Ф. М. Достоевский русская философия
жүктеу/скачать 8.77 Mb.
|
|
А. С. Мигунов
Соч.: Дело петрашевцев. М.; Л., 1951. Т. 3. С. 15-42;Филос. и общественно-политические произв. петрашевцев. М., 1953. С. 507-514; Петрашевцы об атеизме, религии и церкви. М., 1986. С. 186-198; Рукопись петрашевца А. В. Ханыкова // Отечественная философия. Опыт, проблемы, ориентиры исследования. М., 1990. Вып. 3. С. 136-152. Л и т.: Семевский В. И. М. В. Буташевич-Петрашевский и петрашевцы. М., 1922; Бешкин Г. Л. Идеи Фурье у Петрашевского и петрашевцев. М.; Пг, 1923; Никитина Ф. Г. Петрашевец А. В. Ханыков -друг студента И. Г. Чернышевского // Философия Н. Г. Чернышевского и современность. М., 1978. С. 110-121; Evans J. The Petraze vskij-circle, 1845-1849. The Hague; P., 197'4; Alexander M. Der Petrasevskij-Prozess. Wiesbaden, 1979. Ф. Г. Никитина ХАРА-ДАВАН Эренжен (1883-1942) - представитель евразийского движения, автор фундаментального труда «Чингисхан как полководец и его наследие», ряда публикаций, посвященных проблемам взаимодействия культур и цивилизаций, национальных отношений, роли татаро-монгольского периода в истории России. Род. в семье скотовода. В 1896 г. окончил Малодербетовскую улусную школу. Любознательность и трудолюбие позволили ему закончить Петербургскую Военно-медицинскую академию. Работал врачом в Калмыкии. Участвовал в становлений советской власти в Калмыкии, являясь председателем калмыцкой секции Астраханского губернского Совета. Однако из-за разногласий по поводу экспроприации скота у зажиточных калмыков и социализации земель перешел на службу в армию Деникина, затем эмигрировал. Публиковался в Праге, Белграде, сосредоточив свои интересы на проблемах национальных отношений и национального самосознания. Главная работа Х.-Д. посвящена анализу личности Чингисхана, основателя крупнейшей в мировой истории Монгольской империи. В соответствии с методологическими положениями евразийского учения Н. С. Трубецкого и Савицкого он показывает Чингисхана не в традиционном для рус. историографии ракурсе как жестокого предводителя диких, варварских орд, а как государственного и военного деятеля, гениального полководца, сопоставимого с Александром Македонским, Цезарем и Наполеоном. Войны Чингисхана и его преемников рассматриваются им как столкновения культур Запада и Востока, в к-рых побеждал Восток благодаря умелой организации войск, отсутствию конфессиональных противоречий, адаптационным способностям татаро-монголов, их умению воспринимать достижения покоренных народов. Оценивая татаро-монгольский период в истории России, Х.-Д. считал необходимым избегать односторонних оценок. «Монгольское иго при крайней бедственности для русского народа было суровой школой, в которой русская нация осознавала себя как таковая и приобрела черты характера, облегчавшие ей последующую борьбу за существование». Односторонняя ориентация на Запад, начавшаяся с Петровских реформ, по его мнению, привела Россию к роковым последствиям. Соч.: Чингисхан как полководец и его наследие: Культурно-исторический очерк Монгольской империи XII-XIV вв. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока. Берлин, 1925; Евразийство с точки зрения монгола // Евразийская хроника. Вып. 10. Париж, 1928; О кочевом быте//Тридцатые годы. Кн. 7. Париж, 1931; Русь монгольская. М.. 2002. Л и т.: Савицкий П. Н. В борьбе за евразийство: Полемика вокруг евразийства в 1920-х годах // Тридцатые годы. Кн. 7. Париж, 1931. В. Я. Пащенко ХВОСТОВ Вениамин Михайлович (29.02.1868, Керчь -5.02.1920, Москва) - философ, социолог, правовед. Окончил юридический ф-т Московского ун-та, в к-ром, получив степень магистра, а затем степень доктора, с 1895 по 1911 г. и с 1917г. читал лекции по римскому праву. Преподавал также на Высших женских курсах, Высших женских юридических курсах, в народном ун-те им. А. Л. Шанявского, активно сотрудничал с журн. «Вопросы философии и психологии». Творчество X. включает соч. не только по истории и теории права, но и по гносеологии, социологии, психологии (в т. ч. фундаментальные исследования по женской психологии), этике. Будучи неокантианцем, он предпринял попытку создать теорию познания, содержащую значительный психологический компонент. По X., единственная реальность, данная человеку как опыт психического переживания, - содержание сознания и логически упорядоченное знание о мире и человеке (наука), -возникает в результате аналитического воздействия на него мышления. Последнее различает следующие виды реальности (или форм сознания): 1) субъективное «я» (воля, чувство, память), непосредственно себя воспринимающее и осознающее; 2) мир «не-я», существующий в виде символов трансцендентных «вещей в себе» помимо воли и чувства субъекта, к-рый распадается на реальность «междупсихическую» (социальную), биологическую (органическая природа) и физико-химическую (неорганическая природа); 3) мистическая реальность (или вера), к-рую порождает сознание человеком своей нравственно-религиозной связи с миром и к-рая лежит в основе общественных идеалов. Единое знание делится, с т. зр. X., на ряд отдельных дисциплин. Науки о содержании опыта (материальные) классифицируются по предмету - о духе, о жизни, о природе - и по методу - о законах (в т. ч. психология и социология), о типах (в т. ч. юриспруденция), о единичном (в т. ч. история). Формальные науки сосредоточены на изучении форм опыта (математика) и мышления (логика). Систему наук и всего знания X. начинает и заканчивает философскими дисциплинами, призванными разграничить знание и веру (гносеология), разрешить внеопытные по природе проблемы бытия и ценностей (метафизика, этика, эстетика). Важнейшим элементом воззрений X. является его психолого-социологическая теория, воспринявшая отдельные идеи В. Вундта, Э. Дюр-кгейма, Г. Зиммеля. Он определял социологию как учение о социальной связи и социальных законах (осн. социология), а также как учение о важнейших типах человеческих об-в (социальная типология). Как полагает X., об-во есть психическое явление, процесс духовного взаимодействия людей, имеющий свои закономерности. Бытие об-ва выражается в общественном сознании, к-рое существует фактически и оказывает воздействие на индивида, ощущающего подобное воздействие как нечто чуждое, императивное, извне вторгающееся в его духовный мир. Взаимодействие же духовных и физических явлений, принципиально различных по природе и существующих параллельно, остается, по X., проблемой во многом не решенной. В этой связи он предлагает свою версию, согласно к-рой физическая среда (в т. ч. биологические тела индивидов) служит средством духовного общения людей. Внешние знаки (речь, жесты, книги, почтово-телеграфная связь и т. п.), к-рыми пользуются участники общения, есть лишь символы, несовершенно и приблизительно знакомящие их с содержанием мыслей и чувств друг друга, и степень совершенства социального общения зависит от более полного соответствия их духовным феноменам. Особое значение для социального общения (прежде всего в форме государства) имеют пространственные параметры физической среды. Связь с пространством придает общественным отношениям фиксированность, индивидуализирует и сплачивает расположенный на нем союз людей; господство над людьми выражается в виде господства над пространством. В об-ве как психическом явлении протекают, по X., подсознательные процессы, оказывающие сильное воздействие на его сознание. Он считает роковой ошибкой общественной науки и практики чрезмерную рационализацию психологии масс, действия к-рых, по его мнению, определяются не идеями, а глубоко заложенными в подсознании первобытными эмоциями. Увлекаясь радикальными теориями о быстрой перестройке об-ва, массы в своей деятельности ограничены глубинными стереотипами социального подсознания, что делает такое реформаторство малоэффективным. По мнению X., об-во закономерно развивается под воздействием различных факторов исторического процесса. Первая группа факторов связана с человеком (его биологическая эволюция, физическая и психическая организация, раса, национальность), вторая - с об-вом (культурные традиции, движение населения, идеи), третья - с внешней природой (географическое положение, климат и т. п.). Как полагает X., осн. рычагом в управлении социальным механизмом является психическое принуждение, выступающее в форме норм права (правила поведения, взятые под защиту государством), нравов и морали. Если нормы права и нравов объективны, охраняются государством или об-вом, то нормы морали субъективны, существуют автономно в сознании человека. Принцип гармоничного примирения индивидуальных и общественных интересов определяет содержание социальных норм, служит критерием их оценки. По X., вопросы обществоведения должны найти свое осмысление в этике. Отвергая пессимистическое и оптимистическое мировоззрение, предполагающее соответственно зло или добро в качестве монистического начала мира, X. отстаивает плюралистическое (дуалистическое) миропонимание (развитие идей И. Канта, А. Бергсона, Достоевского). В своей основе мироздание, космос, представляет собой иррациональное соединение независимых друг от друга добра и зла, незаконченное бытие, вносящее непримиримый разлад в человека. Для личности, раз она наделена разумом и несет нравственную и юридическую ответственность за свои поступки, идея устранимости зла становится основой деятельности. Служение нравственному долгу, понимаемому как суть достоинства личности, раскрывается в ряде актов (любовь, оправданный риск, самопожертвование, страдание и, как итог, чувство бессмертия), культивирующих в ней высшие духовные качества, дающих наслаждение и ведущих к счастью (эвдемонистическое понимание добра). Содействуя добру и борясь со злом в самом себе, человек участвует в мировом процессе борьбы противоположностей. Преодоление им своей двойственной природы призвано, по X., содействовать устранению дуализма мироздания, победе истины, добра и красоты. С о ч.: Теория исторического процесса. М., 1914; Этика человеческого достоинства. Критика пессимизма и оптимизма. М, 1912; Женщина и человеческое достоинство. М., 1914; Классификация наук и место социологии в системе научного знания // Вопросы философии и психологии. 1917. Кн. 139; Социология. Введение. Ч. 1; Исторический очерк учений об обществе. М., 1917; Социальная связь // Вопросы философии и психологии. 1918. Кн. 141-142. Лит.: Социологическая мысль в России: Очерки истории немарксистской социологии последней трети XIX - начала XX века. Л., 1978; Жуков В. Н. Русская философия права. М., 2001. В. Н. Жуков ХОЛОДНЫЙ Николай Григорьевич (22.06(4.07). 1882 -4.05.1953) - ботаник, микробиолог, представитель рус. космизма. В 1944 г. выпустил философскую брошюру «Мысли дарвиниста о природе и человеке», стимулировавшую В. И. Вернадского на написание ст. «Несколько слов о ноосфере». Позднее переработал и расширил текст «Мыслей...», получивших в окончательном виде заглавие «Мысли натуралиста о природе и человеке». X. выступил с критикой антропоцентрического мировоззрения, сложившегося в европейском сознании с эпохи гуманизма. Антропоцентризм, «первородный грех» человеческой мысли, ставя человека в центр мироздания, полагая его «мерой всех вещей», в то же время отрывает его от природы, отделяет «непереходимой границей от всех других живых существ», что неизбежно приводит к эгоцентризму как в отношении к себе подобным, так и в отношении к окружающей естественной среде. X. видел прямую зависимость между антропоцентрическим мировоззрением и потребительским, утилитарным подходом к природе, ставшим идеологией индустриальной цивилизации и чреватым глобальными кризисами. В противовес антропоцентризму X. выдвигал философию антропокосмизма, подчеркивая объективно существующую имманентную связь между природой и человеком. Человек стоит на гребне эволюционного процесса, идущего в направлении усовершенствования и усложнения нервной системы, роста головного мозга (цефализация). С момента появления Homo sapiens происходит качественный скачок: главенствующее значение в дальнейшем ходе развития начинают приобретать «разум, свободная воля и нравственные идеалы». Вслед за Вернадским X. подчеркивал значение разума, сознания как творческой, преобразующей силы, способной оказывать непосредственное влияние на природную эволюцию. В противоположность инстинкту, полностью подчиненному закону естественного отбора, связанному с «пассивным приспособлением организма к меняющимся условиям среды», разум по самой своей сути активен и побуждает человека воздействовать на окружающую среду, приспособляя ее к себе и изменяя в соответствии со своими целями. Определяя область действия человека в природе, X. вводит понятие антропосферы, понимая под нею часть биосферы, «обязанную своим возникновением высокоразвитой производственной и общественной деятельности человека» и подчиненную «действию особых, социально-экономических закономерностей, не распространяющихся на остальную природу». Благодаря научно-техническому прогрессу, к-рый должен быть неразрывно соединен с прогрессом нравственным, границы антропосферы в конечном итоге способны расшириться на всю биосферу, превращая ее в ноосферу, «в которой главной действующей силой будет разум человека». Т. обр., человек, один из руководящих факторов эволюции «в обитаемом им участке мироздания», достигает «победы духа над материей», «торжества разума, или «духовного начала», над слепыми силами природы». Антропокосмическое мировоззрение, по мысли X., пестует в каждой личности «космическое чувство»: чувство живого единения со всем мирозданием и со всем человечеством «как важнейшим носителем космической жизни на планете», сознание ответственности за судьбу Земли. Оно освобождает человека от страха перед природой, открывает оптимистическую перспективу развития, внушает веру в возможность дальнейшего совершенствования человечества, его нравственной и физической природы. С о ч.: Мысли дарвиниста о природе и человеке. Ереван, 1944; Избр. труды. Киев, 1982; Мысли натуралиста о природе и человеке // Русский космизм: Антология философской мысли. М., 1993. С. 332-344. Лит.: Поруцкий Г. В. Николай Григорьевич Холодный (1882-1953). М., 1967. А. Г. Гачева ХОМЯКОВ Алексей Степанович (1( 13).05.1804, Москва-23.09(5.10). 1860, с. Ивановское Рязанской губ.) - философ, поэт, публицист. Родом из старинной дворянской семьи. В 1822 г. сдал экзамен при Московском ун-те на степень кандидата математических наук, затем поступил на военную службу. X. был знаком с участниками декабристского 671 Хомяков движения, но не разделял их политических взглядов, выступал против «военной революции». В 1829 г. он ушел в отставку, занявшись литературной и общественной деятельностью. X. внес решающий вклад в разработку славянофильского учения, его богословских и философских оснований. Среди идейных источников славянофильства X. прежде всего выделяется православие, в рамках к-рого было сформулировано учение о религиозно-мессианской роли рус. народа. X. также испытал значительное влияние нем. философии, и прежде всего трудов Гегеля и Шеллинга. Определенное влияние на него оказали также зап. теологические идеи, напр., фр. традиционалистов (Ж. де Местр и др.). Формально не примыкая ни к одной из философских школ, он не признавал материализм, характеризуя его как «упадок философского духа», но и определенные формы идеализма им не принимались полностью. Исходным в его философском анализе было положение о том, что «мир является разуму как вещество в пространстве и как сила во времени». Однако вещество или материя «перед мыслью утрачивает самостоятельность». В основе бытия лежит не материя, а сила, к-рая понимается разумом как «начало изменяемости мировых явлений». X. особо подчеркивал, что ее начала «нельзя искать в субъекте». Индивидуальное или «частное начало» не может «итожиться в бесконечное» и всеобщее, напротив, оно должно получать свой источник от всеобщего. Отсюда вывод, что «сила или причина бытия каждого явления заключается во «всём». «Всё», с т. зр. X., содержит ряд характеристик, принципиально отличающих его от мира явлений. Во-первых, «всему» присуща свобода; во-вторых, разумность (свободная мысль); в-третьих, воля («волящий разум»). Такими чертами может совокупно обладать только Бог. В этих рассуждениях предугаданы мн. положения философии всеединства В. С. Соловьева. X. понимает мир как результат деятельности «разумной воли», как «образ единого духа», познать к-рый можно лишь при условии приобщения к «сфере духовного». Главным недостатком совр. ему нем. философии X. считал понимание ею познания «без действительности, как отвлечения», в чем проявляется рационализм, преувеличение значения абстрактного познания. Сравнивая два способа постижения мира - научный («путь логических доводов») и художественный («таинственное ясновиденье»), X. отдает предпочтение второму. Он был убежден, что «самые важные истины, какие только дано познать человеку, передаются от одного к другому без логических доводов, одним намеком, пробуждающим в душе скрытые ее силы». Такие интуитивные прозрения характерны для рус. философской традиции, они противостоят западноевропейскому рационализму и системности. Отношение человека к «творящему духу» находит концентрированное выражение в его вере, к-рая предопределяет и образ мыслей человека, и образ его действий. Отсюда вывод о том, что религию можно понять «по взгляду на всю жизнь народа, на полное его историческое развитие». Именно взгляд на рус. историю дает возможность оценить православие, ибо оно сформировало те «исконно русские начала», тот «русский дух», к-рый создал «русскую землю в бесконечном ее объеме». В «Записках о всемирной историю^, делит все религии на две осн. группы: кушитскую и иранскую (см. Иранство и кушитство). Первая строится на началах необходимости, обрекая людей на бездумное подчинение, превращая их в простых исполнителей чужой воли, вторая же - это религия свободы, обращающаяся к внутреннему миру человека, требующая от него сознательного выбора между добром и злом. Наиболее полно ее сущность выразило христианство. Подлинное христианство делает верующего свободным, т. к. он «не знает над собой никакого внешнего авторитета». Но, приняв «благодать», верующий не может следовать произволу, оправдание своей свободы он находит в «единомыслии с Церковью». Отвергая принуждение как путь к единству, X. считает, что средством, способным сплотить церковь, может быть только любовь, понимаемая не только как этическая категория, но и как сущностная сила, обеспечивающая «за людьми познание безусловной Истины». Наиболее адекватно выразить единство, основанное на свободе и любви, может, по его мнению, лишь соборность, играющая как бы роль посредника между божественным и земным миром. Соборность у X. противостоит как индивидуализму, разрушающему человеческую солидарность, так и коллективизму, нивелирующему личность. Представляя собой «единство во множестве», она оберегает человеческую общность и в то же время сохраняет неповторимые черты отдельного человека. В социальной сфере соборные начала, по мнению X., наиболее полно воплотились в общине, гармонично сочетающей личные и общественные интересы. Необходимо, считал он, сделать общинный принцип всеобъемлющим и для этой цели создать общины в промышленности, сделать общинное устройство основой государственной жизни, что позволит устранить «мерзость административности в России». Ведущим принципом отношений между людьми станет тогда «самоотречение каждого в пользу всех», благодаря этому сольются их религиозные и социальные устремления. Православие и общинность, по мнению X. и др. славянофилов, порождают своеобразие рус. истории. Россия, в отличие от Запада, развивается органически; в основе европейских государств лежит завоевание, они «искусственные создания», здесь господствует «дух личной отделенное™», погоня за материальным благополучием, рус. земля «не построена, а выросла», причем на соборных началах, и главную роль в ней играют духовные ценности. Правда, Петр I своими реформами нарушил «естественный ход русской истории», в результате высшие слои усваивают европейский образ жизни, происходит их разрыв с народом, к-рый остался верен «коренным принципам Руси». Необходимо восстановить органические начала России, но это не означает «простого возвращения к старине», речь идет о «возрождении духа, а не формы». В результате будет создано об-во, к-рое спасет своим примером Европу от деградации. Взгляды X. носили оппозиционный характер по отношению к николаевской бюрократии, он был сторонником отмены крепостного права, выступал против всесилия духовной цензуры, за веротерпимость. Идейное наследие X. оказало существенное влияние на отечественную духовную традицию, в т. ч. на взгляды Бердяева и др. Мн. идеи X. послужили стимулом к созданию оригинального рус. православного богословия. хомяков
С о ч.: Поли. собр. соч.: В 8 т. М., 1900-1914; Стихотворения и драмы. Л., 1969; О старом и новом: Статьи и очерки. М., 1988; Соч.: В 2 т. М., 1994; Избр. статьи и письма. М., 2004. Лит.: Бердяев Н. А, Алексей Степанович Хомяков. М., 1912; Томск, 1996; Кошелев В. А. С. Хомяков: жизнеописание в документах, рассуждениях и разысканиях. М., 2000; Завитневич В. В. Алексей Степанович Хомяков. Киев. 1902. Т. 1; Киев, 1913. Т. 2; РозановВ. В. Алексей Степанович Хомяков: К 50-летию со дня кончины его // Розанов В. В. О писательстве и писателях. М., 1995. С. 456-466; Флоренский П. А. Около Хомякова (Критические заметки). Сергиев Посад, 1916; Шапошников Л. Е. Философские портреты (Из истории отечественной мысли). Н. Новгород, 1993; Он же. А. С. Хомяков: человек и мыслитель. Н. Новгород, 2004; А. С. Хомяков - мыслитель, публицист / Под ред. Б. Н. Тарасова. М., 2007. Т. 1- 2. Л. Е. Шапошников ХОМЯКОВ Дмитрий Алексеевич (1841-18.03.1919) -мыслитель и церковный деятель. Сын А. С. Хомякова. Принимал участие в издании Поли. собр. соч. отца. Сотрудничал в «Рус. архиве». На основе учения славянофилов X. дал свое истолкование формулы «Православие. Самодержавие. Народность». Православие он понимал как вселенскую религию, превышающую государства и народы: «Православию безразличны и республика и абсолютизм и конституция...» (Православие. Самодержавие. Народность. М., 1993. С. 17). Согласно X., следует различать славянофильское православно-рус. понимание «самодержавия» и петербургско-чиновничье понятие абсолютизма (Победоносцев и др.). Самодержавие характерно лишь для Московского царства; Петр I заменил самодержавие абсолютизмом западноевропейского типа. Достоинство самодержавия - «личная и нравственная ответственность власти». В идее царя - жертвенность, несение бремени, «священность власти». Здесь рус. народ проявляет себя как народ восточный, но просветленный христианством. Народ - «коллективная индивидуальность (душевная, но не духовная), к-рая уже восприняла ту или другую, хотя бы и минимальную культуру» (Там же. С. 135, 145-146, 189). Народность - не препятствие служению общечеловеческим идеалам, более того, «всякая частная деятельность, как личная, так и народная, общечеловечески полезна, лишь когда она проникнута народной индивидуальностью: всякое же искание общечеловеческого, достижимого, будто бы, помимо народной, есть самоосуждение на бесплодие» (Там же. С. 225). Славянофильскую соборность X. полагал в основу церковного устроения, к-рое должно начинаться с соборного устроения прихода (Собор, соборность, приход и пастырь. М., 1917). жүктеу/скачать 8.77 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|