Философия: Энциклопедический словарь

В работах по социологии З. выделял некие формы социального взаимодействия людей, сохраняющиеся во все исторические эпохи. Изучение этих форм и является предметом формальной социологии.

Работы З. оказали большое воздействие на развитие философии культуры и социологии в Европе.

Избр. Т. 1—2. (Лики культуры). М., 1996; Lebenanschauung. Munchen, 1918; Philosophische Kultur. Potsdam, 1923; Philosophiedes Geldes. Berlin, 1958; Sociologie. Berlin, 1958.

Ионин Л.Г. Георг Зиммель — социолог. М., 1981.

Впервые у нас в стране З. систематически занялся проблемами многозначной логики, предложил оригинальную теорию логического следования, исключающую парадоксы. Разрабатывал принципы и средства логического анализа языка науки, выдвинул идею т.н. комплексной логики, соединяющей логический, гносеологический и онтологический анализ. Результаты логических исследований З. изложены в кн.: «Философские проблемы многозначной логики» (1960), «Логика высказываний и теория вывода» (1962), «Основы логической теории научных знаний» (1967), «Комплексная логика» (1970), «Логика науки» (1972), «Логическая физика» (1972), «Очерки комплексной логики» (2000). В логике и методологии науки З. достиг успехов, высоко оцененных в профессиональной среде. Из шести его монографий тех лет пять сразу же были переведены на англ. или нем. языки, что было тогда явлением исключительным. З. создал сильную научную школу, занимавшуюся проблемами современной логики (теория логического следования, логика оценок, деонтическая логика, силлогистика, приложения идей и аппарата логики в физике и др.).

В 1976 З. опубликовал в Швейцарии большой роман «Зияющие высоты», рассказывающий о жителях г. Ибанска, с энтузиазмом и вместе с тем не без насмешки над собой строящих «прекрасный новый мир» под универсальным названием «изм». Книга, являющаяся талантливым сатирико-социологическим описанием медленно, но неуклонно разлагавшегося коммунистического общества, получила мировую известность. Данный З. анализ стиля мышления, строя чувств и образа действий индивидов позднего коммунизма до сих пор остается непревзойденным по своей глубине и конкретности.

После выхода книги З. был лишен всех наград, степеней и званий, уволен с работы и оказался вынужденным уехать с семьей за рубеж. С 1978 проживал в Мюнхене, занимался литературной и научной деятельностью. Удостоен премии А. Токвиля за лучшую книгу по социологии (1982, кн. «Коммунизм как реальность», рус. пер. 1994), национальной литературной премии Италии (1992, кн. «Живи») и ряда др. престижных международных премий. Научный труд «Коммунизм как реальность», излагавший основы разработанной З. теории реального коммунизма, был охарактеризован известным социологом и советологом Р. Ароном как единственная действительно научная книга о советском обществе. З. опубликовано большое число научных и публицистических статей, докладов, интервью, излагающих, уточняющих и развивающих его теоретические и социальные позиции (частично переизданы в сб. «Без иллюзий», 1979; «Мы и Запад», 1981; «Ни свободы, ни равенства, ни братства», 1983). В этот же период им написана серия социологических романов и повестей: «Светлое будущее», 1978, «В преддверии рая», 1979, «Желтый дом» в 2 т., 1980; «Гомо советикус», 1982; «Пара беллум», 1982; «Нашей юности полет», 1983; «Иди на Голгофу», 1985 и др. З. создает своим творчеством новый жанр — социологический роман (социологическую повесть), в котором научно-социологические понятия излагаются в художественной форме.

Кризис, в который вступил Советский Союз к сер. 1980-х гг., З. истолковывает как специфический кризис коммунистической системы, кризис управления, для преодоления которого не подходят такие сугубо зап. методы, как рыночная реформа и либерализация (кн. «Горбачевизм», 1988; «Катастройка», 1988; «Смута», 1994; «Посткоммунистическая Россия», 1996 и др.). С началом горбачевской перестройки З. расширил исследовательскую тематику, обратившись к изучению зап. пути развития, или западнизма (кн. «Запад», 1995; «Глобальный человейник», 1997).

В начале 1990-х гг. З. восстановлен в гражданстве и в званиях. В 1999 вернулся в Россию. Преподает на филос. факультете МГУ.

Роман «Зияющие высоты» рассматривался коммунистическим режимом сквозь призму противостояния коммунистической и антикоммунистической (буржуазной) идеологий. З. отводилась роль антикоммуниста, с которой он сам, однако, никогда не соглашался; он никогда не считал себя и диссидентом. Согласно З., коммунистическое общество не является каким-то «вывихом» или тупиком истории, а представляет собой, как и капитализм, естественное состояние общества. Коммунизм универсален, хотя и приобретает в разных странах разную форму. Традиционное марксистское различение (полного) коммунизма и социализма является надуманным, хотя оно и удобно с идеологической т.зр. То, что осуществилось в Советском Союзе, и есть коммунизм, и др. коммунизма нет. Коммунизм вырастает из обычных коммунальных отношений людей, подчиняющихся таким правилам, как: меньше дать, больше взять; меньше риска, больше выгоды; меньше ответственности и больше почета, и т.п. Коммунистическое общество, не являющееся (в отличие от национал-социалистического) тоталитарным, способно устойчиво существовать только в форме, напоминающей советский коммунизм 1930—1950-х гг. Коммунизм имеет ряд неоспоримых преимуществ перед капитализмом. Коммунистическое общество построено на началах коллективизма, что придает отношениям людей особую теплоту, оно гордится собой, уверенно смотрит в будущее, обеспечивает своим гражданам приемлемую социальную защищенность, освобождает их от необходимости постоянно беспокоиться о проблемах экономики, политики, идеологии и т.д. Несомненные успехи, достигнутые коммунистической Россией, остаются высшей точкой во всей ее истории.

В фундаментальной монографии З. «На пути к сверхобществу» (2000) подробно рассмотрены методологические и логические основы его социологической концепции, сформулирован категориальный аппарат, позволяющий охватить ход истории в целом, обобщенно суммируются, уточняются и развиваются теория реального коммунизма, теория западнизма, современные тенденции развития человечества. Центральной в концепции З. является идея законов социальности, которые он называет законами экзистенциального эгоизма. Они выработаны людьми как средства защиты от самих себя и отличаются от норм морали и права. «Его предшественниками в этом вопросе... можно было бы считать Макиавелли с его трезвым анализом искусства государственного правления, Гоббса с гипотезой о естественном состоянии войны всех против всех как исходном пункте и постоянной основе государственно организованного социума, Мандевиля с его «Басней о пчелах» и выраженной в ней мыслью о том, что общее благо складывается из частных зол» (А.А. Гусейнов). Человечество в процессе эволюции проходит три стадии: предобщество, общество и сверхобщество. Переход от общества к сверхобществу, представляющему собой постцивилизационную стадию, является основной тенденцией развития человечества в 20 в. Этот переход протекает в двух эволюционных линиях, ожесточенно борющихся между собой: линии коммунистического типа, опирающейся по преимуществу на коммунальный аспект жизнедеятельности, и западнистской линии, в наиболее чистом виде воплотившейся в США и странах Зап. Европы и реализующей преимущественно деловой аспект жизнедеятельности человека. В борьбе этих линий к кон. 20 в. победил Запад, хотя вопрос об окончательности его победы остается открытым. Россия идет теперь по зап. пути, потеряв многое из своего былого могущества и величия. На стадии сверхобщества складывается единый, глобальный «человейник», развитие истории переходит из естественно-исторической фазы в планово-управляемую. Сверхобщество устанавливается как господство Запада; незападные народы и страны будут занимать подчиненное и периферийное положение.

«У меня нет никакой позитивной программы социальных преобразований, — пишет З., — но не потому, что я не способен что-то выдумать на этот счет, а в принципе. Любые положительные программы социальных преобразований имеют целью и отчасти даже результатом построение некоего земного рая. Но опыт построения земных раев всякого рода показывает, что они не устраняют жизненных проблем, драм и трагедий» (Русский эксперимент. М., 1995).

А.А. Ивин

ЗНАНИЕ — результат процесса познания, обычно выраженный в языке или в к.-л. знаковой форме.

Стремление понять, что такое З. и чем оно отличается от др. продуктов человеческого сознания, характерно уже для философов античности, которые поставили и пытались разрешить проблему: чем З. (episteme) отличается от мнения (doxa)? Если кратко резюмировать воззрения Ксенофана, Гераклита, Парменида, Платона и Аристотеля по этому вопросу, то можно сказать, что антич. мыслители относили мнение к чувственно воспринимаемому изменчивому миру, а З. — к умопостигаемому миру вечных сущностей. Мнение может быть истинным или ложным, З. — всегда истинно. Это обусловлено тем, что чувственно воспринимаемые вещи изменчивы и любое утверждение, истинное для них в настоящий момент, через некоторое время может стать ложным. Напр., высказывание «Сократ сидит» в момент его произнесения может быть истинным. Но вот Сократ встал, и это высказывание стало ложным. Мир идей не изменяется, поэтому высказывания об объектах этого мира всегда остаются истинными, напр. высказывание «Человек есть разумное животное» остается истинным, какие бы изменения ни происходили в чувственно воспринимаемом мире и с отдельными конкретными людьми. Т.о., антич. мыслители полагали, что З. всегда остается истинным и может быть получено лишь посредством разума. Некоторые из них вообще склонялись к тому, что З. владеют лишь бессмертные боги, а на долю людей остается лишь ненадежное мнение.

Для философов Средневековья главной проблемой становится проблема разграничения З. и веры и выяснения отношений между ними. З. понималось как то, что можно рационально обосновать, постулаты же веры принимаются без всякого обоснования. В связи с истолкованием взаимоотношения между верой и З. выделились три основные позиции. Представители одной (Августин, Ансельм Кентерберийский) утверждали, что постулаты веры предшествуют З. и служат отправным пунктом при построении рациональных рассуждений («верую, чтобы понимать» — вот их кредо); сторонники второй позиции (П. Абеляр), напротив, настаивали на том, что З. должно предшествовать вере и использоваться для ее обоснования («понимаю, чтобы веровать»); наконец, третья позиция (Тертуллиан, Петр Дамиани) провозглашала несовместимость З. и веры и невозможность рационального обоснования догматов веры («верую, ибо абсурдно»). Т.о., З. может и должно быть рационально обосновано, вера же не нуждается в таком обосновании.

Современная философия, в частности философия 20 в., продолжая старую традицию выделения З. из всей совокупности человеческих убеждений, верований, предрассудков и т.п., ставит вопрос об отличении научного З. от религиозных, филос. идеологических построений и мифов («проблема демаркации»). К отличительным особенностям научного З. в настоящее время относят: непротиворечивость, эмпирическую проверяемость, логическую или эмпирическую обоснованность. Утверждения же и концепции, не обладающие этими характеристиками, остаются вне сферы научного З. Итак, подводя итоги рассмотрения проблемы отличения З. от др. феноменов человеческого сознания в истории философии, можно констатировать: З. есть такой результат познавательной деятельности, который обладает непреходящей истинностью, может быть логически или фактически обоснован и допускает эмпирическую или практическую проверку.

З. принято разделять на обыденное и научное. Обыденное З., опирающееся на здравый смысл и повседневный опыт человека, служит для его ориентации в окружающем мире и организации практической

деятельности. Считается, что это З. не всегда вербализировано и отчасти существует в чувственных образах и наглядных представлениях о вещах и явлениях. Такого рода З. в элементарных формах присуще уже высшим животным. Обыденное З. относится к отдельным предметам и явлениям, оно не проникает в суть вещей, носит обрывочный и фрагментарный характер. З. о глубинной структуре предметов и явлений, об их существенных взаимосвязях дает наука. Научное З. отличается систематичностью и опирается на целенаправленные познавательные процедуры. Оно разделяется на эмпирическое и теоретическое З. Первое является результатом применения эмпирических методов познания (наблюдения и эксперимента) и относится к чувственно воспринимаемым вещам и явлениям. В этом отношении оно близко подходит к обыденному З. Теоретическое З. выражает существенные, закономерные связи изучаемой области явлений и, как правило, относится к идеализированным, абстрактным объектам. Некоторые исследователи (напр., М. Полани) полагают, что в науке — наряду с вербальным — имеется еще и невербальное, т.н. неявное З., представленное навыками, умениями и личным опытом ученого.

Основная проблема, обсуждавшаяся в философии 20 в. в связи с понятием З., — это проблема отношения З., гл.обр. научного, теоретического, к реальности. Представители марксистской философии, пользовавшейся широким влиянием в 20 в., истолковывали З. как адекватное отражение действительности, т.е. считали, что З. дает нам образ, картину окружающего мира. Такая позиция близка к т. зр. «наивного реализма», считающего, что предметы и явления окружающего мира таковы, какими они нам представляются. Но уже со времен открытия «вторичных качеств» стало ясно, что это далеко не так. Поэтому представители марксистской философии попытались раскрыть особый характер отображения мира в сознании человека, показать, что это — не зеркальное, не буквальное отражение. Однако понятие отражения — важнейшее понятие марксистской гносеологии — так и осталось неясным. Трудно сказать, напр., в каком смысле языковое выражение, скажем, предложение «уголь черен», «отражает» черноту угля. Поэтому если истолкование З. как отражения или описания реальности в той или иной мере разделяется многими философами в том случае, когда речь идет об общей картине мира, создаваемой человечеством в ходе его исторического развития, то в применении к отдельным элементам З. — понятиям, законам, теориям — принцип отражения вызывает трудности и споры. В какой-то мере этот принцип разделяют ныне представители «научного реализма» (X. Патнэм), стремящиеся доказать, что понятиям научных теорий соответствуют реальные объекты и взаимосвязи.

С реалистской интерпретацией З. конкурирует инструментализм, сторонники которого считают, что З., гл. обр. теоретическое, не является отображением или описанием реальности, а представляет собой лишь инструмент для установления фактов, их систематизации и предсказания. Инструменталистская концепция возникла еще в 16 в., когда была предпринята попытка истолковать учение Н. Коперника не как описание Солнечной системы, а как удобный математический аппарат для вычисления положений звезд и планет. И каждый раз, когда в науке происходит смена теорий, вызванная отказом от прежних представлений, инструментализм возрождается. В 20 в. в связи с возникновением теории относительности и квантовой механики и крушением картины мира классической физики оживились попытки рассматривать теоретическое З. только как инструмент, а не подлинное описание.

Одна из интересных и недавних попыток истолкования З. принадлежит К. Попперу. Он исходит из невозможности обосновать истинность З. и считает всякое З. принципиально недостоверным. Верно, конечно, что научное З. претендует на описание реальности, но наука не может надежно обосновать этих претензий, поэтому получаемое ею З. остается предположительным и ненадежным. Можно сказать, что такая трактовка З. в определенной мере возвращает нас к античности: истинное З. доступно только богам, люди же вынуждены довольствоваться лишь изменчивым и ненадежным мнением. Во втор. пол. 20 в. именно такое понимание З. получило наиболее широкое признание: З. есть такой результат познания, который претендует на адекватное описание реальности, поэтому может оцениваться как истинное или ложное, которое может быть рационально обосновано, однако при этом все наши оценки и обоснования относительны, поэтому никакое З. не является вполне надежным и достоверным. И до сих пор нет сколько-нибудь признанных ответов на многие интересные и сложные вопросы по поводу понимания З.: можно ли считать З. то, что невыразимо в языке? В каком смысле можно говорить о «ложном З.»? Если З. оказалось ложным, то не равнозначно ли это «незнанию»? Наконец, самый главный вопрос: в какой мере З. обусловлено особенностями познаваемого объекта, а в какой — деятельностью познающего субъекта? (см.: Мнение, Вера, Теория познания, Истина).

Алексеев Д.В., Панин А.В. Философия. М., 1996; Поупкин Р., Строя А. Философия. М.; СПб., 1997; Фоллмер Г. Эволюционная теория познания. М., 1998.

А.Л. Никифоров

ЗНАНИЕ ВРОЖДЁННОЕ — унаследованные родоспецифические схемы и образцы поведения, нормы реакции, мыслительные стратегии и т.д., доступные эмпирическому исследованию. Многие философы и естествоиспытатели в той или иной форме допускают существование врожденных знаний или «врожденных идей» — Платон, Аристотель, схоластики, Ф. Бэкон, Р. Декарт, Г.В. Лейбниц, Д. Юм, И. Кант, В. Гельмгольц, К. Лоренц, Ж. Пиаже, К. Юнг, К. Леви-Строс, И. Хомский и др. Однако вплоть до 20 в. под терминами «врожденные идеи» и «З. в.», как правило, понимались «данные Богом от рождения» абстрактные идеи, аксиомы логики, «идолы рода», первые принципы, необходимые истины, формы созерцания и категории, инстинкты, правила заключений и т.п. В пер. пол. 20 в. благодаря усилиям гл. обр. генетиков и этологов были заложены основы научных исследований З.в., которые стали рассматриваться как наследуемая и подлежащая эволюции генетическая информация, как своего рода встроенное в когнитивную систему живых существ информационное обеспечение, которое позволяет им извлекать и перерабатывать адаптивно ценную информацию и обеспечивает их выживание. Тем самым было опровергнуто также и выдвинутое классическими эмпиристами (Дж. Локк, Т. Гоббс, П. Гассенд и др.) предположение, что человеческий разум — это «чистый лист бумаги», tabula rasa, на которой чувственные впечатления отпечатываются, как в воске.

Современная этология и социобиология располагают весьма убедительными данными, свидетельствующими о том, что поведение живых существ, их когнитивная система находятся под генетическим контролем — сам факт наличия генетически контролируемых репертуаров (наблюдаемых, напр., при вылупливании птенцов или обеспечивающих навигацию мигрирующим птицам), а также врожденных когнитивных способностей (напр., восприятие трехмерности, величины, способность к ритуальному поведению, к созданию мысленного образа и т.д.) сомнений не вызывает. Степень биологической запрограммированности когнитивной системы различных живых существ варьируется в весьма широких пределах, и наряду с генетическими факторами существенно большее или меньшее влияние на их поведение оказывает опыт, т.е. приобретенная посредством научения или иным внесоматическим путем адаптивно ценная информация. Разумеется, приобретенные поведенческие признаки не наследуются и в силу этого не подвергаются естественному отбору. Однако имеет место отбор адаптивно ценных генетических признаков, которые предрасполагают к определенным формам поведения.

Когнитивная система человека, его мозг также генетически запрограммированы, хотя эта запрограммированность выражена гораздо слабее, чем у животных. Поведение людей намного пластичнее, хотя оно основывается на гораздо большем объеме врожденной информации, изначально встроенной в их когнитивную систему. Человек появляется на свет весьма оснащенным для познания — большинство программ задействуются с рождения. Как показали проведенные психологами исследования поведения, познания и категорий мышления, младенцы следят глазами за цветовыми пятнами и могут различать цвета, реагируют с большим интересом на карты с рисунком, чем на одноцветные карты, с большим вниманием смотрят на сложные образы, на лица людей, могут оценивать глубину и т.д. Т.о., когнитивные структуры и информация, детерминирующие пространственное видение, т.е. такие человеческие познавательные способности, как, напр., восприятие движения, цвета, пространственной глубины, способность интерпретировать двумерное изображение сетчатки глаза трехмерным образом, способность репрезентировать когнитивную информацию в формате образов и т.п., являются врожденными. Новорожденные дети также предпочитают сахар, им не нравится пища, содержащая соль, кислоту, горечь, они проявляют беспокойство в присутствии чужих людей, у них имеется врожденная способность сосать, хватать предметы, ходить, оптически фиксировать источник звука (даже у детей, родившихся слепыми). Кроме того, можно говорить о врожденности страха перед глубиной, высотой, змеями, знания человеческого лица (не какого-то конкретного лица), речевой способности и потребности речевого общения, а также, возможно, некоторых базисных грамматических структур («универсальная грамматика»). Частично врождены интеллект, музыкальные способности, логические структуры (напр., modus ponens), элементарные математические структуры (напр., групповые структуры и построение инвариантов), восприятие причинно-следственных отношений и каузальное мышление. Человек также обладает весьма широким арсеналом врожденных мыслительных стратегий, характерных для его доминирующего когнитивного типа мышления — эвристик, алгоритмов, способов абстрагирования и выведения следствий, обучающих программ, механизмов научения языку, диспозиций и предрасположенностей, которые формируются согласно некоторой генетически установленной программе при наличии определенной информации, извлекаемой из окружающей среды.

Встроенные в когнитивную систему человека З.в., как и наша когнитивная система в целом, являются результатом биологической и геннокультурной коэволюции и поэтому филогенетически апостериорны. Но эволюционный успех, конечно, не означает, что адаптивно ценная информация, которую несет в себе наша когнитивная система, абсолютно истинна. Тем не менее когнитивная система человека адаптирована к особенностям внешнего мира, а З.в. частично соответствует реальным структурам, т.к. только при этом условии оказалось возможным выживание homo sapiens.

Фоллмер Г. Эволюционная теория познания. М., 1998; Меркулов И.П. Когнитивная эволюция. М., 1999; Lamsden C.J., Wilson E.O. Genes, Mind and Culture: Coevolutionary Process. Cambridge (Mass.), 1981.

И.П. Меркулов
ЗНАЧЕНИЕ — содержание, обозначенное тем или иным языковым выражением — словом, предложением, знаком и т.п. Вопрос о З. языковых выражений исследуется лингвистикой, семиотикой и логической семантикой. Различают предметное, смысловое и экспрессивное З. языковых выражений. Наиболее точно эти виды З. описываются логической семантикой, в которой наибольшим признанием пользуется концепция З., предложенная Г. Фреге в кон. 19 в. и получившая дальнейшую разработку в трудах Б. Рассела, К.И. Льюиса, Р. Карнапа и др.

В концепции Фреге и его последователей все языковые выражения рассматриваются как имена, т.е. как обозначения некоторых внеязыковых объектов. Объект, обозначаемый языковым выражением, называется денотатом (объемом, экстенсионалом) этого выражения. Напр., собственное имя «Лев Толстой» обозначает рус. писателя Льва Толстого, а сам этот писатель является денотатом имени «Лев Толстой». Нарицательные (общие) имена обозначают классы предметов, и эти классы являются денотатами соответствующих общих имен.

Иногда денотат отождествляют со З. Однако такое отождествление не правомерно, ибо денотат представляет собой лишь одну сторону З. языковых выражений. В этом легко убедиться, сопоставив два имени, имеющие один и тот же денотат, но тем не менее являющиеся разными: «Лев Толстой» и «автор романа «Война и мир». Первое из них говорит о том, что обозначаемый им человек носит имя «Лев» и фамилию «Толстой», в то время как второе из этих имен говорит о том, что обозначаемый им человек написал определенное литературное произведение. Тот факт, что З. языковых выражений не исчерпывается их предметным З., отчетливо обнаруживается в различных контекстах их употребления. Напр., вполне осмысленно можно спросить: «Был ли Лев Толстой автором романа «Война и мир»?», но вряд ли столь же осмысленным будет вопрос: «Был ли Лев Толстой Львом Толстым?».