Е. П. Блаватская разоблаченная изида том I

В одной из самых ранних "Нивиц" риши Кутса, индийский мудрец отдаленнейшей древности, объясняет аллегорию первых законов, данных небесным телам. За поступки, "которые она не должна была совершать", Анахит (Анаитис или Нана, персидская Венера), олицетворяющая в этой легенде Землю, приговорена вращаться вокруг солнца. Саттрас или жертвенные сессии<<36>> несомненно доказывают, что уже в восемнадцатом или двадцатом веке до Рождества Христова далеко продвинулись в астрономии. Саттрас длились один год и являлись "ничем иным как подражанием годовому движению солнца". "Они разделялись", — говорит Хауг, — "на две различные части; каждая часть состояла из шести месяцев, по тридцать дней в каждом; между обеими частями был Вишуван (экватор или срединный день), разделяющий целые Саттрас на две половины, и т. д.".<<37>> Этот ученый, хотя и приписывает время созидания "Брахманов" периоду 1400-1200 лет до Р. X., придерживается мнения, что старейшие гимны могут быть отнесены к самому началу ведической литературы между 2400 и 2000 годами до рождества Христова. Он не находит оснований, чтобы считать Веды менее древними, чем священные писания китайцев. Так как было доказано, что "Шу-цзинь", или "Книга летописи", и священные песни "Ши-цзинь", или "Книги од", были созданы 2200 лет до Р. Христова, то, может быть, и наши филологи будут вынуждены вскоре признать, что по астрономическим познаниям допотопные индусы были их учителями.

Во всяком случае, имеются факты, которые доказывают, что некоторые астрономические вычисления Халдеев в дни Юлия Цезаря были так же верны, как верны они теперь. Когда Завоеватель (Цезарь) производил реформу календаря, гражданский год настолько не совпадал с временами года, что лето значительно заходило в осенние месяцы, а осенние месяцы приходились на зиму. Сосиген был тем халдейским астрономом, который восстановил порядок в календарной путанице, отодвинув 25-е марта назад на 90 дней с тем, чтобы оно совпадало с весенним равноденствием. И опять-таки Сосиген был тем, кто установил число дней в месяцах такими, какими они остались по сей день.

В Америке через армию Монтесумы было обнаружено, что календарь ацтеков дает равные количества дней и недель каждому месяцу. Чрезвычайная точность их астрономических вычислений была настолько велика, что последующими проверками в них не было обнаружено ни одной ошибки, тогда как европейцы, высадившиеся в Мексике в 1519 году, пользовались Юлианским календарем, который ошибался на 11 дней.

Перед бесценными и точными переводами ведических книг и личными исследованиями доктора Хауга мы в долгу за подтверждение положений философов герметизма. Что период Заратустры Спитана (Зороастра) относится к несказуемой древности, — доказать легко. "Брахманы", которым Хауг приписывает давность создания четыре тысячи лет, описывают религиозные распри между древними индийцами, которые жили в до-ведическом периоде, и иранцами. Битвы между дэвами и асурами (первые представляют индийцев, а последние иранцев) подробно описаны в священных книгах. Так как иранский пророк был первым, кто восстал против того, что он называл "идолопоклонство" брахманов, назвал последних "дэвас" (дьяволы), — то возникает вопрос — как давно тому назад произошел этот религиозный кризис?

"Эта распря", — отвечает доктор Хауг, — "должна была показаться авторам "Брахманов" такой же давней и далекой, какими кажутся подвиги короля Артура английским писателям девятнадцатого века".

Не было сколько-нибудь прославленного философа, который не придерживался бы учения о метемпсихозе (перевоплощении) в таком виде, как учили брахманы, буддисты и впоследствии пифагорейцы в его эзотерическом значении, выраженном более или менее понятным языком. Ориген и Климент Александрийский, Синезий и Калцидий — все в него верили; и гностики, которых история признала наиболее ученой, изысканной и просвещенной корпорацией людей, [51] — все верили в метемпсихоз. Сократ придерживался убеждений, идентичных убеждениям Пифагора. И оба, как в наказание за божественную философию, были преданы насильственной смерти. Толпа оставалась тою же самой во все века. Материализм был и всегда будет слепым по отношению к духовным истинам. Эти философы вместе с индийцами верили, что Бог вдохнул в материю часть своего божественного духа, который оживляет каждую частицу материи и движет ее. Они учили, что у людей две души, отдельные и различные по своей натуре: одна тленная — астральная душа, внутреннее флюидическое тело; другая — чистая, неразвращенная и бессмертная — аугоэйдес или часть божественного духа; что смертная или астральная душа гибнет при каждой очередной перемене на пороге каждой новой сферы, становясь с каждым переселением все более очищенной, астральный человек, каким бы он ни был неосязаемым и невидимым для наших смертных земных чувств, — все же состоит из материи, хотя и сублимированной. Аристотель, несмотря на то, что по своим политическим соображениям хранил мудрое молчание в отношении некоторых эзотерических вопросов, очень ясно высказал свое мнение по этому предмету. Именно, он верил, что человеческие души являются эманациями Бога, которые, в конечном счете, снова сольются с божеством. Зенон, основоположник философии стоиков, учил, что "существуют по всей природе два вечных качества: одно активное или мужское; другое пассивное или женское; что первое представляет собою чистый тонкий эфир или божественный дух; другое же само по себе совсем инертное до тех пор, пока не соединится с активным принципом; что божественный дух, воздействуя на материю, создал огонь, воду, землю и воздух, и что он является единственным действующим принципом, которым вся природа движима". Стоики, подобно мудрецам Индии, верили в конечное слияние. Св. Юстиниан верил в эманацию душ из божества, и Тациан Ассирийский, его ученик, заявил, что "человек был таким же бессмертным, как и сам Бог".<<38>>

Глубокого значения стих из "Книги Бытия": "А всем зверям земным, и всем птицам небесным, и всякому пресмыкающемуся по земле, в котором душа живая..." — должен привлечь внимание каждого еврейского ученого, способного читать Священное писание в подлиннике, вместо ошибочного английского перевода, в котором эта фраза переведена — "в чем есть жизнь" [Бытие, I, 30].

С первой главы и до последней английские переводчики еврейских священных книг неправильно передавали это значение. Как доказывает сэр У. Друммонд, они изменили даже написание имени Бога. Например, El, если оно написано правильно, читается Al, ибо оно в оригинале — Ал, и по Хигинсу это слово означает бога Митру, Солнце, сохранителя и спасителя. Сэр У. Друммонд доказывает, что Beth-El означает в своем буквальном переводе дом Солнца, а не Бога. "El в составе имен канаанитов не означает бог, но Солнце. [53] Таким образом теология исказила древнюю теософию, а наука исказила древнюю философию.<<39>>

Вследствие отсутствия понимания этого великого философского принципа, методы современной науки, как точны они бы ни были, должны закончиться ничем. Ни одна из отраслей науки не может продемонстрировать начала и конца вещей. Вместо того, чтобы проследить возникновение следствия из его изначального источника, она (наука) поступает наоборот Высшие типы — она учит — развиваются от предшествующих низших типов. Она начинает со дна цикла, будучи ведомой со ступеньки на ступеньку в великий лабиринт природы только нитью материи. И как только она обрывается и ключ теряется, — она в испуге отскакивает назад от Непостижимого и объявляет себя бессильной. Не так поступал Платон и его ученики. У него низшие типы были только конкретными подобиями высших абстрактных типов. Дух, который бессмертен, имеет арифметическое начало так же, как тело имеет геометрическое начало. Это начало, являясь отражением великого вселенского Archжus, самодвижущееся — оно из центра распространяется по всему телу микрокосма.

Ощущение этой грустной истины заставило Тиндаля признаться, насколько бессильна наука, даже в мире материи.

"Первое появление атомов, от которого зависит вся дальнейшая деятельность, ставит в тупик более проницательные силы, нежели микроскоп". "В результате кропотливых и длительных исследований можно дать любой залог, что самый тренированный интеллект, самое тонченное и дисциплинированное воображение о смущение отступают от этой проблемы. Мы ошеломлены удивлением, которому никакой микроскоп не в состоянии помочь; мы сомневаемся не только в силе инструмента, но даже в том, обладаем ли мы теми интеллектуальными элементами, которые когда-либо будут в состоянии дать нам возможность постичь изначальные строительные энергии природы".

Основная геометрическая фигура Каббалы — та фигура, про которую традиции и эзотерические учения говорят, как о данной самим божеством Моисею на горе Синай [Исход, XXV, 40] — содержит в своей величественной и поэтому простой комбинации ключ к вселенской проблеме. Эта фигура содержит в себе все другие. Для тех, кто способен овладеть ею, нет надобности прибегать к помощи воображения. Никакой земной микроскоп не может сравниться с остротою духовного восприятия.

И даже для тех, кто не знакомы с ВЕЛИКОЮ НАУКОЮ, описание происхождения зерна или обломка кристалла, данное хорошо натренированным ребенком — психометром — стоит дороже всех телескопов или микроскопов "точной науки".

В смелом пангенезисе Дарвина, которого Тиндаль называет "воспарившим теоретиком", может быть, скрывается больше истины, чем в осторожно очерченных гипотезах последнего, кто вместе с другими мыслителями своего класса окружает свое воображение "прочными границами разума". Теория о микроскопическом зародыше, который содержит в себе "целый мир меньших зародышей", поднимается по крайней мере в одном значении в бесконечность. Она переступает границы материального мира, бессознательно действуя в мире духа.

Если мы примем теорию Дарвина о развитии видов, мы обнаружим, что его отправная точка помещена перед открытой дверью. И вместе с ним мы свободны остаться внутри, или же перешагнуть порог, за которым находится беспредельное и непостижимое или, скорее, Непроизносимое. Если наш смертный язык не в состоянии выразить то, что наш дух смутно предвидит в великом "По ту сторону", пока мы находимся на земле, — он должен постигнуть это в какой-то точке безвременной вечности.

Не так обстоит дело с теорией профессора Гёксли о "Физической основе жизни". Не взирая на угрожающее большинство "нет" со стороны его германских собратьев-ученых, он создает универсальную протоплазму и дает назначение ее клеткам отныне стать священными источниками принципа всей жизни. Провозглашением последней идентичной в живом человеке, в "мертвой баранине", в жалящей осе и в омаре; заключением жизненного принципа в молекулярную клетку протоплазмы и лишением ее божественного вдохновения, приходящего в течение последующей эволюции, он как бы запирает все выходы, не оставляя лазейки. Как умелый тактик, он превращает свои "законы и факты" в часовых, которые должны нести стражу во всех спорах. На знамени, под которым он их собирает написано "необходимость"; но как только он успел его развернуть, — он высмеивает эту надпись и называет ее "пустая тень моего собственного воображения" [54].

"Основы учения спиритуализма", — говорит он, — "находятся вне области, куда может проникнуть философия". Мы осмеливаемся возразить на это утверждение, что они гораздо больше находятся внутри этой области, чем протоплазма господина Гёксли; и даже настолько, что они доставляют нам очевидные и осязаемые факты о существование духа, тогда как протоплазмические клетки, однажды умерев, не дают никаких признаков того, что они породители или основы жизни, как этого хотят, чтобы им поверили "лучшие мыслители современности" [54].

Каббалисты древности до тех пор не строили своих учений на гипотезах, пока не имели под собой твердой скалы запечатленного опыта.

Но слишком большая зависимость от физического факта привела к росту материализма и к упадку духовности и веры. Во времена Аристотеля это было преобладающей тенденцией мышления. И хотя дельфийская заповедь еще не совсем стерлась с греческой мысли, и некоторые философы все еще придерживались взгляда, что "для того, чтобы знать, что человек есть, мы должны знать кем человек был, — все же материализм уже начал подтачивать корни веры. Сами мистерии уже выродились в значительной степени в жреческие спекуляции и религиозный обман. Мало осталось истинных адептов и посвященных, наследников и потомков тех, кто были рассеяны мечами различных завоевателей старого Египта.

Времена, предсказанные великим Гермесом в его диалоге с Эскулапом, в действительности, настали; настали времена, когда нечестивые чужеземцы начали обвинять Египет, что он поклоняется чудовищам, и никакие надписи, выбитые на каменных памятниках не могли уцелеть — стали загадками для потомства. Писцы священных писаний и иерофанты стали скитальцами по лицу земли. Страх профанации священных тайн вынуждал их искать убежище в герметических братствах, позднее ставших известными под названием ессеев — их эзотерические познания стали захороненными более, чем когда-либо. Восторжествовавшие последователи Аристотеля на своем победном пути смели последние остатки когда-то чистой и возвышенной религии, и сам Аристотель, дитя и типичный представитель своей эпохи, хотя и наставленный в тайнознании Египта, знал мало из накопленного в течение десятков тысячелетий эзотерического познания.

Так же как те, что жили в библейские времена, наши современные философы "поднимают завесу Изиды", — ибо Изида есть только символ природы. Но они видят только ее физические формы. Скрытая внутри ее душа им невидима, и у божественной Матери для них нет ответа. Существуют знатоки анатомии, которые, не узрев обитающего духа под слоями мышц, под сетью нервов или другой материи, которую они приподнимают на кончике скальпеля, — утверждают, что у человека нет никакой души. Такие люди настолько же слепы и тупы в софистике, как те исследователи, которые, ограничиваясь исследованием только мертвой буквы Каббалы, — осмеливаются сказать, что там нет никакого оживляющего духа. Для того, чтобы увидеть истинного человека, который однажды обитал в распростертом перед хирургом на операционном столе трупе, — хирург должен обладать другими глазами — не телесными. Точно также блестящая истина, скрытая в иератических письменах древнего папируса, может открываться лишь тому, кто обладает способностью интуиции, которая, если мы называем рассудок глазами ума, может быть названа глазами души.

Наша современная наука признает Верховную Силу, некий невидимый Принцип, но отрицает Верховное Существо или личного Бога [48]. Логически разница между этими двумя спорная, ибо в данном случае Сила и Бытие тождественны. Едва ли человеческий разум может представить себе разумную верховную силу, не связав ее с идеей разумного существа. Нельзя ожидать от широких масс ясной концепции о всемогуществе и вездесущности верховного Бога без того, чтобы эти массы не наделили его гигантски увеличенными свойствами собственной личности. Но каббалисты никогда не взирали на невидимого Эн-Соф иначе, как на Силу.

Наших современных позитивистов в их осторожной философии опередили уже тысячи веков тому назад. На чем адепт герметизма настаивает так это то, что простой здравый рассудок исключает возможность того, что вселенная есть результат только случайности. Такая идея ему кажется еще более абсурдной, чем та, что задачи Евклида были сформулированы обезьянами, игравшими геометрическими фигурами.

Очень мало христиан, понимающих, если они, вообще, что-нибудь об этом знают, еврейскую теологию. "Талмуд" является наиболее затемненной загадкой даже для большинства евреев, тогда как те еврейские ученые, которые понимают его — не хвастают об этом. И еще меньше ими понимаются каббалистические книги, ибо в наши дни над раскрытием их великих истин больше работают христианские исследователи, нежели еврейские. И как мало знают о Восточной или универсальной Каббале! Мало ее адептов, но они являются избранными наследниками мудрецов, которые первые открыли "сияющие истины, проливающие свет на великую Шемайю халдейской мудрости" [26], которые проникли в тайну "абсолюта" и теперь отдыхают от своих великих трудов. Они не могут дать больше знания, чем позволено знать смертному на этой земле. И ни один, даже из тех избранных, не может переступить черты, проведенной перстом самого божества. Путешественники встречались с этими адептами на берегах священного Ганга, наталкивались на них в молчаливых руинах Феб, в таинственных покинутых помещениях Луксора. Среди залов, на чьих голубых и золотых сводах таинственные надписи привлекают внимание, но во чье секретное значение праздные посетители этих мест никогда не проникают — там их тоже видели, но редко узнавали. В исторических мемуарах записано об их присутствии в блестяще освещенных салонах европейской аристократии. И опять на них наталкивались в сухих пустынных равнинах великой Сахары или в пещерах Элефанты. Их можно обнаружить везде, но они позволяют себя узнавать только тем, кто посвятили свои жизни самоотверженному изучению и не склонны отступиться.

Маймонид, великий еврейский богослов и историк, которого в одно время евреи чуть ли не обожествляли, а впоследствии рассматривали как еретика, говорит, что наиболее абсурдные и лишенные смысла места в "Талмуде" кажутся ему наиболее возвышенными по своему сокровенному значению. Этот ученый успешно продемонстрировал, что халдейская магия, наука Моисея и других тауматургов целиком была обоснована на обширном знании различных теперь забытых отраслей естествознания. Что удивительного в том, что будучи знатоками всех возможностей растительного, животного и минерального царств, овладевшими оккультной химией и физикой, являясь в то же время как психологами, так и физиологами, получившими посвящения мистерий в храмах, адепты могли творить чудеса, которые даже в наше просвещенное время могут казаться сверхъестественными? Клеймить магию и оккультную науку, как обман, является оскорблением человечества. Поверить, что в течение многих тысяч лет одна половина человечества занималась тем, что обманывала другую половину, — равносильно утверждению, что человеческая раса состоит только из обманщиков и неизлечимых идиотов. Где та страна, в которой не занимались магией? И в каком веке она была полностью забыта?

В старейших документах, какими мы теперь обладаем — в Ведах и в древнейших "Законах Ману" мы находим, что совершались многие магические ритуалы, разрешенные брахманами.<<40>> В Тибете, Японии и Китае в нынешнем веке учат тому же, чему учили в древней Халдее. Духовенство перечисленных стран, кроме того доказывает на деле то, чему оно учит, а именно, что осуществление на практике нравственной и физической чистоты вместе с некоторым аскетизмом, развивает в человеке жизненную силу духа, дающую самоозарение. Давая этим человеку возможность управлять своим собственным бессмертным духом, оно дает ему истинно магическую власть над элементальными духами, которые ниже его. Древность магии на западе не меньше, чем на Востоке. Друиды Британии занимались ею в молчаливых тайниках своих глубоких пещер. Много глав Плиний посвящает "мудрости"<<41>> вождей кельтов. Семноны, друиды галлов, излагали как физические, так и духовные науки. Они учили тайнам вселенной, гармоническому движению небесных светил, образованию Земли и более всего — бессмертию души.<<42>> В их священных рощах — в академиях природы, воздвигнутых руками Незримого Архитектора — в полночный час собирались посвященные, чтобы узнавать, чем когда-то был человек и кем он станет [57]. Они не нуждались ни в искусственном освещении, ни в вредящем живому газе, чтоб осветить свои храмы, так как королева ночи сама проливала свет на их увенчанные дубовыми листьями головы. И их одетые в белое священнослужащие барды знали, как разговаривать с одинокой королевой среди звездного свода [56].

На мертвой почве давно прошедших времен стоят теперь их священные дубы, высохшие, — их духовное значение содрано ядовитым дыханием материализма. Но для исследователя, изучающего оккультное учение, они пребывают такими же зелеными и роскошными и полными глубоких и священных истин, как в тот час, когда друид-старейшина совершал свои магические исцеления и размахивал веткой омелы, отрезанной его золотым серпом от материнского ствола дуба. Магии столько же лет, сколько и человечеству. Назвать время, когда появилась магия, так же невозможно, как невозможно назвать день, когда родился первый человек. Каждый раз, когда какой-либо писатель пытался связать идею возникновения магии с какой-либо исторической страной — дальнейшие исследования доказывали беспочвенность такого утверждения. Многие думали, что магия порождена Одином, скандинавским жрецом и монархом, приблизительно 70 лет до Р. X. Но затем легко было доказано, что таинственные обряды жриц, называемых Voilers, Valas — существовали значительно раньше века Одина.<<43>> Некоторые современные авторы были склонны доказывать, что основоположником магии был Зороастр, основатель магической религии. Но Аммиан Марселин, Арнобий, Плиний и другие историки древности убедительно доказывали, что он был только реформатор магии того вида, каким пользовались халдейцы и египтяне [59, XXVI, 6].

Величайшие учителя богословия соглашаются, что почти все древние книги написаны символическим языком, понятным только посвященным. Примером этому может послужить биографический очерк об Аполлонии Тианском [122]. Как каждый каббалист знает, он охватывает всю философию герметизма, будучи противопоставлением во многих отношениях традициям о царе Соломоне. Он читается, как сказка, но так же как в последней, иногда факты и исторические события преподносятся миру под личиной выдумки. Путешествие Аполлония Тианского в Индию аллегорически изображает испытания неофита. Его долгие беседы с брахманами, их мудрые советы и диалог с коринфским Менипусом, будучи истолкованными, дали бы эзотерический катехизис. Его посещение царства мудрецов и его беседы с их царем Хайаркасом, Амфиэрейский оракул — дают символическое истолкование многих сокровенных догм герметизма. Будучи понятыми, они раскрыли бы некоторые из наиболее важных тайн природы. Элифас Леви указывает на большое сходство, которое существует между царем Хайаркасом и баснословным Хирамом, от которого Соломон доставал ливанские кедры и золото Офира. Нам хотелось бы знать, понимают ли современные масоны, в том числе "Великие Наставники" и наиболее умные подмастерья, принадлежащие к значительным ложам — понимают ли они, кто такой Хирам, чью смерть они хотят отомстить?

Оставляя в стороне чисто метафизическое учение Каббалы, посвятивший себя изучению только физического оккультизма, так называемой терапевтической отрасли, мог бы принести благие результаты некоторым современным наукам, а именно — химии и медицине. Профессор Дрейпер говорит:

"Иногда, не без удивления, мы сталкиваемся с идеями, которые, как мы наивно считали, произошли в наше время".

Это замечание было высказано в связи с научными трудами сарацинов, и его лучше можно бы применить к более сокровенным трактатам древних. Несмотря на то, что современная медицина намного продвинулась по анатомии, физиологии и патологии и даже в терапевтике, она неизмеримо много потеряла своею узостью духа, жестким материализмом и сектантским догматизмом. Каждая школа в своей упорной тупости игнорирует все то, что разработано другими школами; и все они объединяются в игнорирование великих концепций, разработанных благодаря месмеризму или американским опытам по мозговой деятельности, — объединяются в игнорировании всего, что не согласуется с их грубым материализмом. Нужно бы созвать конференцию врачей различных, враждующих между собою школ, чтобы слить воедино то, что накоплено из медицинских познаний, ведь слишком часто бывает, что лучшие безуспешно тратят свои познания и опыт на пациента, а месмеризатор или какой-нибудь "медиум целитель" исцеляет его. Исследователи старой медицинской литературы со времен Гиппократа и Парацельса и Ван Гельмонта найдут длинный ряд достоверных физиологических и психологических фактов и медицинских средств для лечения больных, которые современные врачи высокомерно отказываются применять.<<44>> Даже по отношению к хирургии, нынешние хирурги скромно и публично признались в полной своей неспособности хоть сколько-нибудь приблизиться к изумительному искусству перевязок и пеленаний древнего Египта. Многие сотни ярдов лигатуры, окутывающие мумию от ушей до каждого пальца на ногах по отдельности, были исследованы ведущими хирургами Парижа и несмотря на то, что модель была перед ними, они не были в состоянии совершить что-либо подобное этому.

В египетской коллекции Эббота в Нью-Йорке можно увидеть многочисленные доказательства искусности древних в различных ремеслах; между прочим — в художественном вязании, в выделке кружев; и хотя трудно было этого ожидать, знаки женского тщеславия шли бок-о-бок со знаками мужской силы — были найдены образцы искусственных волос и золотые украшения различного рода. Нью-йоркская "Трибуна", давая обзор "Папируса Эбера", говорит:

"Истинно, нет ничего нового под солнцем... Из глав 65, 66, 79 и 89 видно, что восстановители цвета волос, окрашивание волос, болеутоляющие средства и порошки от блох были в ходу 3400 лет тому назад".

Как мало из наших недавних открытий являются на самом деле новыми, и как много таких, которые принадлежат древним, об этом снова весьма справедливо и красноречиво, хотя и только частично, — говорит наш выдающийся философ-писатель профессор Джон У. Дрейпер. Его книга "История конфликта между религией и наукой" [