Философия: Энциклопедический словарь

Своеобразную трактовку И. давали представители баденской школы неокантианства В. Виндельбанд и Г. Риккерт. Они различали генерализирующие, ориентирующиеся на формулировку научных законов номотетические науки (науки о природе) и индивидуализирующие, описывающие единичное и не повторяющееся идиографические науки (науки о культуре). Если наука о культуре, напр. история, использует гл. обр. методы наук о природе, она впадает в натурализм и истолковывает культуру по чуждому ей образцу — образцу природы. Если же наука о культуре вообще не прибегает к методу наук о природе и не использует его даже в качестве второстепенного, она впадает в др. крайность — в релятивизм, или И., представляет явления культуры как просто следующие друг за другом, но внутренне не связанные между собой.

И. в истолковании Виндельбанда и Риккерта представляет собой отказ от идеи, что прошлое определяет настоящее, а настоящее, в свою очередь, задает ту оптику, в которой только и возможно видение прошлого в его цельности и внутренней связности. И. как отрицание двусторонней связи между прошлым и настоящим действительно лишает историческое видение всякой перспективы и, значит, системы. Он дает «историю без истории» (Хайдеггер), поскольку выбор из бесконечного множества прошлых событий становится хаотичным и произвольным. Истолкование И. как релятивизма и оппозиции (методологического) натурализма идет, однако, вразрез с традицией, согласно которой И. есть определенность одного времени другим, а не отказ от такой определенности.

Коллингвуд Р.Дж. Идея истории. Автобиография. М., 1980; Арон Р. Введение в философию истории // Диалектика: проблемы и поиски. М., 1988; Поппер К. Нищета историцизма. М., 1993; Трёльч Э. Историзм и его проблемы. Логическая проблема философии истории. М., 1994; Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1994; Досон К. Христианский взгляд на историю // Философия истории. Антология. М., 1995; Тиллих П. История и Царство Божие // Там же; Давыдов Ю.Н. Макс Вебер и современная теоретическая социология. М., 1998; Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре. М., 1998; Ивин А.А. Философия истории. М., 2000; Toynbee A.J. Study of History. London, 1936. Vol. 2; Sorokin P. The Crisis of Our Age. New York, 1941; Heidegger M. Der europaische Nigilismus. Pfulingen, 1967.

A.A. Ивин

ИСТОРИИ ИДЕЙ ШКОЛА, школа биографии идей, — влиятельное направление в изучении интеллектуальной истории, возникшее в 1920-х гг. в США. Среди ее основателей — А.О. Лавджой, Дж. Боэс, М.Х. Николсон. И.и.ш. представляет собой одно из направлений филос. исследования, сосредоточенного на истории отдельных идей (unit ideas). Классической работой школы становится книга Лавджоя (1936), посвященная Великой цепи существ (иначе — Великой цепи бытия). История этого образа прослеживается от одной фразы у Платона до эпохи романтизма в качестве воплощения идеи полноты и цельности мироздания, простирающегося от червя до Бога.

В 1940 под редакцией Ф. Винера, начинает выходить «Журнал истории идей» («Journal of the History of Ideas»), а в 1968 — словарь истории идей («Dictionary of the History of Ideas. Studies in the Pivotal Ideas». 5 vols). Результаты исследований в русле И.и.ш. нередко тяготеют к словарной статье и складываются в издания словарного типа, посвященные ключевым понятиям культуры (подобным кн.: Williams R. «Keywords. A Vocabulary of Culture and Society», 1976).

У истоков И.и.ш. стояли философы, искавшие контакт с учеными разных, не только гуманитарных, профессий, чтобы проследить движение основных понятий в широкой сфере истории культуры. Исследуя мысль Дж:. Локка, облеченную в образ tabula rasa (чистой доски), историк идей сосредоточивается на ее метафорически-словесном воплощении, ее источниках, ассоциациях, на связях данной метафоры с другой: чистого листа, темной комнаты, зрения (см.: Philip Vogt. Seascope with Fog: Metaphor in Licke's Essay // Journal of the History of Ideas. 1993. № 1).

В статье, посвященной пятидесятилетию существования «Журнала истории идей» (1990. № 3), его главный редактор Д.Р. Келли подвел некоторые итоги существования школы, отвечая на три вопроса: что такое история идей? как она пишется и что собой представляет? в каком отношении она находится к философии и какой ей предстоит быть? И.и.ш. возникла с тем, чтобы истории философии как последовательности разного рода «измов» и разрозненных великих имен противопоставить изучение ментальности, укоренить идеи в широком интеллектуальном контексте. Отвергая гегелевскую «философему», историки идей изначально занимаются тем, что впоследствии М. Фуко назовет «эпистемой», идеей, не оторванной от ее корней, от ее непосредственного повода, от процесса ее познания и восприятия, от ее образного и языкового воплощения. Среди предтеч И.и.ш. В. Кузен с его понятием «культурной среды», В. Дильтей с его представлением о единстве и специфичности духовного бытия личности. Среди источников И.и.ш. — убеждение, возникшее в 18 в. (И.Г. Гердер, Ж.А. Кондорсе), что философия более, чем принято считать, зависима от языка.

И.и.ш., в отличие от истории философии, более сосредоточена на познании того, как развивалось человеческое познание, на «внутренней форме» понятий и образов, в которых существует мысль. В ее современном состоянии И.и.ш. смыкается с новым историзмом (X. Уайт, Д.Ла Капра), с «археологией знания» и деконструктивизмом (Фуко, Ж. Деррида). Основными исследовательскими вопросами в отношении идей становятся следующие: какими интеллектуальными матрицами формируется мысль? что представляет собой «опыттрадиции» (Х.Г. Гадамер)? каким был контекст возникновения, развития и восприятия мысли? Однако И.и.ш. развивается и в русле более традиционного прослеживания биографий основных понятий истории культуры (романтизм, классицизм, барокко), а также рождения современных политических идей (И. Берлин).

В России результаты работы И.и.ш. мало известны, хотя первые попытки исследования в этом направлении были сделаны одновременно с возникновением И.и.ш. и даже несколько ранее. Так, статьи Ф. Зелинского, составившие тома под общим названием «Из истории идей», начали появляться в журналах еще в кон. 19 в.

Будагов Р.А. История слов в истории общества. М., 1971; Кузнецов Б.Г. Идеи и образы Возрождения. М., 1979; Ахутин А.В. Понятие «природа» в античности и в Новое время. М., 1988; Шайтанов И.О. Мыслящая муза: «Открытие природы» в поэзии XVIII века. М., 1989; Панофски Э. Idea. К истории понятия в теориях искусства от античности до классицизма. СПб., 1999; Lovejoy A.O. The Great Chain of Being: A Study ofthe History of an Idea. Cambridge, (Mass.), 1936; Nicholson M.H. Newton Demands the Muse. Princeton, 1946; Boas G. The History of Ideas: An Introduction. New York, 1969.

И.О. Шайтанов

ИСТОРИЦИЗМ — воззрение, согласно которому задачей науки истории (и более широко — наук об обществе) является открытие законов человеческой истории, позволяющих предсказывать будущее развитие общества. Иногда И. говорит не о «законах истории», а о ее «ритмах», «схемах» и т.п., на основе которых может осуществляться историческое предсказание.

Термин «И.» введен в сер. 1930-х гг. К. Поппером, полагавшим, что именно историцистские концепции ответственны за неудовлетворительное состояние теоретических социальных наук. И. зародился еще в антич. философии (Гераклит, Платон); в 19 в., когда он достиг расцвета, его сторонниками являлись Г.В.Ф. Гегель, О. Конт, К. Маркс, Дж.С. Милль и др. В частности, Милль говорил о своем методе, что он «заключается в попытке путем изучения и анализа общих фактов истории открыть... закон прогресса; данный закон, будучи установлен, должен позволить нам предсказывать будущие события так же, как это происходит в алгебре, когда уже из первых членов бесконечного ряда становится понятным принцип регулярности их образования, и мы можем предсказать, каким будет весь остальной ряд вплоть до любого члена».

Поппер подвергает резкой критике идею существования законов истории. Он проводит различие между обобщающими науками и историческими науками. Теоретические обобщающие науки занимаются проверкой универсальных гипотез, прикладные обобщающие науки — предсказанием конкретных событий. Исторические науки заняты конкретными, специфическими событиями и их объяснением: «С нашей точки зрения, действительно не может быть никаких исторических законов. Обобщение принадлежит к таким научным процедурам, которые следует строго отличать от анализа отдельного события и его причинного объяснения. Задача истории как раз и заключается в том, чтобы анализировать отдельные события и объяснять их причины. Те, кого интересуют законы, должны обратиться к обобщающим наукам (например, к социологии)».

То, что историки интересуются единичными или специфическими событиями, а не законами или обобщениями, вполне совместимо, полагает Поппер, с научным методом, и в частности с причинным объяснением. Исторические науки не стоят особняком в своем отношении к универсальным законам. Всякий раз, когда речь идет о применении науки к единичной или частной проблеме, возникает сходная ситуация. Химик, проводящий анализ некоторого соединения — допустим, куска породы, — не думает об универсальном законе. Он применяет стандартную процедуру, являющуюся с логической т.зр. проверкой единичной гипотезы (напр., «Это соединение содержит серу»). Интерес его является гл.обр. «историческим» — это описание одной совокупности событий или одного индивидуального физического тела.

И. является одной из форм натурализма — стремления перенести в сферу общественных наук то, что считается методом естественных наук. Типичный аргумент в пользу И. состоит в следующем: «Мы можем предсказывать затмения, почему же тогда мы не можем предсказывать революции?» В более систематической форме этот аргумент звучит так: «Задачей науки является предсказание. Поэтому задачей общественных наук должны быть предсказания относительно общества, т.е. истории».

Позиция, согласно которой история представляет собой смену единичных и уникальных явлений, и что в ней нет прямого повторения и потому нет законов, сложилась в кон. 19 — нач. 20 в. (В. Виндельбанд, Г. Риккерт, Б. Кроне, Ф.А. Хайек, Поппер, К. Ясперс, Р. Арон и др.). «В конечном счете, — пишет Арон, — уникальное и необратимое становление, по своему определению, не несет в себе закона, поскольку оно не воспроизводится — по крайней мере, возвращаясь к его началу, нельзя представить... те правила, которым подчиняется всеобщее движение».

Нередко за законы истории принимаются действующие в истории социальные тенденции, подобные тенденции технического прогресса или роста народонаселения. В частности, Милль, говоривший о «законе исторического прогресса», выражал веру, что «общая тенденция есть и будет, за случайными и временными исключениями, тенденцией к лучшему, — тенденцией в направлении более счастливого и совершенного состояния. Это... теорема науки». Тенденции не являются, однако, законами, поскольку складываются при определенных условиях и прекращают свое существование при исчезновении этих условий.

Нередко историцистское истолкование истории соединяется с активизмом — уверенностью, что история делается самими людьми и связанным с этой уверенностью стремлением к активности, неприятием бездеятельности и пассивного ожидания. Как выразил эту «активистскую позицию» Маркс в своих «Тезисах о Фейербахе», «философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы его изменить». Однако активизм, который подобно активизму Маркса, опирается на идею естественных законов истории, столь же непреложных, что и законы природы, является внутренне непоследовательной позицией. Такой активизм предполагает, что общество изменяется людьми, но при этом движется по предопределенному и неизменному пути, стадии которого предначертаны непреложной исторической необходимостью. В предисловии к первому тому «Капитала» Маркс был вынужден так ограничить возможность активного вмешательства людей в ход их собственной истории: «Когда общество находит естественный закон, определяющий его развитие, даже в этом случае оно не может ни перескочить через естественные фазы своей эволюции, ни выкинуть их из мира росчерком пера. Но кое-что оно может сделать: сократить и облегчить родовые муки». Совмещение активизма с идеей «железных законов истории» вызвало критику уже в кон. 19 в. Утверждалось, в частности, что создание сторонниками И. политической партии, ставящей своей целью уничтожение капитализма и построение социализма, столь же бессмысленно, как и создание партии, борющейся за то, чтобы Луна — в соответствии с законами природы — двигалась по своей орбите. Поппер так перефразирует активистское изречение Маркса: «Историцист может только объяснить социальное развитие и помогать ему различными способами; однако дело, по его мнению, заключается в том, что никто не способен его изменить». И. не учит бездеятельности и фатализму и вместе с тем утверждает, что любая попытка вмешаться в социальные изменения тщетна.

И. видит основную задачу индивидуальной жизни в том, чтобы быть добровольным инструментом для достижения историей ее объективных целей. Если человек будет бороться против них, ему все равно не удастся остановить или изменить ход истории. Все, чего он добьется, так это своего осуждения потомками. Тот, чья деятельность идет по линии движения истории, удостоится со временем ее похвалы, в то время как тех, которые пытаются действовать против хода истории, ждет неминуемое осуждение. И. связан, т.о., с идеей, что высший суд — суд истории, или, как говорили в Средние века, «Всемирная история — это всемирный суд». Эта идея, характерная для всех коллективистических обществ, замещается в индивидуалистических обществах убеждением, что высшим судьей своей жизни и своей истории является сам человек, живущий в конкретную эпоху (см.: Индивидуалистическое общество и коллективистическое общество).

И. представляет собой крайнюю версию историзма, утверждающего определенность настоящего одновременно прошлым и будущим.

Милль Дж.С. Система логики. Т. 2. СПб., 1914; Арон Р. Введение в философию истории. М., 1989; Поппер К. Открытое общество и его враги. М., 1992. Т. 1—2; Он же. Нищета историцизма. М., 1993; Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1994; Ивин А.А. Философия истории. М., 2000.

А.А. Ивин

ИСТОРИЧЕСКАЯ ШКОЛА (немецкая) — направление, созданное рядом нем. философов 19 в., выдвигавших принцип историзма и исторической относительности в противовес антиисторизму Просвещения.

Наиболее широко трактует понятие «И.ш.» В. Дильтей, который причисляет к ней Л. Ранке, Ф.А. Вольфа и, наконец, всю нем. историческую науку 19 в. Гораздо более осторожен Э. Трёльч, указывающий на то, что Ранке и Вольф «имеют лишь случайный налет идей органологической школы на своем мышлении», что это трезвые эмпирики, своеобразные и самостоятельные мыслители, далекие от проблем метафизики и гносеологии. Трёльч относит к И.ш. А. Мюллера, Ф.В.Й. Шеллинга, Я. Гримма, И.Г. Дройзена, В. Гумбольдта.

Метод нем. И.ш. был обозначен как «органология», сочетающаяся со своеобразным пониманием исторической общности и предмета истории. Органология И.ш. принципиально отличалась от эмпирически-биологической органологии школы О. Конто и Г. Спенсера, где под последней подразумевалось отождествление общества с организмом и объяснение социальной жизни биологическими закономерностями. В нем. И.ш. под органологией понималась прежде всего идея народного духа и его органические проявления. Деятели этой школы своими историософскими исследованиями хотели служить возрождению нем. нации при помощи гуманистического воспитания.

В отличие от Г.В.Ф. Гегеля они отрицали необходимость универсально-исторических обобщающих построений, любых логических конструкций. Вместо гегелевской «идеи» И.ш. использовала понятие жизни, виталистическую идею развития, понятие становления созерцаемого, а не конструируемого.

Абстрактному понятию всечеловечности, характерному для эпохи Просвещения, деятели И.ш. противопоставили понятие уникальности: уникальности географического пространства, обусловливаемого данным народом (культурой); уникальности исторического времени — духа эпохи, пронизывающего все проявления народной жизни от экономики до духовной культуры и искусства. В этом И.ш. наследовала традиции нем. романтизма. Многие из идей данной школы легли в основу современной концепции «плюрализма цивилизаций».

В. Виндельбанд, характеризуя И.ш., отмечал, что ее главной заслугой было глубокое обоснование идеи национальности: «Идея национальности была обоснована и прочувствована так глубоко, что не имела ни малейшего отношения к потребностям национального эгоизма, к удовлетворению желания власти и честолюбия, а, наоборот, основывалась существенным образом на этическом чувстве долга, идее гуманности и оставалась заключенной в ней».

Другой особенностью И.ш. является обращение к исторически укоренившейся религии, в которой усматривалась единственная возможность обрести охватывающее все историческое тело единство убеждений. Одновременно возникла надежда на то, что можно привить исторической сущности рим. церкви современное образование или наполнить «старые мехи» прежней религиозной жизни «новым вином» современного филос. содержания.

Еще одной особенностью И.ш. является исправление историософского анализа уже не на абстрактно-общее и естественно-необходимое, как в эпоху Просвещения, а на конкретно-историческое и национально-особенное.

В социальную науку своего времени Маркс ввел новый метод исследования и новые понятия, связанные с процессами развития и упадка конкретных форм общества. Эти понятия оказали значительное воздействие на историческую и политическую науку, социологию и философию истории. Маркс использовал два подхода к обществознанию. Первый — подход к человеческим обществам как к целостным системам, в которых социальные группы и ин-ты, верования и доктрины должны изучаться не изолированно, но в их взаимосвязи. Второй — рассмотрение общественных систем как внутренне противоречивых образований: их развитие происходит за счет внутренних конфликтов. Происходящие при этом изменения демонстрируют достаточную степень регулярности, что дает возможность сформулировать общее утверждение относительно причин и следствий таковых. Маркс связал характеристики экономических систем с отношениями между общественными группами, предопределяющими структуры общества. Этот комплекс идей и был обозначен не слишком точным термином «И.м.» и послужил исходным пунктом для поиска точного и реалистического метода исследования причин социальных изменений (Ф. Теннис, М. Вебер, В. Зомбарт, Б. Кроче, В. Парето и др.).

В России первое систематическое изложение И.м. дано П.Б. Струве в его «Критических заметках» (1894). Против Струве выступил Г.В. Плеханов (П. Бельтов) в работе «К вопросу о монистическом взгляде на историю» (1895). В дальнейшем развернулась полемика между С.Н. Булгаковым («О закономерности социальных явлений», 1896) и Струве («Свобода и историческая необходимость», 1897; «Еще о свободе и необходимости», 1897). Ряд критических замечаний был высказан в адрес И.м. Н.А. Бердяевым («Субъективизм и индивидуализм в общественной философии», 1901). Делались попытки сближения И.м. и кантианства (см.: Давыдов И. «Исторический материализм и критическая философия», 1905). Как отмечал Г.П. Федотов в «Трагедии интеллигенции», в марксизме получили крещение все направления рус. филос. и политической мысли, в т.ч. и новые богословские течения.

В дальнейшем воздействие И.м. на отечественную социальную мысль утрачивает собственно научно-теоретический интерес. Внимание переключается с материалистического понимания истории как средства научного объяснения на И.м. как теоретическую историю и революционную социальную философию.

В.И. Ленин, оценивая вклад Маркса, интерпретировал И.м. как цельную и стройную научную теорию, которая с «естественно-исторической точностью» демонстрирует, как из одного уклада общественной жизни развивается другой, «более высокий уклад».

Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология // Соч. 2-е изд. Т. 3; Энгельс Ф. Письмо Боргиусу от 25 янв. 1894 // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 44; Ленин В.И. Исторические судьбы учения Карла Маркса // Полн. собр. соч. Т. 23; Исторический материализм. СПб., 1908.

ИСТОРИЧНОСТЬ (Geschichtlichkeit) — понятие, введенное в немецкоязычный филос. оборот В. Дильтеем и получившее широкое хождение в 1920-е гг. после публикации переписки Дильтея с графом Йорком (фон Вартенбургом). М. Хайдеггер усмотрел в И. определенность человеческой экзистенции: то, что человек имеет историю, не есть случайное обстоятельство, но представляет собой способ человеческого бытия. Историю, заключенную в понятии «И.», следует мыслить не как (завершенное) прошлое, а как (незавершенное) движение, в котором мы сами находимся. Рефлексия на И. должна поэтому способствовать преодолению исторического релятивизма, опасность которого несет в себе историзм. Человек существует исторически в той мере, в какой он не просто «предоставлен» своим историческим условиям, а в той, в какой он определенным образом относится к ним. Тем самым он относится к своим собственным возможностям. Это отношение к исторически определенному миру как пространству возможностей развертывается в понимании. Понимание как отношение к возможностям, в свою очередь, исторично, ибо всегда связано с ситуацией. И. — это единство связанности с определенной ситуацией и трансцендирующего характера человеческой экзистенции. Трансцендирование (выход за пределы) собственной ситуации делает возможным понимание др. исторической ситуации. В ходе установления отношения к др. ситуации обретается понимание собственной, т.е. самопонимание. Понятие И. в хайдеггеровской интерпретации превратилось начиная со втор. пол. 1930-х гг. в интеллектуальную моду, затронув гл.обр. экзистенциально-герменевтическое направление в философии (Т. Липпс, Г. Миш, О. Боль-нов, Х.Г. Гадамер).
ИСЧИСЛЕНИЕ (формальная система) — система символов, основными компонентами которой являются: 1) алфавит (совокупность элементарных символов — букв. цифр, скобок и т.п.), 2) правила построения формул из символов алфавита, 3) аксиомы (исходные доказуемые формулы), 4) правила вывода теорем (производных доказуемых формул) из аксиом.

Символам формальной системы может придаваться различная смысловая интерпретация в зависимости от того, какая конкретная семантическая модель ставится в соответствие всей формальной системе в целом. В результате такой интерпретации И. преобразуется в формальный язык. Напр., язык логики высказываний и язык логики предикатов являются интерпретированными логическими И.; язык арифметики — интерпретированным логико-математическим И.; язык теории множеств — интерпретированным теоретико-множественным И., и т.д. Логические И. являются важнейшей разновидностью формальных систем. От др. формальных систем такие И. отличаются сугубо логическим пониманием формул и правил вывода. Формулы, содержащие неквалифицированные переменные, рассматриваются в качестве пропозициональных переменных, вместо которых допускается подстановка соответствующих высказываний, а правила вывода задаются с таким расчетом, чтобы они отражали отношение логического следования между формулами. Наиболее значимыми являются классическое И. высказываний и классическое И. предикатов. На основе собственно логических И. строятся различные прикладные И. путем присоединения к логическим аксиомам тех или иных дополнительных аксиом. Прикладным логическим И. является, в частности, И. предикатов с равенством, получающееся в результате добавления к классическому И. предикатов дополнительных аксиом, характеризующих отношение математического равенства.

«И ЦЗИН» («Книга перемен», также «Чжоу и» — «Чжоус-кие перемены» по названию династии Чжоу [11—3 вв. до н.э.] или «Кругоспиральные перемены» по нарицательному значению иероглифа «чжоу») — одна из систем формирования др.-кит. культуры дао, связанная по архетипу у син с даосизмом и конфуцианством. Состоит из канонической графической и комментаторской иероглифической частей. Основу графических построений «И ц.» образуют два типа черт — целая и прерванная, символизирующие космические ритмы ян и инь (см.: Инь — ян). Из таких черт строятся системы восьми триграмм (ба гуа) и 64 гексаграмм (лю-шисы гуа). Объемная система триграмм (в различных вариантах последовательности своих элементов) копирует ритмы (дискретность) и циклы (континуальность) космических перемен и в порядке спирального сопряжения зеркальных горизонтального и вертикального построений триграмм сплетает спираль 64 гексаграмм — как генетический код и матрицу формирования телесного, духовного и идеально-мыслительного бытия природной вещи, человека и Бога. В то же время системы триграмм и гексаграмм — это ступени генерации Великого Предела (тай цзи), выступающего в роли космического первоначала. Гексаграммы озвучиваются в именах и в афоризмах (гадательных высказываниях) к гексаграммам в целом и к каждой черте в отдельности. Над спиральными хороводами гексаграмм и триграмм надстраивается комментирующая часть, созданная в 6—4 вв. до н.э. и называемая «Ши и» («Десять крыльев» — семь комментариев, три из которых состоят из двух частей). Отсюда берут начало различные учения о дао перемен как всеобщей гармонии. Соединение предела и беспредельного в дихотомической генетике Великого Предела, осуществляемой по типу геометрической профессии 1—2—4—8— 16—32—64, дало эффект числа и способствовало математизации системы «И ц.», вылившейся в «учение о символах и числах» («нумерологию»). На рубеже новой эры в Китае предпринимались попытки создания аналогов «И ц.» с усложнением нумерологической схемы — «И линь» («Лес перемен») Цзяо Яньшоу и «Тай сюань цзин» («Канон великого сокровенного») Ян Сюна. «И ц.» включен в состав конфуцианского «Пятиканония» и «Тринадцатиканония» (см.: «У цзин», «Ши сань цзин»).