ГЛАВА 10. Мы пойдем другим путем. О проблемах социалистического сообщества

Представьте себя в роли руководителя главного планового органа всемирного социалистического хозяйства. Весна в северном полушарии выдалась на редкость жаркой и сухой. Ваши подчиненные приходят к вам и спрашивают, как быть с сельскохозяйственными планами на летний сезон. Руководители всех ферм настойчиво просят увеличить снабжение водой, однако вы не в состоянии полностью удовлетворить их требования, учитывая необходимость снабжения питьевой водой городского населения и обеспечения работы промышленных предприятий.

Имя вариантам ваших действий — легион. Чтобы осознать масштабы задачи, с которой вы столкнулись, полезно ознакомиться с некоторыми цифрами. В 1999 году в США насчитывалось более двух миллионов фермерских хозяйств. Если погода в период вегетации будет засушливой во всем северном полушарии, можно смело прибавлять к общему количеству пострадавших хозяйств еще миллионы ферм в других странах. Поскольку вода легко дозируется, вы сможете выделять для различных ферм, ну, скажем, миллионы разных порций воды. Однако воду на ферму нужно еще доставить. А для каждой фермы существует неограниченное количество способов доставки воды: можно перенаправить городскую питьевую воду, провести водопровод, построить новую опреснительную станцию, отправить автоцистерны и так далее. Любой из этих способов перераспределения воды по-разному отразится на различных несельскохозяйственных пользователях. А выбранный вами способ изыскания воды для выделения ее на нужды одной фермы отразится на том, что имеется в наличии для других ферм, так как они могут принадлежать к одной и той же локальной системе водоснабжения, используя запасы одного и того же водоносного пласта или чуть ли не одного водоема.

Каждый фермер, исходя из выделенного ему объема воды, волен принимать самые различные решения. Если количество выделенной воды меньше среднего годового объема водоснабжения, можно установить систему, более экономно использующую воду, перейти на другие культуры, сократить посевные площади, снизить качество продукции и т.д. и т.п. А вы как руководитель планового органа, возможно, рассмотрите вопрос о закрытии тех или иных ферм и переводе высвободившихся работников на другую работу. Каково число возможных решений, из которых вам придется выбирать? Измеряется ли оно триллионами? Или квадриллионами?

Как вы решите, какой курс действий следует избрать? В том-то и дело, что никак. Иными словами, в вашем распоряжении нет способа рационально распределить воду. Все, что вам остается — принять интуитивное решение и поручить своим подчиненным его реализацию. Причина, не позволяющая вам решить эту задачу рационально, состоит в том, что у вас нет рыночных цен на факторы производства, которым вы должны определить применение. Именно рыночные цены делают возможными бухгалтерский учет и рациональный подсчет прибылей и убытков. Ключевой особенностью социализма является то обстоятельство, что факторы производства не принадлежат тем или иным отдельным лицам, а монополизированы государством. В социалистической экономике нет места рыночному процессу — непрерывному стремлению предпринимателей обнаружить разницу в ценах и извлечь из нее прибыль — способствующему более точному приспособлению цен к запросам потребителей. К несчастью для социализма, рыночный процесс ничем не заменишь. Математические уравнения, описывающие условия равномерно функционирующей экономики, бесполезны для определения траектории достижения этого состояния. Разнообразные попытки организовать «псевдорынки» с участием менеджеров социалистических предприятий, которые позволят получить цены, «подобные рыночным», равносильны игре в шахматы с самим собой. Истинные цены формируются только в результате конкуренции между владельцами частной собственности.

Теперь представим себе свободный рынок воды. (Рынок воды в США не является абсолютно свободным, поскольку органы местной и федеральной власти весьма деятельно вмешиваются в эту область.) На подобном рынке такая проблема, как засуха, регулируется за счет решений, принимаемых непосредственно на местах огромным множеством отдельных лиц. Фермер Джо хранит у себя в сарае рулон черной пленки. Когда из-за дефицита воды цены на нее повысятся, он расстелит пленку вокруг своих посевов, чтобы удержать воду в почве. Фермер Мэри и раньше подумывала установить систему капельного орошения; в ответ на повышение цены она наконец-то скажет себе, что время пришло. На других фермах станут копать более глубокие колодцы, либо вложат средства в водный кооператив с целью сооружения акведука, либо начнут выращивать более засухоустойчивую культуру. Предприниматели, действующие на рынке воды, будут весьма чутко реагировать на малейшие локальные колебания цен, отражающие различия в спросе на воду в тех или иных местах, и постараются воспользоваться любыми расхождениями в ценах, направляя воду из тех областей, где цена ниже, в те районы, где цена выше.

Некоторым фермерам для того, чтобы пережить период засухи, понадобятся дополнительные наличные средства. В хозяйства каких фермеров имеет смысл инвестировать, чтобы они выстояли в условиях дефицита воды? Местный торговец водой в какой-то степени может судить об этом, исходя из того, как долго фермер является его клиентом, насколько крепки его связи с местным сообществом и своевременно ли он оплачивал свои счета. Всякий, кто имел дело с местным торговцем достаточно времени, чтобы называться «постоянным клиентом», знает, что торговцы оценивают, кому следует помочь в преодолении временных трудностей, чтобы вести с этими клиентами дела и в дальнейшем.

Представьте, что вы руководитель центрального планового органа и располагаете огромными запасами стали. Вы знаете, как пустить ее в дело, и для вас не секрет, что людям нужны автомобили, трактора, микросхемы, капитальные здания, электропровода и множество других изделий, требующих применения стали. Однако из-за того, что вы не располагаете неисчерпаемым количеством стали (не говоря уже о всех остальных товарах или услугах, необходимых для производства этих изделий), вам придется определяться со своими экономическими приоритетами. Вы должны вести дела с минимальными издержками и в соответствии с приоритетами потребителей, о которых вам абсолютно ничего не известно.

Перед вами стоит невыполнимая задача! Ленин обещал, что при социализме «население со временем научится самостоятельно понимать и осознавать, в каком объеме и какую именно работу нужно выполнять, в каком объеме и каким именно видом отдыха следует заняться». Но попробуйте представить, как это будет происходить в мире, где отсутствуют любые цено-образующие сигналы! И учтите, что мир вокруг вас постоянно меняется. Вы придете к ситуации, подобной той, которую описал Мизес еще в 1920 году: «Там функционируют тысячи и тысячи предприятий.

Меньшая часть из них производит конечные блага, большая часть выпускает производительные блага и полуфабрикаты. Все эти предприятия тесно связаны. Каждое из производимых благ до своего превращения в потребительское благо проходит через ряд таких предприятий. И при непрерывном напоре всех этих процессов экономическое руководство будет дезориентировано. У него не будет возможностей удостовериться, что данная работа действительно необходима, что труд и материалы не расходуются впустую. Как оно смогло бы выбрать из двух процессов производства наилучший? Самое большее — оно могло бы сравнить количество производимой продукции. Но только в исключительных случаях ему удалось бы сопоставить расходы на сравниваемые производственные процессы» (Мизес «Экономический расчет в социалистическом сообществе»).

Ф. Хайек обратил внимание на другой аспект проблемы, с которой сталкиваются плановые органы социалистического хозяйства. В своей известной работе «Использование знаний в обществе» он подчеркнул значение «конкретных обстоятельств времени и места» для принятия экономических решений. Хайек пишет: «Сегодня мысль о том, что научное знание не является суммой всех знаний, звучит почти еретически. Однако минутное размышление покажет, что, несомненно, существует масса весьма важного, но неорганизованного знания, которое невозможно назвать научным (в смысле познания всеобщих законов), — это знание особых условий времени и места.

Именно в этом отношении практически любой индивид обладает определенным преимуществом перед всеми остальными, поскольку владеет уникальной информацией, которую можно выгодно использовать. Однако использовать ее можно, только если зависящие от этой информации решения предоставлены самому индивиду или выработаны при его активном участии. Здесь достаточно вспомнить, сколь многому мы должны научиться в любой профессии после того, как завершена теоретическая подготовка, какую большую часть нашей активной жизни мы тратим на обучение конкретным работам и сколь ценное благо во всех сферах деятельности являет собой знание людей, местных условий и особых обстоятельств. Знать о неполной загруженности станка и использовать его полностью, или о том, как лучше употребить чье-то мастерство, или быть осведомленным об избыточном запасе, которым можно воспользоваться при сбое в поставках, — с точки зрения общества так же полезно, как и знать, какая из имеющихся технологий лучше. Грузоотправитель, зарабатывающий на жизнь, используя рейсы грузовых судов, которые иначе оставались бы пустыми или заполненными наполовину, или агент по продаже недвижимости, чье знание почти исключительно сводится к знанию временных благоприятных возможностей, или арбитражер, играющий на разнице в местных ценах на товары, — все они выполняют в высшей степени полезные функции, основываясь на особом знании быстротекущих обстоятельств, неизвестных другим людям».

Вклады Мизеса и Хайека в теорию социализма тесно связаны между собой. Мизес показал неосуществимость всех социалистических проектов, поскольку они лишают центральные планирующие органы методов экономического расчета. Хайек выделяет причину, по которой рыночные цены делают возможными рациональные расчеты: рыночные цены на факторы производства отражают наилучшие оценки их роли в удовлетворении желаний потребителей, сделанные предпринимателями, которые добились на данный момент наибольших успехов. (Именно самые успешные в данный момент предприниматели сильнее других влияют на стоимость факторов производства, поскольку именно они распоряжаются деньгами!) Определяясь с ценой покупки факторов производства, каждый предприниматель, исходя из непосредственного знания своих обстоятельств, приблизительно оценивает, сколько он способен предложить. Эти оценки не идеальны. Однако результаты прошлых оценок служат отправной точкой, от которой предприниматель отталкивается в своих расчетах, а эти расчеты порождают новые оценки. (Равномерно функционирующая экономика представляет собой общество, в котором все оценки обязательно идеальны — как сегодняшние, так и будущие. Но, как мы уже выяснили, подобная экономика не оставляет места для человеческой деятельности — все уже рассчитано, и отсутствуют возможности для дальнейшего совершенствования.)

Центральный плановый орган не располагает механизмом, который мог бы исполнять ту роль, которую в рыночной экономике играют цены. Как пишет об этом Мизес в «Человеческой деятельности»: «Даже если ради поддержания дискуссии мы предположим, что вдохновение свыше позволит руководителю без помощи экономического расчета решить все проблемы, связанные с наиболее выгодной организацией всех видов производственной деятельности, и что точный образ конечной цели, к достижению которой он должен стремиться, имеется в его голове, все равно остаются важные проблемы, которые нельзя решить без экономического расчета, поскольку задача руководителя — не начинать с самого начала цивилизации и не открывать экономическую историю на голом месте. Элементы, с помощью которых он должен действовать — это не только естественные ресурсы, не тронутые прежде. Это и капитальные блага, произведенные в прошлом и не адаптируемые или не полностью адаптируемые для использования в новых проектах. Именно в этих предметах материальной культуры, произведенных в обстоятельствах, которые характеризовались оценками, технологическим знанием и многими другими вещами, отличающимися от характеристик дня сегодняшнего, воплощено наше богатство. Их структура, качество, количество и расположение имеют первостепенную важность при выборе всех последующих экономических действий. Некоторые из них могут быть абсолютно непригодны для любого вида дальнейшего использования; они должны оставаться "неиспользуемыми мощностями". Но большая их часть должна использоваться, если только мы не хотим начать все заново с крайней нищеты и лишений первобытного человека и хотим выжить в период, отделяющий нас от того дня, когда перестройка производственного аппарата в соответствии с новыми планами будет завершена. Руководитель не может просто возвести новое здание, не заботясь о своих подданных на протяжении периода ожидания. Он должен постараться максимально использовать каждую часть уже имеющихся капитальных благ».

В отсутствие настоящих цен руководитель не имеет представления о том, каков же этот «наиболее оптимальный способ».

Разумеется, существуют и другие убедительные аргументы, отрицающие возможность успешной организации жизни общества согласно социалистическим принципам; среди них мы выделим проблему мотивации. В рыночном обществе люди готовы повышать благосостояние своих сограждан, поскольку им за это платят. Если мать Тереза или Альберт Швейцер выполняли свою работу исключительно из гуманитарных соображений, то большинство людей выбирает общественно полезную работу, потому что она оплачивается. Если каменщик, не жалея сил, трудится на своем поприще и добивается при этом выдающихся результатов, он вправе рассчитывать на то, чтобы непосредственно пожинать значительную часть плодов своего труда. Однако в социалистическом государстве плоды его тяжелой работы распределяются среди всего общества. Каменщик может рассчитывать лишь на крошечную часть добавочной ценности, созданной его трудом.

Обращаясь к истории, мы видим, что эта проблема возникала во всех обществах, пытавшихся воплотить в жизнь социалистическую программу. Чисто эмпирически можно было бы прийти к выводу о малой вероятности успешного преодоления этого препятствия каким-либо социалистическим обществом. Однако следует признать, что с точки зрения базовых принципов человеческой деятельности ничто не мешает представить ситуацию, сколь бы неправдоподобной она ни казалась, когда на своей шкале ценностей первое место люди отводят благу общества в целом именно в том виде, как оно представляется руководителю центрального планового органа. Социалисты утверждают, что в условиях пока еще не достигнутого торжества социалистического рая все люди будут действовать из соображений альтруизма.

Великим достижением Мизеса при анализе социализма стало доказательство того, что рациональное распределение факторов производства в социалистическом обществе невозможно — даже если бы все были безупречными социалистическими гражданами. Общество святых точно так же будет лишено возможности осуществлять экономические расчеты ввиду отсутствия рыночных цен на факторы производства. Даже если бы все они стремились удовлетворить наиболее настоятельные потребности общества, без цен нельзя определить, какие средства следует для этого использовать. Если аргумент, основанный на мотивации, указывает на низкую вероятность того, что социализм способен создать процветающее общество, обеспечивающее нужды миллиардов людей, живущих сегодня на планете, то аргумент Мизеса показывает, что это невозможно в принципе.

Некоторые считают странным тезис Мизеса о «невозможности» социализма. Разве, спрашивают они, не существует многочисленных примеров социалистических обществ? Да, мы не в восторге от результатов, но все же нужно признать, что социализм возможен.

В действительности Мизес говорил о невозможности организации на принципах социализма общества с глубоким разделением труда, а не о том, что некоторые общества не могли бы называть себя социалистическими. Все попытки полностью воплотить в жизнь социалистическую программу довольно быстро сворачивались. Шелдон Ричман в книге «Хотите порядка — уберите плановика» пишет: «Сразу после русской революции в 1917 году большевики во главе с Лениным и Троцким попытались осуществить марксистскую программу на практике. Результатом планирования стал хаос. По словам Троцкого, в тот момент они заглянули в «бездну». Наученный этим опытом, Ленин провозгласил НЭП — Новую экономическую политику, реанимировав деньги и рынки. Никто из советских лидеров больше не пытался упразднять рынок. Это не значит, что в СССР действовал свободный рынок. Это значит, что экономика СССР представляла собой рынок, потребности которого удовлетворяет государство. Фактически центральный план как таковой отсутствовал. На деле, для того чтобы отражать реальную жизнь за стенами Госплана, план постоянно пересматривался на всех уровнях».

Как подчеркивает экономист из Университета Джорджа Мэйсона Питер Бёттке в книге «Экономический расчет и координация»: «В действительности функционирование советской экономики имело мало общего с прогнозами моделей оптимального планирования. Советское «планирование», судя по всему, осуществлялось главным образом постфактум. В ходе кризиса, а затем и распада Советского государства становилось все более очевидным, что органы централизованного планирования почти не обладали реальной властью, чтобы действительно управлять советской экономикой... Мы утверждаем, что сформировавшаяся советская система вообще не являлась иерархической системой централизованного планирования, а в действительности была рыночной экономикой, насквозь пропитанной регулированием и ограничениями со стороны центрального правительства. Советское государство применяло разнообразные способы вмешательства, чтобы извлекать из экономики государственные доходы, что служило альтернативой взиманию их через систему налогообложения».

Кроме того, такие государства, как СССР и коммунистический Китай, были внедрены в структуру всемирного рынка. Они имели возможность опираться на рыночные цены, сформированные в странах с более свободным рынком, чтобы продлить свое существование, пока это им удавалось.

Большинство социалистических движений ставили своей целью создание всемирного социалистического сообщества. Многие проблемы социалистических стран апологеты социализма списывали на враждебное капиталистическое окружение. Мизес доказал обратное — если 6 социалистам все же удалось воплотить свою мечту о глобальном социализме, мир погрузился бы в хаос. Коммунистические страны копировали технологии и товары рыночных стран.

 

Концентрация власти

Главный герой романа Милана Кундеры «Невыносимая легкость бытия» чешский хирург Томаш пишет письмо редактору диссидентского издания, в котором критикует чешских правителей. Начальник Томаша требует от него отречься от своих слов. Когда Томаш отказывается это сделать, его «переводят» из больницы в бригаду мойщиков окон.

Несмотря на то что роман Кундеры вовсе не антисоциалистический памфлет, данный эпизод весьма красноречиво иллюстрирует жизнь в условиях режима, контролирующего каждый аспект человеческой жизни. Акт политического протеста ставит человека в оппозицию к существующему режиму, всё верно... Но существующий режим — еще и его работодатель. Более того, единственный работодатель.

Многие сторонники социализма упускают из виду присущий ему всепроникающий контроль над жизнями своих граждан. По иронии судьбы нынешним социалистам нередко свойственны нестандартные пристрастия в неполитических областях: здоровое питание, новый спиритуализм, нетрадиционные религии, авангардное искусство и т.д. Развитое рыночное общество допускает невероятное разнообразие вкусов и предпочтений. Так, возможно, большинство людей предпочитает есть белый хлеб, однако цельное зерно до сих пор поступает в продажу. Для большинства более привлекательна перспектива съездить на выходные в Лас-Вегас, чем провести их в центре для медитаций, и тем не менее второй способ остается общедоступным. Кинофильм «День независимости» собирает гораздо больше зрителей, однако был снят и такой фильм, как «На исходе дня».

Можно только выразить удивление, что люди со столь маргинальными вкусами не понимают, какая участь ожидает их увлечения при социализме. Как мы видели ранее, социалистическое государство испытывает неимоверные трудности даже при снабжении своего населения самым необходимым. Подобное государство не располагает достаточным изобилием ресурсов, чтобы потакать пристрастиям отдельных лиц к лечебным минералам или массажу шиацу. В рыночном обществе никто не оплатит вам месячное уединение, посвященное поисками в себе воина. Работодатель в состоянии даже уволить вас, если вы уедете на месяц. С другой стороны, ни ваш работодатель, ни кто-либо другой не может запретить вам уехать или помешать найти другую работу по возвращении. В социалистическом же обществе попытка отлучиться на месяц с работы вполне может быть квалифицирована как тунеядство. Вы отправитесь на отдых лишь тогда и туда, когда и куда вам позволит государство.

Некоторые защитники социализма, несомненно, весьма славные люди, не имеющие врожденных тиранических наклонностей. Ими движет исключительно стремление позаботиться о слабых и обездоленных. Нередко, предлагая свои утопии, они сознательно игнорируют исторический опыт воплощения в жизнь утопических систем. Да, признают они, СССР, коммунистический Китай, нацистская Германия и другие утопические эксперименты на поверку оказались тираническими — но это было обусловлено только дурным характером тех, кто захватил власть. Они отстаивают утопическое общество, управляемое добрыми, открытыми, терпимыми людьми — как они сами. Несмотря на то что никаким социалистическим праведникам всё равно не удастся разрешить описанную выше проблему экономического расчета, можно не сомневаться, что их режим был бы более предпочтителен, чем режим Пол Пота. Однако в «Дороге к рабству» — вероятно, самой известной книге, выходившей из-под пера представителя австрийской школы — Хайек пояснил, почему подобные люди навряд ли будут править при социализме.

Социализм требует единого руководства при распределении общественных усилий. Решение может принимать диктатор, правящая группа или даже «общество в целом» (путем опросов или голосования). В любом случае вся производственная деятельность должна подчиняться единому генеральному плану.

Каким бы способом ни принималось это решение, неизбежно значительные группы населения будут не согласны с теми или иными деталями генерального плана. Возникает вопрос о том, что делать с несогласными.

Допустим, шахтеры по всей стране считают заработную плату, установленную для них в соответствии с планом, слишком низкой и отказываются работать за столь «ничтожную» сумму. В рыночном обществе рабочие вольны найти себе другую работу, которая предполагает более выгодное для них сочетание оплаты и условий труда. Конкуренция среди работодателей за рабочую силу будет способствовать сближению ставок заработной платы с уровнем дохода, принадлежащим предельному рабочему. (Напомним, что предельный рабочий — это следующий, которого наниматель предполагает нанять, или же, если взглянуть с другой стороны, последний, кто был нанят.) Если рабочий стремится к определенной заработной плате, но не может получить ее на рынке, то в условиях рыночного общества нельзя сказать однозначно, что его труд на самом деле стоит меньше, однако можно утверждать, что предприниматели будут стремиться обнаружить любой недооцененный ресурс, чтобы предложить за него более высокую цену.

Но в предполагаемом социалистическом государстве у шахтеров нет возможности заняться поиском другой работы; руководитель распределил их на угольные шахты. Если план предусматривает 10 тысяч шахтеров, то их и должно быть 10 тысяч — в противном случае производственные планы государства теряют всякий смысл. Руководство не может просто повышать горнякам заработную плату, пока они не согласятся приступить к работе, — ставки их заработной платы уже включены в план, и, стало быть, их повышение потребует пересмотра планов для всей остальной экономики.

Что могут сделать руководители социалистической экономики? «Хорошие» социалисты по идее должны «вступить в диалог» с шахтерами. Государство должно выяснить причины недовольства, установить, какие условия их устроят, попытаться напомнить об их патриотическом долге давать стране уголь и на основе этого откорректировать план. Стоит начаться хотя бы нескольким подобным «диалогам», и можно не сомневаться, что производство в стране остановится.

Жители страны, строящей социализм, встанут перед выбором. Им необходимо либо отказаться от перехода к социализму, либо избрать властного руководителя, который пообещает все наладить. Если они не отдадут предпочтение более свободному рыночному обществу, то вскоре у власти окажется диктатор, как это произошло в веймарской Германии в начале 1930-х годов. В этом случае, если шахтеры откажутся добывать уголь за назначенную им в генеральном плане заработную плату, решение будет простым: «Расстрелять!» Как пишет Хайек, «диктатор в условиях тоталитаризма неизбежно должен выбирать между отказом от привычных моральных принципов и полным политическим фиаско». В условиях диктатуры люди рады, если хотя бы имеют возможность поддерживать тепло в своих домах, пусть даже ценой личной свободы шахтеров, а в конечном счете и всех остальных граждан.

Реалии рыночного общества временами могут показаться довольно суровыми. Если шахтеры не хотят довольствоваться заработной платой, предлагаемой владельцем шахты, то он может попросту всех уволить и найти им замену. Однако у шахтеров по крайней мере есть возможность искать работу в другом месте и добиваться наиболее высокой заработной платы, которую, по их мнению, они могут там получить. Когда же государство является единственным работодателем, то им больше некуда пойти и больше не с кем вести переговоры.

Люди, пекущиеся об общественном благе, уповают «на достижение всеобщего согласия и разработку плана организации всего общества, удовлетворяющего большинство людей» (Хайек «Дорога к рабству»). Разоблачая это чудо, Хайек говорит, что это «наименьший общий нравственный знаменатель, объединяющий наибольшее число людей». Любой набор предрассудков, который способен с наибольшей легкостью объединить наиболее невежественных членов общества, в конце концов и удостоится наибольшей лояльности. Общество начинает состязаться в том, кто быстрее выставит другого в дурном свете.

Как только общество начинает жить по этим правилам, различным меньшинствам следует опасаться за личную неприкосновенность. У лидеров возникнет большое искушение организовать погром, направленный против того или иного меньшинства. Хайек подчеркивает: «Видимо, человеческая природа такова, что люди гораздо легче приходят к согласию на основе негативной программы, будь то ненависть к врагу или зависть к преуспевающим соседям, чем на основе программы, утверждающей позитивные задачи и ценности». Тоталитарным режимам свойственно поощрять демонизацию тех или иных непопулярных групп: евреев, кулаков, интеллигентов, азиатов, лиц кавказской национальности и т.д.
Химера равенства

Элементарный здравый смысл и ежедневные наблюдения не могут не убеждать нас в том, что каждый человек по природе своей, а не просто по воле случая, отличен от других. Открытия генетики, как и учения большинства религий, это подтверждают. В книге «Конституция свободы» Хайек приходит к выводу, что одинаковое отношение, применение одних и тех же законов ко всем без исключения неизбежно приведет к тому, что люди будут добиваться в жизни совершенно различных результатов. Следовательно, «единственный способ поставить их в равное положение состоит в том, чтобы относиться к ним по-разному. Таким образом, принцип равенства перед законом и принцип материального равенства не просто не тождественны, но и противоречат друг другу».

Идея о том, что социализм позволяет достичь материального равенства, подавляя при этом лишь экономические свободы, несостоятельна. Чтобы воспользоваться всеми прочими свободами, которыми мы дорожим — свободой слова, религии, собраний и других — нужны ресурсы. Чтобы свободно выступать, нам требуется по крайней мере место, где можно встать и высказываться. Чтобы действительно влиять на людей, нам периодически потребуется публиковать свои мысли в книге или газете. Но когда государство владеет всеми печатными изданиями, именно оно решает, чей голос будет услышан. Свобода религии и свобода собраний предполагают, помимо всего прочего, места для молитвы и собрания — однако в тоталитарном обществе государство является единственной строительной фирмой и единственным же поставщиком строительных материалов.

Обмен, разделение труда и человеческое общество фактически базируются исключительно на различии природных способностей людей, их пристрастий и приобретенных навыков. Как писал Мюррей Ротбард в статье «Свобода, неравенство, примитивизм и разделение труда»: «Уникальность каждого человека, тот факт, что каждый из нас, несмотря на его сходство во многих отношениях с другими людьми, обладает собственными совершенно индивидуальными личными качествами, составляет наиболее выдающуюся особенность человечества. Именно факт уникальности каждого человека — то, что не существует двух полностью взаимозаменяемых людей, — делает буквально каждого человека незаменимым и заставляет нас заботиться о том, жив он или нет, счастлив или угнетен. И наконец, именно тот факт, что эти уникальные личные качества нуждаются в свободе для их полного развития, составляет один из главных аргументов в пользу свободного общества».

В рассказе Курта Воннегута «Гаррисон Берже-рон» высмеивается попытка создать общество, в котором все равны. В мире, созданном воображением писателя, те, кто может прыгнуть выше, чем обычный человек, должны носить на себе тяжести. Наделенные привлекательной внешностью должны стараться выглядеть более уродливо. А способные думать лучше, чем другие, обязаны носить устройство, которое через каждые несколько секунд прерывает ход мысли громким шумом.

Без принятия таких же мер, как в рассказе Воннегута, идеал равенства остается химерой. СССР не был обществом, в котором все граждане были равны. Высокопоставленный функционер коммунистической партии обладал более широкой свободой действий и доступом к товарам, чем простой человек. А попытки осуществить эгалитаристский идеал оборачивались созданием самых жестоких тираний в мировой истории.