Е. Белецкий Издание второе, дополненное

На высоте 7134 м

Всесоюзный совет по делам физической культуры и спорта при СНК СССР организовал для этой цели Памирскую экспедицию, в состав которой входило более пятидесяти человек. Учитывая трудности предстоящих восхождений, к участию в экспедиции были привлечены опытные альпинисты: те, кто уже бывал на Памире, и те, кто прошел хорошую школу спортивных восхождений на Кавказе.

Новая Памирская экспедиция была организована широко. В помощь отрядам, которые должны были штурмовать три высочайшие вершины Памира, было дано звено самолетов. Командиром его был назначен летчик-испытатель М. Липкин, прославившийся не только тем, что он установил один из авиационных рекордов, но и смелыми полетами в горах Кавказа во время восхождений военных альпинистов на Эльбрус. Летчики экспедиции должны были доставлять грузы и людей к лагерям в горах, а также сбрасывать продукты и альпинистское снаряжение на склоны вершин. Опытные радисты под руководством С. М. Герасимова сконструировали и изготовили специальные радиостанции, которые должны были обеспечивать бесперебойную связь между всеми отрядами экспедиции. Вес радиостанций, чтобы сделать их пригодными для альпинистов, штурмующих вершины, был сведен до возможного минимума, а управление ими не требовало длительной специальной подготовки.

Исходным пунктом для сбора отрядов экспедиции перед выездом в горы снова был избран Ош.

В мае я получил приглашение принять участие в работе отряда, который должен был штурмовать пик Ленина, и в начале июля уже выехал в Среднюю Азию. И. Г. Федоров решил провести отпуск в горах Кавказа, где он намеревался совершить несколько трудных спортивных восхождений. Моими товарищами по новому Памирскому походу были два молодых ленинградских инженера - В. В. Мартынов и Б. Н. Трапезников. Мы уже несколько лет знали друг друга по кавказским походам.

Участие в работе объединенной экспедиции альпинистов на высочайшие вершины Памира было для нас большой честью. Помня о неудачах прошлого года, мы готовы были удовлетвориться тем, что снова увидим Памир и примем участие в походах на его знаменитые вершины. Но каждый из нас в душе надеялся, что ему удастся побывать не только на пике Ленина, но и на высочайшей точке Советского Союза - пике Коммунизма: штурмовать его должен был объединенный отряд экспедиции после того, как закончится восхождение на пик Ленина.

* * *

Мы снова в Оше. В этом году хорошо знакомый нам двор базы заполнен до отказа имуществом экспедиции; ящики и тюки, подготовленные к отправке в горы, лежат даже под деревьями небольшого сада, там, где расположились и наши альпинистские палатки. На веранде дома, вблизи прохладного арыка, постоянно толпятся люди: альпинисты, шоферы, летчики и техники авиазвена экспедиции и караванщики. Кроме бывалых памирцев здесь немало незнакомых нам альпинистов, спортивная биография которых нам, впрочем, хорошо известна.

Первым на ледник Фортамбек, к подножию самого дальнего объекта восхождения - пику Е. Корженевской, отправится отряд в составе альпинистов А. Ф. Гетье, Д. И. Гущина, В. С. Науменко, Г. М. Прокудаева, И. В. Корзун и врача В. И. Маслова. Из Оша участники этого отряда отправятся в Алайскую долину пешком; за время этого перехода альпинисты втянутся в работу и получат некоторую высотную акклиматизацию. Дальше, если позволят возможности, отряд пика Е. Корженевской будет переброшен летчиками нашего авиазвена по воздуху к кишлаку Лянгар возле устья р. Муксу; предполагается, что там можно будет найти посадочную площадку. Альпинисты, которые доберутся оттуда в ущелье Фортамбек пешком с самым ограниченным грузом, будут снабжаться нашими летчиками с воздуха. Продукты и часть снаряжения будут сброшены им на грузовых парашютах.

Отряд пика Ленина отправится к месту своей работы также пешком вслед за корженевцами. Кроме нас, трех ленинградцев, в него входят участники прошлогоднего штурма пика Ленина - П. Т. Альгабров, Б. Н. Искин, врач Г. Л. Розенцвейг и радист Б. Н. Сапоровский. Грузы нашего отряда будут отправлены в Алайскую долину автомобилями. К леднику Ленина их доставит вьючный караван, который уже находится на пути к перевалу Талдык, а также наши летчики, которые надеются оборудовать посадочные площадки в Алайской долине. Там же, у ледника Ленина, мы встретимся с С. М. Герасимовым - руководителем всей радиослужбы экспедиции, а также с С. Я. Ганецким и А. И. Поляковым (они еще задерживаются в Москве).

Последней из Оша выедет группа альпинистов во главе с О. Д. Аристовым. Он и его товарищи по отряду Н. А. Гусак, В. А. Киркоров, врач И. М. Федоров и радист П. А. Лебеденко должны подготовить штурм пика Коммунизма, который будет предпринят по пути экспедиции 1933 г. После того как отряд Аристова разведает и подготовит путь по восточному гребню этого пика и организует высотные лагери, его состав пополнится частью альпинистов нашего отряда: к этому времени мы должны будем закончить восхождение на пик Ленина.

В сложном тактическом плане подготовки штурма трех высочайших вершин Памира наше авиазвено занимает не последнее место, и мы с интересом знакомимся в Оше с нашими новыми товарищами. Командир авиазвена Михаил Алексеевич Липкин - невысокий и крепко сложенный человек, на открытом и добром лице которого поблескивают живые и чуть лукавые глаза. Он уже успел совершить из Оша несколько разведывательных полетов в горы и со своими помощниками организовал аэродром в Алайской долине вблизи Сары-Таша. Но перелететь туда на хорошо знакомом ему по полетам в горах самолете У-2 Липкин не смог. Несмотря на опыт, летчику не удалось дотянуть до перевалов Алайского хребта. Его машина в горах попадала в мощный нисходящий поток, и тогда, идя на подъем с полным газом, самолет терял в течение двух-трех минут до 400 м высоты. Теперь все полеты будут производиться на более мощных самолетах Р-5 с потолком полета до семи с половиной - восьми километров. Садиться в Алайской долине очень трудно: мешают сильный западный ветер, высокая посадочная скорость, свойственная высокогорным аэродромам, и... многочисленные норы сурков.

Но, слушая спокойный рассказ Михаила Алексеевича о его первых злоключениях на Памире, мы почему-то проникаемся уверенностью, что авиазвено нас не подведет. Более близкое знакомство с летчиком В. Шапоровым, штурманом В. Сысоевым, техником Г. Петровым, инженером П. Николаевым и другими специалистами авиазвена, мастерами своего дела, еще больше укрепляет в нас это чувство.

Привычная по прошлой экспедиции работа по сортировке и упаковке грузов скоро приходит к концу. Часть ящиков уже отправлена на аэродром в Алайской долине. 12 июля выходят к перевалу Киндык корженевцы. Заканчивает последние приготовления к ответственным полетам в горы наше авиазвено, и весь его состав с утра до поздней ночи работает на Ошском аэродроме.

Наступает и очередь отряда пика Ленина. 16 июля приходит конец последним приготовлениям к выходу. Мы отправляемся в Алайскую долину пешком.

От Оша до перевала Киндык, ведущего в Алайскую долину, около 110 км пути. Следующие три дня мы продвигаемся в глубь предгорий Алайского хребта, на юг к верховьям реки. Ущелья, в которых течет Акбура, сменяются полянами, где наш караван останавливается на ночлег. Тропа, как и прежде, идет по правому берегу, мостов нет, и притоки Акбуры мы переходим вброд. Такие переправы не всегда оканчиваются благополучно: на одном из них тяжело нагруженный ишак оступился между камнями и рухнул в воду. Животное и груз спасли, но часть запасов сахара промокла и была испорчена.

20 июля, следуя по изгибу речной долины, мы поворачиваем к западу, и перед нами открываются верховья р. Кичик-Алай. Широкая долина, протянувшаяся с востока на запад вдоль Алайского хребта на высоте около 3000 м, славится своими пастбищами. На поляне у светлого ручья, бегущего с гор, расположилась первая на нашем пути киргизская летовка.

С разрешения хозяев заходим в одну из кибиток. Ее войлочные стены натянуты на легком круглом каркасе из жердей и ивовых прутьев: ее форма напоминает узбекскую пиалу, перевернутую дном кверху. Киргизская кибитка - сооружение не сложное: за час она может быть разобрана и навьючена; немного больше времени нужно для того, чтобы установить ее на новом месте. Вход в кибитку завешан циновкой, сплетенной из длинных и тонких стеблей чия - растения, распространенного в соседней Алайской долине. Такая занавеска, разукрашенная цветными шерстяными нитками, достаточно плотна, чтобы защитить помещение от ветра, и в то же время она пропускает свежий воздух и даже свет.

Когда глаза привыкают к полумраку, мы видим на земляном полу у стен свертки войлочных кошм и одеяла, рядом деревянные кадки для приготовления сыра и кумыса. В центре кибитки в очаге, сложенном из камней, курится огонь. Дым тянется вверх и уходит наружу через отверстие в том месте, где сходятся жерди каркаса. Старуха киргизка, сидя на полу, вертит жернов небольшой ручной мельницы. Из муки, которая медленно накапливается у краев мельницы, к вечеру на камнях очага будут испечены ячменные лепешки. Кажется, что здесь все осталось таким же, как было сотни лет назад. Но когда после обязательного угощения нам преподносят в широких деревянных чашках прекрасный кумыс и завязывается беседа, мы узнаем о переменах, вторгающихся в жизнь кочевых киргизов. Самые далекие летовки теперь регулярно посещают врачи и ветеринары. Недавно специально приехавший сюда из Оша человек читал газеты и рассказывал о событиях в далекой Испании. Осенью, после возвращения с кочевки, дети начнут учиться в школе, только что построенной в их родном селении. В заключение беседы хозяева извлекают из-под одеял свою недавнюю покупку - патефон и с нескрываемой гордостью проигрывают на нем несколько пластинок.

Верховья правых притоков Акбуры выводят к нескольким перевалам Алайского хребта: крайние из них - Джиптык и Кавук (Каван) - отстоят друг от друга почти на 50 км. Перевал Киндык, к которому мы идем, лежит почти посередине. Перевалив через него, мы попадаем на те участки Алайской долины, которые лежат ближе всего к цели нашего путешествия - леднику Ленина.

22 июля мы сворачиваем в ущелье Киндык, примыкающее к долине Акбуры под прямым углом. Крутая тропа ведет нас сперва по левым склонам долины среди живописного арчевого леса, а затем наш караван выходит на горные луга.

По пути встречаем киргизов. Они едут вдвоем на крупном яке (кутасе), который при виде нас бросается в сторону, издавая звуки, похожие на хрюканье свиньи. С интересом рассматриваем это своеобразное животное памирских долин. Его массивное тело, покрытое косматой черной шерстью, крепко стоит на коротких ногах; ростом кутас не больше нашей небольшой коровы. Широко расставленные длинные рога и высоко поднятая голова делают его похожим на буйвола; кутаса от его сородичей отличает длинный, до самой земли, черный хвост.

Исмаил узнает от киргизов, что завтра от летовки, расположенной в верховьях ущелья Киндык, в Алайскую долину отправляется киргиз с кутасом, который может поднять на перевал часть нашего груза. Помощь эта приходит как нельзя кстати - ишаки каравана за долгую дорогу изрядно утомились.

Мы ночуем возле летовки на лугу, где растет много эдельвейсов и дикого лука. Высота нашей поляны немного менее 4000 м. В направлении перевала лежат короткие снежные поля; древние морены указывают на то, что когда-то в верховьях долины были более мощные ледники. Неясно выраженное седло перевала Киндык расположено возле черной скалистой гряды, спускающейся на сотню метров в сторону нашей долины. У самого перевала крутой снежный склон переходит в осыпь, завтра ишакам предстоит нелегкая работа. Вокруг нас высятся остроконечные, покрытые снегом пики Алайского хребта.

К вечеру становится холодно, и мы забираемся в палатки. Сапоровский связывается с Ошем. Сегодня наши летчики за два часа переправили отряд пика Коммунизма вместе со всеми грузами из Сары-Таша к Дарауткургану, где среди долины с воздуха они высмотрели посадочную площадку. А два дня назад Липкин отыскал в Алайской долине караван нашего старого знакомого Мамаджан-оки, вербовавшего там для нашей экспедиции вьючных животных. Ему сброшен вымпел с указанием местонахождения нашего отряда.

Наступает трудный день похода через перевал. Утром холодно, палатка и трава покрылись инеем, а у берегов ручья за ночь намерзли тонкие прозрачные, как стекло, льдинки. Навьючивание ишаков и кутаса заканчивается поздно. Мы выходим к перевалу. Едва заметная тропа теряется на морене:

после крутого подъема мы выходим на снег. Ишаки скользят и падают, и нам приходится протаптывать для них тропу и поддерживать вьюки с двух сторон. Кутас же, на которого нагружена большая часть грузов нашего отряда (не менее восьмидесяти килограммов), ровно идет вперед. Перед самым перевалом развьючиваем ишаков и, взвалив их груз на свои плечи, выходим на скалы.

Рядом с нами, тяжело сопя, движется кутас. Тонкое чутье помогает ему верно отыскивать путь среди нагромождения камней и выступов скал. Но вдруг у самого перевала непрочно лежащая плита уходит у него из-под ног. Кутас на миг теряет равновесие и рушится вниз, увлекаемый тяжелым вьюком. Дважды, набирая с каждой секундой скорость, он переворачивается, но потом с необычайным проворством широко растопыривает ноги, распластывается и задерживается на склоне. Его хозяин поправляет сбившийся на сторону груз, и животное благополучно выбирается наверх.

С седловины перевала Киндык (4550 м) мы прежде всего смотрим на юг, в сторону Заалайского хребта. Прямо перед нами лежит пик Ленина, видны предвершинные снежные поля, и мы можем показать нашим новым товарищам пути восхождения. Мартынов и Трапезников по достоинству оценивают величественную панораму. По их мнению, подъем к вершине пика Ленина технически не труден.

У подножия крутой осыпи по ту сторону перевала мы видим всадника. Он машет нам рукой - это Мамаджан. Начинаем спуск в долину Кашкасу.

...Переправу через р. Кызылсу мы начинаем только к вечеру следующего дня. Много времени отнимают поиски брода, он уже недоступен для ишаков, и дальше, к подножию пика Ленина, нас сопровождают лошади. Перед переправой караванщики подтягивают подпруги и крепче увязывают вьюки. Мы вынимаем ноги из стремян: если вода собьет лошадь, то мы не запутаемся в них и попытаемся выплыть к берегу. Лошади осторожно вступают в воду и движутся наискось вниз, к противоположному берегу реки. Вода бурлит у стремян, поднимается еще выше, мчится мимо. Чтобы не закружилась голова, стараемся смотреть вперед на берег.

25 июля мы начинаем переход через Алайскую долину в направлении пика Ленина. Утренний воздух необычайно чист и скрадывает расстояние; создается впечатление, будто предгорья Заалайского хребта лежат совсем рядом. Но мы идем часами, а вокруг нас по-прежнему расстилается гладь Алайской долины. Мы проходим самую засушливую ее часть - полупустынную степь с редкими кустиками чия, полыни и ковыля. Медленно приближаются холмы в ущелье Ачикташ, они вырастают в валы мощных древних морен. Растительность становится богаче, и к концу дня мы вступаем в луга предгорий. В четырех километрах от ледника Ленина на зеленой поляне, защищенной с трех сторон невысокими холмами, стоят палатки. Это наш лагерь. Сюда уже прибыли из Бордобо С.М. Герасимов, П.Т. Альгамбров, радист Н.А. Ольшанский, А.И. Поляков и С.Я. Ганецкий, В.Л. Семеновский. Руководитель восхождения на пик Ленина П.Л. Бархаш. С ними пришел караван, доставивший сюда часть грузов нашего отряда.

На этот раз базовый лагерь будет создан здесь, на высоте около 3600 м. Нам следует быть ближе к Алайской долине. В пяти километрах ниже наши товарищи по пути из Бордобо обнаружили ровную береговую террасу, там мы надеемся оборудовать свой "аэродром" и принимать на нем грузы экспедиции.

С подготовкой штурма пика Ленина следует поторопиться. О. Д. Аристов и его товарищи без задержки в Алтынмазаре переправились через Муксу вместе с караваном, направлявшимся к метеостанции на леднике Федченко для смены зимовщиков. Мы узнаем, что отряд пика Коммунизма опередил ранее намеченные сроки подготовки штурма и уже приступил к переноске снаряжения к подножию пика.

Ближайшие два дня заняты оборудованием базового лагеря и работами по устройству посадочной площадки. По пути к речной террасе в двух небольших озерах обнаруживаем несколько выводков гусей, но подобраться к ним на выстрел не удается из-за сурков, которые дают знать гусям о нашем приближении резким свистом.

Наша будущая посадочная площадка - слегка покатая терраса шириной не более 100 м. С востока она круто обрывается к реке, с другой стороны высится гряда холмов. Посадка возможна только в одном направлении - вверх по долине. Но летчики, с которыми мы беседуем по радио, этим не смущены: они просят только, чтобы мы заровняли норы сурков. К середине дня, когда уже начинает дуть порывистый западный ветер, над нашими головами появляется самолет Липкина. Вынырнув из-за холмов по ту сторону реки, он стремительно проносится над нами, разворачивается и сразу же идет на посадку. Мы видим, как летчик борется с порывами ветра. Самолет на мгновение кренится, плоскость его нижнего крыла едва не задевает землю, но затем выравнивается и благополучно садится.

К нашему удивлению, Михаил Алексеевич хвалит нас за выбор площадки. По его мнению, доставлять сюда все грузы отряда нет смысла: при первом же нашем выходе он попытается сбросить продукты и часть снаряжения, предназначенные для штурма, прямо на площадку лагеря 5200 м.

Вася Мартынов, который уже пришел к твердому убеждению, что в основе высотного альпинизма должна быть наибольшая экономия сил, просит Липкина, чтобы в этот лагерь был сброшен пакет с его теплыми вещами; часть нашего альпинистского снаряжения еще находится в Сары-Таше. Никто, кроме Мартынова, не рискует пойти на такой шаг: ведь многие причины могут помешать летчикам выполнить необычное задание. Мы получаем свежие газеты, передаем летчикам свои письма, и через минуту самолет благополучно взлетает с крохотной площадки, которую мы отныне именуем не иначе как аэродромом пика Ленина.

В лагере у подножия высочайшей вершины Заалайского хребта скоро налаживается обычная жизнь дружного коллектива людей. При помощи радистов заключаем с другими отрядами экспедиции договоры на социалистическое соревнование. Первые их пункты - восхождение в установленные сроки всех альпинистов на три семитысячника Памира и полная безаварийность. Редактор отрядной стенной газеты "На штурм пика Ленина" Трапезников выпускает первый номер; остроумные карикатуры, посвященные переправе через Муксу и неудачной охоте на гусей, вызывают общее веселье.

По вечерам слушаем радио. Голос далекой Москвы едва доходит к нам сквозь треск атмосферных разрядов, и сводки о последних политических событиях приходится принимать из Ташкента. Зато хорошо слышны станции Индии и Афганистана. Долго просиживаем мы у приемника, прислушиваясь к непривычным для нас, но полным чарующего своеобразия восточным мелодиям.

29 июля к середине дня отряд заканчивает подготовку к походу. В лагере 5200 м мы должны принять от летчиков грузы, предназначенные для штурма вершины, а потом поднять их до высоты 6000-6200 м. На этом пути мы организуем еще два промежуточных высотных лагеря.

Успех нашего акклиматизационного похода будет во многом зависеть от того, удастся ли летчикам их смелая операция. Уславливаемся, что самолет Липкина будет над площадкой лагеря 5200 м завтра к 4 часам дня, когда мы уже успеем подойти туда из лагеря 4200 м. Грузы будут сбрасываться вблизи знака, который нам следует выложить на снегу из каких-нибудь темных вещей.

Сотрудничество с авиацией, к сожалению, пока не облегчило наших рюкзаков. В них приходится укладывать не только все походное и альпинистское снаряжение, но и запас продуктов, на случай если полет не состоится из-за непогоды или по другим причинам. В лагерь 4200 м выходим поздно, в четвертом часу дня, и через час вступаем на ледник Ленина. До сих пор погода нам благоприятствовала, но сегодня выше пика Ленина с запада прошла гряда легких перистых облаков. Не означает ли это наступление периода непогоды? Трапезников, тонкий ценитель красоты гор, любуется причудливыми скалистыми башнями и зубчатыми стенами, расположенными по обеим сторонам ледника: красные, желтые, серые и даже голубоватые тона их образуют на склонах причудливые полосы и ряды.

Тропа, проложенная в прошлом году саперами САВО, еще сохранилась. Только в тех местах, где ее разрушили передвижки льда и камней, нам приходится расчищать завалы и даже пускать в ход ледорубы. На хорошо знакомую мне площадку лагеря 4200 м приходим перед наступлением полной темноты. Выход назначен на 8 часов, опаздывать нельзя.

Хмурое утро не предвещало вначале ничего хорошего, но потом солнечные лучи разорвали пелену тумана, и тяжелые темные облака остались только вблизи вершинного гребня пика. Аэродром сообщил, что погода летная и в назначенное время самолет вылетит к пику Ленина. Это сообщение заставило нас поторопиться: спешно заканчиваем сборы и выходим на тропу, ведущую к верховьям ледника. Начинается работа, привычная уже по многим походам, но по-прежнему тяжелая даже для самых опытных и сильных альпинистов.

Мы поднимаемся в строго размеренном темпе, который обязывает нас к наибольшему напряжению сил и в то же время позволяет сохранять работоспособность на протяжении всего марша. Через каждые сорок - пятьдесят минут мы останавливаемся и отдыхаем, прислонившись к рюкзакам, которые предварительно сбрасываем с плеч. Но скорость нашего продвижения на этом участке сегодня ниже обычной, видимо, сказывается недостаточная акклиматизация альпинистов. Мы опаздываем. Вдвоем с Трапезниковым мы увеличиваем темп и начинаем постепенно уходить вперед от наших товарищей.

Всего за час до назначенного летчиками срока мы заканчиваем подъем по осыпи и подходим к снежному склону, выводящему к площадке лагеря 5200 м. На нашем пути новое непредвиденное препятствие: склон обледенел и нам приходится попеременно на наиболее крутых участках рубить ступени. Облака спускаются вниз, ветер крепнет, но вряд ли это остановит упорного Липкина. Нам остается продолжать подъем. Не более десяти минут хода отделяют нас от площадки, когда Трапезников вдруг опускается на снег. Ему не по себе: одолевают усталость и тошнота. Оставляю рядом с ним свой рюкзак и устремляюсь вперед. До назначенного срока остаются считанные минуты.

Наконец я выбираюсь на площадку лагеря 5200 м, и одновременно до меня доносится гул авиационного мотора. Теперь остается только разложить на снегу посреди площадки в виде большой буквы "Т" принесенные мною чехлы спальных мешков. Я успеваю сделать это вовремя и предусмотрительно отхожу на несколько метров в сторону.

Самолет появляется из-за гряды облаков внезапно, делает заход с северо-востока и проносится вдоль склона пика Ленина очень низко над площадкой лагеря. Я успеваю увидеть Липкина, он машет мне рукой. Сразу же за куполом он делает пологий разворот вправо, в сторону верховий ледника Ленина. Новый заход, на этот раз от самолета отделяется темная точка. Описывая в воздухе длинную дугу, груз падает далеко за пределами площадки, на сотни метров ниже, в трещину крутого ледяного склона. Позже мы узнаем, что жертвой первого неудачного броска случайно оказались теплые вещи Васи Мартынова.

Третий заход - и ящик с драгоценным для нас грузом врезается глубоко в снег рядом с посадочным знаком. Еще и еще заход! Я не замечаю, как ко мне подходят товарищи, в восторге мы что-то кричим при виде того, как ящик за ящиком точно ложится на площадке. Только один из них, ударившись о лед, раскалывается, и из него веером вылетают на снег пачки сухого спирта. Сделав седьмой, последний заход, самолет уходит вниз, в Алайскую долину.

Извлекаем из ящиков груз, собираем на снегу белые таблетки спирта. Сапоровский уже успевает поставить свою палатку и связывается с аэродромом. Липкин там, через 40 минут он снова будет над нашим лагерем на другом самолете, подготовленном заблаговременно. Мы с тревогой смотрим вокруг, погода все ухудшается, ветер крепчает, внизу в долине и выше нас клубятся тяжелые облака. Но точно в назначенное время до нас доходит ровный гул мотора, и мы приготавливаемся к приему груза.

Первый ящик сброшен благополучно. Сделав разворот, Липкин снова ложится курсом на нашу площадку.

Но тут мы видим, как самолет внезапно начинает терять высоту. Как будто какая-то невидимая рука прижимает его к склонам пика Ленина, а затем совсем близко от нас бросает камнем вниз. Катастрофа неминуема: мысль о посадке здесь, на куполе шириной в несколько десятков метров, кажется невероятной, а вне нашей площадки - гибель: слева и справа нас окружают глубокие пропасти.

Самолет мчится на нас, за снежным склоном мы видим уже только мотор и верхнюю плоскость крыла падающего самолета. Замедляющийся бег, самолет делает последний прыжок и зарывается мотором в снег в нескольких метрах от нас. На снег из него вываливается одна фигура, другая бессильно повисает на ремнях.

Проваливаясь в глубоком снегу и забыв о трещинах, мы бросаемся к самолету. Помогаем штурману Сысоеву освободиться от ремней, он невредим. Липкин уже на ногах, первый его вопрос о самолете.

- Найдем ли мы здесь площадку для. взлета?- спрашивает он у меня.

Когда в ответ я молча указываю ему рукой на границы купола, он сразу же предлагает использовать для разбега самолета склоны вершины. Взлетев на лыжах, которые ему могут сбросить сюда летчики, он сядет где-нибудь на озере, машину он должен спасти. Мы понимаем чувство Липкина, стараемся успокоить его.

Как мы узнали позже, причиной аварии был мощный нисходящий поток воздуха, который прижал самолет к склонам пика Ленина. В этот момент сорвавшийся со склонов осколок льда попал в пропеллер, и тот разлетелся на части. Самолет начал падать вниз, единственным спасением была посадка на площадку лагеря. Только летное мастерство Липкина позволило осуществить ее благополучно.

Внезапно начинается снегопад, а наши гости, попавшие сюда, на склоны пика Ленина, таким необычным путем, одеты очень легко. На Липкине щегольская кожаная куртка, пилотка и начищенные до блеска хромовые сапоги; Сысоев в легком комбинезоне. Кто-то приносит из палаток веревку, и мы предлагаем летчикам связаться с нами.

Они делают это не совсем охотно, и уже на ходу Искин начинает рассказывать им что-то о трещинах. Но его объяснения обрываются на полуслове, я оборачиваюсь и вижу над снегом только голову Искина и его руки, уцепившиеся за края скрытой трещины: Сысоев с испуганным лицом держит натянувшуюся веревку. Наступает разрядка, все мы хохочем; летчики получают первый наглядный урок по альпинизму.

Сапоровский спрашивает, что ему сообщить в ответ на настойчивые запросы Сары-Таша о Липкине: срок его возвращения туда давно уже прошел. Передаем коротко и в точном соответствии с истиной, что все благополучно, летчики у нас в гостях и пьют чай. Аэродром просит еще раз повторить текст радиограммы и замолкает.

Мы уступаем Сысоеву и Липкину спальные мешки, и они скоро засыпают. Хуже всего чувствует себя Сапоровский. У него все признаки тяжелой горной болезни, и врач считает, что ему следует скорее спуститься вниз.

Всю ночь метет снег, а утром мы обнаруживаем, что находимся в полосе густого тумана. Отправившиеся к самолету Мартынов и Ганецкий скрываются в серой мгле через несколько шагов. Снегопад продолжается. В такую погоду не может быть и речи о нашем спуске с летчиками; мы остро ощущаем свою ответственность за их безопасность. В базовый лагерь возвращаются только врач с Сапоровским, все остальные остаются до улучшения погоды.

Разгружаем самолет, фюзеляж которого забит ящиками с грузом, и устраиваем в палатке врача склад. Он быстро заполняется до отказа; снаряжения и продуктов, доставленных сюда летчиками, хватит с избытком для акклиматизационного похода и штурма вершины. Проходит еще одна ночь, и только в середине следующего дня мы можем начать спуск. Летчики идут впереди Трапезникова в одной с ним связке и беспрекословно выполняют все его приказания. Хромовые сапоги им пришлось снять и заменить альпинистскими ботинками, двое из нас спускаются в высотной обуви, предназначенной для штурма вершины.

Наши неожиданные спутники держатся бодро. Иногда только во время утомительного перехода Липкин шутливо жалуется на превратности судьбы; по его словам, самый большой пеший переход в его жизни до этого составлял всего пять километров и был связан со сбором грибов - занятием, как он считает, более приятным, чем альпинистские походы...

К 9 часам вечера 1 августа отряд прибывает в лагерь 3700 м, где нас ожидает чай, приготовленный не из талого снега, а чистой родниковой воды, и заслуженный отдых (Взлет потерпевшего аварию самолета с площадки 5200 м оказался невозможным. Осенью 1937 г. отрядом саперов с самолета были сняты наиболее ценные части мотора и навигационные приборы; корпус самолета и сейчас еще находится на склонах пика Ленина).

На следующий день Липкин и Сысоев улетают в Сары-Таш. Мы провожаем наших друзей до посадочной площадки и возвращаемся оттуда в лагерь только к вечеру. Короткий отдых приходит к концу, теперь надо определить дальнейший ход подготовки восхождения.

Отряд не полностью выполнил план первого похода. Все продукты и снаряжение для штурма вершины теперь сосредоточены на площадке 5200 м. Из-за непогоды и аварии самолета мы не смогли поднять их выше и организовать следующие высотные лагери. Участники будущего восхождения вряд ли получили должную акклиматизацию. Но для того чтобы повторить акклиматизационный поход, нам нужно не менее четырех-пяти дней хорошей погоды; еще два-три дня займут подготовка к походу и последующий отдых. Мы приходим к неутешительному выводу, что в этом случае штурм пика Ленина начнется не ранее 11-12 августа, если только погода не задержит его еще на несколько дней. Такие сроки явно неприемлемы - мы поставим под угрозу успех восхождения на пик Коммунизма. Небольшая группа О. Аристова не в состоянии самостоятельно начать штурм пика, а время устойчивой августовской погоды будет упущено.

Решающий довод во все рассуждения вносит очередной прогноз погоды, который радисты принимают вечером 3 августа из Ташкента. Метеорологи предупреждают нас о резком ухудшении погоды в районе пика Ленина к концу дня 7 августа, продлится оно два-три дня. Опыт похода 1936 г. научил нас относиться с уважением к выводам ташкентских метеорологов, и мы пересматриваем свои планы.

Альпинисты отряда выходят в кратковременный поход для тренировочного восхождения на вершину высотой около 5000 м в отроге Заалайского хребта; она высится невдалеке от ледника Ленина.

Когда днем 7 августа мы все собираемся в лагере, признаки ухудшения погоды уже налицо: дует сильный юго-западный ветер, облака заволакивают склоны пика Ленина.

Ненастье приходит в точно определенные метеорологами сроки. К вечеру облачность сгущается, начинается обложной дождь. Сильные порывы ветра обрушиваются на палатки. Становится холоднее, хлопья мокрого снега падают на траву. Непогода продолжается весь следующий день, и только к вечеру над Алайской долиной появляются участки голубого неба. Желанная перемена погоды уже близка, наступают дни штурма вершины, к которому мы так долго готовились.

Утром 9 августа солнечные лучи начинают обогревать наш засыпанный снегом лагерь, и через час от непогоды не остается и следа; снова зеленеют склоны окружающих холмов. Мы сушим на солнце отсыревшие за два дня вещи, смазываем альпинистские ботинки. Сапоровский дает мне последние наставления по обращению с радиостанцией: он еще не оправился от недомогания и я буду выполнять обязанности радиста штурмовой группы. Приемник, передатчик и батареи питания радиостанции вмещаются в маленький ящичек и весят не более шести килограммов. Этот добавочный груз не обременит нашу штурмовую группу из 10 человек, а преимущества надежной связи оценены нами уже во время первого похода.

Уточняем последние детали плана восхождения. Тропа на леднике достаточно сохранилась, и поэтому наши рюкзаки до высоты 4900 ю будут доставлены ишаками. В первый высотный лагерь нас будет сопровождать только что прибывший из Ташкента оператор "Союзкинохроники" М. Ковнат. Он спустится вниз вместе с радистом Ольшанским, после того как заснимет выступление нашей группы к вершине.

Наши летчики начали уже полеты на ледник Коммунизма и ледник Фортамбек. Грузы для других отрядов экспедиции сбрасываются там на грузовых парашютах. Но Липкин намерен продолжить снабжение нашей группы с воздуха во время штурма вершины. Мы решаем принять грузы в лагере на снежной террасе на высоте около 6200 м. От этого места мы пойдем по пути первовосходителей на восток до скальной гряды и дальше к вершинному гребню. Там на высоте около 6700 м будет разбит наш последний перед штурмом вершины высотный лагерь.

Энергичные сборы отряда заканчиваются к полудню 10 августа. В сопровождении небольшого каравана мы выходим к лагерю 4200 м.

На следующий день ишаки доставляют наши грузы до конца старой тропы на высоте 4900 м, и мы без труда поднимаемся к площадке лагеря 5200 м. Палатка с продуктами полузасыпана снегом. Обнаруживаем, что лежащие возле неплотно прикрытого входа грудинка и колбаса расклеваны горными красноклювыми клушицами. Эти птицы сопровождают нас в каждом походе и опускаются на площадки лагерей, как только их оставляют люди. Мы уже убедились, что высота и холод для этих пронырливых и смелых птиц не препятствие: в поисках случайной наживы они поднимаются до вершин Заалайского хребта.

Спим в палатках по трое, я - вместе со своими ленинградскими товарищами. Борис Трапезников чувствует себя неважно, его тошнит, и он почти ничего не есть. Трапезников уверяет нас, что это последствие легкого отравления недоброкачественными консервами в прошлом походе, но более вероятно, что причина его недомогания - горная болезнь. Ночью дует сильный ветер, и мы опасаемся за прочность палаток.

Утром 12 августа укладываем свои рюкзаки. Продукты и горючее берем отсюда без расчета на то, что сможем пополнить свои запасы на высоте 6200 м, - мы не вправе рисковать восхождением и ставить его в зависимость от снабжения продуктами с самолетов. Трещит киноаппарат; мы прощаемся с остающимися товарищами.

Наш груз тяжел, и отряд медленно одолевает подъем к лагерю 5800 м. Снежный наст склона сначала достаточно прочен, но на подходах к площадке лагеря очередной альпинист, прокладывающий след впереди колонны, проваливается по пояс в рыхлом снегу. Усталые, мы забираемся в палатки. Трапезников, несмотря на все уговоры, наотрез отказывается от ужина; он пьет чай и съедает одно яблоко. Если он не преодолеет болезнь, то не сможет закончить восхождение,

Связываюсь с базовым лагерем и Сары-Ташем. Летчики будут над снежной террасой завтра ровно в 14 часов.

Утром два участника восхождения, Трапезников и Семеновский, чувствуют себя неважно, но они намерены продолжать подъем и начинают решительно укладывать свои рюкзаки. Вместе с Искиным и Ганецким выхожу вперед, чтобы вовремя подняться на площадку лагеря 6200 м и принять от летчиков грузы.

Глубокий снег на крутом склоне задерживает наш подъем. Проходим памятное мне место, где год назад в пещерах отряд САВО был засыпан лавиной, и сворачиваем влево. До назначенного срока остается сорок минут, когда мы убеждаемся, что не успеем вовремя подойти к намеченному месту - небольшой снежной площадке, укрытой невысокой ледяной стенкой.

А что, если сообщить об этом летчикам? Сбрасываю рюкзак и достаю радиостанцию. Пока Искин разворачивает антенну и закрепляет ее на двух ледорубах, я присоединяю питание, микрофон. Посылаю в эфир позывные "Лена", немедленно отвечает Сары-Таш. Через минуту я уже беседую с Липки-ным; учитывая наше положение, он соглашается отложить вылет на двадцать минут.

Снова вперед! Проваливаясь в глубоком снегу, мы медленно приближаемся к площадке лагеря, несмотря на то что вкладываем в продвижение все свои силы. Когда мы наконец достигаем цели, то замечаем черную точку самолета, приближающегося к пику Ленина. Выкладывать посадочный знак нам уже некогда, к тому же площадка лагеря так мала, что это практически бесполезно. Летчики будут сбрасывать груз на нас.

Самолет проносится вдоль склона над нашей головой, и сразу же от него отделяется первый ящик; он со свистом врезается в снег. Заход следует за заходом. При приближении груза нам приходится бросаться в сторону и увертываться, чтобы не попасть под "бомбежку". Наконец, самолет ложится курсом на аэродром, и мы вздыхаем с облегчением. Но перерыв короток. Сары-Таш сообщает, что Липкин немедленно повторит вылет, чтобы сбросить новую партию груза. Пытаемся заметить места падения ящиков, они ушли под снег на полтора метра. С. Ганецкий маркирует обнаруженные им воронки цветной бумагой.

Погода начинает портиться, склоны пика Ленина выше лагеря затягивает облачность. Но снова раздается гул мотора. На этот раз при заходах на нашу площадку летчику приходится пробиваться сквозь налетающие облака. Снова ящик за ящиком ложится вблизи нас, и вся рискованная операция заканчивается наконец благополучно.

Вскоре к лагерю подходят наши усталые товарищи. Туман накрывает площадку, начинается снегопад. Для отдыха нет времени: надо собрать груз, отрыть площадки, установить палатки; на случай непогоды мы возводим вокруг палаток защитные стенки из снега и особо прочно закрепляем оттяжки. Четырех ящиков с грузом так и не нашли. В одном из них были надувные матрацы. Зато благодаря двум рейсам летчиков у нас теперь вдоволь продуктов и горючего.

Мартынов, ведающий сортировкой груды консервных банок, изрядно помятых при падении в снег, обнаруживает, что у нас больше двух десятков банок только фруктовых компотов; вряд ли какая-либо другая высотная экспедиция имела подобные запасы на такой высоте. Но по мере подъема мы едим все меньше, и сообщение Мартынова не вызывает особого энтузиазма. Альпинисты торопятся скорее забраться в спальные мешки, напиться горячего чая и отдохнуть после тяжелого рабочего дня. Трапезникову не лучше, он почти ничего не ест, но по-прежнему крепится; когда мы укладываемся, он извлекает из рюкзака томик 0'Генри и читает нам вслух рассказы.

К ночи буря разыгрывается не на шутку. Снег стучит по нашей палатке. Неумолчно свистит ветер. Снежный сугроб начинает теснить палатку и доставляет нам много хлопот; на протяжении ночи, не вылезая из спальных мешков, мы несколько раз уминаем снег изнутри на полотнищах палатки - иначе они лягут на наши лица. Утром убеждаемся, что идти вверх нельзя, снегопад продолжается, площадка нашего лагеря по-прежнему в облаках.

В 8 часов наступает время очередной радиосвязи. Включаю передатчик, который с вечера стоит у моего изголовья, товарищи по палатке надевают запасные телефонные наушники. В ответ на вызов первым откликается наш базовый лагерь у ледника Ленина. Борис Сапоровский вместо обычного короткого приветствия торжественно объявляет о том, что в честь отважных альпинистов, штурмующих пик Ленина, сейчас будет дан специальный концерт; мы понимаем, что наши друзья стараются нас подбодрить.

Возможности Сапоровского не велики. Он исполняет на разбитой при переправе через Ачикташ балалайке несколько русских песен и переходит к делу.

- Держись, ребята, - говорит он, - снегопад у нас внизу уже закончился, вижу на западе разрывы облачности. Все отряды желают вам успеха.

Это сообщение вливает в нас новые силы; в палатках слышны голоса и смех. Сапоровский оказался прав: часа через два снегопад прекращается и проглядывает солнце. Мы сворачиваем лагерь и в 12 часов дня начинаем подъем по пологой террасе.

Теперь мы движемся на восток и удаляемся от вершины пика Ленина. Зигзаг, который делает наш отряд, позволит нам не подниматься по крутым и опасным склонам, где в прошлом году в подобных же снежных условиях альпинисты САВО были застигнуты лавинами. Медленно приближаются скалы северного отрога, у них мы намерены сегодня остановиться на ночлег. На участках особенно глубокого рыхлого снега отряд останавливается и ждет, пока передние альпинисты протопчут след. Только к исходу дня мы приближаемся к площадке нашего нового высотного лагеря, четвертого по счету. За пять часов марша нам удалось подняться всего на сто двадцать - сто пятьдесят метров, но этот переход утомил нас больше, чем все предыдущие.

Ураганный ветер треплет наши палатки всю ночь и первую половину следующего дня. Лежа в спальных мешках, мы прислушиваемся к гулу бури и терпеливо ждем, когда можно будет продолжить восхождение. Ветер стихает только во второй половине дня. На этот раз погода улучшается основательно, от облачности скоро не останется и следа. Наступают решающие часы штурма вершины.

Трапезникову совсем плохо, он не может принимать пищу, приступы рвоты начинаются у него даже после питья. В три часа дня решаем отправить его вместе с ослабевшим Семеновским вниз. Сегодня к вечеру они могут спуститься к лагерю 5800 м. Там с потерей высоты их самочувствие должно улучшиться. Оставшиеся восемь альпинистов продолжат восхождение завтра, с тем чтобы в тот же день добраться до гребня и организовать там последний перед штурмом вершины высотный лагерь.

16 августа к утру становится очень холодно. Крыша нашей палатки за ночь покрылась изнутри толстым слоем изморози. Выбираться из теплых спальных мешков в этих условиях нелегко. Сначала сидя мы натягиваем свитеры и теплые шлемы, а затем торопимся надеть на себя все другие теплые вещи. В одиннадцатом часу распределяем по рюкзакам весь груз и начинаем подъем.

Каждый шаг требует больших усилий. Идем мы очень медленно, после нескольких десятков таких шагов мы вынуждены останавливаться для передышки. Особенно изнуряют нас участки сухого, продутого ветром снега, по которому мы идем, как по сыпучему песку; нога не получает здесь твердой опоры и ползет вниз. Стараемся идти между выступами скал, здесь снег кажется более прочным. Ветер обжигает лицо, но никто пока не жалуется на холод. Мы идем молча, останавливаемся для короткого отдыха и снова идем вверх...

К четырем часам дня, совсем выбившись из сил, достигаем гребня. Нет ни времени, ни желания рассматривать открывшуюся к югу панораму. Поворачиваем к западу. Перед нами широкий пологий гребень, на котором кое-где видны выходы скал; несколькими ступенями он уходит на запад. Продолжаем подъем до шести часов вечера, когда заходящее солнце приближается к отрогам Заалайского хребта.

Палатки устанавливаем под прикрытием крутого взлета гребня. Тяжелые испытания похода и изнурительный подъем притупили наши чувства, и нас не волнует, что мы устанавливаем палатки своего лагеря на огромной высоте в 6800 м. После радиосвязи альпинисты немного оживляются. Заботливые радисты из базового лагеря передают нам - я подозреваю, не случайно - несколько радиограмм от родных и знакомых. В ответ идут корреспонденции в "Красную звезду" и "Комсомольскую правду".

За каждым шагом нашего отряда внимательно следят. Слышимость прекрасная, я вызываю аэродром, Ош, отряды экспедиции; отовсюду к нам доносятся теплые слова приветствий и пожеланий успеха.

Сразу же после короткого ужина забираемся с головой в спальные мешки. Разговоры в палатках уже давно закончились, но сон долго не приходит: мы думаем о предстоящем восхождении.

Решающий штурм вершины пика Ленина мы начинаем поздно - около 11 часов утра, когда становится немного теплее. За плечами у нас уже нет рюкзаков, но вряд ли мы продвигаемся сегодня быстрее, чем вчера с тяжелым грузом.

Небо безоблачно, нет облаков и под нами. С этой высоты можно охватить взглядом огромные пространства на сотни километров вокруг. К горизонту уходят горные цепи Памира. Но, как ни странно, мы равнодушны к окружающему, все наши помыслы сосредоточены на достижении цели.

Только через шесть часов мы подходим к последнему перед вершиной крутому взлету гребня. Снег, по которому мы идем, становится все плотнее и переходит в твердый фирн. Теперь скорость нашего подъема резко падает. До самой вершины мы должны проложить цепочку ступеней, которые мы рубим, идя по очереди впереди колонны. Фирн податлив, но на каждую ступень надо потратить не менее двух взмахов ледоруба; вырубив две ступени, можно сделать еще два шага к вершине.

Все ближе придвигаются ко мне предвершинные скалы. Еще несколько шагов, я ухватываюсь за них руками и начинаю карабкаться вверх. Приходится соблюдать все предосторожности, чтобы не сбросить камни на товарищей, которые идут вплотную сзади меня. До купола вершины остается не более двух метров, когда многопудовый камень, на который я опираюсь рукой, начинает колебаться на своем непрочном основании. Застываю на месте. Теперь мне остается только ждать, когда все семь альпинистов обойдут опасное место и выберутся на вершину. Этот момент наступает. Я делаю шаг в сторону; каменная глыба с грохотом рушится вниз, увлекая за собою обломки скал и пласты снега.

...Через пять минут выбираюсь на купол вершины. В нескольких метрах дальше, у скал, чернеющих невысоким островком на снежном поле, тесной группой стоят мои товарищи по восхождению. Они уже бережно снимают небольшой гипсовый бюст Владимира Ильича Ленина с камней, на которых еще сохранились обрывки красного сукна. Тут же, в железной коробке, находим записку первовосходителей. По традиции альпинистов присоединяем к ней свою с указанием даты нашего восхождения и фамилий восходителей. Рядом с ней прячем в камни тщательно завернутый в непромокаемую бумагу текст Конституции СССР.

Несложная церемония заканчивается; цель, к которой мы стремились два года, достигнута. Кто-то начинает петь "Интернационал", мы присоединяемся. Голоса наши звучат негромко и прерываются иногда на полуслове: виной этому высота, а может быть, и волнение. Щелкают затворы фотоаппаратов, которые нам пришлось нести сюда за пазухой, чтобы не заморозить их механизм. Шесть часов вечера, мы должны торопиться, начинаем спуск.

В этот момент до нашего слуха доносится гул авиационного мотора, и мы замечаем ниже себя самолет, который, набирая высоту, кружится над ледником Ленина. Это Липкин! Через несколько минут он проносится мимо нас; блестит на солнце объектив киноаппарата. Мы поднимаем ледорубы и приветствуем наших друзей. Липкин машет рукой, делает несколько кругов над вершиной и уходит в сторону аэродрома.

Алайскую долину начинает покрывать вечерняя тень. Осторожный спуск по ступеням, вырубленным нами на крутом склоне, отнимает немного меньше времени, чем подъем. Солнце бросает на нас последние лучи; снега вершины окрашены уже в розовые тона заката, а на Алайскую долину ложатся тени вечерних сумерек. Наш отряд успевает пройти только первые ступени гребня, когда наступает вечер. Но мы можем продолжить спуск - теперь вершинный гребень освещает луна. Один за другим сменяются перепады гребня, нам кажется, что мы спускаемся по ним долгие часы.

Внезапно останавливается Альгамбров; он заявляет, что мы уже давно прошли место своего бивака. Некоторые склонны разделить его мнение. Опасное сомнение и растерянность начинают овладевать отрядом. К счастью, это продолжается недолго; мы снова на спуске. Еще несколько перепадов гребня, и мы вздыхаем с облегчением: в нескольких метрах от нас темнеют полотнища палаток - это наш лагерь. Восхождение отсюда к вершине и спуск с нее отняли у нас без малого двенадцать часов непрерывной работы.

Возвращение с вершинного гребня в лагерь у ледника Ленина продолжается еще полтора дня. Большинство из нас уже не в силах идти широким, ускоренным шагом, который позволяет использовать спуск. Спотыкаясь в глубоком снегу и часто останавливаясь для отдыха, мы достигаем середины террасы и, к великому изумлению, обнаруживаем здесь, в полузасыпанной снегом палатке, совершенно ослабевшего В. Л. Семеновского, которого три дня тому назад мы отправили вниз в сопровождении Б. Н. Трапезникова.

- Где Борис?!

- Он пошел в лагерь, - отвечает Василий Логинович. - Я его сам отправил вниз и решил здесь немного отдохнуть...

Движение наше становится совсем медленным, только к вечеру мы подходим к лагерю 5200 м. Но 19 августа по мере спуска силы отряда восстанавливаются. К трем часам мы приходим в базовый лагерь. Товарищи встречают нас в строю, среди них Трапезников. Толком объяснить причину своего безрассудного спуска Борис не может, все прошлые события представляются ему как бы в полусне. Он помнит только, что его охватило неодолимое стремление попасть скорее в лагерь и утолить там жажду. К ночи он достиг цели, выпил залпом несколько литров огуречного рассола и, односложно ответив на вопросы товарищей, забылся в тяжелом сне, продолжавшемся сутки.

...Между палатками укреплено кумачовое полотнище со словами привета новому отряду победителей пика Ленина. Восхождение закончено. В тот же день мы начинаем свертывать лагерь и готовиться к путешествию к подножию пика Коммунизма. Опыт двухлетней борьбы за покорение высшей точки Заалайского хребта позволяет альпинистам нашего отряда смело идти навстречу новым испытаниям высотных походов.