Глава 13 Образование, коммуникация и средства массовой информации

Представьте, что на вас обувь — деревянные башмаки — Жан-Поля Дидье, мальчика из крестьянской семьи, выросшего в одной из сельских коммун Франции двести лет тому назад. Итак, 1750 г., Жан-Полю четырнадцать лет. Он не умеет ни читать, ни писать. Но это вовсе не в диковинку; лишь немногие взрослые жители его деревни могут похвастаться умением расшифровать больше чем одно-два написанных слова. По соседству есть несколько школ, которые содержат монахи, но все это целиком лежит вне сферы жизни Жан-Поля. Он не знает никого, кто ходил бы в школу, кроме местного священника. В последние 8-9 лет все время Жан-Поля уходило на помощь по хозяйству в доме и работу в поле. Чем старше он становится, тем больше времени приходится ему отдавать тяжелой физической работе по возделыванию клочка земли, принадлежащего его отцу.

Жан-Полю так и не доведется когда-либо покинуть то место, где он родился; ему суждено практически всю свою жизнь провести в деревне, на окрестных полях, и лишь случайно он, может быть, съездит в другую деревню или маленький городок. Ему, возможно, придется до седых волос ждать, когда к нему по наследству перейдет отцовская земля, да и ту надо будет разделить со своими младшими братьями. Жан-Поль знает, что он “француз”, что страна, в которой он живет, управляется монархом и что помимо Франции на свете есть и другие страны. Но о самой Франции как единой политической общности у него самые туманные представления. Он не знает, что такое “новости”, да и нет регулярных путей, которыми эти новости могли бы дойти до него. Все, что он знает об обширном внешнем мире, он получает лишь из рассказов взрослых да редких странников. Как и все жители его деревни, он узнает о важнейших событиях — таких, как смерть короля — спустя дни, недели, а порой и месяцы после того, как это произошло.

Хотя по современным представлениям Жан-Поль необразован, его отнюдь нельзя считать невежей. У него развитые эмоциональные представления о семье, детях, за которыми он сызмальства должен был ухаживать. Он уже имеет широкие познания о земле, о том. как вырастить и сохранить урожай. Жан-Поль прекрасно знает местные обычаи и традиции; он не только работает на земле, но и владеет множеством ремесел — может плести корзины, ткать.

Жан-Поль — вымышленный герой, но его портрет дает нам образ типичного подростка, выросшего во времена становления современного европейского общества. Сравните эту ситуацию с тем, что есть сейчас. В промышленно развитых странах, конечно же, каждый умеет читать и писать. Мы все осознаем себя членами определенного общества, имеем по крайней мере самые простые представления о прошлом своей страны и ее географическом положении. Вся наша жизнь, кроме лишь самого раннего детства, проходит под влиянием информации, которую мы 393 получаем из книг, газет, журналов, телепередач. Все мы прошли в своей жизни этап обучения в школе. Все это — печатное слово, электронные средства коммуникации в сочетании с единым по форме образованием, получаемым в школах и колледжах, — стало основой нашего образа жизни.

В этой главе мы рассмотрим, как складывалась современная система образования, проанализируем влияние образования на общество, а вслед за этим обсудим природу современной системы массовой коммуникации.

Слово “школа” пришло из греческого языка, где оно означает “досуг, свободное время”. Дело в том, что в прединдустриальном обществе обучение в школе было доступно лишь тем немногим, кто имел на это время и деньги. Религиозные деятели, священники зачастую были единственной социальной группой с поголовной грамотностью — это было необходимо им для чтения и толкования священных текстов. Для большинства же людей взросление заключалось в перенимании социального опыта и профессионального мастерства у старшего поколения. Как мы видели, с раннего детства считалось нормальным участие в домашних делах, помощь в обработке земли и других хозяйственных работах. Чтение вовсе не было тогда столь необходимым и даже полезным в повседневной жизни.

Другой причиной общей неграмотности являлось то. что все тексты приходилось старательно переписывать от руки, что было дорого и не имело широкого распространения. Положение изменило книгопечатание, которое пришло в Европу из Китая. Первый печатный станок на Западе был изобретен в 1454 г. Иоганном Гутенбергом. Книгопечатание сделало тексты и документы общедоступными. Это относится не только к книгам и брошюрам, но и к множеству других повседневных материалов, необходимых для жизни любого сложного общества. Были, например, выпущены и получили широкое распространение своды законов. Отчеты, доклады и статистические сборники становились все более необходимыми в деятельности государственных и частных учреждений, предприятий и организаций. Растущее использование печатных материалов в самых различных сферах жизни вело к более высокому уровню грамотности (т. е. умению читать и писать на некотором базовом уровне), чем когда-либо ранее. Постепенно стало появляться образование в его современной форме, предполагающей обучение в специально построенном школьном здании. Однако еще полтораста лет тому назад, и даже позднее, дети из состоятельных семей часто получали образование дома с привлечением частных учителей. До первой трети XIX века, когда в европейских странах и Соединенных Штатах начала создаваться система начальных школ, большинство населения оставалось лишенным какого-либо школьного образования.

Процесс индустриализации и расширения городов стимулировал потребность в специализированных школах. Люди сегодня работают во многих областях деятельности, и профессиональное мастерство больше уже не может передаваться непосредственно от родителей к детям. Приобретение знаний все в большей степени основывается не на практической передаче специфических умений и навыков, а на преподавании абстрактных дисциплин (математики, природоведения, истории, литературы и т.д.). Люди в современном обществе должны быть вооружены такими базовыми умениями и навыками, как чтение, письмо, счет; они также должны иметь общие представления об окружающем их физическом мире, о жизни общества, 394 его хозяйственной деятельности. Важно также, чтобы люди умели учиться сами, порождая свои, новые и порой весьма специфичные формы знаний.

В период между 1880 г., когда в Британии впервые было введено обязательное образование, и Второй мировой войной все сменяющие друг друга правительства увеличивали расходы на образование. Возраст, в котором дети оканчивали школу, увеличился с десяти до четырнадцати лет, строились все новые и новые школы, однако образование все еще не считалось делом государственной важности, Большинство школ содержалось частными липами или церковью под наблюдением местных органов власти. Вторая мировая война изменила это положение. В вооруженных силах проверяли способности новобранцев с помощью тестов; результаты поразили руководство, продемонстрировав широко распространенное невежество. Озабоченное перспективами послевоенного восстановления, правительство наняло пересматривать существовавшую тогда систему образования.

До 1944 г. подавляющее большинство английских детей посещали школы единственно доступной для них начальной ступени, где они учились до четырнадцати лет. Наряду с системой начального образования существовала средняя школа, но обучение в ней было платное. Эта система разделила детей на четкие социальные группы; почти все дети из бедных слоев ограничивались начальным образованием. Менее 2% населения поступало в университеты. Закон об образовании 1944 года предусматривал несколько важных перемен, включая возможность получения среднего образования для всех, увеличение возраста окончания школу до IS дет и введение равных возможностей в области образования.

Следствием принятия закона стало то, что местные органы, отвечающие за образование, приняли принцип отбора в средние школы по результатам учебы. Такой отбор проводился в одиннадцатилетнем возрасте — возрасте перехода из начальной в среднюю школу. Он был предложен для выявления наиболее способных учеников, независимо от их социального происхождения. Результаты экзамена "11+" определяли, пойдет ли тот или иной ученик в среднюю классическую школу (гимназию) для углубленной учебы или он продолжит учебу в менее взыскательной современной средней школе (для тех, кто желал получить профессиональное образование). У тех, кто хотел продолжить свое образование, была возможность остаться в шкале до семнадцатилетнего возраста.

К 60-м годам, отчасти вследствие проведенных социологических исследований, выяснилось, что результаты “11+” не оправдывают ожиданий. В 1959 году в докладе Краудера было показано, что только 12% учащихся продолжают учиться до 17-летнего возраста, причем школу бросали не из-за низкой успеваемости, а по причинам социально-классового характера. Вернувшись к власти в 1964 г., Правительство лейбористов приступило к созданию единых средних школ, единых средних школ, в рамках которых устранялись различия школ указанных выше двух типов и объединялись дети различного социального происхождения. Вызывал недоумение вопрос о том, что должна была бы предлагать общеобразовательная школа — “гимназию для всех” или принципиально новый тип образования. Решение этой проблемы так и не было найдено; различные школы и регионы развивали свои собственные подходы. Кое-где местные власти сопротивлялись переменам, и в ряде регионов классические гимназии существуют до сих пор.

395

Картина была бы неполной без упоминания о частных школах, существовавших наряду с государственной системой образования в течение всего этого периода. Эти школы зависели от платы, вносимой родителями учеников, и были, следовательно, недоступны для детей из малообеспеченных слоев общества.

Во всех государствах современного мира, включая развивающиеся страны, образование стало одной из основных сфер вложения капиталов¹⁾. Однако имеются существенные различия в организации систем образования и в пропорции населения, получающего тот или иной уровень и тип образования.

Некоторые типы образовательной системы являются высокоцентрализованными. Во Франции, например, все студенты учатся по единым национальным программам и сдают единые национальные экзамены. Американская система гораздо более децентрализована по сравнению с большинством промышленно развитых стран. Местные власти выделяют значительные средства для школ, обеспечивая около 40% от необходимого объема финансирования, в то время как федеральное правительство берет на себя лишь примерно 10%. Остальные средства поступают из доходов от местных налогов. Школы управляются местными советами, избираемыми общим голосованием; советы имеют широкие полномочия, включая принятие на работу учителей и представителей администрации, а также контроль над программой.

Участие местной общественности в управлении делами школы приводит к различным последствиям. Очевидное преимущество этого состоит в том, что школы отвечают интересам и потребностям тех людей, для которых они существуют. С другой стороны, такая система ведет к весьма значительным различиям в финансировании школ, которое зависит от того, насколько велико благосостояние данной общины. Наполняемость классов, материально-техническое обеспечение и возможности привлечения высококвалифицированных учителей чрезвычайно разнятся от одного района к другому.

В большинстве промышленно развитых стран частные шкоды и колледжи сосуществуют с образовательной системой, финансируемой государством. Иногда центральное правительство или местные власти выделяют субсидии для школ, принадлежащих к религиозным сектам. В Ирландии, например, все школы принадлежат церкви, хотя они и получают значительную финансовую помощь от общества. С другой стороны, в Британии школы, относящиеся к религиозным организациям, слабо поддерживаются государством и действуют в основном независимо от государственной системы образования. Во многих странах в прошлом государство боролось за установление контроля над образованием и отделение образования от церкви.

396

Различия в организации высшего образования (образования после окончания школы, которое получают обычно в университете или колледже) в разных обществах также велики. В некоторых странах все университеты и колледжи являются государственными учреждениями, финансируемыми непосредственно из государственных источников. Высшее образование во Франции, например, организуется в общегосударственном масштабе с централизованным управлением, столь же заметным, как и на уровне начального и среднего образования. Структура всех учебных курсов должна вырабатываться специальным регулирующим органом, действующим в общенациональном масштабе и отвечающим перед министерством высшего образования. Выпускникам по окончании вуза могут присваиваться степени двух видов: одна — от самого университета, другая — от государства. Национальные степени рассматриваются в целом как более престижные и ценные, чем те, которые присваиваются университетами, поскольку степени, присваиваемые государством, должны соответствовать единым стандартам. Ряд должностных позиций в государственном аппарате замещается только обладателями национальных степеней; их также предпочитают при найме на работу в промышленности. Фактически все учителя школ и преподаватели колледжей и университетов во Франции являются государственными служащими. Оклады и должностные обязанности устанавливаются централизованно.

США отличаются от других развитых стран значительной долей колледжей и университетов, относящихся к частному сектору. 54% американских высших учебных заведений, в том числе такие наиболее престижные университеты, как Гарвардский, Принстонский и Йейльский, являются частными. Однако разница между государственным и частным в американском высшем образовании не столь очевидна, как в других странах. Студенты частных университетов пользуются государственными гарантиями и льготами, а сами эти университеты получают государственные средства на проведение научных исследований. Государственные университеты часто пользуются значительными пожертвованиями частных фирм. Они также часто получают исследовательские гранты из частных источников в промышленности.

Британская система высшего образования

Британская система высшего образования значительно более децентрализована по сравнению с французской, но более единообразна, чем американская. Университеты и колледжи финансируются государством, а преподаватели всех уровней получают зарплату, определяемую в соответствии с общенациональной системой ставок. Вместе с тем имеется большое разнообразие организационных форм и учебных программ.

Непосредственно перед войной в Англии был 21 университет. По сегодняшним меркам большинство из них были очень маленькими. Общее число студентов английских университетов в 1937 г. едва превышало число штатных преподавателей 397 университетов по состоянию на 1981 год²⁾. Подготовка научно-педагогических кадров была поставлена очень слабо даже в Кембридже или Оксфорде, в старейших университетах. В 1937 г. 75% всех аспирантов в стране было зарегистрировано в Лондонском университете.

В период 1945-1970 годов сеть высших учебных заведений в Англии увеличилась в четыре раза. Старые университеты были расширены, также были построены новые (такие, как Сассекский, Кентский, Стерлингский, Йорский). С появлением политехнических вузов сложилась так называемая “бинарная” система. Этот второй элемент системы высшего образования представлен сегодня сравнительно широко и включает около 400 колледжей, предлагающих разнообразный перечень курсов. Политехнические вузы ориентированы в большей степени, чем университеты, на профессиональную подготовку. Был учрежден Национальный научно-аттестационный совет, который должен был обеспечить соответствие присваиваемых степеней единому стандарту.

Сегодня английские вузы имеют то, что иногда называют “стандартным дипломом”. Это означает, что степень, присвоенная в Лестерском или Лидсском университете, по крайней мере теоретически соответствует степени, присвоенной по той же специальности в Кембриджском или Оксфордском университете, или, скажем, степени, присвоенной в любом другом политехническом вузе или колледже. Однако отмечается, что Оксфорд и Кембридж гораздо более избирательны при наборе студентов, около половины из которых являются выпускниками закрытых частных средних учебных заведений (платных школ). Степень, присвоенная в Оксфорде или Кембридже, обеспечивает лучшие возможности для достижения высокого положения в обществе, чем дипломы большинства других университетов.

Несмотря на послевоенное развитие, доля студенчества в английском обществе все еще меньше, чем в других западных странах. В 1986 г. только 6,6% молодежи, достигшей 18-летнего возраста, училось в университете, в то время как в большинстве других европейских стран доля студентов среди молодежи превысила 10%, а в Италии приближается к 30%.

В 80-е годы вразрез с широко распространившимся прежде взглядом на университет как храм научного творчества, имеющего самодостаточное значение, консервативное правительство потребовало введения более дешевой и утилитарной системы высшего образования. В период 1981-1985 годов в университетах исчезло 5600 ставок преподавателей и 18 тысяч студенческих мест. Вопреки стремлению правительства сократить “издержки научного производства”, существует растущая оппозиция подобной политике, которая, похоже, ставит под вопрос особый вклад университетов в жизнь общества: их участие в поиске рациональных, взвешенных путей решения самых различных проблем.

Стремление правительства сократить расходы на высшее образование привело к деморализации некоторых звеньев университетской системы, к подрыву веры в способность университетов обучать студентов тому, что может понадобиться в предстоящие годы.

Распространение образования всегда было тесно связано с идеалами демократии. Реформаторы, конечно, ценят образование за то, что оно предоставляет возможность 398 личности развивать свои способности и склонности. Но кроме того, образование рассматривается также и как средство обеспечения равенства. Утверждается, что универсальное образование, вооружая молодых людей знаниями и помогая им занять достойное место в обществе, поможет смягчить контрасты в уровнях благосостояния и социального положения. Насколько это реально? Исследованию этого вопроса было посвящено множество социологических исследований. Результаты этих исследований ясно показывают, что образование в большей степени склонно отражать и подтверждать существующее неравенство, чем содействовать его устранению.

В ряде стран были проведены исследования, продемонстрировавшие, что наибольшее влияние на результаты школьного обучения оказывают социальные и семейные обстоятельства; это впоследствии определяет и уровень доходов. Одно из таких классических исследований было предпринято в 60-х годах в Соединенных Штатах. Закон о гражданских правах 1964 г. требовал, чтобы национальная комиссия по образованию представила доклад о неравенстве, имеющим место в сфере образования и обусловленном различиями этнического, религиозного или национального характера. Социолог Джеймс Коулман был назначен руководителем этой исследовательской программы. Результаты исследования были опубликованы в 1966 г. после того, как было завершено одно из наиболее широких исследований, когда-либо осуществленных социологами.

Была собрана информация о более чем полумиллионе учащихся; им также был предложен ряд тестов для оценки их вербальных и невербальных способностей, уровня начитанности и способностей к математике. 60 тысяч учителей заполнили анкеты, которые дали информацию о 4 тысяч школ. По результатам исследования был составлен обобщенный обзор состояния школ в стране. Некоторые результаты обзора оказались неожиданными и имели большое практическое значение для формирования политики в области образования.

В докладе, в частности, отмечалось, что подавляющее большинство детей фактически разделялось в школе на белых и черных. Почти 80% школ, посещаемых белыми детьми, имели от 10 и менее процентов темнокожих учеников. Белые американцы и выходцы из стран Азии получали при проверке более высокие оценки, чем их темнокожие сверстники и представители других этнических меньшинств. Коулман предполагал, что исследование покажет худшую материально-техническую обеспеченность школ для темнокожего населения, большую наполняемость классов в них и худшее состояние самих зданий по сравнению со школами, посещаемыми преимущественно белыми. Однако результаты показали куда более скромные различия, чем предполагалось.

По заключению Коулмана, на эффективность учебного процесса не оказывает значительного влияния то, как школа обеспечена материальными ресурсами. Решающее значение имело социальное происхождение учащихся. Как отмечал Коулман, “неравенство, в которое дети поставлены своим домом, своим кварталом, своим окружением, сопровождает их и в дальнейшем, в их взрослой жизни после окончания школы”³⁾. Известны, однако, и примеры того, как учащиеся — выходцы из бедных слоев населения, имевшие тесные дружеские связи со своими сверстниками из других 399 социальных слоев, добиваются лучших, в сравнении со сверстниками, результатов в учебе.

Доклад Коулмана вызвал широкую дискуссию об интеграции школы в Великобритании так же, как и в США, поскольку было выдвинуто предположение, что дети из социальных групп, составляющих меньшинства, лучше бы учились вместе с учащимися из более состоятельных слоев населения.

Хотя последующие исследования подтвердили некоторые выводы Коулмана, ряд аспектов его работы стал объектом критики. Поскольку его исследование относилось к определенному моменту времени, оно не могло дать анализ происходящих изменений. В исследовании Майкла Раттера, проведенном в Лондоне, было рассмотрено развитие группы мальчиков в течение нескольких лет. Дети были впервые обследованы в 1970 г., когда они заканчивали учебу в начальной школе. Собирались данные об их социальном происхождении и успеваемости. Исследование было возобновлено в 1974 г., когда мальчики уже три года учились в средней школе. В обследуемой группе некоторые школы были выделены для более подробного изучения: проводились опросы учеников и учителей, а также велись наблюдения за работой в классах.

Результаты показали, что выбор школы действительно влияет на результаты учебы детей. При этом факторы, которые, по мнению Раттера, имели важное значение, остались в основном за рамками исследований Коулмана. Речь идет о таких факторах, как, например, качество взаимодействия учителя и ученика, дух взаимопомощи и сотрудничества между ними, а также то, насколько хорошо подготовлен читаемый курс. Школы, которые создавали лучшие условия для учебы, отнюдь не всегда были лучше других обеспечены материальными ресурсами и помещениями.

Результаты, полученные Раттером, не опровергают того, что влияние факторов, предшествующих и лежащих вне школы, является весьма значительным для сохранения социального неравенства. Поскольку факторы, которые выделяет Раттер, более всего заметны в школах, выпускающих наиболее заинтересованных учащихся и поддерживающих своих учителей, то результаты исследования Раттера помогают нам понять, почему же школы сами склонны сохранять неравенство. Существует замкнутый цикл, в котором учащиеся из относительно привилегированных домов посещают частные школы, поддерживая высокое качество получаемого образования, привлекаются хорошие учителя, и обеспечивается мотивация их деятельности. Школы, в которых в основном учатся дети из бедных семей, должны работать намного больше, чтобы добиться таких же результатов. Тем не менее, заключения Раттера предполагают, что различия в организации школ и их микроклимате могут противодействовать внешним влияниям на успеваемость. Повышение качества преподавания, создание здорового социального климата в школе и практическая направленность школьного обучения могут помочь детям из бедных семей повысить свою успеваемость. В более позднем исследовании Коулман на практике пришел к аналогичным выводам.

В книге Кристофера Дженкса “Неравенство”, опубликованной в 1972 г., были пересмотрены некоторые эмпирические результаты, полученные к тому времени 400 в работах американских ученых по образованию и неравенству⁴⁾. Дженкс вновь подтвердил выводы о том, что успех и в образовании, и в профессиональном росте определяется в основном семейными обстоятельствами и другими факторами вне школы и что образовательные реформы сами по себе оказывают лишь очень незначительное влияние на существование неравенства. Работу Дженкса критиковали из методологических соображений, но ее выводы в целом остаются убедительными⁵⁾.

Сейчас имеется много информации, характеризующей неравенство в системе образования Соединенного Королевства. В исследованиях А. X. Халси и его коллег в 1980 г. сравнивали образовательные возможности детей из рабочих семей и детей из “класса служащих” (специалистов и управленцев). В послевоенный период в школе в возрасте 18 лет детей служащих было в 10 раз больше, чем детей рабочих, а соотношение детей служащих и рабочих среди поступивших в университеты составляло 11:1.

В других исследованиях рассматривалось влияние этнических различий на успеваемость. Так, темнокожие учащиеся в Британии учились в среднем значительно хуже, чем белые. В докладе Суонна в 1985 г. показано, что в 1981—1982 только 5% выходцев из Вест-Индии окончили школу с отличным аттестатом, в то время как среди белых выпускников отличников было 13%. Это отчасти объясняется тем, что среди темнокожих гораздо больше представителей беднейших слоев населения. В ряде исследований, однако, показано, что неравномерность остается даже и тогда, когда принимается во внимание социальное происхождение групп учащихся⁶⁾.