Свое продвижение на восток и на юг московское правительство подкрепляло устройством не только отдельных крепостей (как Лаишевский острог, Старошешминский, Бетькинский и Чалнинский городки), но и целых оборонительных «черт» — Белгородской, Симбирской, Закамской и др. Они примыкали друг к другу и тем самым на протяжении нескольких тысяч километров защищали пограничные территории непрерывной линией довольно мощных по тем временам укреплений.
Восточную часть этих укреплений и составляла Закамская оборонительная черта. Она протянулась более чем на 450 км — от Белого Яра у Волги до реки Ик на востоке. Состояла черта из ряда укрепленных городков и острогов, а между ними — из разнообразных сооружений из земли, камня и дерева, засек и естественных препятствий. Не считая стоялого острога Кичуева, было построено 6 крепостей — Белый Яр, Ерыклинск, Тиинск, Новошешминск, Заинск и Мензелинск*. Из них Белый Яр и Заинск в документах называются «городами», а остальные — острогами. Первые отличались от вторых большими размерами и более мощным вооружением.
* В 30-х годах XVIII века начала строиться т. н. новая Закамская черта. Ее общая протяженность должна была составить 222 версты. Она началась у г. Самары, потом по реке Самаре шла до пригорода Алексеевского. Затем система укреплений продолжалась до р. Сока, далее до пригорода Сергиевского и уже оттуда шла на соединение со старой Закамской чертой. Однако сооружение новой Закамской черты закончено не было, так как границы России отодвинулись далеко на восток.
По своему назначению Закамская черта носила преимущественно внешнюю направленность. Ее сооружение объяснялось неустойчивостью военно-политической обстановки на юго-восточных рубежах России, в том числе возросшей активностью степных кочевников. В ряде документов XVII века утверждалось, что черта была построена «для береженья от приходу воинских людей». Под ними подразумевались прежде всего ногайцы, калмыки, киргиз-кайсаки. Вместе с тем, крепости и остроги Закамской черты имели важное значение для московских властей и в деле решения ряда острых внутренних проблем — подавления национальных восстаний XVII-XVIII веков, борьбы с пугачевским бунтом и т. д.
Непосредственное руководство строительством Закамской черты осуществлял видный государственный деятель середины XVII века Никита Иванович Одоевский*. В 1651 г. служилыми людьми Степаном Змеевым и Григорием Львовым была подробно изучена местность, составлены чертеж и план сооружения укреплений. Помощь в этой работе им оказывали местные жители.
* Н. И. Одоевский в 1640–42 гг. (в самый разгар борьбы с калмыками) был воеводой Астрахани. Затем он становится воеводой большого дворянского полка, размещавшегося в Ливнах. Здесь он руководил сооружением Белгородской укрепленной черты. В 1651 г. Н. И. Одоевский был назначен воеводой Казани и в этом качестве возглавил строительство Закамской черты.
Итоги подготовительной работы были отосланы на утверждение в Москву, в Приказ Казанского дворца. Получив там одобрение, документы в 1652 г. были возвращены в Казань. В сопроводительной грамоте казанским властям предписывалось «устроить городы и жилые и стоялые остроги, и всякие засечные, и земляные, и деревянные крепости от Волги реки и до Ику реки, и вниз, и до Камы против росписи и чертежу по рассмотрению, в которых местах городам, и острогам, и засечным крепостям быть пристойно». Согласно этим распоряжениям, летом 1652 года начались практические работы по строительству Закамской черты. Она включала в себя целую систему укреплений, которые должны были стать непреодолимыми для вероятного противника.
ЗАКАМСКАЯ ЧЕРТА XVII ВЕКА
Закамская черта строилась в течение четырех лет. За этот сравнительно короткий срок на протяжении сотен километров были воздвигнуты новые крепости, валы, сделаны засеки, поставлены надолбы. Этот огромный объем работ выполнили местные жители Казанского уезда, главным образом чуваши, марийцы и удмурты. В первый год строительства укреплений из их числа бралось «в степь, в работу, в деловые люди» по одному работнику с каждых трех дворов, а впоследствии — по одному работнику с шести дворов.
За короткое время Закамская черта была построена. Буквально на пустом месте были воздвигнуты остроги, защищенные тыном, а также «города», окруженные крепостными стенами, рвами и надолбами. Между «городами» и острогами, на открытых местах, протянулись многокилометровые тарасные валы, вдоль которых обычно устраивался довольно глубокий ров (до двух саженей глубины и ширины). На наиболее угрожаемых участках были поставлены тройные и девятерные надолбы. В лесах делались засеки, как правило, шириной от 40 до 60 саженей*. В целом при сооружении укрепленной линии строители старались использовать природные особенности местности. По мере возведения черты вдоль нее была организована дозорная служба.
* При устройстве засек деревья подрубались на уровне конской морды и валились в направлении появления вероятного противника. Ширина засек определялась в зависимости от степени опасности прорыва черты на том или ином участке.
В ходе строительства в первоначальный проект неоднократно вносились изменения. Так, в 1654 г. ногайцы прорвали черту на участке между Тиинском и Новошешминском. После этого здесь были построены дополнительные надолбы, расширены засеки. Примерно в это же время был основан и острог Билярск. Он, как и Чалнинский городок, непосредственно в систему укреплений Закамской черты не входил, находился севернее ее, на месте древнего булгарского города Биляра.
Мензелинский острог также вначале не входил в состав черты, так как она должна была выйти на р. Ик несколько севернее крепости. Однако выгодное во всех отношениях положение Мензелинска неизбежно должно было сделать его одним из главных опорных пунктов Закамской черты. В 1655 г. по новому чертежу казанца Ивана Казырева крайний восточный отрезок черты был построен. Через долину р. Мензели был сооружен тарасный вал, поставлены надолбы, частокол, выкопан ров вдоль вала. На реку Ик черта выходила в районе с. Троицкого. Тем самым в 1655 г. географические контуры Закамской черты получили свое окончательное оформление. Она вошла в единую систему укреплений России, протянувшуюся от западных границ государства до Уральских гор.
Однако рассмотрим все по порядку. Началась Закамская черта, как мы уже отмечали, от «города» Белый Яр. Он был построен из соснового леса на левом, луговом берегу Волги, в 88 саженях от реки, и имел почти квадратную конфигурацию (140 на 142 сажени). Крепость опоясывал тарасный вал в сажень вышины и ширины. Из восьми крепостных башен три были проездными. Вооружение гарнизона Белого Яра было достаточно мощным для того времени: 3 пищали медных на станках («фунтовые, к ним 30 ядер»), 3 пищали полковых (к ним 89 ядер), две пищали четырехфунтовых с 50 ядрами и 405 самопалов.
Через 19 верст 343 сажени от Белого Яра на правой стороне речки Ерыклы, впадающей в Большой Черемшан, был построен острог Ерыклинский. Он стоял под горою в лощине и по своим размерам (42 на 52 сажени) сильно уступал своему соседу. Острог имел шесть башен, был окружен рвом глубиной и шириной около сажени. В случае необходимости ров мог заполняться водой. Скромным было вооружение этой крепости — одна пушечка в станке и шесть затинных пищалей. Трудно представить, что можно было сделать с этим оружием против серьезного противника. Следующий острог — Тиинский — был построен на левом берегу речки Тии, притока Черемшана. Своими размерами, устройством и вооружением он был сравним с Ерыклинским острогом.
Через 83 версты и 386 саженей от Тиинска Закамская черта продолжалась следующим острогом — Новошешминским. Размером он был 58 на 60 сажен, имел 6 башен, в том числе 2 — проездных. Вооружение крепости составляли: железная пищаль в станке, пищаль полковая и 10 затинных пищалей.
Примерно в 20 верстах к востоку от Новошешминского острога находился стоялый острог Кичуевский. Он был самым маленьким из всех крепостей черты, имел четыре башни, а на вооружении — одну полковую пищаль.
На расстоянии 23 верст 965 саженей от Кичуевского острога располагался «город» Заинск. В отличие от других крепостей Закамской черты, он не был вновь построен, а «переведен с Камы реки из села Чалнов». Соответственно сохранились примерно такие же размеры, устройство и вооружение, что и у описанного ранее Чалнинского городка.
От Заинска укрепления Закамской черты продолжались в общем направлении к Мензелинску. Новый Мензелинский острог был построен выше прежнего по течению реки Мензели и был самым обширным на черте. Длина его укреплений по периметру составляла 1026 саженей. Мензелинский острог имел 5 башен, в том числе одну проездную, соответствующее вооружение.
Итак, начавшееся летом 1652 года сооружение укреплений Закамской черты было закончено осенью 1656 года, до наступления холодов. Об этом известил московские власти новый казанский воевода боярин Салтыков. Через некоторое время (в 1658 г.) для осмотра укрепленной линии из Москвы был послан служилый человек — Никита Гладков. Он осмотрел черту и оставил подробное описание увиденного.
Настало время поговорить о заселении «городов» и острогов Закамской черты. Сюда были переведены, в частности, казаки из внутренних областей государства (Рязани, Касимова и др.), а также из ближайших крепостей — Лаишева, Тетюш, Старошешминска. Крестьяне села Мыс (Чалнов) и ближайших к нему деревень и починков также имели к заселению Закамской черты самое непосредственное отношение. Дело в том, что 24 мая 1652 года в Казань была доставлена грамота царя Алексея Михайловича, адресованная местным властям: воеводе князю Никите Ивановичу Одоевскому, стольнику князю Борису Ивановичу Троекурову и дьякам Дмитрию Протопопову и Ивану Патрекееву. В этой царской грамоте, в частности, повелевалось «Уфинского уезду села Чалнов служилых людей стрельцов и пашенных крестьян и бобылей всех до одного человека перевесть на Закамскую черту и устроить их на Закамской черте в жилых городех и острогах где пригоже».
Для выполнения этого распоряжения непосредственно на место предписывалось послать казанского дворянина и подъячего — «добрых, кому мочно было верить». Выбор пал на Михаила Змеева и подъячего Ивана Арапова. 7 июня 1652 года им было предписано ехать в село Чалны, в деревни и починки и там «крестьян и бобылей и стрельцов и их детей и братьев и племянников и захребетников переписать до одного человека, а переписав велено их отвесть на Закамскую черту в новые городы и остроги и устроить их в тех новых городех и острогах на вечное житье в службы по государеву указу и по рассмотрению сколько в котором месте в какую службу устроить доведетца». Поскольку время было беспокойное, а передвигаться по дорогам было далеко не безопасно, то казанским чиновникам и вооруженной охране, бывшей с ними, следовало проводить челнинских крестьян «до Закамской черты до указанных мест, чтоб над ними по дороге какое дурно не учинилось...»
Таким вот неожиданным образом круто менялась жизнь многих чалнинских крестьян. Ведь каждый из них уже обжился на новом месте, обзавелся домом, имуществом, скотом и т. п. Людям в случае переселения их на черту грозили крупные материальные потери. В царской грамоте учитывалось и это обстоятельство: «а которой у них хлеб стоячей и молоченной и дворы останутца в селе Чалнах и в деревнях и в починках и тот хлеб и дворы нам их велено приказать оберечь тутошним окольным людем, покамест они с Закамской черты для того хлеба и для продажи и для перевозки дворов своих в село Чалны и в деревни и в починки приедут». Для уменьшения убытков, крестьянам и бобылям разрешалось продавать свои дворы, или же, если они «похотят перевести на Закамскую черту на указанные места, где им быть в службе», то в таком случае им повелевалось «дворовое свое строение перевести на Закамскую черту потому ж повольно и на Закамской черте в указанных местах велено им дворы свои строить...»
Вряд ли кого-нибудь из чалнинских крестьян обрадовала перспектива переселения и обустройства на новых местах. Да и военная служба, как известно, сопряжена со строгой дисциплиной и многими ограничениями. Власти предвидели неудовольствие крестьян, поэтому в царской грамоте предписывалось проявить в этом деле жесткость и решительность. В ней, в частности, говорилось: «А будет которые служилые люди стрельцы и крестьяне и бобыли из села Чалнов из деревень и с починков ехати не похотят и тех велено выслать и в неволю, а за ослушание велено им делать наказание — бить батоги и сажать в тюрьму, чтоб единолично их на Закамскую черту на вечное житье выслать всех нынешним летом...» Не приходится сомневаться, что при переселении людей власти беспрекословно следовали этим требованиям.
В связи со строительством Закамской черты изменилось и административное устройство ближайших закамских земель. Прежде село Чалны с деревнями и починками входили в состав Уфимского уезда и подчинялись соответственно местным уфимским властям. С построением укрепленной черты вся территория западнее ее (в том числе Челны) включалась в состав Казанского уезда. В царской грамоте в этой связи содержалось прямое указание: «А на Уфе того села Чалны и деревень крестьян и бобылей и стрельцов ни в чем не ведать...» Уфимский стольник и воевода Федор Милославский прислал в село Чалны сына боярского Ивана Коловского, который и оформил передачу указанных селений вместе с их жителями в ведение казанских властей. В свою очередь, Михаил Змеев и подъячий Иван Арапов от имени казанского воеводы «Чалнинский городок со всем строением, служилых людей по имяному списку..., село Чалны и з деревнями и с починки и в них крестьян и бобылей налицо приняли и в том с ним с Иваном (Коловским — В. Е.) расписались...» Несколько десятилетий Закамская черта являлась своеобразной границей между Уфимским и Казанским уездами.
Михаил Змеев и Иван Арапов, выполняя царское распоряжение, переписали чалнинских стрельцов, а также сам Чалнинский городок — его размеры, обустройство, вооружение и т. д. В селе, в деревнях и починках столь же тщательно были переписаны все крестьянские и бобыльские дворы. Особое внимание при этом уделялось тем, кто был пригоден к несению военной службы.
Выполнив эту работу, чиновники приступили к переселению челнинских жителей на Закамскую черту. Там они размещались в разных местах, в зависимости от потребности. Так, в «город» Белый Яр челнинцы вообще не попали. Для заселения этой крепости в сентябре 1653 года лаишевскому воеводе Левашову было приказано «выбрать 100 лаишевских конных служилых казаков добрых и семьянистых, на вечное житье».
А вот в Ерыклинский острог в 1653 году было переведено сто пятьдесят челнинских пашенных крестьян и устроены здесь на конную казачью службу. За их счет была приобретена икона (запрестольный образ Богородицы) и несколько церковных книг — Евангелие, напрестольный Часовник. Около острога бывшие челнинцы построили себе 133 двора и поселились в двух слободах. В 1655 году для ведения хозяйства им отвели пашенной земли и сенокосов в количестве, зависимом от звания. Пятидесятникам, например, было дано по 40 четвертей земли, десятникам — по 30, рядовым — по 20 четвертей на человека в каждом из трех полей.
Сто челнинских крестьян было определено на службу в Тиинский острог. Кроме того, сюда же было переведено пятьдесят конных стрельцов с семьями из Ахтачинского острожка. Поселены были служилые люди возле Тиинского острога в 136 дворах, в двух слободах.
Часть челнинских крестьян (пятьдесят человек) влились в гарнизон Новошешминского острога. Вместе с ними службу несли сто человек стрельцов, переведенных сюда из Старошешминского острога. Следующая крепость — Кичуевский острог — постоянного гарнизона не имела. Служили в ней попеременно по 50 человек казанских стрельцов.
В «город» Заинск из села Чалнов вместе с крепостью были переведены и сто человек служивших там стрельцов. На новом месте они скоро обустроились в одной из двух слобод Заинска (Овчинной слободе), в 81 дворе.
В общей сложности для несения воинской службы в «города» и остроги Закамской черты было переселено 1366 семей. Из них значительную часть (более 300 человек мужского пола) составили пашенные крестьяне села Чалнов, а также его окрестных деревень и починков. Сами того не желая, они были вырваны из привычных условий, обращены в военно-служилое сословие и переведены на Закамскую черту.
В дальнейшем судьба этих новоявленных стрельцов и казаков сложилась по-разному. Часть из них, подчиняясь приказу, были переведены в другие крепости, расположенные ближе к границам государства, участвовали во многих военных походах. Другие же отслужили положенный срок на Закамской черте и, выйдя в отставку, доживали свой век в крепостях, занимаясь хлебопашеством, ремеслом и торговлей.
Судьба оставшихся в Челнах крестьян тоже была нелегка. Как и крепости Закамской черты, это село с деревнями и починками в XVII веке неоднократно подвергалось нападениям со стороны калмыков, ногайцев и башкир. Спасаясь, многие челнинские крестьяне были вынуждены покидать берега Камы и бежать в более спокойные места. Их жизнь при этом принимала иногда самые неожиданные обороты. Сохранившиеся документы повествуют нам о судьбе одного из таких беглецов, бывшем челнинском крестьянине Савке Онуфриеве*. После очередного нападения кочевников и разорения Чалнов (скорее всего, речь идет о событиях башкирского восстания 1662–1664 гг.) он вынужден был перебраться в Казань, где «жил в гулящих людях лет с семь, кормился работою, и после де того жил в бобылях за Спасским монастырем с год...» В 1670 году Савка на государевом насаде (старинном плоскодонном судне — В. Е.) отправился в Астрахань, но добрался только до Царицына. Здесь он был в числе других мобилизован в войско Степана Разина («по неволе», как утверждал Савка потом на допросах), участвовал в походе разинцев на Астрахань, во взятии этого города.
* Впервые о нем упомянул В. С. Малахов. См. : Очерки по истории Заинска. Наб. Челны, 1992, с. 25-26.
Впоследствии, в 1672 году, на допросах у царских чиновников, Савка Онуфриев старался приуменьшить меру своего участия в народном восстании, в частности, в походе разинцев под Симбирск. Он пытался убедить, что находился в это время в Астрахани, где «кормился работою». Здесь Савка женился на Олене Тимофеевой (жене казненного разинцами подъячего Алексеева), обзавелся собственным домом и имуществом. Вскоре от этого брака родилась у них дочь.
Некоторые обстоятельства, однако, заставляют сомневаться в правдивости такого мирного семейного существования. В частности, после возвращения разинского атамана Федьки Шелудяка из-под Симбирска, он произвел Савку Онуфриева в есаулы. Очевидно, что для этого нужно было проявить немалые способности и рвение, иметь определенные заслуги в повстанческом движении.
После взятия Астрахани царскими войсками Савка Онуфриев вместе с другими разинцами был арестован, закован в кандалы. Во время неоднократных допросов к нему были применены жестокие пытки. Ряд обстоятельств причастности к разинскому движению — есаульский чин, участие во взятии Астрахани и др. — показался царским чиновникам достаточным, чтобы приговорить Савку Онуфриева к смертной казни. В грамоте на имя царя Алексея Михайловича боярин Яков Никитич Одоевский изложил обстоятельства этого дела и сообщил, что «тех воров ясаулов (в том числе Савку — В. Е.) велел я холоп твой, за их воровство, казнить смертью». Так закончилась бурная, полная приключений жизнь бывшего челнинского крестьянина, силой обстоятельств оторванного от родного дома.
Других фактов об участии наших земляков в разинском движении нами пока не обнаружено. Однако несомненно, что в реальной жизни они были. Восстание Степана Разина пользовалось поддержкой у местного населения. Об этом, в частности, свидетельствует наказная память от уфимского воеводы Ивана Тимофеевича Кондырева, датированная 30 января 1671 г. В этом документе содержалось распоряжение уфимцу Н. А. Лакатину ехать в Уфимский уезд по казанской дороге и стоять на той дороге, останавливать, досматривать и допрашивать проезжих людей. Если кто-то вызывал подозрение в причастности к движению Степана Разина, то таких людей надлежало доставлять под охраной стрельцов в Уфу для дальнейшего тщательного разбирательства. Беспрепятственно разрешалось пропускать лишь торговых людей с товарами и чиновников с государевыми указами. Остальных же, по возможности, необходимо было «отсылать назад, откуд они приехали, а в Уфинский уезд их не пропускать». Этот документ косвенно свидетельствует о том, что обстановка в Закамье в этот период была довольно взрывоопасной.
Настало время сказать еще об одних поселенцах на Закамской черте — иноземцах, смоленской и полоцкой шляхте. В 1654 г. русскими войсками был взят Смоленск*. В распоряжении московского правительства оказалось довольно значительное количество шляхтичей и казаков, несших в Смоленске крепостную службу. Они делились на четыре отряда, которые назывались по цвету их знамен (белый, черный, красный и желтый). Правительство решило воспользоваться желанием смоленских шляхтичей и казаков служить России для заселения Закамской черты. Всего их было там поселено 478 человек.
* Речь идет о событиях изнурительной 13-летней войны с Польшей (1654–1667 гг). После заключения Андрусовского перемирия (в 1667 г.) в состав России вошла т. н. Западная Русь, в том числе левобережная Украина, город Киев с окружающей территорией, Смоленская область.
Почти одновременно русские войска овладели и Полоцком. Здесь также находилось особое местное войско — полоцкая шляхта. И хотя Полоцк по условиям Андрусовского перемирия возвращался Польше, многие шляхтичи изъявили желание служить московскому правительству. Был образован полк в составе 632 человек, под командованием полковника Гаврилы Гаславского. При распределении полоцкой шляхты на службу в России часть ее была направлена в гарнизоны Закамской черты.
Прибытие и расселение иноземцев в Закамье имело большое значение в военном, социальном и экономическом отношениях. Так, 141 человек из числа смоленских шляхтичей поселились в Тиинском остроге. Здесь они имели свое знамя, своих десятников и поручика. Для прокормления шляхтичам была отведена земля, назначено государево жалование. 128 шляхтичей отряда красного знамени были поселены в Новошешминском остроге, 81 человек отряда желтого знамени — в Заинской крепости. Одна из двух слобод Заинска так и называлась — Польская. Из числа смоленской шляхты в дальнейшем сформировалась значительная часть заинских помещиков — Шкапские, Бардовские, Шемановские, Буткевичи, Ермаковские, Головы и др.
124 шляхтича отряда черного знамени разместились в Мензелинске и его окрестностях. Они присоединились к сотне уже несших здесь службу конных стрельцов. Каждому из шляхтичей для обустройства и обзаведения хозяйством было выделено по 6 рублей 26 алтын и 4 деньги (6 руб. 80 коп.), регулярно выплачивалось денежное содержание.
Однако в дальнейшем вместо денежного жалования шляхтичи и казаки стали наделяться землей и угодьями. Окончательное размежевание земли было проведено в 1674 году, когда по царскому указу Алексея Михайловича и распоряжению боярина и воеводы Юрия Ивановича Ромадановского в Мензелинск прибыл подъячий приказной палаты Анисим Чередеев. Его задача заключалась в том, чтобы «разбору своего смоленских казаков пересмотреть, отводить им земли от города всем равно и меж ними смоленскими и белопашенными казаками велено оградить и отмежевать, и столбы, и ямы, и грани поставить, чтоб меж ими впредь спору и челобитныя ни от кого не было — «из-за земли», что им дано около Мензелинского городка в валу (у крепостных валов — В. Е.) под пашню дикие поля и заросли, и залоги пашенные дубровы». Земельные участки шляхтичам отводились в зависимости от должности и звания — по 50, 40, 30 или 20 четвертей в каждом из трех полей. Для наделения всех по норме разрешалось использовать имевшиеся около Мензелинского городка оброчные и всякие пустые земли. Постепенно здесь сформировалось довольно большое пространство земли, которое так и называлось — шляхетская дача. Правильное размежевание имело конечной целью прекратить все споры из-за земли, чтобы ничто уже не отвлекало казаков от несения государевой службы. Служба эта продолжалась 15 лет, причем каждое семейство имело право оставить у себя в качестве кормильца одного сына, который тем самым освобождался от выполнения воинской обязанности.
В отличие от смоленских шляхтичей полоцкие иноземцы наделялись крестьянами — от 7 до 12 дворов каждый. Для обеспечения новых помещиков крестьянским трудом велено было из разных дворцовых сел Казанского уезда взять по человеку среднего достатка с каждых 20 дворов и поселить их на землях, отведенных полоцкой шляхте. Это распоряжение коснулось и челнинских крестьян, часть которых была обращена в крепостных. Как считает В. С. Малахов, из Челнинского округа в собственность полоцких иноземцев было передано 224 крестьянских двора.
В течение нескольких веков польские шляхтичи имели большие возможности проявить себя в ратных делах. Так, в 1676 году башкиры, соединившись с киргиз-кайсаками, напали на Мензелинскую крепость. Шляхтичи и белопашенные казаки храбро отразили это нападение и в течение долгого времени удерживали город. На помощь им прибыли 500 яицких казаков. Договорившись о совместных действиях, осажденные и казаки ударили по неприятелю с разных сторон и обратили его в бегство. С тех пор местонахождение под Мензелинском киргиз-кайсаков получило название Киргизской горы, а место, где скрывались казаки называлось Казачьей лукой. В царской грамоте 1683 г., где упоминался и этот эпизод, предусматривалось расширение имущественных прав шляхтичей, в том числе продавать, закладывать, дарить свои земли, отдавать в приданое за дочерьми. В дальнейшем мензелинские шляхтичи неоднократно использовались в интересах государства — ходили в крымские и азовские походы, в Белгород, а в 1709 г., вместе с казанскими и сибирскими дворянами — на Кубань, а затем в Харьков. Некоторые из них были определены для прохождения службы в разные полки, в том числе Преображенский и Семеновский.
Наиболее предприимчивые шляхтичи (а их было немало) впоследствии прикупили себе земли и стали крупными мензелинскими помещиками. Именно из их числа в значительной мере сформировалось и мензелинское дворянство. Некоторые шляхтичи за личные заслуги были внесены в дворянскую родословную книгу губернии. Среди них, например, такие известные в уезде и в губернии люди, как Харькевичи, Пьянковичи, Пироговские, Филиповичи, Брудинские, Борозны, Тиханы, Дудари, Тихановские и др. Первым мензелинским предводителем уездного дворянства в июне 1767 года был избран секунд-майор Спиридон Никифорович Пироговский.
В дальнейшем, по крайней мере до середины XIX века, потомки польских шляхтичей пользовались правами дворянства, не платили никаких повинностей. Лишь в 1850 году на этот счет последовало Высочайше утвержденное мнение Государственного совета. В нем указывалось, что тех из потомков шляхтичей, кто не имел права вступить на государственную службу, и кто пожелает остаться на пожалованной им земле — обратить в государственных крестьян. За короткое время так и было сделано. В ходе дальнейшего повествования мы еще не раз встретимся с характерными «иноземными» фамилиями.
Итак, сооружение и заселение Закамской черты имели заметные экономические, военно-политические, демографические и иные последствия. Закамская черта способствовала, в частности, стабилизации военной обстановки на восточных рубежах России, обеспечила относительно безопасные условия проживания и хозяйственной деятельности людей в Восточном Закамье. С другой стороны, она создала необходимые предпосылки для дальнейшей колонизации восточных территорий и, в частности, для проникновения русского населения вглубь Башкирии. Кроме того, строительство укреплений привело к возникновению многих новых городков, сел и деревень, заселению и освоению новых земель, формированию многонационального состава населения региона.
В дальнейшем, с продвижением границ России все дальше на восток, Закамская черта постепенно теряла свое оборонительное значение. Уже к концу XVII века рост численности казачьего и стрелецкого войск прекратился, а затем они и вовсе лишились заботы центральных властей. Прибыв в Башкирию в 30-х годах XVIII века во главе Оренбургской экспедиции, И. Кирилов застал гарнизоны крепостей в совершенно запущенном состоянии*. Служилым людям прекратили выдачу из казны денежного и хлебного жалования и, наделив небольшими земельными участками, перевели в разряд отправлявших военную службу «за свой кошт». Для выхода из создавшегося положения гарнизонное войско было переименовано в ландмилицию**. В 1747 г. ландмилицкие полки были расформированы, а служилые люди перешли в разряд крестьян-однодворцев. В городах и селах Нижнего Прикамья осело на постоянное жительство много отставных солдат, офицеров, казаков.
* В 30-х годах XVIII века в городах и крепостях Закамской черты еще насчитывалось большое количество белопашенных казаков — 3553 души мужского пола.
** Ландмилиция представляла собой категорию военизированной местной полиции, «поселенной на землю». Своим основным назначением она имела поддержание внутреннего порядка.
В середине XIX века на месте старой Закамской черты побывал чиновник Генерального штаба капитан Иванин. Он и оставил потомкам довольно подробное описание остатков крепостей, укреплений и т. п.
Достарыңызбен бөлісу: |
