Елена Стоянова Сфера чистой воды Зверь

И сегодня один их тех вечеров, когда жалеешь о редких исключениях. День рождения у одного из молодых амбициозных неудачников-коллег. Он тоже мечтает хоть чего-то добиться в жизни. И он тоже обречен. Обречен на вечное построение планов, на погоню за мнимым успехом, на езду в противоположном направлении - садишься в троллейбус нужного номера, который едет в обратную сторону. Вроде бы все в порядке: пейзаж за окном привычный, и лица как будто знакомые. Кондуктор не спрашивает проездного - ты каждый день ездишь этим маршрутом. Вдруг понимаешь, что проехал свою остановку, но троллейбус не может остановиться и выпустить тебя. Нельзя все бросить и выскочить на ходу. А выйти на остановке, перейти дорогу, вернуться, хорошенько подумать и сделать правильный выбор - сколько времени на это уйдет. А ведь женщины начинают стареть после двадцати пяти.

Яся начала стареть после тринадцати. Она всегда хотела быть взрослее, чем на самом деле. Общаться со старшеклассниками в школе, дружить со старшими, читать взрослые книжки, строго одеваться - вопреки подростковой моде. Никто не видел Ясю в миниюбке - "Вы что, ребят, я уже давно вышла из этого возраста". Нет, Яся начала стареть намного раньше. Еще когда красила губы маминой помадой, пока никого не было дома, завязывала на голову черный блестящий шарф и располагалась на тахте в гостиной - принимать гостей. Даже подносила фломастер к губам - взрослые импозантные дамы курили через мундштук.

А когда начинается взрослость? Закончишь школу - будешь взрослый. Эх, поскорее бы закончить. Надоела эта химия и математика - хочу общаться с интересными людьми и изучать... Что-нибудь интересное и понятное. Можно - понятное только мне, но мне понятное обязательно. Иначе это не учеба, а сплошное мученье. У Яси неплохо с историей, она складно пишет сочинения по литературе. А преподаватель психологии из института, только в 10-Б читает, поставил ей за реферат самый высокий балл. Богатый выбор! Глаза разбегаются. Но есть еще одна вещь - старое обещание себе. Хотя, музыкой можно заниматься в качестве дополнительной нагрузки. Грибоедов, например, вообще был дипломатом, но еще успел написать гениальную пьесу и несколько обворожительных вальсов. А Бородин был химиком и на досуге увлекался операми и симфониями. Яся, конечно, не Бородин, и даже не Игорь Крутой, но музыка не убежит. А без высшего образования, без диплома... А зачем ей диплом? Она всегда мечтала петь. Еще в пять лет участвовала в конкурсе "Мини-мисс". Правда, ничего не заняла, но опыт эстрадный получила. А еще можно... Да погоди ты строить планы! Мы говорили о другом.

Взрослость начинается, когда научился остановиться, обернуться и осознать, где ты, кто ты есть, или лучше, кто ты не есть и что только ты в этом виноват. Тогда взрослость не начинается вообще. Она заканчивается, когда устаешь понимать и начинаешь строить планы.

- У тебя только планы! Блестящие проекты, которые не реализовываются! Может, просто пойдешь на работу и не будешь целыми днями лежать на кровати и мечтать?

Да, бывают и такие периоды, когда проще лежать на диване и представлять, будто ты не мечтаешь, а строишь планы. Вот еще один шажок продумаешь, встанешь, встряхнешься и пойдешь эти планы реализовывать.

А что если Яся не потомственный неудачник? Вдруг это все... Точно! Есть! Как же - помню прекрасно. Апрельский день, ясная свежая погода, не апрельская. В воздухе затих аромат нарцисса. Где-то в глубине слухового прохода тикает попсовая песенка про любовь: "... лететь куда-то вдаль...". Дорога в школу такая привычная и все равно есть сегодня что-то новое. Теперь только, через несколько лет, понятно, что новое - не значит хорошее. Из тени туи выныривает цыганка. Ничего особенного - широкая длинная юбка, платок, хитро сплетенный с темными волосами. Золотая улыбка, глаза-щупальца. "Хочешь, сделаю так, чтобы он в тебя влюбился?" И откуда она узнала? О Ужас! Может, и правда есть у цыган сверхъестественная сила? Не даром даже по телевизору показывают магов и волшебников. Девид Коперфильд, конечно, не летает, но кое-какие фокусы и правда невозможно объяснить.

Чего еще ты могла хотеть в то утро, кроме любви? Как в сказке - прекрасный принц на белом коне. Он, конечно, не прекрасный принц... Но сколько времени ты потратила на мечты о нем, сколько сил - на привлечение его внимания. А цыганке только и надо - на секунду заглянуть в газа - и ты уже в ее воле. Вот и поплатилась за мечтательность!

- Дай руку, посмотрю я. О, да, он может тебя полюбить! И уже почти любит только надо кое-что сделать. Дай копеечку.

Всего копеечку? Ах, какая добрая цыганка. Может, не такие они плохие, цыгане? Может, они помогают людям. Нате копеечку, десять подойдет?

- Хорошо, а теперь оторви с себя волос.

Вот это настоящее колдовство, сейчас она скажет приворотное заклинание - и он мой, навсегда!

- Так, а теперь нужна бумажная денежка. Есть у тебя?

Есть, два рубля, на булочки. Дай цыганке копейку, потом рубль, а глядишь - и все заберет! Но Яся как завороженная открывает сумку, вот здесь в маленьком кармашке мятая купюра. Вот, держите.

- Вот так, теперь загадай его имя. А теперь...

- Извините, мне пора.

Боже! Как она могла! Сто раз объясняли - нечего с цыганами даже разговаривать, даже сколько времени не говори. А тут такое... Но ведь она знала, про Колю... Знала? Да ничего она не знала, просто видит - доверчивая девушка, облачка рассматривает, наверное, влюбилась. Вот и вся магия. Эх, целый рубль ей отдала, дура. А вдруг подействует? Да где там! Он в Ирку влюблен из параллельного класса, без всяких гадалок понятно. Вот это дура! Одно слово - и уже несешь им деньги на блюдечке с голубой каемочкой! Хорошо, больше денег не было - все бы отдала... Да что ж тут такого, с кем не бывает. Зато теперь будет Яся осторожнее, с цыганами не будет болтать про мальчиков, в сказки не будет верить. А Коля, если ей захочется, и так в нее влюбится.

Скорее всего, цыганка наказала Ясю за доверчивость - прокляла, чтобы никогда мечты ее не сбывались. Чтобы она всю жизнь строила планы, которые некому выполнять. Чтобы в дневнике слезы лились рекой о бесцельно потраченных днях и часах - в раздумьях и сказках.
- Бабушка, а что это за странные картинки на чердаке, на которые мне нельзя смотреть?

- Тебе не следует об этом знать.

- Расскажи.

- Давай я лучше расскажу сказку про одну девочку. Однажды мама послала ее через лес к бабушке - отнести старушке на рождество пирожков с повидлом. И строго-настрого запретила мама разговаривать с серым волком и останавливаться по дороге.

- Но красная шапочка все равно останавливалась и с волком говорила. Расскажи, ну пожа-алуйста-а-а...

- Нет. Спи. Вырастешь - сама узнаешь.

Значит, если узнаю - сразу вырасту, и все будут считать меня большой. Теплое верблюжье одеяло иногда творит чудеса. Под тяжелыми волнами его объятий между стенкой и кроватью открывается дверь в сказочную страну. Только сегодня дверь ведет не в гости к Алисе через кроличью нору. И не попадешь ты ни на необитаемый остров, где нет родителей и младшей сестры, ни на космическую станцию сегодня одеяло прикрывает скрипучую дверь на чердак. Только бы мама не проснулась - она слышит каждый шорох и просыпается от малейшего кашля. А дверь на чердак ужасно скрипучая. Туда даже папа боится ходить петли смазать. А совсем недавно....

Переезд на новую квартиру - то ли праздник, то ли кошмар. Где будет моя комната, куда поставят мою кровать. Ой, пропала любимая кукла! Что поделать - переезд, зато теперь у тебя появится куча новых. А что там, за дверью? Здесь будет гостиная. А что за коридорчик? За ним - спальня родителей. А это? - папин кабинет. А этот чуланчик? Какой же это чуланчик - это ваша комната, детская. Мама улыбается - наконец-то и у детей есть своя комната.

- Мама, а как же я? Где моя комната?

- Вот же, Яся.

- Нет, это детская, для детей.

- А ты разве не дети?

- Нет, я уже большая.

- Хорошо, это комната моих взрослых дочек.

- Не хочу дочек - хочу мою комнату!

Странно - такой большой дом - и нет ни одной комнаты для меня. А там что? - там не интересно, это чердак. А кто там живет?

- Ты фто не знаеф? Там вывет бабайка!

- Бабайка - это сказка для маленьких. Я в бабайки не верю.

- И в деда могоза не вегишь?

- Не верю.

- Вот он тебе подагки не пинесет.

Вот еще. Все знают, что подарки приносит не дед мороз, а папа. Поэтому не важно, как ты вел себя целый год. Главное, чтобы у папы с мамой были деньги - тогда столько подарков, как будто все годы была хорошей девочкой. Я была на чердаке - нет там никакого бабайки. Это будет моя комната. Тут есть даже старое кресло - здесь я буду принимать гостей.

"Здравствуйте, проходите, пожалуйста, садитесь, вот здесь, на поломанный стул. Аккуратно, у него всего три ножки, вот так. Хозяйка сейчас выйдет." Это приглашает гостя моя невидимая фрейлина. Вернее, она нормальная, не привидение, на ней красивое розовое платье и седой парик. Нет, она не старая - просто так модно. А здесь моя сокровищница. Какой-то старый, то есть древний сундук - это семейная реликвия, она от моих предков-королей. Там лежат сокровища - бриллианты, брошка как у мамы, золотое обручальное кольцо. А вот и первый гость. Проходите, хозяйка вас ждет. У него большие синие глаза, тонкий нос, кудрявые волосы. Он похож на одного актера и зовут его Сладолик. Он часто заходит в гости. И смотрит на нее так, будто влюбился....

- Яся! Яся! Ах, вот ты где. Я по всему дому бегаю ору. Ты оглохла! Встань сейчас же с этого дрянного кресла. Отряхнись немедленно. Все тебя ждут за столом. Пошли.

- Я не хочу есть. Мама, ты только что сорвала мне важную встречу.

- С тараканами? Или тебя приветствует на троне местный король крыс? Быстро за стол. И руки не забудь помыть после этой грязи.

Не пойду, я не голодная. Я уже пообедала нектаром с феями. У меня гости - мама, разве ты не видишь?

Одними мечтами не наешься. Нектар - это вкусно, но после него есть все равно хочется. А на обед супчик с курочкой и котлеты на второе...

- А знаете, там на чердаке есть сундук...

- Да? А что в сундуке?

- Какая разница....

- Как это какая? - у мамы куча дел - надо разобрать коробки с деталями серванта, вытряхнуть ковры, помыть окно в гостиной...

У папы сегодня выходной: - Можно выбросить рухлядь и сложить туда инструменты. Или елочные игрушки. Если они не побились все в пакете.

- Если ты ни разу не уронил пакет - они не побились.

- Носили бы сами и не роняли!

Какое им дело до моего сундука. Рухлядь? Это мои сокровища!

- Яся, ты куда? Десерта не будешь?

Крутая лестница таит множество опасностей, но не для настоящей хозяйки. Треугольные ступени убегают из-под ног, перила скользят под ладонями. Вот дверь. Ах! Закрыто? Как? Кто? Не может быть! Ах, нет, надо просто дернуть посильнее. Не пугайся, фрейлина. Неужели ты меня не узнала? Это я, хозяйка. Что ж я за принцесса без сокровищ. А вдруг в моем сундуке рухлядь, а не бриллианты! Ну как же, это ведь фамильная ценность, наследство предков. В войне ваша прабабушка закопала сокровища в саду под яблоней, потом откопала. Поэтому петли сундука проржавели. Да, милая фрейлина, я видела яблоню в саду. Она совсем старая. Неужели... Ой, так хочется посмотреть. Что же не открывается? Хозяйка, кто же будет хранить сокровища в открытом сундуке. А где найти ключ?

- Какой еще ключ?

- Маленький ключик, от сундука с сокровищами.

- А зачем тебе сокровища?

"Как это зачем? Всем нужны сокровища. У всех принцесс есть сокровища, то есть у принцев, то есть у королей... В общем - с сокровищами я буду большая и сделаю все, что захочу..." - думала девочка, засыпая под верблюжьим одеялом.
- Яся, Яся! Зачем тебе сокровища? - подружка глубоко затянулась и закинула голову. Она очень эффектно смотрелась на фоне ночного города в мелькающем голубоватом свете телеэкрана.

- Не знаю. Сокровища - это деньги. Кому не нужны деньги! - Яся улыбнулась - она вспомнила странный бабушкин вопрос без ответа. - Деньги дают свободу.

- И забирают.

- Например?

- Все время о них думаешь.

- Думаешь о деньгах, когда их нет. Думаешь - вот бы деньги...

- А если деньги есть - то все есть?

- Нет, не так. Если есть только деньги - это плохо. Но если есть все, кроме денег - это тоже не шикарно.

- Так ты хочешь сразу все? - подружка, смеясь, выпустила целое облако дыма и закашлялась.

- Конечно. А кто-то хочет только половину?

Яся хотела все. Можно не сразу, но поскорее бы. Природа ей подарила волнистые светлые волосы, мама - стройную фигуру, папа - темные глаза. Младшая сестра - твердость в борьбе за свои позиции, бабушка - веру в чудеса вопреки запретам.
- Мама, папа, я еду в Хмуров.

- Что? - Папа поперхнулся, не от неожиданности - его кусок мяса оказался переперченным.

- Мы уже договорились с твоей тетей - ты с детства мечтала стать психологом.

- Мама, я никогда не хотела быть психологом! - Ну, хотела - но это было в детстве. А сейчас... - Я хочу учиться на звукорежиссера.

- А где ты собираешься работать?

- Я не буду работать - я буду заниматься творчеством. У меня куча преимуществ для этой специальности - я знаю нотную грамоту, играю на фортепиано и музыку люблю.

- А деньги?

- Папа, не в деньгах счастье. А Фрейд из меня вряд ли получится.

- А где ты будешь там жить?

- Элементарно - в общежитии.

- И питаться, скорее всего, тоже будешь элементарно - на стипендию. - Главное не терять чувство юмора, пока все внимание с твоей успеваемости переключилось на бредни старшей сестры.

- Я буду подрабатывать.

- Где?

- Какая разница! Я уже совершеннолетняя и не спрашиваю у вас разрешения - я вас уведомляю.

- Уж не с пятнадцати - это точно.

- Мне семнадцать!!! - будет через три месяца.

Холодно гулять в феврале мимо многоэтажек. Но - не сидеть же дома, когда все обсуждают твой трудный характер. На чердаке теперь живут только крысы - бабушка не любит туда ходить, да и не может она подняться по такой крутой лестнице. Да и дверь закрыли на ржавый ключ. Кривой и тугой замок, скрипучая дверь, сундук с сокровищами привалили настоящим хламом. Мои сокровища теперь в другом месте.

- А ты уверенна, что поступишь?

- А какие там экзамены?

- А может надо съездить туда, пообщаться с кем-то?

- Начинаем копить?

Конечно, уверена, не важно, какие экзамены - я сдам. Не надо платить - я сдам, я смогу. Это же - я...
В ее доме живет смерть. Прямо рядом с ней. Открывая дверь квартиры, Яся чувствует ее запах, ее дыхание из-под черного капюшона. Яся боится смерти, но она не может пожелать, чтобы смерть поскорее наелась и ушла. Смерть пришла не за девушкой, а за старушкой-хозяйкой. Пожелать смерти все равно, что убить. Это грех, который навсегда повисает тяжелым рюкзаком сомнений и вины. Эта старушка совсем не похожа на знакомую с пеленок родную бабушку. Лет ей приблизительно столько же, зовут ее похоже, она тоже прошла войну подростком, тоже работала с родителями в колхозе, потом отдалась на завод, еще один. Бугристые руки, негнущиеся ноги, железные мышцы. Иногда папа не мог выдержать такой нагрузки, как бабушка. Эта старушка очень похожа на "типичную русскую женщину", она кажется непобедимой. От этого еще хуже. С одной стороны - тяжело ее жалеть. Ее жизнь идет хорошо. У нее пенсия, втрое больше Ясиной стипендии, за плечами история, квартира в центре города. А у Яси одни надежды, которые меркнуть тем стремительнее, чем ближе она приближается к двадцати пяти. Вы слышали, именно в этом возрасте женщины начинают стареть.

Но за десятки лет эта крепкая женщина, рожденная в рукавицах, не создала и не приручила ни одного человека, чтобы ей было с кем разделить старость. И теперь ее верный друг телевизор постоянно обманывает ее, прикидываясь разными каналами: все равно говорят там об одном и том же. На прошлой неделе - цунами в индийском океане, вчера - наводнение в северной Европе. А високосный год вроде уже закончился неделю назад. А сегодня - страшный день, кровавое воскресенье. Вернее, ровно сто лет назад было кровавое воскресенье. Именно в эту русскую Варфоломеевскую ночь раз в сто лет происходит нечто ужасное и кровавое. Сегодня воскресенье, 05 год. И без черных кошек понятно - быть беде. Полнолуния не надо - исторических данных вполне хватает.

- Ты куда собралась на ночь глядя?

Наверное, злой рок специально послал с небес эту супер-старуху, чтобы она каждый вечер портила Ясе настроение. Хочешь провести вечер "дома" - слушаешь ностальгически окрашенный анализ политико-экономической обстановки в стране или ловишь флюиды катартических телепередач сквозь патологически не закрывающуюся дверь. Супер-старуха, потому что она объединил в себе все возможные качества: ворчливость и нежность, красноречие и незнание (далеко не уедешь на четырех классах военной школы), непонимание и предельное внимание к каждому шороху и движению с Ясиной стороны. Как будто старушка рисует с девушки картину, Яся как модель перед ней и ни один мимический жест, ни одно моргание, ни малейшая перемена освещения в складках одежды не уходит от пристального наметанного взора. Скучная однообразная жизнь заставляет ее хвататься за самые глупые и ненужные детали. Совсем чужой и далекий человек, непонятный даже самому себе, ей кажется как на ладони. Она не только видит, но и судит.

- И куда смотрят родители. Вернется, небось, под утро.

Старушка не обращается к Ясе - все равно "девчонка себе на уме, ищет приключения". После подобного рода напутственных слов, сбегая по ступенькам едва не в слезах, Яся обещает никогда сюда не возвращаться. Но после пятнадцати минут разбора вариантов, куда она может пойти, остается одно - вернуться к старухе и дальше корчить из себя глухонемую.

Смерть издевается. Она стоит в дверях квартиры, заглядывает в окна. Иногда Ясе кажется, что смерть пришла не за старушкой, а за ней. Суицидальные мысли в качестве приоритетных покинули Ясину голову еще в четырнадцать. Но ночью под неровный храп Яся думает о смерти, стирая границы между комнатами, между душами, между мирами.

И какая же она после этого принцесса. Принцесса должна быть нежной, как лепесток розы, доброй, как мартовское солнце. Злая Яся больше похожа на одного сумасшедшего парня, который тоже очень многого хотел, и о славе мечтал, и о богатстве, с умеренным аппетитом, и о справедливости. Она не принцесса, значит и на принца рассчитывать нечего.

- Это все надо записать на листках с одной стороны, потом взять ножницы, порезать на эпизоды и склеить по порядку.

- Думаешь, тогда все станет понятно?

- Не знаю. Может, ты поработаешь ножницами?

- Ты и сама прекрасно справляешься. Только с клеем проблемы. - Может, это было сказано грубовато. Но Паша уже две недели работал Ясиным психоаналитиком и мог себе позволить дружеские колючки.

- И главное - никакого секса! - У Яси была дурацкая привычка только часть реплики произносить вслух.

- Не понял? - О привычке Яси Паша уже знал, а вот догадываться о первой половине высказывания еще только учился.

- У меня с мистером N ничего не было, мы даже не целовались, хотя встречались полгода и по-настоящему были влюблены. В общем-то, мы и не встречались. Так только... делали вид, и все верили. Тебе будет неприятно о нем слушать.

- Почему же? Я как профессионал согласен выслушать все до интимных подробностей.

- В нем было что-то особенное, в его обычности, нагеленности и пошлости. Что-то настоящее, мужское. Он был первый, кто рассмотрел во мне не веселую прикольную девчонку, а женщину. Правда, он так ни разу и не сказал мне, что любит, но...

- Но?

- Доверься врачу. - Тон Паши не мог быть дружественным. Он ревновал. Он ругал себя за то, что не смог оказаться рядом с Ясей и быть первым. Первым, кто в ребенке разглядел мечту.

- Нет. Я пойду. - первая ссора, первое разочарование. Две безоблачные недели - это, пожалуй, рекорд. Он - такой, как остальные. Он ревнует, он глупеет от ревности, он хочет подчинить ее совей воле. А чего хочет она?

N - самый стильный мальчик в школе. N - самый смелый и сообразительный старшеклассник. N - самый обаятельный из школьного парламента. N - единственный, кому нравится эта замухрышка из 10-Б. Все равно она ему не даст, потому что она отмороженная: не курит, не пьет, на дискотеках не зажигает и в школу ходит в пиджаке и брюках.

- Ты учишься на звукорежиссера. Ты выбрала удел - сидеть за ширмой, а теперь мечтаешь оставить пульт и пойти на сцену. Если все будут на сцене - кто останется за кулисами?

- Неужели я должна оставаться за кулисами? Почему я?

- А у тебя разве есть ключ?

- Какой ключ?

Какой еще ключ? Неужели она знает... А еще там были картинки. Книжка с картинками. Теперь я догадываюсь, что это был альбом живописи начала 19 века. Но бабушка не знала, а родители всю жизнь оберегают детей, несмотря на здравый смысл, сексуальную революцию, эру информации и высшее образование. Даже сейчас они бы не смогли при мне смотреть эротическую сцену из кинофильма - переключили бы канал, завели разговор о погоде или еще что-то в этом роде.

Родители никогда не догадаются, что дети становятся взрослыми. Некоторые дети становятся взрослыми еще в школе, другие - только после института, или еще позже. Но все дети становятся взрослыми, даже если они не говорят родителям об этом. А родители до последнего уверены, что даже дети-профессора глупее их, родителей, потому что у родителей "жизненный опыт". И им не важно, что этот опыт - из другой жизни. Есть, конечно, общие правила, но и они растут. Не всегда в хорошую сторону, но норма меняется. Например, приятно, когда мужчина подает руку женщине. Но если мужчина этого не делает - совсем не значит, что он хам и нарочно пренебрегает спутницей. Может, его не научили, или женщина слишком активно себя ведет, чтобы хотелось ей помогать - скорее располагает на нее опереться.

Одежда - вообще особый случай. Как объяснить маме, что даже самая короткая твоя юбка (даже если тебе почти 25) все равно ровно на 15 сантиметров длиннее ее обычной школьной формы. Родители хотят быть старыми, брюзгливыми и мудрыми. Их "жизненный опыт" устаревает - это все равно, что учить грамматику по старым учебникам. В принципе - все то же, но есть нюансы, моменты, детали, которые меняются. И хоть наизусть зазубри всю старую грамматику - она не поможет разобраться в уже новом языке.

Я хотела петь еще раньше, чем стать психиатром. Я даже пела в школьном ансамбле, правда на бэк-вокале, но меня там очень ценили. Мы как-то выступали на родительском собрании, но мальчики напортачили с аппаратурой, а без микрофонов это получилось что-то ужасное. С тех пор я не пою. В тот день я и решила стать звукорежиссером. Нет, не чтобы быть классным звукорежиссером. Чтобы когда я буду петь - с аппаратурой точно было все в порядке. Я просто долго не знала, что именно для этого так болезненно мечтаю сидеть за пультом за кулисами.

Это очень долгая история - путь моего самоопределения.

- А интересная?

- В зависимости от того, какие у тебя планы на вечер.

Яся кокетливо улыбнулась. Паша ей очень нравился. Он вкусно пил пиво своим большим ртом и не отрываясь смотрел на Ясю. Уже три года никто не называл ее Ясей. А Паша... От него пахнет сладковатым одеколоном, несмотря на тугой дым кафе. Челка спадает на изломанные брови и прибавляет Паше еще больше шарма. Крупный нос совсем не портит его лица даже в резком свете лампы над столом - это мужественно. Паша ей когда-то снился. Может, это случилось уже после того, как они познакомились на дне рождения. "Яся - это Паша, Паша - Яся - Мы уж встречались? - Нет, простите, мне пора". Одна подружка имела дурацкую привычку знакомить гостей друг с другом, когда они расходятся по домам. Может, она рассчитывала, что парни кинуться провожать понравившихся девушек. С таких вечеринок Яся обычно уходила домой одна. Ей не нравилось знакомиться на пороге. Но Паша ей приснился. Мельком, правда, как промежуточное превращение первого любовника в Джонни Депа. Паша совсем не похож на Депа, ну, разве чуть-чуть.

- На сегодняшний вечер у меня в планах ты. - у Паши проблемы с галантными формулировками. Но Яся знает, что он говорил исключительно о доверительном разговоре и романтической прогулке по ночному городу.

- Хорошо. Тогда - откуда начать?

- Начни с того, почему ты еще здесь.

- Потому что мои желания не совпадают с возможностями - здесь неинтересная часть.

- Ладно, начни с самого интересного.

- Самое интересное - когда идея только появляется. Старая муза уже потеряла пыльцу вдохновения в складках платья, перламутр ее крыльев поблек и она уже возбуждает только хандру. И вдруг, как первое дуновение весеннего ветерка, несущего тонкий запах подснежников, раздается звон. Постепенно еле слышный звук превращается в паровозный гудок и к перрону осознаваемых мыслей причаливает блистательный паровоз новой идеи. "Я все поняла!!!" - так рождается новая теория эмоциональных колебаний менструального цикла или очередная единственно верная гипотеза об истоках пессимизма нынешнего поколения. Или: "Вот что давно надо было сделать!!!" - так появляется мечта. Иногда маленькая и тусклая, из-за своей незначительности она быстро угасает. Иногда - тупая и длинная, в принципе не реализуемая. Или настоящая мечта, которая становится смыслом жизни. Вот здесь самое интересное. Но этого нельзя рассказать - вдохновение можно только почувствовать. Однажды утром я проснулась и написала стихотворение. Правда минут через двадцать забыла, но если плохое настроение - можно понюхать лавандовое мыло - и все вспомнишь.

Паша улыбается, он мало что понял из Ясиных слов, но его трогает огонь в ее глазах. Яся разговаривает не с ним - она заглядывает в себя, и он тоже может посмотреть в ее мысли и понять ее. Вот кому надо было становиться психологом, Паше, фанату книг человеческих жизней.

- Можно еще раз про лавандовое мыло.

- В то утро я проснулась, умылась и помыла руки лавандовым мылом. И примерно в этот самый момент приехал поезд и выгрузил рифмы и ударения. И теперь, когда хочется почувствовать себя хорошо, как в самый интересный и трепетный момент, достаточно понюхать лавандовое мыло - и то чувство возвращается. Но есть побочный эффект - за ним приходит чувство утраты, потому что стихотворение бесследно растворилось в апрельском утре. - Паша больше не улыбается, он уже думает о своем. Настала фаза анализа и вынесения диагноза. Нет, не Ясе - себе, насколько бедный Паша влюбился в юную поэтессу.

- У меня было множество шансов.

- Ты веришь в судьбу? - Это чтобы Яся не подумала, что он ее не слушает. Конечно же она... Конечно же, ему все равно, верит ли она в судьбу.

- Нет, это не судьба давала мне шансы. Если бы судьба - она бы обставляла это с шиком - и я бы не смогла удержаться. А эти шансы были только намеком: все равно я сама должна была начинать с самого начала. Например, по телевидению шла программа "Звезда", где из простых людей на улице выбирали таланты и делали из них звезд эстрады. И я мечтала, как сначала на столичной площади я проявляю свой вокальный талант, а потом восхищаю артистизмом и голосом зал и телезрителей. Там меня замечает богатый продюсер, а потом... Но для начала надо все бросить и поехать в Светлобург.

- Что бросить?

А еще была возможность после школы пойти в институт культуры Крючковского. Он недавно открыл филиал в нашем городе. Один мой знакомый поступил туда на хореографию. Это было совсем не трудно. Но надо было отказаться от интеллектуального развития и отдаться шоубизнесу. А потом еще был вариант, когда летом я познакомилась с модным диджеем. Он был в нашем городе проездом, а мы с девчонками пошли на дискотеку. Я вообще редко там бываю, мы отмечали конец сессии - два раза в год можно. Диджей сказал, что я здорово танцую, и он с удовольствием познакомил бы меня с классной группой и их ансамблем подтанцовки. То есть, это даже не подтанцовка - а неотъемлемая хореографическая часть нового музыкально-синтетического направления. Это было совсем недавно. Я отказалась - мне пришлось бы все бросить.

Яся забыла, что перед ней сидит Паша, и надо что-то говорить вслух. Паша тоже думал о своем и не заметил перехода Ясиных размышлений внутрь ее головы.

А что такое это "все"? Ты не на карьерной лестнице, у тебя нет мужа и детей, ты достаточно взрослая, чтобы обойтись без надзора родителей, у тебя даже квартиры нет, которая мешала бы свободному перемещению в пространстве.

В том-то и дело. Я не могу все бросить и заниматься тем, что мне нравится, тем, что мне действительно нужно. У меня не хватает смелости? У меня не хватает базы, у меня нет дома. Я не могу взлететь - летать всю жизнь никто не способен, а приземлиться мне некуда.

- Как ты попала в Хмуров?

Одно дело, чего-то хотеть. Другое дело - мечтать о несбыточном. Вот если бы, да кабы... Да появился пятизвездочный продюссер, да на белом лимузине и увез золушку с радиостанции в Москву, и стала бы там Яся проявлять таланты вовсю. Петь, танцевать, творить чудеса за пультом звукорежиссера.

Вообще загадочные люди цыгане. Непонятные, странные люди. Богатые - и грязные. Вроде, и времени на туалет хватает. И одеваются не дешево. Почему же от них пахнет табором, даже если живут они в хороших, хоть и многоспальных квартирах? Они странники или бродяги? За что прокляла Ясю цыганка? За то, что мечтала? За то, что хотела легких решений? За то, что села не в тот троллейбус.

Сейчас Яся уже не ездит на троллейбусах - надо экономить время. Маршрутное такси без проблем доставит в любую точку города - по маршруту. Этот вечер прошел не веселее, чем день рождения самой Яси в прошлом году. Те же лица - сотрудники из радиостудии. Та же музыка - оглушающая, отнимающая реальность. Те же тосты, те же напитки, те же танцы, те же мысли. Тот же кисловатый осадок - ощущение, что что-то прошло мимо, а ты отвлекся на неважные дела и не заметил.

Яся всегда уходит раньше. Ей хочется побыть одной, помечтать. К тому же, повод сэкономить на такси - вдруг попадется маршрутка, вроде той, в которой Яся едет сейчас. Но что-то не так в запахе бензина, в сдаче водителя, в засаленной обивке сидений. Что-то непохожее на сотни и тысячи таких же микроавтобусов. Или это попутчики источают такой мистический запах. Или просто голова кружится от вина и недавнего шума дискотеки. Запах, одновременно приятный и отвратительный. Приторный, сладкий запах полнолуния. По правилам - свет в салоне горит, и ночной город совсем теряется в отражениях пассажиров. Как в метро - больше нечего разглядывать кроме собственных ладоней и странных людей на соседних сиденьях.

Вдруг резкий поворот. Глиссандо тормозов, лязг железа, вскрик, тупой удар, разбитое стекло... Нет, не то! Не тот сценарий, это не тот телеканал. На повестке дня "Хэппи энд".

Рывок, неожиданная остановка. Это высокий гражданин в солидном пальто захотел прокатиться в маршрутке и дать своему водителю возможность спокойно выпить пива где он пожелает. Он хорош собой, он знает чего хочет. У него все получается. Он садится напротив Яси, устремляет взгляд в окно - ночной город все тот же, что и пять минут назад, тусклый и неинтересный. Незнакомец поворачивает голову и смотрит на Ясю.

Она из последних сил неудобно выворачивает шею, чтобы смотреть в окно, но боковым зрением замечает терпеливое выжидание случайного попутчика.

Гул мотора затихает.

Огни города замирают за темным окном.

Часы на руке перестают тикать.

Симферополь

2005

До утра
Запоздалый лучик солнца коснулся небритой щеки. Миша поморщился и открыл правый глаз. Рядом с квадратом окна на стене образовалась грушевидная тень.

- Доброе утро.

- Доброе? – у Миши были веские основания задать этот вопрос. В ответ он услышал короткий смешок, но не понял – сочувственный или оптимистичный. – Как у нас дела?

- Вы поставили передо мной очень трудную задачу. Вы же понимаете, что на ее решение могут уйти годы.

- У меня слишком мало времени. Поторопитесь, пожалуйста.

Прошел уже месяц с тех пор, как появилась проблема. Еще две недели с момента, когда проблема превратилась в задачу. Но решение все еще не было найдено. Более того – неизвестной оставалась даже формула или примерный алгоритм. Значит, сегодня ночью это опять произойдет. То же, что и предыдущей. То же, что и вот уже полгода происходит каждую ночь…

Но до ночи далеко – и может быть этот день станет последним кошмаром. Миша перевернулся на спину и зевнул, издав непристойный рев. Здесь хорошо – никто не будет шикать на тебя и рассказывать о правилах хорошего тона и придворном этикете. Если бы не ночные приключения… Теперь Миша так их называет. Он даже привык и, возможно, ощутит легкую утрату, когда волшебная формула отыщется.

- Я есть хочу. – Проще было нажать на кнопку. Тут же прибежит кроткая девушка вся в белом и робко спросит, не произнося ни звука. От нее можно требовать чего угодно. Да-да, и это тоже. Она вся в его распоряжении. Но не проще ли сразу сказать, зачем он собирается нажать на кнопку. – Где завтрак?

Завтрак принесут минимум через 5 минут. Вернее – теоретически минимум 5 минут требуется на приготовление такого завтрака, каким бы он остался доволен: глазунья с вареной колбасой, поджаренной до коричневой корочки, бутерброды с шоколадным маслом и крепкий кофе. Возможно, не стоит пить кофе в таких обстоятельствах, но привычка – вторая натура. А курить сейчас нельзя вообще – поэтому он обходится пусть и не натуральным, зато крепким горьким кофе. Теоретически при наличии всех ингредиентов под рукой на это уходит минимум 5 минут. Ася справлялась за две. В течение этих двух минут, с момента первого крика о завтраке, Миша будет орать, требуя, чтобы завтрак доставили немедленно.

- Я жрать хочу! Я голодный! Завтрак давай!

Эта тихая девочка – единственная возможность выплеснуть негативную энергию, немного выпустить пар. С дядей в очках ссориться нельзя – в его руках волшебная формула, тайный алгоритм, который сможет облегчить его ночи.

Горячий завтрак подоспел через минуту 45 секунд. Ася бьет все рекорды. Яичница не дожарена.

Вот уже третью неделю Миша ест только в полвосьмого и только эту дрянь. Вот уже третью неделю после завтрака Миша швыряет недопитый кофе об стену. Вот уже десятый день он пьет из металлической кружки, больно обжигая губы. Он злится – и от этого немного забывает, почему он здесь. Каждая капля злости дает облегчение и забытие. Поэтому левая скула Аси так густо замазана крем-пудрой и белые рукава больше не закатаны над голубеющими запястьями.

Кружка звенит, ударяясь о тумбочку. Ася в своей коморке вздрагивает. Кажется, она вообще не издает звуков.

Она придет только через полчаса и принесет тазик, мыло и полотенце. Она боится лишний раз заходить и тревожить его. Теперь можно немного расслабиться и подумать. А, кажется, еще так недавно это был всего лишь сон. Гадкий сон, дурной сон – всего лишь сон. Когда уже почти коснулся земли – вдруг открываешь глаза и оказываешься здоровым и невредимым. Ты уже не мешок раздробленных костей на мостовой – а сравнительно цельный индивид. Лежишь себе в мягкой постельке, потеешь и тянешься к выключателю. Хуже, если включаешь свет и над тобой – это под тобой, пропасть, с вполне обозримым дном, которое несется тебе навстречу, стремительно опускается прямо на лицо, обдавая смогом и жаром промышленного города, перегаром ночных улиц и вонью свалок подворотен. Глаза уже нельзя открыть шире, рукой пошевелить уже не выйдет. Куда-то из-под спины ушла надежная твердая кровать – и ты спешишь навстречу мостовой.

Да… за окном моросит дождик, умывая листья – на большее он не способен. Это какой-то недо-дождик. Все здесь недо… Потолок как бы белый, кровать как бы металлическая, Ася как бы послушная. Миша даже не знает, что Асю зовут Ася. Отличная тема для размышлений не в тему.

- Как тебя зовут? Иди сюда. Поговори со мной. – Скучно. Раньше казалось – целую вечность можешь пробыть наедине с собой. Более того – такими лишними были все вокруг. Всё вокруг. А теперь каждая мелочь, каждая муха, за которую мог бы зацепиться взгляд, каждое слово, за которое могла бы зацепиться мысль – на вес золота. Ася точно придет – это ее работа. Она не произнесет ни звука – но придет. Сядет, куда он ей скажет, и сделает все, что он захочет. Пока она дрожащими от страха руками заправляет выбившуюся прядь за розовое слегка оттопыренное ухо, Миша стучит кулаком в стену. Ему нельзя этого делать. Ему не нравится это делать – но и это как-то отвлекает от мыслей о формуле, ночи и всех этих недо-снах.

Он досконально изучил свои пальцы ног. Раньше он не замечал, как странно они выглядят на белой простыне. Если сверху накрыть белой простыней, а пальцы оставить открытыми – только бирки не хватает. Миша уже несколько дней вообще не вставал с кровати. Позавчера – из-за светлой комнаты. Вчера – из-за лени. Сегодня… сегодня только началось – может, удастся побороть там что-то и выти вдохнуть немного кислорода – мало ли когда еще придется. Может, эта ночь будет последняя и для него. Трещинки на потолке вон там, на половину второго от лампочки, похожи на злое старушечье лицо. Три карты, три карты? Или сундучок с закладными? Что за секрет в этих спрятанных в морщинах слепых глазах.

- Михаил. К вам пришли.- Миша не любит очкариков. Но за очкариком следует господин в черном костюме. Сейчас начнется.

Все начинается, как только последний солнечный луч дотронется до подоконника и сползет по склеенной вазе. Вот тогда все начинается. Сперва мягкие тени ползут по стенам и полу, крадутся, едва касаясь бокового зрения. А потом под мерный скрип качелей под окном…

- Опять ты. – Ася заходит с тазиком теплой воды и мягким розовым полотенцем. Зачем здесь умываться? Перед кем надо быть чистым? – Уйди отсюда. Оставь меня. Вали, я сказал!

Ася хлопает глазами, держит вздох, крепко сжимает тазик – еще мгновение и разрыдается. Она не может уйти. В 9:00 умывание.

- Я не буду умываться! И бриться не буду. Ты опять нарываешься? – Миша нашел наконец повод взбеситься. Еще полминуты этого покорного вздрагивания – и он набросится на нее и убьет этим тазиком. Вчера он швырнул им об пол, но сегодня она так просто не отделается. Погоди у меня, тупая девчонка. Миша чувствует, как пальцы рук наливаются кровью, как соленая красная жидкость гонит в голову адреналин, как громко и часто стучит сердце, больно дотрагиваясь до левой груди.

– Уходи. – уже сквозь плотно жатые зубы он выдавливает последнее предупреждение. Но она остается. Немигающим взглядом Ася упирается в одну точку за головой Миши, за изголовьем кровати, за стенкой, за пределами здания – в какую-то необъяснимую точку, абсолютное равновесие, универсальное спокойствие. Руки ее не дрожат, костяшки пальцев побелели, так сильно она сжимает ручки тазика. Губы плотно сжаты в блеклую нитку. Ася делает шаг вперед, твердый и решительный, как та точка. Миша нервно сглатывает, теряя остатки рассудка. Грохот, плеск воды, звон стекла, короткий вскрик, глухой стук тазика, снова грохот, протяжный стон – и все стихло.

Миша сидит на подоконнике, вжавшись лицом в облезлые прутья решетки. Его трусит крупная дрожь. Кисти скрючены судорогой. Ветром в комнату задувает мелкие капли дождя. Ася сидит на полу в луже воды. От затылка по шее тянется тонкая алая ленточка крови.

- Что у вас тут? Ай-ай-ай!

- Только не надо делать вид, что вам не все равно.

- Мне не все равно. Зачем вы это?

- Я не знаю. Так вышло. Как ваши успехи?

- Вы мешаете мне работать. Своим поведением…

- Как ваши успехи. – это был не вопрос, а требование разъяснений.

- Мы не слишком продвинулись с позавчера.

- За такие деньги…

- Дело не в деньгах

- Дело в вашей бездарности.

- От ваших оскорблений… Постарайтесь держать себя в руках.

Попробовали бы вы держать себя в руках. Эта девочка… Эта дурочка конечно ни в чем не виновата. Расшибив голову профессору Миша снял бы напряжение намного более ощутимо. Как приятно ложатся легкие прохладные капли на горячий лоб. Как чисто стекают слезами по щекам. Как сладко касаются губ, смывая соленые запекшиеся пятна… а шум дождя так ласково утешает, уговаривает, убаюкивает, успокаивает лучше всяких горьких лекарств и колючих уколов.

- Когда я получу отчет?

Профессор обернулся и бросил через плечо:

- Когда будут результаты.

- Пожалуйста, поторопитесь.

Миша понимал, что ни просьбами, ни угрозами процесс ускорить нельзя. Более того – вполне может быть, то этот процесс вообще не начинался, а еще вероятнее – что и нет вовсе никакого процесса. Может это все тоже там… или наоборот – все то уже настолько здесь…

В странных пустых мыслях, суть которых Миша не мог припомнить, прошло еще около получаса. Чтобы немного отвлечься, Миша слез с подоконника, с трудом расправляя затекшие ноги, подошел к тумбочке и взял из ящика засаленную тетрадь. Надпись корявым почерком «Тетрадь по русской литературе Романова Леонида» не соответствовала содержанию помятой грязно-зеленой обложки. Это был личный дневник Миши, уже второй за эту неделю.
День 154

Погода ни к черту. Уже несколько дней подряд идет дождь. Сегодня снова разбил окно. Нового до вечера не поставят. Не люблю сквозняк. По ту сторону ветра… Что по ту сторону ветра? А ничего. У ветра нет сторон – это же не тумбочка. И не луна. И даже не полночь. У ветра есть две стороны – откуда он дует и куда. И какая же из них «та», а какая «эта»? может быть по ту сторону – это сзади ветра. Когда мчишь на велосипеде с горы навстречу воздушному потоку – где будет «по ту сторону»? сзади тебя, где турбулентность и штиль? Или на сантиметр вперед носа, который уже прорвал стену ветра и очутился по ту сторону?

Я схожу с ума. Я схожу с ума. Мне кажется, что меня преследует одна и та же мысль. Какая – не могу понять, потому что одна и та же мысль постоянно разная. Она специально маскируется, чтобы ее не узнали. Это не зеленая коробочка, и не белая обезьяна. Хотя она была и обезьяной и коробочкой. А если стараться не думать одновременно и о коробочке, и об обезьяне – получается белая обезьяна в зеленой коробочке…

Миша старательно выводит буквы, вспоминая когда-то любимое занятие – каллиграфию. От это слово напишем «болдом». А букву «и» непременно «италиком». Немного «готики» добавим в местоимения. А дату и подпись оформим официально – «консолем». Вот интересно – как на самом деле называются эти штрихи, шрифты и техники? После каждого слова приходится заново слюнявить карандаш для глаз – графитового простого или тем более шариковой ручки здесь не существует. Смотришь в окно – вроде обычное небо, обычная сырость, из парка пахнет грибами – а здесь будто другое измерение. И писать приходится косметическим карандашом.

Дверь скрипит, как всегда, если открывать очень медленно и трясущимися руками. Заходит поднос с металлической кружкой и большим блюдом. За ним заходят тощие локти и мягкие белые башмаки с бесшумными подошвами. Потом заходит Ася с перебинтованной головой. Судя по неверным движениям, ее все еще слегка покачивает.

- Как тебя зовут? – Почему-то за несколько недель Мише ни разу не приходил в голову этот вопрос. Ему вообще не приходило в голову, что она умеет разговаривать. Вопросы типа «Чего приперлась», или «Чего надо» не предполагали ответа.

- А-а-ася.- Протянула Ася. Голос у нее был низкий и глухой. Она скосила глаза куда-то в угол. Подняла плечо, закрывая лицо от атаки. Потом медленно опустила руки – поднос упал, дребезжа и звеня столовыми приборами. – А что?

- А меня… - Как ей представиться? Михаил или Мефи? Если она оттуда – значит… - А меня никак не зовут. Видишь – я не нужен тут никому. Меня не зовут никак. Ася – это Анастасия?

Ася медленно развернулась и тихо вышла, переступая через разбитую посуду. Все равно Миша не стал бы это есть. Нет аппетита. Откуда он возьмется – лежишь тут целый день… А вдруг это последний день – и приходится провести его так… Вот так вот – как последние… сколько там уже… На вонючих простынях, вроде свежих, но все равно вонючих. И этот дождь еще – от сырости они еще сильнее воняют. Прачечной воняют, казенщиной, чужой жизнью, и даже чужой смертью воняют.

- Ася. Ася. Я знаю, ты меня слышишь. – Миша надрывался, хватал зубами простыню – а вдруг это последний день. – Ася! Ася! Он колотил в двери – но никто не открывал. Дверь открывалась вовнутрь, но ручку сняли после попытки Миши проникнуть в лабораторию и самому разобраться. – Ася. Ну где же ты? Где лекарства? Ася!

Миша попытался ногтями зацепиться за край двери и потянуть на себя. Если бы еще ногти хоть немного выступали за пределы пальцев… Вот зачем ему разрешают сгрызать ногти. В школе его били за это по рукам. В институте он курил. А теперь можно грызть ногти – уже не хочется, но от этого никуда не уйдешь.

- Ася, ну где же ты.

Миша отошел от двери. Потом взял разбег в три шага – больше комната не позволяла – и ударил плечом. Обиженно стукнул дверь ногой, отходя к окну. Потом проверил, не вынимаются ли прутья у кровати. А может карандаш… Карандаш с тихим треском сломался пополам, успев поцарапать ладонь. На окнах ручек тоже не было. А вот этот гвоздик мог бы пригодиться. Тяжело пальцами раскачивать гвоздик – но дело того стоит. Прижмем его ногтем, вот так – а теперь в другую сторону… Нет, это не кажется – гвоздь правда поддается. Он уже немного шатается. Еще неделя – и можно будет его достать. А вдруг это последний день. И там, в лаборатории… Профессор совсем не торопится. И он специально запер Асю, чтобы она не смогла помочь. В виске тянет – значит уже три часа. Пора бы принять лекарство. Ну где же ты, Ася…

Сегодня на улице дождь и солнце не бросит лучик на подоконник. А вечер все ближе – и неизвестно когда это начнется. Лучик не даст сигнал – и Миша не успеет напрячься и подставить руку к глазам, чтобы продержаться хотя бы на полчаса дольше. Ася… хотя бы на полчаса больше по эту сторону…

- Как вы тут? – Здесь все передвигаются бесшумно – даже толстый профессор. Когда он проник в комнату? Он знает про гвоздь?

- Где Ася? – Злодей и с ней что-то сотворил. Скорее всего, они заодно – все заодно против него. Поэтому даже дверь открывается вовнутрь.

- Я запретил ей к вам входить. Она нужна мне живой.

- Для ваших дурацких опытов?

- Голубчик, вы бредите. Я принес вам лекарства. Задержался, надо было кое что проверить. Зато теперь могу вам отчитаться частично.

- Валяйте. – Если бы эти отчеты хоть как-то помогали. Последнее время Мише кажется, что это только способ его запутать и увести подальше от решения. Ведь пока он работал один – все происходило четче и быстрее. Он сам обнаружил проблему, сформулировал задачу, но как только подключились эти хваленые специалисты – дело застряло и теперь…

- Вы же помните, в чем наша главная трудность? В определении пространства. Так вот, вы попали во временную лакуну, когда… м…. место времени в хронотопе вашего имагинатива занимает пространство. Но это было бы еще ничего, если бы место пространства заняло время. Но у нас с вами случай особый – пространство при этом остается на месте…

- Идите вы, профессор… Ради этого вы держите меня здесь столько времени? Я это знал еще полгода назад, когда ничего не началось. Когда были только сны. А вы мне преподносите такие простые вещи как плод многочасовых трудов лучших специалистов? Вы издеваетесь! Уходите и не возвращайтесь, пока не узнаете что-то действительно полезное. Например, куда время девалось, а лучше – как его вернуть назад.

Миша вскочил и уже протянул руку, чтобы взять профессора за шкирку и вытолкать – но тот проворно увернулся, оказался сзади Миши. Щелкнула пружина – и лезвие с кривыми зазубринами блеснуло в лунном свете. Профессор взлетел на тумбочку и присел для прыжка. Миша юркнул под кровать, нащупал кнопу телепорта и сгруппировался для перемещения. Началось.
- Вы достали рецепт?

- Он еще не готов.

- Ваше время истекает.

- Я ничего не могу поделать.

- Вы понимаете, какой опасности подвергаете всех нас?

- Я делаю все, что в моих силах.

- Не забывайте о гвозде.

- Я над этим работаю.

- Все мужики козлы. – Весело сказала девочка, заправляя за ухо белокурую прядь.

- Кто это тебе сказал? – Миша сидел на остове карусели и смотрел, как дети резвятся, не замечая развалин детской площадки. Замечают площадку – но не понимают, что все должно быть не так. Что вот этот ржавый урод должен крутиться, подгоняемый сильной ногой. А вот это кривое хриплое чучело – качели. А вон те столбики с рваным верхом – турник. Девочки прыгают в классики, расчерченные углем на побелевшем от вековой сажи асфальте.

- Никто не сказал. Я сама знаю – все мужики козлы.

Подружки смеются, с завистью наблюдая, как худые смуглые ножки ритмично взлетают над клетками и безошибочно попадают на нужные числа. Дыхания хватает еще и на разговоры.

- А откуда ты знаешь?

- А я вчера сама видела. С бородкой козлиной, с рогами разными и с копытами. Подбежал, схватил капусту – и в подвал.

Тут девочка оступилась и упала, больно поранив коленку. Подружки бросились ее утешать, тайно злорадствуя. Миша подошел, поднял ее на руки и, глядя в миндальные глаза, серьезно так сказал:

- В полшестого тебе надо быть дома.

Лучик солнца мелькнул на подоконнике и пополз вверх по ножке кровати, по свесившемуся краю простыни, по руке в пижаме, дополз до щеки Миши и громко чмокнул. Миша приоткрыл глаза. Порыв ветра с парой вчерашних капель ворвался в разбитое окно. Миша закрыл глаза, быстро поставил девочку на пол, чтобы она не упала еще раз, и сонно потянулся.

- Доброе утро.

- Сегодня оно по-настоящему доброе? Или вы снова издеваетесь, профессор.

Симферополь

2006

- Киа? Киа? Кто разрешил взлет?

- Очень плохая связь. Ай, я не слышу тебя. Очень плохо слышно...

- Киа, я отлично тебя слышу! немедленно возвращайся!

- шшшшшшш, ничего не слышно, шшшшш, пи-пи-пи, шшшшшшшшшшшш, нет связи. Ай? это ты, Ай?

- Киа...

- Мил, почему ты так относишься к самкам? Они же не виноваты, что оказались более выносливыми в естественном отборе.

- Они специально затеяли такие критерии отбора, по которым самцы обречены на вымирание. Лер, неужели ты не понимаешь! Спроси у этой девчонки, почему на всей планете осталась только она? спроси, почему другие если живы, не попадаются на глаза и не выходят на связь? Где их самцы?

- Мил, ты неправ. Мы должны радоваться, что хоть что-то удалось здесь найти. Согласись, скучно три цикла колесить по галактике и каждый день свидетельствовать очередную нежилую планету.

- Лер, мы знали, на что идем. Все мы знали. И ты знал. Пойдем обедать - я чувствую недостаток кальция. И фосфор на исходе.
Среда, 5-е число 6-го месяца.

Девчонка живет в 5-й каюте. Старик почему-то отдал ей комнату, которую занимал я. Мил говорит - это потому, что я ее нашел, что я нарочно искал самку - и пусть я почувствую, почему самки выживают, а самцы... Никогда не забуду этого страшного зрелища - целое поле, усеянное трупами. Самцы лежат навзничь. Синий Эус не греет, как обычно, а зло печет. Они не стонут, не пытаются прикрыться от палящей синевы. Они мертвы. Между тел этих несчастных медленно ходят Они, орошая слезами соленую от крови землю. Они скорбят - но уже не воскресить убиенных их руками... В тот год племя Зон уничтожило все племя Лосов в стране 676. Кадры транслировали по открытому каналу целую неделю. Их помнят все. Но все равно... Мил не прав. Эта девчонка не имеет никакого отношения к тем кадрам. Но Мил ненавидит всех самок. Вообще-то Мил - профессионал. Он любит свою работу и умеет ее делать - по профессии Мил флорист. Но во второй декаде предыдущего цикла ситуация 46 уничтожила на нашей планете все виды, с которыми он работал - и Мил подался в наш отряд. Наша задача - убедиться, что форма организации нашей планеты - самая лучшая. Поэтому мы планомерно исследуем все системы галактики, чтобы доказать упадочность любой другой формы... Простите, стучат.

- Ничего себе! оказывается это "Она"! - Фуо родился методом клонирования синтезированной из всех образцов команды ДНК. Но не был похож ни на одного из своих "отцов" или "матерей". Он был рожден женщиной, специально командированной для этой цели к нам, в районе 123 планеты. Фуо - гермафродит и ему в новинку любые половые вопросы. Вот и сейчас он оживился, услышав о гендерной проблеме на борту до наружной свинцовой прошивки мускулинного аппарата.

- Лер бы не потратил столько времени и сил, если бы это был "он". - Мил решил расквитаться со мной за все наши давнишние конфликты. И за место секретаря, которому суждено остаться в списке Свидетелей, и за 5-ю комнату, и за светлые волосы - мои, которые бы так пошли к его собольим бровям. У него были такие же до ситуации 46. А теперь зеленоватое темя пугает всех новичков над красивым правильным, хотя и грубоватым лицом.

- Мил, давай обойдемся без эмоций. - Старик изо всех сил пытается провести нормальное совещание раз цикл - но вопрос слишком горячий, чтобы держать всех в рамках строгой Эло-этики.

- Позвольте мне доложить? - Ним был холоден и точен как всегда. - Киа Вита - человек женского пола. Рост 15 ам, вес 23 ак, объем груди...

- Уже интересно...

- Я продолжу? Язык - неопознанный диалект. Обучаемость 157 по шкале Тао. Известных инфекций, патологий и вирусов не обнаружено.

- Идеальная самка!

- Здравствуйте, разрешите войти. - Все заседатели круглого стола переглянулись – это не был знакомый голос кого-либо из экипажа. Это также не был визг и нечленораздельное мычание подобранного на нежилой планете существа. Тихий уверенный жесткий голос, меццо-сопрано. Еще несколько секунд замешательства - и все встали. Все, кроме Мила. Он небрежно повернулся через спинку кресла и привычным оценивающим взглядом смерил нежданного гостя.

- Здравствуйте. Мы как раз решаем ваш вопрос. - Старик умело спрятал удивление и возмущенную дрожь в голосе. Он любил порядок и определенность во всем, особенно в сфере формальностей. И посторонний в зале собрания команды никак не вписывался в повестку дня. А если учесть, что не просто не вписывался, но не вписывалась...

- Разве я задавала вопрос?

- Разве "разрешите войти" это не вопрос? - наивность Фуо заслужила резкой улыбки Мила, моего легкого вздоха и учащения пульса Старика.

- Оставим грамматические детали. Мы решали проблему присутствия вас, извините...

- Киа.

- Не вижу проблемы. Я вполне осознаю нашу задачу и еще не успела разуверить вас в моей компетентности. - Форменная наглость, которая закончилась бы карцером для кадетов, если бы не столь необычные обстоятельства ее произнесения.

- Ну... вы и подтвердить ее не успели!

- Готова выполнить любое задание уровня не выше 008

- Ого - вырвалось у кого-то. Все молчали, потупив глаза. Чтобы не засмеяться. Каждый из нас не меньше двух циклов готовился к сдаче нормативов на первый уровень. А для заявленной сложности потребовался бы опыт двух Стариков.

- Хорошо. Завтра нам предстоит высадиться на планете 672. Ходят слухи, что именно на нее совершил аварийную посадку "Оскар" в позапрошлом цикле. Вы же знаете, что на нем летели генетически селекционированные воины? Так вот - если выдержите перегрузки, вы назначаетесь вторым разведчиком. Всем спасибо за внимание. Совет окончен.

Видели бы вы эти глаза...
Суббота, 8 число 6-го месяца

Сегодня мы послали в центр сообщение, что Моса в нашем экипаже нет. Больше нет. Мос был третьим разведчиком. Он всегда ходил третьим разведчиком, потому что никто лучше Моса не мог обеспечить надежный тыл. Ширина плеч позволяла ему держать сразу двойной набор оружия и если Мос стоит за твоей спиной - значит бояться нечего. Мос имел слишком низкую квалификацию, чтобы участвовать в совете и получать награды. Зато это был лучший третий разведчик в истории отряда. Мы все тяжело переживаем эту утрату. Первым двум бояться было нечего, пока Мос стоял, но когда он упал и датчик пульса погас на радаре...

От волнения мысли путаются и Они не успевает их оцифровывать. Это даже забавно, если вдуматься. Люди сегодня совершенно отказались от того, что раньше называлось "личной жизнью", отбросили тайну. На этот раз случилась не революция, а эолюция. Сначала разговоры вслух. Древние мобильные телефоны с плохой слышимостью, старинные микрочипы с реальной передачей звука и тембра. Люди орали о своих проблемах на улицах, общественном транспорте. Выходя на балкон с "трубкой", они не боялись быть услышанными - какое вам дело до "личной жизни" незнакомого парня в семейных трусах, который высоким скрипучим голосом выясняет планы на вечер своей любовницы, пока жена в соседней комнате договаривается с подружкой сходить на дискотеку. Дальше - больше. В погоне за модой непомерно расширились окна домов. Окно поглотило стену. Побольше бы света! А зачем этот свет и кто придумал что его должно быть много - это уже все равно. Пропаганда честности и открытости довела до мыслечита: чтобы тебя услышали, не обязательно открывать рот и ворочать языком. Маленький аппарат с широким приемником распознает сигнал твоего мозга и озвучит его "твоим" голосом. Очень удобно - экономится масса полезной энергии. Ее потом можно применить на усвоение информации или переваривание необходимой для жизни пищи. И естественно любая информация, каждый новый факт отправляется в БАЗУ, где информация проверяется на оригинальность и структурируется для удобного усвоения.

О чем это я... Мос... Он шел третьим и как всегда без запинки выполнял все требования устава в деталях. Старик, глядя на его ровный пульс, одобрительно улыбался. А мы улыбались, глядя на Старика - Мос был его любимым воспитанником. Придя в экипаж юным громилой, Мос вырос в доброго товарища и профессионального третьего разведчика. И в четверг он как всегда уверенно и весомо ставил тяжелые ботинки на следы маленьких подошв Киа. А она в свою очередь смело, хотя и с явной дрожью в коленях, шла след в след с Милом, в тот день первым разведчиком. "Ты уже и так свое дело сделал" - сказал Мил в четверг на рассвете и пошел вместо меня первым разведчиком на эту странную планету. Странную, потому что она овеяна легендами. Потому что слишком много «очевидцев» и слишком мало настоящих фактов. Мы не ожидали, что поверхность окажется твердой но скользкой. возможно, если бы ожидали - Мос сейчас пил бы с нами энергетический витаминный напиток и с укоризной смотрел на наглую девчонку. Голубая слизь тонким слоем покрывала тропу. Все равно по тропе было идти приятнее и по инструкции правильнее. Мил опускал каждую ногу по три раза: первый раз стремительно, резко, но не нагружая; второй раз давя со всей силы, но как можно медленнее. И только третий раз ставил спокойно всей ступней, оставляя четкий устойчивый след. В случае опасности первый разведчик должен включить сигнал - поэтому правую руку Мил держит на кнопке пульсометра. Левой он сжимает датчик движения и тепла. Второй разведчик делает всю самую необходимую работу - глазеет по сторонам, собирает образцы живой и мертвой материи - по максимуму собирает информацию. Киа как горло врага давит универсальный серч и целыми горстями загребает образцы чего попало. Ее пульс под чутким контролем гордыни. Но по жестам и действиям нетрудно догадаться, как сильно она переживает свой первый боевой опыт. Первый в составе нашего отряда. Насколько первый вообще мне пока что неизвестно. Третий разведчик несет оружие на случай нападения, которое нельзя предотвратить и нельзя остановить переговорами. Но он тоже должен смотреть под ноги. Скользкая тропа, небо смешного зеленоватого оттенка, Киа в белом костюме не по размеру и не по статусу (женский костюм нашелся всего один, она настаивала на мужском, но Старик слишком внимательно целую ночь читал устав)... Мос оступился. И тут началось. На радаре мы видели только, как пульс Моса остановился, Мила подскочил, а Киа споткнулся.

- Я во сем виновата. - Киа потупила взгляд. В младшей школе этот жест признали бы раскаянием в содеяном и признанием. Но Старик не учился в школе. Его вел Учитель - поэтому он грубовато отрезал:

- Соберем факты. Мил, какова твоя версия?

- Моя версия в подробностях изложена в моем рапорте в центр, отправленном вместе со свидетельством об отсутствии Моса. - Мил был на удивление спокоен.

- Мы желаем все ее услышать, Мил. - Не знаю, насколько это соответствовало положенной форме - но наверняка соответствовало на все 100.
…
Симферополь

2006