли из базового лагеря всего на час раньше нас, но они успели сделать сегодня переход, рассчитанный на два дня. Командование похода решило от лагеря 6100 м идти к вершине не вдоль террасы, как это делали в 1934 г. первовосходители, а прямо вверх вдоль западной гряды скал. Этот короткий, но более крутой путь должны были теперь обследовать разведчики.

На следующий день громкий голос дневального поднимает лагерь ровно в 8 часов. К этому времени уже готов завтрак: работавшие ночью повара раздают приготовленные на доставленной сюда на вьюках кухне горячий суп и кофе. В 10 часов утра, когда первые солнечные лучи освещают площадку лагеря, отряд снова выстраивается к походу. Во главе звеньев становятся инструкторы. Трещат киноаппараты: операторы Е. Лозовский и Н. Агафонов снимают выступление.

Через несколько десятков метров крутизна склона увеличивается и отряд начинает подниматься медленнее. Через каждые 20-30 минут останавливаемся для короткой передышки. Во второй половине дня потянул западный ветер и небо заволоклось темными тучами, время от времени закрывающими солнце. Стало холоднее. Но в точно назначенное время, в 17 часов, мы подходим к подготовленным в дни акклиматизационного похода площадкам лагеря 5800 м. Ставим палатки: на этот раз они располагаются пятью ярусами, изломанными изгибами крутого склона. Заглядываю в палатку моего звена: все заняты делом. Бойцы проявляют живой интерес ко всему окружающему; они расспрашивают меня о пути нашего восхождения.

В каждой палатке готовится ужин. Это не доставляет больших хлопот: достаточно опустить в кипящую воду пачку концентратов и через 10 минут готовы борщ, суп или щи. Значительно труднее приготовить из таких же концентратов вторые блюда, но находятся смельчаки, которые берутся и за это дело. Правда, изжаренные ими мясные и картофельные котлеты своим видом и вкусом больше похожи на кашу, но это мало кого смущает. Бойцы охотно едят консервы и пьют много чая.

Врач отряда Г. Л. Розенцвейг, с которым мы вдвоем располагаемся в палатке, сообщает, что двое бойцов отряда страдают от горной болезни и еще у двоих начался приступ застарелой малярии. Если больным к утру не станет лучше, то их придется отправить вниз, к лагерю 5200 м, где дежурят врач и санитарные инструкторы отряда.

19 августа отряд начинает продвижение к лагерю 6100 м. Выступаем по звеньям с пятиминутным интервалом между ними. Склон крутой, и я стараюсь найти такой темп, который позволил бы нам непрерывно продвигаться возможно большее время; рывки и частые остановки только изматывают силы. Скоро все подчиняется размеренному ритму подъема: через каждые два шага мы вонзаем глубоко в снег древко ледорубов, это помогает нам сохранять равновесие на крутом склоне.

По временам оглядываюсь назад - отстающих нет. Звено поднимается единой, плотно сомкнутой колонной. В такт шагам колышутся запорошенные снегом рюкзаки. Видно, что бойцы вкладывают в это мерное продвижение вперед всю свою настойчивость и волю к победе. Тянет поземка, бросая в лицо горсти сухого снега. По небу бегут разорванные облака, становится холодно. До лагеря 6100 м мы идем в обычных альпинистских ботинках, и у нас начинают мерзнуть ноги.

Когда мы приходим к цели, погода совсем портится: начинается снегопад. На крутом склоне в глубоком снегу роются бойцы радиозвена. Долгое время они ищут вход в пещеру, которая была ими отрыта здесь в акклиматизационном походе. С большим трудом мы обнаруживаем склады под толстым слоем снега.

К 5 часам дня все работы по устройству лагеря заканчиваются. Часть бойцов вместе с командиром отряда размещается в ранее вырытых пещерах, остальные в палатках. Лежа в спальных мешках, люди быстро отогреваются. Вскоре они принимаются за варку пищи.

Площадки лагеря раскинулись по склону на ширину до 150 м. Здесь так круто, что выброшенная кем-то из палатки пустая консервная банка, подпрыгивая и гремя, быстро скатывается к зияющим ниже трещинам ледопада.

Из соседней палатки доносится голос радиста А. Целищева. Лежа в спальном мешке, он передает .для Ташкента и Москвы сводку о продвижении отряда. Затем следует несколько корреспонденции в газеты, которые все до одной начинаются эффектной фразой: "Склоны пика Ленина, лагерь 6100 м над уровнем моря". Вниз передаются даже личные телеграммы к далеким теперь от нас родным и близким.

Мы засыпаем под прерывистый гул снежной бури. Сильный ветер быстро наметает вокруг наших площадок сугробы снега, они теснят бока палаток; под тяжестью снега провисает крыша. Не вылезая из спальных мешков, мы несколько раз в течение ночи сильными ударами по полотнищу стряхиваем снег.

Утром долго не слышно сигнала к побудке. Причина становится ясной, когда я выбираюсь из палатки. Ветер стих, но снегопад продолжается. В сплошной пелене снега и густого тумана можно различить только ближние палатки - все остальное скрыто в белесой мгле. Как передают нам по радио из базового лагеря, начиная с высоты 5000 м сплошная пелена облаков окутывает сейчас склоны пика Ленина. Внизу тоже бушует непогода: площадка лагеря 4200 м засыпана толстым покровом мокрого снега.

В такую погоду не может быть и речи о продолжении восхождения. Пробираясь от палатки к палатке, Поляков передает нам распоряжение командира отряда: если позволит погода, мы выступим к вершине завтра.

В середине дня, пользуясь кратковременным прояснением, расчищаем сугробы и натягиваем ослабевшие растяжки палаток. Из палаток тоже выгребаем немало снега: за ночь они успели покрыться изнутри инеем и слоем снежной пыли, проникшей сквозь щели наглухо застегнутого входа. В сопровождении одного из инструкторов вниз отправляются еще двое больных.

Утро 21 августа не приносит перемен. Только к 11 часам ветер стихает и в разрывах облаков начинает проглядывать солнце. Над нашим лагерем теперь можно различить гряду скал, примыкающую к вершинному гребню. Где-то там находятся наши разведчики, второй день нам удается установить с ними радиосвязь.

Командир отряда отдает приказ о выступлении. Приготовление к маршу отнимает немало времени. Люди надевают теплые вещи, обувают высотные ботинки, укладывают продукты в спальные мешки. Обледеневшие палатки приходится привязывать поверх рюкзаков. В лагере 6100 м остается четверо больных. В их числе командир отделения Помогайбо, который второй день страдает от горной болезни. С ними остается санитарный инструктор Н. Тарасов. Если утром им станет лучше, то они поднимутся к нам завтра на скалы.

В 1 час дня выходим. Первым прокладывает путь звено с инструктором капитаном И. Лукиным. За ним следуют звенья А. Полякова, Д. Церетели и мое. Поднявшись от лагеря прямо вверх, мы должны будем потом повернуть направо к скальной гряде.

Подниматься в глубоком снегу на крутом склоне очень трудно. Даже нам, идущим в третьем десятке, приходится сперва уминать перед собой коленями снег, а потом уже делать очередной шаг. Идем очень медленно и останавливаемся через каждые десять шагов, хотя в это же время звено Лукина работает непрерывно и бойцы, выбиваясь из сил, протаптывают в снегу глубокую траншею, по которой движется весь отряд.

Через час вперед выдвигается звено Полякова. Снегопад утихает, но нас снова окутывает туман. По мере подъема крутизна склона растет, а снег становится все более рыхлым. Я пытаюсь сделать шаг в сторону и тону в снегу по грудь; мои ноги находят опору только после того, как я вытаптываю глубокую яму. В этих условиях склон, на котором мы сейчас находимся, становится лавиноопасным. Передаю результаты своих наблюдений командованию отряда в голову колонны, которая начинает теперь траверсировать склон вправо по направлению к недалеким от нас скалам. Но движение продолжается; поступает приказ увеличить интервалы между звеньями.

Когда я смотрю вперед, пытаясь оценить трудность лежащего перед нами выше пути, порыв ветра вдруг рассеивает пелену тумана и в то же мгновение я вижу на однотонно окрашенном лучами солнца склоне темный вал, стремительно несущийся навстречу отряду.

Лавина! Пласт снега, оторвавшийся где-то у скал, на сотню метров выше нас, увлекая за собою новые массы снега, с грозным рокотом проносится справа. Мы видим, что лавина замедляет свой ход на более пологом снежном склоне и скрывается где-то внизу.

Еще одна лавина! На этот раз она захватывает более широкую полосу и едва не уносит с собой головное звено нашего отряда. Отступать уже поздно. Грозная опасность каждое мгновение может снова стать перед нами.

Я приказываю бойцам вбить древки ледорубов впереди себя в снег и что есть силы держаться за них. Если первый напор лавины будет выдержан, то нас не снесет вниз, в трещины ледопада. Вдруг слышу впереди крик, и мимо меня, барахтаясь в глубоком снегу, проносится несколько человек. Лавина замедляет свой ход, некоторые из них останавливаются совсем близко от нас. Вместе с Церетели бросаемся на помощь к ближайшему пострадавшему, помогаем ему выбраться из плотного снега и ставим на наш след. Это Поляков; шлема на нем нет, он кашляет - снег попал ему в уши и рот.

В это время сверху доносится предостерегающий крик:

- Лавина на нас!

- На ледорубы, держись! - командую я. Мы пригибаемся, и в то же мгновение на меня обрушивается масса снега. Сопротивляюсь изо всех сил, но она отталкивает меня от склона, стремится вырвать из рук ледоруб, наваливается невыносимой тяжестью на плечи и грудь. Вскоре все затихает. Я выпрямляюсь и пробиваю слой снега, то же делают и мои соседи. Все мое звено цело, но часть бойцов отряда снесена лавиной и барахтается где-то внизу.

Маршруты восхождения по восточному гребню Маршрут восхождения по восточному гребню через перевал Крыленко маршрут восхождения по западному гребню Маршрут восхождения по северной стене (путь Я. Аркина) Схема обычных путей восхождения на пик Ленина с севера

Через час порядок в отряде восстанавливается, и бойцы снова готовы продолжать восхождение. Но природа на этот раз сильнее нас: мы понимаем, что могут быть еще более мощные лавины, которые снесут весь отряд. После короткого совещания командование отдает приказ о возвращении в лагерь 6100м. Достигнув высоты 6500 м, шестьдесят пять альпинистов начинают спуск.

К площадкам лагеря, из которого мы вышли всего несколько часов назад, отряд подходит единой сплоченной колонной. Одежда у нас намокла и обледенела, кое-кто из попавших в лавину потерял рукавицы и шлем. Теперь отряду прежде всего нужен был отдых. Удобный и безопасный ночлег должен восстановить силы бойцов перед новой попыткой штурма вершины, которую решено предпринять завтра же.

Следует приказ всему отряду ночевать в пещерах. Не так-то легко после тяжелого похода отрыть на этой высоте снежные убежища, в которых могли бы поместиться все бойцы, но мы дружно принимаемся за работу. В нашем распоряжении мало времени - до полной темноты остается не более двух часов. Учеба в базовом лагере пошла впрок, и бойцы моего звена, работая лопатами, ледорубами и даже мисками от походных кухонь, быстро углубляются в снежный склон. Я вместе с ними берусь за ледоруб и принимаюсь за работу, и, когда мой спутник, врач Розенцвейг, возвращается после обхода больных, пещера почти готова. С его помощью я заканчиваю ее отделку, устанавливаю палатку и втаскиваю в нее наши рюкзаки.

Перед тем как устраиваться на ночлег, выползаю из убежища. Все бойцы моего звена уже забрались в пещеры и отдыхают. На снежном склоне видны только две-три фигуры, да на левом фланге кто-то еще работает лопатой. Облачность редеет, стало заметно холоднее, по всем признакам непогоде наступает конец.

С хорошим настроением я забираюсь в свою пещеру, где, облокотившись на рюкзак, уже отдыхает врач. Палатка внутри еще освещена отблесками угасающего дня. Но внезапно у нас становится темно. Протягиваю руку в сторону входа и натыкаюсь на снег.

Страшная догадка озаряет меня: мы засыпаны лавиной. Врача вначале это не пугает - нас скоро откопают, и ему даже нравится, что у нас стало теплее, но, когда я высказываю предположение о том, что весь наш лагерь погребен под снегом и люди, быть может, терпят бедствие, он бросается к выходу. Мы отгребаем снег прямо в палатку. Углубившись в снег на полтора метра, мой товарищ выбивается из сил и уступает мне свое место.

Яростно работаю ледорубом, руками. Сквозь толщу снега начинает брезжить свет. Втыкаю ледоруб и чувствую, что его древко уходит в пустоту. Кто-то приходит мне на помощь, разгребает снег, это, оказывается, Церетели, и я выбираюсь наружу.

Страшная картина! Мощная пластовая лавина прошла через лагерь, и все пещеры вместе с людьми теперь лежат под толстым слоем снега. Наверху кроме меня, врача и Церетели еще два человека: Поляков и санитарный инструктор Тарасов. Они уже отрыли одну из пещер, и вскоре к нам присоединяется командир отряда капитан Мезевич с тремя бойцами.

Теперь дорога каждая минута. Ледорубами, лопатами и просто руками мы, не щадя сил, ведем раскопки, по памяти определяя место входа в пещеры. Надо торопиться - погребенные под снегом люди могут задохнуться от недостатка воздуха. Мне удается откопать вход в одну из пещер своего звена, приказываю бойцам немедленно одеваться и готовиться к выходу. Приходит подмога: инструктору Клименко удается отрыть себе выход из пещеры изнутри и после этого откопать своих товарищей Колесникова, Совву и Ламберга. Все большее и большее число альпинистов включается в спасение товарищей.

Становится совсем темно, но раскопки продолжаются. Капитан Мезевич торопит нас:

- Скорей, товарищи, скорей! Каждая секунда промедления опасна. Надо спускаться вниз!

Для опасений есть все основания. Несколько минут назад новая лавина засыпала на западном крае палатку кинооператоров и отбросила на несколько метров спешившего к ним на помощь С. Колесникова. С каждой минутой все больше бойцов заканчивают сборы: по мере готовности звенья должны начать спуск на безопасные площадки ниже лагеря 5800 м. Мы убеждаемся, что пещеры спасли нам жизнь. Больше всего пострадали корреспондент "Известий" Волков и больной командир отделения Помогайбо, которые не принимали сегодня участия в походе. Их палатка была неглубоко врыта в склон, и лавина, сорвав оттяжки, засыпала ее вместе с людьми. Первым из-под снега извлекли Волкова. Он оказался невредимым и отделался лишь сильным испугом. Но Помогайбо, несмотря на все меры, принятые врачом, не приходя в сознание, скончался.

Мое звено готово. С тяжелым сердцем я начинаю спуск, двигаясь по следам выступивших ранее звеньев. Отыскивать узкую тропу в полной темноте очень трудно, но не проходит и часа очень медленного спуска, как я натыкаюсь на хвост колонны. Бойцы стоят на крутом склоне, облокотившись на ледорубы, все инструкторы где-то впереди. Выдвигаюсь вместе с Колесниковым в голову колонны. Инструкторы Клименко и Поляков в замешательстве: им кажется, что колонна потеряла правильное направление и теперь идет прямо на трещины сбросов, лежащих между лагерями 5800 м и 5200 м. Но движение надо продолжать немедленно: мы стоим на крутом склоне, и здесь отряд могут настичь лавины. К нам подходит капитан Мезевич, и колонна трогается.

Поворачиваем немного вправо. Еще час спуска, склон становится положе, и мы выходим на какую-то площадку. Скоро сюда собирается весь отряд. Ночь. Полная темнота. Капитану Мезевичу докладывают, что люди измучены, некоторые бойцы уже не могут идти сами и их поддерживают товарищи. Мы вынуждены остановиться на этом месте до рассвета, хотя у нас нет с собой палаток - их мы оставили в пещерах. Роем ямы, чтобы укрыться от пронизывающего ветра. В спальные мешки мы забираемся уже не раздеваясь, в обледенелых штормовых костюмах, и ложимся в снег.

Инструкторы отряда - лейтенант Совва и капитан Лукин - бодрствуют всю ночь, ходят от одной ямы к другой, шевелят бойцов, не дают им спать. Ночь тянется долго. К двум часам на небе появляются звезды, а в 5 часов утра начинает светать. В предрассветной мгле мы уже различаем ближайшие к нам склоны и следы спуска отряда, левее и ниже нас темнеют трещины. Теперь мы видим, что отряд находится значительно ниже лагеря 5800 м, рядом с опасными сбросами. Пробивая тропу в глубоком снегу, идем вниз. Ослабевшего Мельникова, бережно уложенного в спальный мешок, бойцы его звена тащат за собой по снегу.

К 9 часам утра отряд уже подходит к лагерю 5200 м, где врач Томашевский со своей санитарной командой принимает на себя заботу о больных и ослабевших людях.

Впервые за два дня радисты устанавливают связь с нижним лагерем. На донесение о местонахождении отряда через десять минут из Ташкента приходит ответ: командующий округом считает поставленную перед отрядом задачу выполненной и отдает приказ о спуске.

К вечеру весь отряд прибывает в базовый лагерь. Через несколько часов туда же приходят и наши разведчики. Из своего заваленного снегом бивака на скалах они увидели колонну отряда, подходящую к лагерю 5200 м, и поспешили вниз.

* * *

Физическая и альпинистская подготовка состава сводной роты САВО была вполне удовлетворительна, высотная акклиматизация дала свои результаты. Выработанный в 1936 г. план акклиматизационных походов был проверен потом на опыте других экспедиций, и участники их после этого были в состоянии достигнуть высшей точки пика Ленина. Снаряжение и организация отряда были на должной высоте. Боевой дух участников похода и их стремление к победе не могли сломить никакие, даже самые тяжелые, испытания.

Если бы отряд не попал в полосу жестокой непогоды, то он продолжил бы движение к цели и добился победы. Но тактический план штурма вершины не был достаточно гибок, чтобы предусмотреть возможность каких-либо непредвиденных обстоятельств. Неблагоприятный прогноз погоды, составленный метеорологами накануне похода, не был принят во внимание. У отряда не было достаточного резерва времени для выжидания хорошей погоды, которая в районе пика Ленина обычно сменяет период длительного ненастья. Лавиноопасность склонов выше лагеря 6100 м, как показал опыт похода, была преуменьшена, хотя альпинистам известно, что в подобных условиях лавины могут возникать и на более пологих склонах. В особо неблагоприятных условиях они могут возникнуть на горных склонах крутизной всего в 22-25°.

Часть этих выводов была сделана нами уже в дни, последовавшие за памятным походом, когда мы рассчитывали предпринять новую попытку штурма вершины. После возвращения отряда в базовый лагерь снегопад с короткими перерывами продолжался еще три дня, и нам пришлось отсиживаться в палатках. 27 августа установилась ясная, хотя и ветреная, погода. Группа добровольцев вышла в третий поход на высоту 6100 м.

28 августа из лагеря 5200 м наша группа в составе пятнадцати инструкторов альпинизма, бойцов и командиров отряда за четыре с половиной часа, минуя лагерь 5800 м, вышла к лагерю 6100 м, раскопала труп нашего товарища и, собрав в снежных пещерах ценное имущество, начала спуск. В тот же день к 8 часам вечера нам удалось прийти в базовый лагерь.

Проводив отряд, группа инструкторов похода предприняла еще одну попытку восхождения на пик Ленина. Мы вышли на снежную террасу и, продвигаясь вдоль нее на восток, достигли высоты 6200 м. Но жестокая снежная метель при ясной холодной погоде - ветер переметал по склонам пика Ленина выпавший накануне свежий снег - заставила нас и на этот раз отступить.

От новой попытки восхождения пришлось отказаться: наступили холодные сентябрьские дни.

...Ранним погожим утром мы оставляем долину р. Ачикташ. Наш небольшой отряд отправлялся в Муксу, к далеким ущельям Западного Памира, для разведки подступов к пику Коммунизма с севера.

Последний взгляд назад... Как и прежде, сияют перед нами снега величественной северной стены Заалайского хребта, над нею высятся знакомые нам до мельчайших изгибов контуры вершинного гребня пика Ленина. Лошади вступили на едва заметную в высокой, уже побуревшей траве тропу, и незабываемая панорама начала скрываться за холмами предгорий.

Перед нами лежали уже необозримые просторы Алайской долины. Никто не ожидал, что не пройдет и года, как многие из нас снова будут здесь, у подножия Заалайского хребта, чтобы участвовать в новом восхождении на его главную вершину.