Экономика для обычных людей основы австрийской экономической школы

Стремясь изменить то, что есть, на то, что должно быть, Рич осознаёт, что его возможности в добыче пищи и воды можно увеличить. Очень вероятно, что, смастерив несколько крысоловок, он обеспечит себя шестью жареными крысами в день вместо четырех. Если бы у него была бочка для сбора дождевой воды, он мог бы использовать ее для приготовления пищи и для разнообразия иногда лакомиться вареными крысами вместо жареных. Рич решает смастерить эти полезные приспособления.

Для того чтобы их сделать, Ричу придется чем-то пожертвовать. Так как его время ограничено, изготовление этих предметов имеет издержки: они равны ценности того, что Рич мог бы сделать вместо крысоловок и бочек. Этот принцип останется верным даже в том случае, если он просто отказывается от времени, которое было бы потрачено на отдых. Усвоив принцип предельной полезности, мы понимаем: независимо от того, от какой деятельности Рич отказывается, чтобы выкроить время на изготовление крысоловок и бочек, это будет вид деятельности, следующая единица которой имеет для него самую низкую предельную полезность.

(Повторимся, что полезность не следует понимать в значении некоей измеримой субстанции. Выражение «самая низкая полезность» просто более кратко передает смысл выражения «то, что приносит Ричу наименьшее удовлетворение».) И он будет отказываться от единиц этого вида деятельности только до тех пор, пока ценность дополнительных крысоловок и бочек для него будет превышать ценность того, от чего он отказывается.

Предположим, Рич работает над крысоловками в то время, когда он мог бы отдыхать. Изготовление каждой крысоловки занимает один час. Когда для Рича ценность следующей крысоловки, которую он мог бы смастерить, станет меньше ценности, ожидаемой от часа отдыха, Рич прекратит работу. Предельная полезность дополнительной крысоловки стала ниже предельной полезности дополнительного часа досуга.

Но что является источником ценности таких благ, как крысоловки и бочки? Рич не может питаться крысоловками или использовать бочку вместо одежды. И все же ясно, что эти блага действительно ценны для Рича: чтобы иметь их, он решил пожертвовать другими вещами, имеющими ценность.

Ценность благ, о которых мы говорили в главе 2 — пищи, воды, жилища, отдыха — проистекает из их способности немедленно устранять некоторую неудовлетворенность. Рич ценит пищу, потому что для него имеет ценность жизнь, а пища помогает ему непосредственно удовлетворить свое желание остаться в живых. Чуть ниже, чем саму жизнь, он может ценить вещи, которые делают жизнь комфортной. Таким образом, пища также получает ценность благодаря тому, что она непосредственно избавляет от мук голода. (Снова подчеркнем: экономическая наука не утверждает ни то, что Рич должен ценить свою жизнь превыше всего остального, ни то, что так поступает каждый. Она даже не утверждает, что каждый человек ценит или должен ценить жизнь вообще. Экономическая наука рассматривает последствия того факта, что мы тем или иным образом оцениваем окружающий нас мир.)

Немного поразмыслив, мы понимаем, что ценность таких благ, как крысоловки и бочки, проистекает из их способности производить те блага, которые приносят непосредственное удовлетворение. Рич ценит крысоловку за пойманных крыс, а бочку — за ту воду, которую можно использовать для приготовления пищи.

Карл Менгер назвал блага, непосредственно снимающие некоторую неудовлетворенность, подобно воде или пище, благами первого порядка. Их также можно назвать потребительскими благами. Такие блага, как крысоловки и бочки, чья ценность проистекает из помощи, которую они оказывают в производстве благ первого порядка, называются благами более высокого порядка, средствами производства или капитальными благами. Заметим, что это различие существует отнюдь не в товарах самих по себе, а только в человеческой мысли и планировании. Если я коллекционирую бочки как предметы искусства, то для меня они являются потребительскими благами. Если же я владею бакалейным магазином, то продукты питания, хранящиеся на складе, для меня являются производственными благами. Как отметил в своей книге «Капитал и его структура» экономист австрийской школы Людвиг Лахманн: «Родовое понятие капитала... не имеет никакого измеримого эквивалента в мире материальных объектов; оно отражает предпринимательскую оценку этих объектов. Пивные бочки и доменные печи, портовые сооружения и мебель в номере гостиницы — все это является капиталом, но не в силу физических свойств этих объектов, а в силу экономических функций, которые они выполняют».

Когда Рич решил производить блага более высокого порядка, он начал делать сбережения. Сбережение можно определить как решение направлять деятельность таким образом, чтобы достичь более отдаленного по времени удовлетворения, хотя бы индивиду и было известно, что можно достичь удовлетворения, более близкого по времени.

Блага более высоких порядков, которые Рич накапливает посредством сбережения, составляют его запас капитала. В один прекрасный день мы обнаруживаем, что в его распоряжении уже пять крысоловок и две бочки. Пока что у нас нет другого способа подсчитать общую сумму запаса капитальных благ Рича, кроме как составить список предметов, составляющих его. Мы не можем сложить крысоловки с бочками. Ценность, которую придает им Рич, субъективна. У нас нет никакого масштаба, секундомера или иного мерила, посредством которого мы могли бы измерить «количество» удовлетворения, получаемого от них Ричем. В действительности ценность этих капитальных благ не что иное, как та ценность, которую Рич приписывает им как средствам удовлетворения будущих, неопределенных потребностей. Даже если бы мы могли подключить к Ричу некий измеритель и определить, какова для него интенсивность того или иного удовлетворения, это не решило бы проблемы, с которой сталкивается Рич в момент выбора: он должен оценить, сколько удовлетворения принесет его выбор «будущему Ричу», знание и вкусы которого неизвестны «сегодняшнему Ричу» и который будет жить в мире, скрытом от «сегодняшнего Рича» в тумане неопределенности.

Мастеря крысоловки и бочки, Рич со временем решает, что было бы полезно иметь молоток, пилу и некоторое количество гвоздей. Он подумывает о том, чтобы их изготовить. Теперь Рич работает над двумя порядками благ, исключенных из процесса потребления. Он будет оценивать молоток, пилу и гвозди по той помощи, которую они принесут в процессе изготовления крысоловок и бочек, а последние, в свою очередь, оцениваются за пищу и воду, которую помогают добывать. Все блага более высоких порядков получают ценность от благ следующего за ними более низкого порядка, которые они помогают производить. В итоге любое производственное благо ценно только тем, что оно в конце концов приводит к созданию одного или нескольких потребительских благ.

Эту зависимость можно проиллюстрировать, рассмотрев, что происходит, когда Рич меняет свою оценку потребительского блага. Рич может обнаружить, что крысы на острове больны и питаться ими вредно. Для него крысы перестанут иметь ценность. До тех пор пока Рич не найдет другого применения сделанным им крысоловкам, они тоже утратят для него свою ценность. Рич больше не захочет жертвовать чем-то другим, чтобы сделать больше крысоловок, и не будет заботиться о судьбе уже сделанных. (Конечно, если он придумает, как иначе использовать крысоловки — например, разжигать ими костер, — они сохранят часть своей ценности.)

Если присмотреться к процессу оценивания благ более высокого порядка повнимательнее, возникает интересный вопрос. Пусть без использования крысоловок Рич может поймать за день четыре крысы. Используя крысоловки, он рассчитывает поймать за день восемь крыс. Почему при таком повышении производительности ловли крыс за счет использования крысоловок по сравнению с ловлей крыс вручную Рич не тратит 100 процентов своего рабочего времени на изготовление крысоловок?

Первый ответ, который сразу приходит на ум, таков: с подобным графиком работы он просто умрет от голода. Несомненно, любое сбережение с расчетом на будущее, подразумевающее сокращение текущего потребления ниже уровня, необходимого для поддержания жизни, не имеет смысла. (Конечно, если человек не осуществляет сбережения исключительно для своих наследников!) Однако можно себе представить, что Рич будет в состоянии свести концы с концами всего с двумя крысами в день, хотя и с некоторым дискомфортом. Почему он не откладывает все потребление, превышающее минимально необходимый уровень, для того, чтобы делать сбережения?

Все люди каждый день потребляют гораздо больше необходимого для простого выживания, поэтому они сберегают намного меньше, чем могли бы. Всем известно, что сбережение — это путь к богатству. Почему же тогда брокерская элита с Уолл-стрит не живет в крошечных лачугах, не ест консервированные бобы и не ездит до станции метро на старых велосипедах? Почему кинозвезды транжирят деньги на безумные покупки и отдыхают на сказочных курортах? Разве не стоило бы им затянуть пояса и экономить каждый грош?

Ответ заключен в самих вопросах. Вообразите, сколь странно выглядел бы мир, в котором бы люди упорно трудились, чтобы иметь возможность делать сбережения для будущего потребления, и все же никогда не приступали к нему, потому что при наступлении этого будущего они делали бы сбережения для потребления в еще более отдаленное время. Это был бы мир Зазеркалья, подобный тому, который Красная Королева описывала Алисе: варенье завтра и варенье вчера, но никогда — варенье сегодня. (На самом деле, и варенья вчера тоже бы не было.)

Люди могут потреблять только в настоящем. Утоления требует именно существующая в данный момент неудовлетворенность. Именно в настоящем мы испытываем удовольствие и боль. Сбережение в интересах бесконечно отложенного потребления вообще не является сбережением — это чистая потеря.

Теперь мы сталкиваемся с проблемой объяснения другой стороны вопроса о сбережении: если мы можем потреблять только в настоящем, почему тогда вообще кто-то делает сбережения? Дело в том, что хотя мы и не можем потреблять в будущем, мы можем его себе представить. Мы способны предвидеть, что в будущем тоже будем чувствовать неудовлетворенность и захотим уменьшить ее. Кроме того, мы способны представить, что достаточно высокая степень удовлетворения в какой-то день в будущем могла бы компенсировать нам некоторую дополнительную неудовлетворенность сегодня.

Ключом к пониманию феномена сбережения является осознание того, что уже сам по себе образ будущей неудовлетворенности становится источником тревоги, испытываемой сегодня. Представление о том, что на следующей неделе мне, возможно, придется страдать от голода, выводит из душевного равновесия. Делая сбережения, я могу устранить чувство тревоги. Однако если я боюсь умереть от голода сегодня, то беспокойство по поводу мук голода на следующей неделе будет вытеснено желанием получить какую-нибудь еду прямо сейчас. Удовлетворение от сознания того, что я запасся провизией на следующую неделю, лишь в минимальной степени сравнимо с неудовлетворенностью, которую доставляет мне понимание, что я буду мертв к обеду. Аналогичным образом, само по себе представление будущего удовлетворения служит источником удовлетворения в настоящем. Пловец, мечтающий выиграть олимпийское золото, заставляет себя упорно тренироваться, представляя, как потрясающе будет себя чувствовать, первым коснувшись бортика бассейна на финише. Если бы мы не могли включить ощущения будущей боли и удовольствия в наши размышления в настоящем, то у нас не было бы никакого способа придать нашим действиям направленность в будущее.

Величина осуществляемых индивидом сбережений объясняется его временным предпочтением — степенью, в которой он предпочитает удовлетворение в настоящем такому же удовлетворению в будущем. Возможные значения временного предпочтения изменяются в диапазоне от нуля до бесконечности, причем в крайних точках — в нуле и бесконечности — человеческая деятельность прекращается.

В качестве одной крайности мы имеем гипотетического индивида с временным предпочтением, равным нулю. Но в этом случае нет ни деятельности, ни потребления. Ни один действующий человек при прочих равных условиях не пожертвует сегодняшним удовлетворением ради точно такого же удовлетворения в будущем. Представьте, что вы уже готовы отбыть в отпуск на Ривьеру, как в этот момент вам звонит биржевой маклер. «Послушай, — говорит он, — у меня отличная идея! Если ты отложишь свой отпуск и на те деньги, которые собираешься потратить, купишь акции компании XYZ, то через 50 лет я гарантирую тебе... точно такой же отпуск на Ривьере». Кто же примет такое предложение? Никто не станет делать инвестиций, если не сможет надеяться, что будущее удовлетворение, являющееся результатом инвестиций, будет больше удовлетворения, которым он должен пожертвовать сегодня, чтобы сделать эти инвестиции.

Другая крайность — это человек с бесконечным временным предпочтением. Он настолько ориентирован на настоящее, что никакое предложение сколь угодно большого количества будущих товаров не компенсирует ему даже самого незначительного уменьшения потребления в настоящем. Он не пожертвует даже крошкой имеющегося хлеба ради обещания сотни хлебов через пять минут. Для него человеческая деятельность невозможна, потому что требует отвлечения от потребления некоторого времени для построения плана действий. Им управляет только инстинкт. Можно сказать, что у новорожденного младенца, чей плач можно прекратить, лишь немедленно дав ему молока, временное предпочтение практически равно бесконечности. Не будет преувеличением сказать, что новорожденный младенец не действует, а лишь реагирует.

Временное предпочтение, конечно, субъективно. Степень его меняется от человека к человеку, а для одного и того же индивида различно в различные моменты времени. Временное предпочтение человека в тридцателетнем возрасте могло быть более низким, чем у него же в восемьдесят лет. В тридцать он вполне может решить отложить поездку в Альпы, чтобы накопить денег на дом для своей новой семьи, в то время как в восемьдесят, скорее всего, решит: «Съезжу-ка я лучше в горы!» Однако это не предполагает существования некоей «функции», которая «определяет» временное предпочтение в зависимости от возраста. Точно так же может иметь место противоположное соотношение временных предпочтений: кто-то в тридцать лет думает только о том, чтобы «жить сегодняшним днем», а в возрасте восьмидесяти лет этот же человек может целиком посвятить себя созданию трастовых фондов для внуков.

Таковы некоторые психологические факторы, оказывающие влияние на временное предпочтение. Но временное предпочтение как таковое предполагается уже самим существованием человеческой деятельности, вне зависимости от каких бы то ни было психологических воздействий. Если бы при прочих равных мы не предпочитали удовлетворение в более близком времени такому же удовлетворению, но в более отдаленном будущем, мы бы вообще никогда не действовали. Нам было бы достаточно инертного существования. Нас не волновало бы, будет ли достигнуто некое удовлетворение завтра или спустя вечность. Как писал Мизес в «Человеческой деятельности»: «Мы должны понять, а не просто объяснить, что человек, не предпочитающий удовлетворение на протяжении ближайшего будущего периода по сравнению с удовлетворением на протяжении более отдаленного периода, вообще никогда не дойдет до потребления и удовольствия».

Нет никаких экономических оснований говорить, что одна степень временного предпочтения лучше другой. Поэтому с экономической точки зрения не существует никакого «правильного» уровня сбережения. Одни люди движимы «жаждой удовольствий», а другие делают сбережения, желая основать благотворительный фонд. Экономическая наука не в состоянии сказать, что одни из них правы, а другие не правы. Однако она может прояснить условия, при которых индивид решит делать сбережения, и указать некоторые следствия такого решения.

Теперь мы подготовлены к тому, чтобы более строго исследовать решение Рича о необходимости сберегать. Пусть, чтобы высвободить время, требующееся для изготовления одной крысоловки, Рич должен целую неделю жертвовать текущим потреблением в количестве одной крысы в день. Кроме того, предположим, он считает, что крысоловка будет служить ему одну неделю, в течение которой он поймает на 14 крыс больше, чем без помощи крысоловки. Грубо говоря, мы можем сказать, что он должен пожертвовать семью крысами сейчас, чтобы получить 14 через неделю. Его норма отдачи от этих инвестиций равна 100 процентам в неделю.

Если Рич решает смастерить крысоловку, можно сказать, что он оценивает одну крысу, которой мог бы располагать сегодня, ниже, чем двух, доступных через неделю. Недельной нормы отдачи в 100 процентов оказалось достаточно, чтобы убедить его заменить настоящее потребление будущим. Если же Рич не делает крысоловку, то понятно, что он оценивает одну крысу в настоящий момент выше, чем двух в будущем. Нормы отдачи в 100 процентов недостаточно, чтобы убедить его отказаться от потребления крыс сегодня ради потребления большего количества крыс в будущем. Мы вернемся к этой теме в главах 7 и 8, когда будем исследовать ставку процента в рыночной экономике.

Важно отметить, что оценка Рича зависит от обстоятельств, в которых он находится. Если бы ему неожиданно удалось найти ящик с консервированными сардинами и печеньем, забытый съемочной группой, его решение могло существенно измениться. Вспомним, что, согласно закону предельной полезности, каждая следующая единица блага имеет для индивида меньшую ценность по сравнению с предыдущей. Я мог бы заплатить 50 долларов, покупая одну кошку, но к тому времени, когда у меня их было бы 300, я бы с удовольствием заплатил уже за то, чтобы от них избавиться.

Таким образом, Рич, имея большой запас пищи для потребления в настоящем, с гораздо большей вероятностью отказался бы от охоты на крыс сегодня, чтобы произвести капитальные блага, обещающие большее предложение пищи в будущем. В этом случае дополнительная крыса сегодня имела бы для него меньшую ценность, чем до того, как он нашел ящик, так как сардины и печенье удовлетворяют ту же самую физиологическую нужду, что и крыса, и, кроме всего прочего, наверняка вкуснее.

На основании этого нельзя выводить некое универсальное правило вроде того, что «богатый сберегает больше, чем бедный». Не существует никаких неизменных законов, которые определяют, как конкретный человек станет оценивать будущее удовлетворение по сравнению с удовлетворением в настоящем. Все мы слышали истории о некой пожилой даме, которая всю жизнь проработала секретарем за умеренную заработную плату и жила очень скромно. Когда она умерла, ее друзья были шокированы, обнаружив, что она скопила целое состояние в акциях и облигациях. Знакомы нам и истории про богатых транжир, проматывающих свои состояния по ресторанам и казино. Необходимо отметить, что закон предельной полезности действителен и для сбережений, а не только в сфере потребления. Каждый дополнительный доллар сбережений будет иметь для сберегателя меньшую ценность, чем предыдущий. Вы легко можете соотнести это рассуждение со своим собственным опытом. Если на вашем счету в банке лежит 50 долларов, то возможность отложить еще 50 долларов будет представляться вам намного более важной, чем том случае, если бы у вас в банке лежало 50 миллионов.

Обратите внимание еще на один важный момент: даже в таком чрезвычайно простом хозяйстве, как у Рича, капитальные блага имеют структуру. Мы говорили о том, что он изготовил молоток, гвозди и пилу. Молоток и гвозди имеют примечательную взаимосвязь — они являются комплементарными благами. Без молотка у Рича нет ничего, чем можно забивать гвозди, а без гвоздей нечего забивать молотком. Каждый день мы имеем дело с благами, которые бесполезны без других, комплементарных благ: портативный радиоприемник и батарейки, усилитель и динамики, люстра и лампочка. Во всех этих случаях одно благо в отсутствие другого либо частично, либо полностью теряет свою ценность. Если какой-нибудь изобретатель разработает способ использования направленного потока электронов в качестве дешевого и мощного источника освещения и производители прекратят выпускать электрические лампочки, то люстры, висящие сейчас у вас под потолком, будут иметь ценность лишь как объекты ностальгии.

Это можно назвать горизонтальной структурой капитала. О вертикальной структуре капитала мы уже говорили: капитал может быть воплощен в благах второго порядка, которые используются для производства потребительских благ, в благах третьего порядка, используемых для производства благ второго порядка, и так далее. До сих пор хозяйство Рича не вышло за пределы производства благ третьего порядка, но легко понять, каким образом этот принцип можно обобщить на случай сколь угодно большого числа порядков благ.

Ценность капитального блага связана с его местом в общей структуре капитала. Благо более высокого порядка лишится своей ценности, если то же самое произойдет со всеми благами более низких порядков, для производства которых оно может быть использовано. Если бы Рич перестал использовать крысоловки или бочки и не придумал бы ничего другого, что можно сделать с помощью молотка и гвоздей, то в этом случае молоток и гвозди тоже потеряли бы для него всякую ценность. Как отмечалось выше, все капитальные блага имеют ценность только благодаря тому, что они в конце концов приводят к созданию каких-либо потребительских благ.

При изучении устройства более сложной экономики значение структуры капитала резко возрастает. Структура капитала приобретает решающее значение во время анализа социализма. Но здесь, в предельно примитивной экономике, можно наиболее ясно видеть основополагающие экономические понятия — вот почему, как я уже отмечал, мы вообще утруждаем себя рассмотрением такой экономики. Однако, чтобы продвинуться далее, мы должны усложнить картину, для начала добавив в изолированный мир Рича других людей.

ЧАСТЬ II. РЫНОЧНЫЙ ПРОЦЕСС
ГЛАВА 4. Чтоб не пропасть поодиночке. О прямом обмене и общественном порядке
Закон образования связей

Рич наладил функционирование своего изолированного хозяйства и обеспечил себе более или менее комфортное существование. И вот однажды, прогуливаясь по берегу, он видит, что навстречу ему идет не кто иной, как... Хелена Бонэм-Картер (выброшенная на берег, возможно, в ходе съемок последнего блокбастера кинокомпании «Мерчэнт-Айвори»)!

Его одиночество нарушено, и что же Рич станет делать? Какие факторы, вообще говоря, оказывают влияние на выбор человека между изолированным существованием и жизнью в обществе?

Рич может повести себя подобно медведю, на территорию которого вторгся другой медведь: постарается прогнать незваного гостя, демонстрируя готовность применить силу или даже применив ее. Он может воздержаться от этого из миролюбия или исходя из ограничений морального порядка. Но у него есть и другая причина не прогонять Хелену — до тех пор, пока на острове достаточно неиспользуемых ресурсов, сотрудничество принесет им обоим большую материальную выгоду, чем вражда. Они могут запустить процессы разделения труда и свободного обмена, что значительно улучшит их положение.

Еще Адам Смит обратил внимание на достигаемое в результате разделения труда грандиозное увеличение материального производства. Смит начинает свою книгу «Богатство народов» с анализа процесса изготовления булавок. Не обученный этому производству отдельный рабочий «едва ли может, пожалуй, при всем своем старании сделать одну булавку в день». Но даже 225 лет назад, когда Смит писал свой труд, небольшая булавочная мастерская из 10 рабочих с помощью разделения производства на 18 операций производила 48 000 булавок в день, или 4 800 на одного человека.

Разделение труда обеспечивает больший физический объем производства продукции по трем причинам. Во-первых, люди живут в разных частях земного шара, во многом отличающихся друг от друга. У жителей Флориды гораздо более благоприятные условия для выращивания апельсинов, чем у жителей Новой Англии. С другой стороны, в Новой Англии лучше условия для производства кленового сиропа.

Второе преимущество разделения труда состоит в том, что все люди одарены по-разному. Книга по экономической теории, конечно, не место для того, чтобы пытаться ответить на вопрос о роли природы и воспитания в развитии способностей, поэтому мы просто скажем, что, по тем или иным причинам, люди выходят на рынок труда с различными способностями. При своем росте 172,5 см я с трудом перепрыгиваю даже через толстый воскресный выпуск «Нью-Йорк Таймс», так что и в случае «правильной тренировки» едва ли смогу заменить на площадке баскетболиста Кобэ Брайанта, когда ему понадобится немного передохнуть во время игры.

И все же третьим преимуществом является именно специальная подготовка. Разделение труда позволяет людям концентрировать свои усилия на выработке одних навыков и игнорировать большое количество других, не столь необходимых для их работы. Люди, разрабатывающие персональные компьютеры, обычно мало знакомы с теми аспектами системы, за которые они не отвечают. На самых низких уровнях разработчики чипов применяют свои знания квантовой физики для создания быстродействующих микросхем. Несколькими уровнями выше разработчики операционной системы используют свое знание архитектуры компьютера, чтобы создать эффективный код для записи файлов на жесткий диск и отображения графики. Поднявшись еще на несколько уровней, мы найдем разработчиков пользовательского интерфейса, которые специализируются на создании анимации, облегчающей обучение и использование операционной системы. Никто из них не смог бы качественно выполнить свою работу, если б при этом пришлось разрабатывать и все остальные уровни системы. А чтобы у вас не сложилось впечатления, что сказанное выше касается только такого чрезвычайно сложного устройства, как персональный компьютер, рекомендую прочитать знаменитый рассказ Леонарда Рида «Я, Карандаш», где он показывает, что ни один человек в мире не способен в одиночку изготовить даже такую простую вещь, как карандаш.

Некоторые критики современного индустриального общества проклинают профессиональную специализацию. Они считают работу в условиях постоянно углубляющегося разделения труда скучной и монотонной и сетуют на то, что у людей сужается кругозор и они становятся всего лишь винтиками большого механизма. Экономическая наука ничего не может сказать по поводу этих жалоб. Как я уже отмечал, она не пытается рекомендовать тот или иной набор ценностей. Она не утверждает, что те, кто выбрал более интересную и разнообразную жизнь, пожертвовав ради этого более высоким уровнем жизни, поступили плохо. Однако экономическая наука в состоянии объяснить всякому, кто желает навязать такой выбор обществу, что без разделения труда наша планета может обеспечить средствами к существованию только незначительную часть современного человечества. Возможно, те, кто переживет переходный период, будут считать новый мир более приемлемым, чем наш, но вполне законны и протесты миллиардов людей, которые погибнут в ходе этого преобразования.

Смит описал множество преимуществ разделения труда, но оставил нерешенной интересную проблему, возникшую в ходе дискуссий о международной торговле. Однако, ее решение имеет значение, далеко выходящее за пределы собственно теории международной торговли, поэтому стоит рассмотреть эту систему подробнее.

Смит говорил, что Шотландии, к примеру, не имеет смысла стремиться производить вино, хотя виноград можно выращивать в оранжереях. Если Шотландия производит шерсть, а Испания делает вино, и граждане этих двух государств обменивают их на товары, которые в их собственной стране не производятся, то в результате такого обмена жители обеих стран окажутся в выигрыше. Но что произойдет в том случае, если в одной стране по сравнению с другой менее выгодно производить все товары, например, вследствие неудачного географического положения и необразованности населения? Разве более отсталому государству не следует установить торговые барьеры, позволяя тем самым развиваться промышленности внутри страны? Может ли оно вообще предложить что-нибудь более развитому государству для обмена?

Решением этой проблемы является закон сравнительных преимуществ Рикардо, названный так в честь английского экономиста Давида Рикардо. И хотя первоначально этот закон был сформулирован применительно к международной торговле, на самом деле он универсален и приложим к любому виду человеческого сотрудничества. Из-за столь широкой применимости этого закона, Мизес считал, что лучше называть его законом образования связей. Этот закон проще всего объяснить на уровне отдельного индивида, после чего следствия, имеющие отношение к сфере международной торговли, становятся очевидными.

Возьмем для примера великого спортсмена Майкла Джордана. Его физические данные поистине уникальны.

Нет практически никакого сомнения в том, что, если бы Джордан решил применить их, например, в малярном деле, он стал бы одним из лучших маляров в мире.

Однако весьма сомнительно, что Джордан сам красит стены своего дома. Невзирая на то, что после небольшой подготовки он, вероятно, мог бы покрасить свой дом лучше, чем любой нанятый им маляр, он все же поручает покраску дома другим людям. Как это объяснить?

Секрет — в действии закона сравнительных преимуществ. Хотя Джордан лучше маляра и играет в баскетбол, и красит дом, он имеет сравнительное преимущество в игре в баскетбол, в то время как его маляр имеет сравнительное преимущество в покраске дома. Это проще всего понять на арифметическом примере, сравнивая ставки заработной платы.

Скажем, Джордан может нанять маляра за 20 долларов в час. Немного попрактиковавшись, Джордан мог бы сделать работу в два раза лучше, чем маляр, которого он нанял. Представим, что он мог бы продавать на рынке свои услуги по покраске домов за 40 долларов в час.

Однако предположим, что, играя в баскетбол, Джордан в состоянии зарабатывать 10 000 долларов в час. А его маляр Джо, который едва способен попасть в корзину со свободного броска, не смог бы, играя в баскетбол, зарабатывать больше доллара в час. (Возможно, некоторые найдут его игру забавной!) Джордан в качестве маляра имеет преимущество 2 к 1, а его преимущество как звезды баскетбола — 10 000 к 1.

Пусть Джордан планирует работать 20 часов в течение одной недели. Если он разделит свое время поровну между покраской дома и игрой в баскетбол, ценность произведенного им продукта составит:

10 ч малярных работ × 40 долл./ч = 400 долл.

10 ч игры в баскетбол × 10 000 долл./ч = 100 000 долл.

Итого: 100 400 долл.

Если Джо разделит свое время в такой же пропорции, ценность произведенного им продукта составит:

10 ч малярных работ × 20 долл./ч = 200 долл.

10 ч игры в баскетбол × 1 долл./ч = 10 долл.

Итого: 210 долл.

Общая ценность продукта, произведенного Майклом и Джо, составит 100 610 долларов. Теперь рассмотрим ситуацию, когда Джордан нанимает Джо для покраски дома. Теперь ценность продукта, произведенного Джорданом, составит:

20 ч игры в баскетбол × 10 000 долл./ч = = 200 000 долл.

Итого: 200 000 долл.

А ценность продукта, произведенного Джо, составит:

20 ч малярных работ × 20 долл./ч = 400 долл.

Итого: 400 долл.

Общая ценность продукта, произведенного Майклом и Джо, возрастет до 200 400 долларов. Однако более важным для понимания закона образования связей является тот факт, что они оба оказываются в выигрыше, по крайней мере в денежном выражении. Маляр, хуже выполняющий обе работы, в состоянии почти в два раза увеличить ценность производимого им продукта, сосредоточившись на покраске домов (в которой он имеет сравнительное преимущество) и затем совершив обмен с Джорданом. Закон образования связей демонстрирует, что, даже оставляя в стороне моральные соображения, в материальных интересах каждого человека сотрудничать с другими людьми, принимая участие в разделении труда и добровольном обмене. Этот закон лежит в основе расширенного общественного порядка.

Применение закона образования связей к сфере международной торговли является прямым расширением проведенного выше анализа. Даже если в одной стране условия производства всех товаров хуже, чем в другой, у первой страны все же есть возможность получить материальный выигрыш, специализируясь в тех областях, в которых она имеет сравнительное преимущество, и обменивая произведенное на другие блага. Только в очевидно нереалистичном сценарии, когда каждый лучше или хуже другого «на одну и ту же величину» в отношении любой работы, закон образования связей был бы неприменим.

Этот закон говорит только о том, что в результате специализации можно получить материальный выигрыш. Он не принимает во внимание никаких личных предпочтений, кроме материального выигрыша. Вполне может быть, что Джордану просто нравится красить дома и он ни за что на свете не стал бы никого нанимать для покраски дома. Вспомним главу 1, где мы обсуждали поведение человека, который решил самостоятельно отремонтировать крышу. Люди часто ошибаются, считая, что экономят деньги, ремонтируя дом своими руками. Однако если им нравится мастерить что-то для дома и это позволяет отвлечься от их постоянной работы, то они могут получать психологический выигрыш, перевешивающий денежные потери.
Прямой обмен

Вернемся на пляж, где произошла судьбоносная встреча Рича и Хелены. Каждый из них понимает, что его шансы на выживание возрастут, если им удастся объединить усилия. Рич и Хелена наверняка сочтут более целесообразным не производить самостоятельно все, что нужно каждому из них, а договориться о разделении труда. Однако и в этом случае базовые принципы обмена сохраняют свое действие. Следуя указанию Карла Менгера «сводить сложные явления человеческого хозяйства к их простейшим элементам», первым делом попытаемся понять обмен в простой ситуации — в условиях нашей небольшой островной экономики.

Простая ссылка на добрую волю здесь не работает. История СССР выявила проблемы, возникающие при отделении результатов труда от личного интереса работающего. Но даже если бы в СССР удалось создать Нового Социалистического Человека, заинтересованного исключительно в благополучии своих товарищей, непреодолимые препятствия на пути к эффективному производству не исчезли бы. Откуда эти товарищи-альтруисты могут точно знать, что нужно производить, в каких количествах и какие ресурсы при этом использовать? Я мог бы потратить свое время на рисование картин, считая, что они принесут огромную радость окружающим. Но если мои картины никому не нравятся, значит, я потратил впустую не только свое время, но и ресурсы — бумагу, краски и т.д. В результате моей деятельности удовлетворенность окружающих меня людей снизилась даже по сравнению с ситуацией, если бы я просто бездельничал, хотя я искренне стремился доставить им удовольствие своим творчеством. То же самое происходит и в случае, если людям нравятся мои картины, но они сильно расстроены тем, что, потворствуя своим художественным амбициям, я отказался от компьютерного программирования. То есть их желание получить мои программы сильнее желания любоваться моими картинами. В отсутствие системы рыночных цен у потребителей нет никакой возможности проинформировать производителей об относительной ценности своих предпочтений.

Выходом из подобного затруднения является межличностный обмен. Чтобы гарантировать, что они действительно приносят пользу друг другу, Рич и Хелена должны осознать, что партнер тоже имеет право на то, что он добыл собственными усилиями. Соответственно, совершаемые ими меновые сделки должны быть добровольными. На каждую из крыс, которых поймала и отдала ему Хелена, Рич соглашается обменять некоторое количество крысоловок. Если Хелена угрожает Ричу, что сможет добывать крыс с помощью дубинки, можно держать пари: обмен приносит пользу, по ее мнению, только ему.

Сложившуюся пропорцию обмена можно объяснить на основе закона убывающей предельной полезности. Рич будет готов обменивать крысоловки на крыс до тех пор, пока издержки производства дополнительной крысоловки не превысят пользу от того количества крыс, которое даст ему Хелена за дополнительную крысоловку. И издержки, и польза здесь — исключительно субъективные оценки Рича. Хелена со своей стороны будет готова обменивать крыс на крысоловки до тех пор, пока субъективные издержки на поимку следующей крысы, от которой она должна отказаться, не превысят ожидаемую ею пользу от получения еще одной ловушки. Предельными единицами в этом обмене будут следующая крысоловка, которую предполагает обменять Рич, и следующая крыса, которую предполагает обменять Хелена. Соответственно, пропорция обмена определяется связанными с этими единицами выгодами и издержками, субъективно воспринимаемыми участниками обмена.

Давайте попробуем представить, как будут развиваться события на нашем островном рынке крыс и крысоловок. Начнем с ситуации, когда еще ни одна крыса не поймана и ни одна крысоловка не изготовлена. В этой точке для Рича ценность первой крысы, которой может снабдить его Хелена, относительно высока — ведь без нее он может умереть с голоду. Ценность первой крысоловки для Хелены тоже высока. Первая крысоловка весьма значительно увеличит добычу, поскольку девушка может поставить ее на самую оживленную крысиную тропу на острове.

Допустим, Рич готов отдать первую крысоловку всего за трех крыс, в то время как Хелена готова отдать целых пять крыс, лишь бы получить ловушку. Предположим, что они достигают соглашения, обменяв одну крысоловку на четыре крысы.

Для участников обмена ценность каждой следующей приобретаемой единицы будет меньше, чем ценность первой. По мере того как у Рича растет запас крыс, он будет использовать каждую новую крысу для удовлетворения менее насущной потребности. Обеспечив себе дневной запас пищи, он может начать коптить крыс, чтобы сохранить их на будущее. Но копчение крыс не будет для него столь же важным занятием, как заготовка крыс для того, чтобы не умереть с голоду. И другой участник сделки, Хелена, не посчитает вторую крысоловку столь же ценным приобретением, как первая — в конце концов, она может поставить ее только на второй по оживленности крысиной тропе. Каждая следующая крысоловка будет использоваться менее важным, с точки зрения Хелены, способом, чем предыдущая.

Аналогично каждая дополнительная единица, от которой отказываются участники обмена, будет для них более ценной, чем предыдущая отданная единица. Это происходит потому, что сначала они отказываются от наименее важных, по их собственной оценке, направлений использования благ. Когда мы рассматриваем последовательные меновые сделки, то ловушки и крысы, которыми обмениваются в каждой сделке, ничем не отличаются от тех, которыми обменивались в предыдущей и которые будут обменены в следующей; на самом деле действующие люди отказываются от различных по ценности направлений использования обмениваемых благ, вначале от наименее ценного, затем от чуть более ценного и т.д. Каждая дополнительная крысоловка, изготавливаемая Ричем, отнимает у него дополнительное свободное время. Чем больше Рич мастерит крысоловок, тем меньше свободного времени у него остается. Конечно, хорошо было бы использовать и первые единицы отдыха, от которых он отказался, но вскоре он уже не сможет столь же легко сокращать время отдыха, потому что оно необходимо ему для поддержания сил и здоровья.

Таким образом, после того как в ходе первого обмена Рич получил четырех крыс, он уже не нуждается в них столь отчаянно, как раньше. Точно так же, имея одну ловушку, Хелена может приобрести еще одну, но эта вторая будет иметь для нее меньшую ценность. Изобразим шкалы ценностей при обмене крыс на крысоловки, с точки зрения наших героев:

Рич	Хелена
1-я крысоловка < 3-х крыс	5 крыс < 1-й крысоловки
2-я крысоловка < 4-х крыс	4 крысы < 2-й крысоловки
3-я крысоловка < 5-ти крыс	3 крысы < 3-й крысоловки

Мы предполагаем, что Рич потребует по крайней мере четырех крыс за то, чтобы отказаться от второй ловушки (больше трех, которых он требовал за первую), в то время как Хелена наверняка отдаст четырех крыс (меньше, по сравнению с пятью в первой сделке). Несмотря на то, что и для Рича, и для Хелены ценность следующих единиц, которые они могут приобрести, снизилась, у них все еще есть возможность совершить обоюдовыгодный обмен. Они совершат вторую сделку, поменяв еще четырех крыс на одну ловушку.

Однако оценки наших героев не позволят им произвести обмен в третий раз. Хелена хочет отдать за третью крысоловку не более трех крыс, в то время как Рич желает получить за нее не менее пяти крыс. На этом рынке торговля прекратится. Он достиг состояния, которое называется простым состоянием покоя (подробнее мы исследуем его в главе 6).

Важно отметить, что факт совершения обмена вовсе не означает, что ценность обмениваемых благ эквивалентна для обоих участников. Напротив, лишь тот факт, что они ценят обмениваемые блага по-разному, заставляет их совершить обмен. Для Хелены ценность двух ловушек была выше, чем ценность восьми крыс, в то время как для Рича восемь крыс представляли большую ценность, чем две крысоловки.

Карл Менгер отмечал: утверждение, что обмен совершается в момент, когда оценки его участников становятся эквивалентными, ведет к абсурду. Если два человека совершают обмен, только считая, что ценность получаемого равна ценности того, что придется отдать, то почему бы мгновением позже им не совершить обратную сделку. Если вы продаете свой дом за 200 000 долларов, это означает, что для вас ценность 200 000 долларов выше, чем ценность дома. И наоборот, для покупателя ценность вашего дома выше, чем ценность 200 000 долларов. В противном случае (пренебрегая трансакционными издержками) нет никакой причины, по которой, как только обмен состоялся, вы бы немедленно не вернули себе дом, отдав 200 000 долларов. В сущности, если считается, что обмен совершается в точке, где оценки его участников эквивалентны, нет причины, по которой вам и вашему партнеру по сделке не следовало бы еще раз поменять дом обратно и повторять этот цикл бесконечное число раз.

Если рассматривать обмен с точки зрения человеческой деятельности, можно увидеть, что люди не обмениваются благами просто ради того, чтобы получить удовольствие, наблюдая, как блага переходят из рук в руки. Обмен возникает не из-за человеческой «склонности к торговле». Для того чтобы обмен состоялся, обе стороны должны считать, что в результате его совершения они окажутся в выигрыше. Это необходимое условие любой деятельности — действующий субъект должен считать, что данное действие повысит степень его удовлетворенности по сравнению с ситуацией, которая сложится, если он воздержится от совершения этого действия. Он пытается двигаться от того, что есть, к тому, чему следует быть.

Сказанное выше проливает свет на фразу, которую можно часто услышать при обсуждении обмена. Кому из нас друзья, рассказывая о совершенной покупке, не жаловались на то, что им пришлось заплатить «грабительскую» цену? Оставим в стороне случай мошенничества, когда рассказчик был введен в заблуждение относительно качества или характера товара, — это и в самом деле грабеж. Мы исходим из того, что купленный товар обладает соответствующим качеством — пусть, скажем, это будет бутылочное пиво известной марки. Придя на работу в понедельник утром, ваш друг говорит: «В выходные мы были на бейсболе. Пиво по пять долларов за бутылку — это грабеж!»

Что он имеет в виду? Если его никто не обманывал и не заставлял покупать пиво силой, но он все-таки совершил покупку, значит, для него ценность пива была выше, чем ценность пяти долларов. В противном случае почему он пошел и купил его? Если пять долларов значили для него больше, чем пиво, то все, что надо было сделать, это положить их обратно в карман и пройти мимо. Учитывая, что ваш друг добровольно отказался от чего-то, по его мнению, менее стоящего, чем пиво, продавец мог бы предъявить точно такую же претензию — он тоже может чувствовать себя ограбленным! На самом деле, ваш друг этим говорит: «Хотелось бы, чтобы пиво было дешевле». Однако мы все хотим отказываться от меньшего, чтобы получить большее — другими словами, увеличить свою прибыль. Это и составляет универсальное основание любой человеческой деятельности. Поскольку все мы стараемся улучшить свое положение, у нас нет причин ожидать, что другие люди, например этот продавец, будут действовать иначе.

Пока что у наших героев нет возможности использовать экономический расчет в своей небольшой экономике. Рич и Хелена могут лишь сравнивать конкретные количества конкретных благ и решать, какой набор благ для них более ценен. Однако они не в состоянии вычислить, сколько выиграют или потеряют в результате той или иной сделки, причем ни до, ни после ее совершения. Можно констатировать, что Рич предпочитает восемь крыс двум ловушкам, но нет никакой возможности ответить на вопрос, насколько сильно его предпочтение. Предпочтение — это ощущение Рича. Не существует линейки, которую мы могли бы погрузить в его душу и определить «размер» этого ощущения. Конечно, какие-то виды удовлетворения Ричу более желательны, чем остальные. Но, как мы показали, фраза типа «эта крысоловка мне нравится в два раза больше, чем другая» является просто фигурой речи. Если бы кто-то попробовал понять ее буквально, мы бы задали ему вопрос Ротбарда: «Вдвое больше чего?»

Посчитать в крысах и ловушках тоже не получится. Выражения типа «восемь крыс минус две ловушки» или «одна ловушка плюс три крысы» не имеют арифметического смысла.

Попытка использовать в качестве общей единицы ценности труд, как это делали Маркс и британские экономисты классической школы, завершилась неудачей. Трудовые издержки Рича — это его субъективная оценка того, от чего ему пришлось отказаться, чтобы выполнить данную работу. Для Хелены ценность труда Рича — тоже ее субъективная оценка плодов его усилий. Попытки вычисления прибыли и убытков на основе отрезков времени или расхода энергии полностью игнорируют экономический смысл происходящего. Рич мог бы тратить столько же времени и усилий на перемалывание в древесные опилки уже существующих крысоловок, сколько он тратит на изготовление новых, но в нашем сценарии Хелена, конечно же, не будет платить ему за уничтожение ловушек! Тот факт, что создание крысоловок имеет ценность, а их уничтожение — нет, полностью зависит от оценок участников обмена, и не может быть определен посредством физических измерении. Нетрудно представить ситуацию, когда те же самые физические действия будут оцениваться противоположным образом. Если бы в результате массовой охоты крысы оказались полностью истреблены, а по всему острову валялись бесполезные крысоловки, их производство вообще не имело бы никакой ценности, а вот их уничтожение в целях очистки острова от мусора имело бы ценность.

Отсутствие экономического расчета не сильно мешает функционированию нашей небольшой экономики. Всеми благами обмениваются только два человека. Поскольку участник обмена сам выстраивает свою шкалу ценности, то, чтобы меняться разумно, ему нужно лишь получить представление об оценках партнера. Однако по мере расширения экономики отсутствие расчета превратится в серьезное препятствие.
Двое — это компания, четверо — мини-рынок

Теперь быстро перемотаем вперед историю «Ричлан-дии» (назовем ее так) и ее экономики. Оставим позади несколько поколений. (Вполне естественно представить, что Рич и Хелена нашли еще один способ взаимовыгодного сотрудничества.) По каким-то странным причинам остров остался изолированным от мировой экономики. Тем не менее население увеличилось, построена деревня, возделаны поля, открыты магазины, развивается ремесло. Между жителями острова ведется оживленная торговля.

Основа обмена осталась той же, что и в экономике, состоящей из двух человек. Увеличение числа участников обмена усложняет картину, но принципиально ее не меняет. Чтобы подготовиться к дальнейшим усложнениям, необходимо ясно представлять себе, как функционирует экономика, состоящая из множества людей.

Итак, островитяне разводят одомашненных коз и выращивают кукурузу. У нас есть два пастуха, Кайл и Стивен, и два фермера, выращивающих кукурузу — Эмма и Рэйчел. У людей, живущих в условиях современной экономики, изучение такой ситуации может вызвать определенные затруднения. Мы ведь не привыкли иметь дело с обменами, в ходе которых козы и зерно обмениваются непосредственно друг на друга. Поскольку денег на острове еще нет, то цена коз выражается в кукурузе, а цена зерна — в козах. Этот тип обмена называется бартером, или прямым обменом. Для того чтобы к нему привыкнуть, потребуются некоторые усилия, но они того стоят: это поможет лучше понять, каким образом устанавливаются рыночные цены.

Представим, что Рэйчел готова заплатить до четырех бушелей кукурузы за первую козу, до трех — за вторую и два — за третью. Эмма готова заплатить до трех бушелей кукурузы за первую козу, до двух — за вторую и не более одного — за третью.

На другой стороне рынка Кайл отдаст первую козу всего за два бушеля кукурузы, вторую козу — за три и третью — за четыре. Стивен потребует за первую козу три бушеля кукурузы, за вторую — четыре и за третью — пять. Таким образом, мы имеем:

Ситуация на рынке развивается следующим образом: сначала Рэйчел обменивает три бушеля зерна на первую козу, предлагаемую Кайлом — ясно, что поскольку Рэйчел предпочитает отказаться от четырех бушелей ради этой козы, а Кайл требует всего два, то такой обмен приносит им взаимную выгоду. В этом «туре» обмена имеет место еще одна сделка: Эмма обменивает три бушеля зерна на первую козу, которую предлагает Стивен.

Теперь рассмотрим возможность второго тура обмена. Эмма заплатит за вторую козу самое большее два бушеля кукурузы. Но ни Кайл, ни Стивен не готовы предложить козу по такой цене — Кайл запрашивает по крайней мере три бушеля за следующую козу, а Стивен — все четыре.

Аналогично Стивен соглашается отдать вторую козу как минимум за четыре бушеля кукурузы, но на рынке никто этого не предлагает: Рэйчел готова обменять самое большее три бушеля, а Эмма — не более двух.

Поэтому Эмма и Стивен покидают рынок. Однако у Рэйчел и Кайла есть возможность совершить еще один взаимовыгодный обмен: Кайл откажется от своей второй козы ради того, чтобы получить дополнительно три бушеля кукурузы, а Рэйчел пожертвует тремя бушелями кукурузы ради второй козы.

В этом сценарии выраженный в козах спрос Кайла на кукурузу выше, чем спрос Стивена — возможно, Стивен очень любит козлятину и потому неохотнее расстается с козами. Кайл продает вторую козу всего за три бушеля кукурузы, .в то время как Стивен продаст ее только в том случае, если сможет получить по меньшей мере четыре бушеля. Аналогично спрос Рэйчел на коз выше, чем спрос со стороны Эммы, — она платит три бушеля кукурузы за вторую козу, в то время как Эмма заплатила бы только два.

На любом рынке именно покупатели типа Кайла и Рэйчел — их называют наиболее заинтересованными покупателями — приобретают большую часть соответствующих товаров. Поскольку такие покупатели по той или иной причине готовы платить больше, они будут предлагать более высокую цену, чем менее заинтересованные. Точно так же наименее заинтересованные продавцы, те, кто сильнее всех стремится продать товары, продадут большую часть своих запасов, чем более заинтересованные.

Рынок приводится в движение самой природой человеческой деятельности — желанием максимально улучшить свое положение. Участники рынка станут продолжать обмен только до тех пор, пока считают, что сделки улучшают их положение.

Принципы человеческой деятельности гарантируют только то, что люди будут пытаться находить все выгодные обменные сделки. В некоторых случаях возможность взаимовыгодного обмена, в принципе существующая на рынке, сопровождается высокими издержками на поиск потенциального партнера, делающими сделку убыточной. Есть и другие случаи, когда потенциальным участникам обмена просто не удается найти друг друга. Буквально на другой стороне холма нашелся бы фермер, готовый заплатить четыре бушеля за козу, знай он, что козы предлагаются к обмену. Рыночный процесс не гарантирует, что все потенциальные участники обмена, у которых есть возможность заключить взаимовыгодную сделку, обязательно найдут друг друга. Но присущее людям стремление улучшить свое положение подразумевает, что они всегда будут искать соответствующие возможности. Поиск возможностей, сулящих получение прибыли, которые пока не использованы другими — такова роль предпринимателя, подробно обсуждаемая в главе 7.

Итак, рынок кукурузы и коз установит цену в размере трех бушелей зерна за одну козу. По этой цене Эмма предъявит спрос на одну козу, а Рэйчел — на две. С точки зрения покупателей кукурузы, рыночная цена составляет 1/3 козы за один бушель кукурузы. По этой цене Кайл предъявит спрос на шесть бушелей, а Стивен — на три. Рыночный процесс будет стремиться установить цену, которая расчищает рынок — обеспечивает равенство спроса и предложения: все продавцы, готовые продавать по рыночной цене, будут в состоянии сделать это, и все покупатели, готовые покупать по этой цене, тоже смогут осуществить желаемое. По рыночной цене Стивен и Кайл постараются продать в общей сложности трех коз, а Эмма и Рэйчел в свою очередь попытаются купить трех коз. Эмма и Рэйчел будут стремиться продать в общей сложности девять бушелей зерна, а Стивен и Кайл будут пытаться купить 9 бушелей.

Если динамика спроса и предложения изменится, рыночный процесс приспособит цену к новым реалиям. Скажем, Стивену и Кайлу надоело изо дня в день питаться только кукурузой. К тому же, один фермер начал выращивать тыквы, которые они могут употреблять в пищу вместо кукурузы. Их спрос на последнюю упадет, и они не захотят больше предлагать столько же коз за бушель кукурузы, сколько раньше, посчитав более выгодным обменять нескольких коз на тыквы. Если Эмма и Рэйчел все еще хотят приобрести коз, им придется предложить за них больше кукурузы. Появится новая рыночная цена — скажем, четыре бушеля за одну козу — и при новой цене спрос вновь будет равен предложению. Если шкалы ценностей Эммы и Рэйчел не претерпели изменений, то Рэйчел купит одну козу за четыре бушеля, а Эмма откажется от покупки коз. Чтобы добиться этого, не нужно никакого внешнего вмешательства и принудительного установления более высокой цены на коз.

В этом и состоит кажущееся волшебным свойство рынков, которое побудило Адама Смита говорить о «невидимой руке», направляющей участников рынка. В отсутствие всякой центральной власти, руководящей участниками рынка, их собственные планы и желания имеют тенденцию создавать такое положение, в котором совершаются все возможные сделки, выгодные для обеих сторон. (Как мы уже отмечали, человеческая деятельность, устремленная к неопределенному будущему, всегда содержит возможность ошибки. После того как сделка совершена, любой участник обмена может решить, что он совершил ошибку.)

Благодаря добровольности рыночного обмена каждый участник может выразить интенсивность своего спроса на конкретные блага. Это обстоятельство позволяет людям преодолевать ограниченность средств путем сотрудничества, а не с помощью насилия и грабежа.

Редкость — необходимое свойство экономических благ. Воздух имеется в неограниченном количестве, и поэтому он бесплатен, а значит, не является предметом изучения экономической науки. Мы должны понимать термин «редкий» не в абсолютном смысле, а рассматривать редкость относительно спроса. Существует несколько видеозаписей, на которых я исполняю рэп — из тех, о которых я знаю — но они не являются редкими в экономическом смысле, поскольку их предложение бесконечно велико относительно спроса, который равен нулю. За подобную пленку не удастся получить никакой цены, точнее, цены, превышающей обычную цену бывших в употреблении видеокассет, покупаемых для повторной записи.

В приведенном выше сценарии Стивен был бы счастлив купить больше бушелей кукурузы, если б цена на нее была более низкой. Если бы кукурузы было столько, что ею была бы усыпана вся земля в Ричлан-дии, Стивен мог бы потреблять ее в гораздо больших количествах, чем те три бушеля, которые он купил в действительности. Однако если кукуруза является редким благом, рыночный процесс направляет ее тому, чей спрос на нее наиболее настоятелен. Кайл по каким-то причинам — быть может, он больше любит кукурузу или у него есть план производить из кукурузы новый пищевой продукт, который, как он считает, будет иметь успех на рынке — готов платить за кукурузу больше, чем Стивен. Поэтому он покупает шесть бушелей, а Стивен — только три.

Спрос, о котором мы говорим, называется эффективным, или реальным, спросом. Чтобы принять участие в добровольном обмене, мы должны предложить другим нечто, что имеет для них ценность. Предъявление спроса путем приставления ножа к горлу и спрос как просто желание иметь некоторое благо не имеют ничего общего со спросом на рынке.

Хотя мы будем обсуждать тему вмешательства в рыночный процесс в части III, уже сейчас стоит посмотреть, могут ли власти Ричландии улучшить результат, обеспеченный рынком. Скажем, лоббистам от козоводства удается убедить муниципалитет, что цена коз, выраженная в кукурузе, слишком низка и препятствует развитию отрасли. Совет принимает закон, устанавливающий цену коз на уровне четырех бушелей кукурузы.

Лоббисты в восторге — теперь их прибыль резко вырастет! Стивен, который по предыдущей цене в три бушеля был готов продать только одну козу, теперь по цене в четыре бушеля готов продать уже двух. Кайл, который был готов продать по предыдущей цене только двух коз, теперь готов продать трех.

Но если мы рассмотрим спрос на коз со стороны Эммы и Рэйчел, то увидим, что продавцы коз будут сильно разочарованы, потому что по новой, более высокой цене покупатели пожелают приобрести всего одну козу! Рэйчел, которая на свободном рынке купила бы двух коз, более чем в четыре бушеля кукурузы оценивает только первую козу. Эмма, которая на свободном рынке купила бы одну козу, теперь не купит вообще ни одной. Кайл и Стивен приводят на рынок пять коз, рассчитывая на соответствующий спрос, но вместо этого с четырьмя возвращаются домой. Налицо теперь излишек коз и дефицит зерна: излишки и дефицит являются результатом регулирования цен.

В условиях регулируемого рынка мы даже не можем быть уверены, удастся ли Стивену или Кайлу вообще получить кукурузу. Хотя Кайл предъявляет на кукурузу более настоятельный спрос, чем Стивен, регулирование цен не позволяет ему купить кукурузу, предложив более высокую цену, чем Стивен. Более того, на свободном рынке было бы совершено три обмена, каждый из которых обе стороны рассматривали бы как выгодные для себя. На регулируемом рынке будет иметь место только одна сделка. Хотя нет никакой возможности подсчитать, насколько ухудшилось положение участников рынка в результате введенных мер регулирования, по сравнению с ситуацией на свободном рынке, мы можем использовать историческое понимание, которое подскажет, что их положение стало хуже.

В качестве вольных метафор такие термины уместны. Однако аналогия очень быстро заканчивается. Ключевое различие между игрой и рыночным процессом состоит в том, что на рынке все его участники выигрывают в результате свободного обмена. По сравнению с ситуацией, существовавшей до начала обмена, положение всех четырех участников рынка — Кайла, Стивена, Рэйчел и Эммы — после того, как они полностью провели все сделки, улучшилось.

Представьте, что вы и я открываем конкурирующие компании по разработке и продаже программного обеспечения. Спустя какое-то время становится ясно, что потребители предпочитают ваш продукт. Я закрываю свой бизнес, а вы нанимаете меня в свою компанию в качестве ведущего программиста. В каком-то смысле я проиграл, а вы выиграли. Но в более важном смысле выиграл каждый из нас. Теперь в деле удовлетворения потребностей потребителей я исполняю роль, более соответствующую моим способностям, чем раньше, у вас появился новый ведущий программист, а потребители получают возможность пользоваться услугами более эффективной компании по разработке программного обеспечения. Как это не похоже на спорт, где победитель добавляет к своему рейтингу очко, а проигравший ноль, и все расходятся по домам. Рыночный процесс очень сильно отличается и от войны, в которой победители могут делать с побежденным противником все, что захотят, вплоть до физического уничтожения.

Слишком буквальное следование логике метафор игры и войны при описании рыночного процесса искажает его природу. Рыночная конкуренция решительным образом отличается как от спортивных состязаний, так и от военных действий. Ее предназначение не в том, чтобы выявлять «победителей» и «проигравших», а в том, чтобы позволить каждому найти свое место в системе производства, занимая которое они могут наилучшим образом удовлетворять желания потребителей.

Рассматривать международные рынки как противостояние одной страны другой столь же ошибочно, как на внутреннем рынке противопоставлять друг другу работников и работодателей, производителей и потребителей. В рыночной экономике, как в национальном, так и в международном масштабе, уровень жизни всех может повышаться одновременно. Америка ничего не потеряет, если Япония или Китай станут богаче США. Рост уровня жизни в любой точке земного шара выгоден всем тем, кто экономически связан с данной местностью.

Открытие закона образования связей стало крупным достижением экономистов классической школы. Он указывает путь к социальной гармонии, демонстрируя, что в распоряжении сильного и слабого имеется более перспективный способ двусторонних отношений, чем тот, который устанавливается посредством эксплуатации. Природа рынка как сети добровольных обменных сделок означает, что каждый участник должен либо считать, что в результате обмена он извлечет выгоду, либо не совершать его.

Выяснив принципы межличностного обмена, перейдем к экономическому расчету и к средству, которое делает его возможным — деньгам.