Foreign business Джаред А. Коэн
жүктеу/скачать 4.27 Mb.
|
|
В течение ближайшего десятилетия все автократии мира столкнутся с ситуацией, когда доступ к сети получит большинство населения страны, и для диктаторов, которые хотят остаться у власти, это будет означать зону повышенной турбулентности. К счастью, создание всеобъемлющей системы мониторинга и анализа всех видов диссидентской деятельности – непростая задача, требующая принятия нестандартных решений, привлечения дорогостоящих консультантов, использования не самых распространенных технологий и расходования значительных средств. Понадобятся сотовые вышки, серверы и микрофоны, а также дата-центры для хранения информации; специализированное программное обеспечение для обработки собранных данных; квалифицированный персонал для их обслуживания; базовые ресурсы вроде электроэнергии и каналов связи, причем непрерывно и в больших количествах. Если авторитарные правители захотят построить государство, способное следить за каждым, это будет им дорого стоить – надеемся, дороже, чем они могут себе позволить. В некоторых странах с репрессивными режимами население бедное, но там достаточно нефти, минералов и прочих ресурсов, которыми можно торговать. По аналогии со сделками «оружие в обмен на сырье» можно предсказывать расцвет сделок «технологии в обмен на сырье» между странами, бедными с точки зрения технологии, но богатыми минеральными ресурсами (скажем, Экваториальной Гвинеей) и технологически развитыми, но нуждающимися в ресурсах (очевидный пример – Китай). Не все смогут успешно заниматься торговлей такого рода, и будем надеяться, что если и смогут, то не сумеют эффективно и последовательно использовать то, что получат взамен. Создав инфраструктуру, репрессивные режимы будут нуждаться в суперкомпьютерах, способных обработать огромные массивы собранной информации. Там, где доступ в интернет появился давно, власти располагали временем для изучения типов данных, создаваемых жителями страны, ведь темпы распространения информации были невысокими, а технический прогресс – сравнительно медленным. Однако у репрессивных режимов стран, где население получило доступ к интернету недавно, такой форы по времени нет: чтобы эффективно управлять, им придется очень быстро научиться использовать собранную информацию. Для этого они станут создавать мощные компьютерные банки данных, опирающиеся на гораздо большие вычислительные мощности, чем те, которыми обладают средние ноутбуки, и покупать или разрабатывать программное обеспечение, с помощью которого можно проводить глубинный анализ данных и мониторинг трафика в режиме реального времени. Сегодня можно купить все, что требуется для построения страшного цифрового полицейского государства, причем ограничения на экспорт технологий не особенно эффективны, их легко обойти. Как только хотя бы одному из репрессивных режимов удастся построить государство тотального контроля над гражданами, он поделится своими знаниями с другими. Известно, что авторитарные правители обмениваются друг с другом информацией, стратегиями управления и вооружением, поэтому логично ожидать, что разработанная в одной из таких стран конфигурация системы наблюдения (если она работает) распространится среди ее союзников. А компании – производители программного обеспечения для глубинного анализа данных, камер видеонаблюдения и прочих продуктов будут хвастаться своими государственными заказами в целях привлечения новых покупателей. Самый важный тип данных, который стремятся получить репрессивные режимы, – это не посты в Facebook и не комментарии в Twitter. Это биометрическая информация, которую можно использовать для уникальной идентификации индивидуума по его физическим и биологическим характеристикам. Сегодня всем известны такие виды биометрических данных, как отпечатки пальцев, фотографии и анализ ДНК. Но когда вы окажетесь в Сингапуре, то с удивлением узнаете о требованиях службы безопасности аэропорта не только заполнить карточку прибытия, но еще и записать свой голос. А в будущем программное обеспечение распознавания голоса и лиц намного превзойдет своих предшественников в точности и широте применения. В сегодняшних системах распознавания лиц используется фотокамера, делающая снимок глаз, рта и носа человека и выделяющая «вектор свойств», то есть набор значений, описывающих ключевые параметры лица, например точное расстояние между глазами (не забывайте, что цифровой снимок – это всего лишь цифры). Найденные значения загружаются в большую базу данных для последующего поиска соответствий. Многим это покажется фантастикой, да и точность работы такого программного обеспечения пока ограниченна (помимо прочего, не распознаются лица, снятые в профиль), но за последние несколько лет в этой области достигнут значительный прогресс. В 2011 году команда исследователей из Университета Карнеги – Меллон продемонстрировала результаты исследования, в рамках которого благодаря сочетанию стандартного программного обеспечения распознавания лиц и находящихся в открытом доступе онлайн-данных удалось очень быстро находить соответствия черт и определять людей, причем с применением «облачных» вычислений. В одном из экспериментов безымянные фотографии с сайтов знакомств (где люди часто пользуются псевдонимами) сравнивались со снимками, размещенными в аккаунтах на сайтах социальных сетей, которые можно найти с помощью поисковых машин (то есть не авторизуясь), и результаты сравнения оказались статистически значимыми. Ученые отметили, что вручную такой поиск провести невозможно, но благодаря «облачным» вычислениям на поиск среди миллионов лиц требуются считаные секунды. Точность поиска оказалась выше в случае, когда пользователь размещал в интернете большое количество фотографий, а во времена Facebook таких большинство. Как и многие другие технологические новшества, сбор всеобъемлющих биометрических данных в перспективе может помочь решить застарелые социополитические проблемы, что вызывает у диктаторов обильное слюноотделение. Однако на каждый репрессивный режим, собирающий биометрические данные для притеснения собственного населения, найдется открытое, стабильное и прогрессивное общество, делающее такие же инвестиции по совершенно иным причинам. Самым крупным биометрическим проектом стала индийская Программа уникальной идентификации (UID). Целью кампании, запущенной в 2009 году и известной в Индии под названием «Аадаар» («основание», «поддержка»), является обеспечение каждого жителя страны – а их 1,2 млрд – картой, содержащей уникальный 12-значный номер, со встроенным чипом, на котором записаны биометрические данные человека, в том числе его отпечатки пальцев и сканированное изображение сетчатки глаза. Эта программа видится ее инициаторам как инструмент решения проблем неэффективности, коррупции и мошенничества, присущих существующей системе, в которой благодаря множеству юрисдикций предполагается использование до двадцати разных документов, удостоверяющих личность, выпускаемых различными местными и национальными органами власти. Многие индийцы верят, что по мере реализации программы «Аадаар» удастся помочь тем, кто сейчас исключен из поля зрения правительственных институтов и сетей распределения помощи. Для представителей каст и племен, традиционно находящихся внизу социоэкономической шкалы, «Аадаар» станет шансом получать государственную поддержку в виде муниципального жилья и продуктовых пайков, что технически было возможно и раньше, но практически оказывалось им недоступно из-за того, что многих потенциальных получателей помощи невозможно было идентифицировать. Благодаря «Аадаар» смогут открывать банковские счета, получать водительские удостоверения, обращаться за государственной поддержкой, голосовать и платить налоги и другие категории населения, испытывающие проблемы с идентификацией, например внутренние мигранты, работающие не по месту жительства. Включенный в схему человек сможет открыть счет в банке, привязанный к своему UID-номеру. Это позволит правительству легко отслеживать субсидии и льготы. В политической системе, пораженной коррупцией и придавленной самим масштабом проблемы (меньше 3 % индийцев зарегистрированы для уплаты подоходного налога), эти усилия, похоже, предпринимаются в интересах всех честных граждан. У бедняков и жителей деревень появятся удостоверения личности, государственная система станет эффективнее, а все стороны гражданского общества (включая голосование на выборах и уплату налогов) – более прозрачными и охватывающими больший процент населения. Но у «Аадаар» есть и противники – это те, кто считает ее по сути и масштабу оруэлловской, направленной на повышение возможностей индийских властей контролировать общество за счет индивидуальных свобод и тайны частной жизни. (И действительно, правительство может при помощи «Аадаар» отслеживать передвижения, телефонные разговоры и финансовые операции лиц, подозреваемых в терроризме.) Те же оппоненты программы отмечают, что на самом деле индийцам не обязательно иметь карту с UID, поскольку пока государственные органы не имеют права требовать ее предъявления при оказании услуг. Опасения по поводу того, не вторгается ли индийское правительство в сферу гражданских свобод, стали своеобразным эхом протестов оппозиции по поводу аналогичного проекта, инициированного в Великобритании с принятием закона «Об удостоверениях личности» 2006 года. (После нескольких лет борьбы за реализацию этой программы недавно избранное коалиционное правительство страны в 2010 году приняло решение от нее отказаться.) Что касается Индии, то вполне возможно, что потенциальные выгоды этого проекта перевешивают сомнения, но само их наличие доказывает, что даже в демократических странах возможны опасения: кому в конечном счете послужат огромные массивы биометрической информации – гражданам или государству? И что если биометрические данные начнут всерьез собирать наименее демократические страны? Некоторые уже делают это, начав с паспортов. Биометрическими данными заинтересуются не только правительства. К созданию или приобретению таких баз данных будут стремиться командиры вооруженных формирований, наркокартели и террористические группы с целью проверки новобранцев, мониторинга потенциальных жертв и вообще контроля за своими организациями. Здесь сработает та же логика, что в случае с диктаторами: если у них есть чем торговать, нужные технологии они получат. Учитывая стратегическую ценность биометрических данных, государствам следует присвоить защите информации о своих гражданах такой же высокий приоритет, как и защите оружия массового поражения. Сейчас к созданию системы биометрических данных населения идет Мексика, правительство которой стремится повысить эффективность правоохранительных органов, надежность границ, а также идентифицировать преступников и лидеров наркокартелей. Но поскольку картели уже наводнили своими агентами полицию и многие национальные институты, существует реальная опасность того, что кто-то может получить незаконный доступ к ценным сведениям о мексиканцах. В конечном счете правительственную биометрическую базу данных похитит или иным незаконным образом получит в свое распоряжение некая преступная группировка, и, возможно, только после того, как это случится, государство решит сделать полномасштабные инвестиции в надежную систему защиты такой информации. Население, как правило, согласно с тем, что биометрические данные следует хранить вне пределов досягаемости преступных групп, однако власти большинства стран приложат все усилия, чтобы не допустить к ним и простых граждан. Законодательство о защите биометрических данных, как и иных персональных данных пользователей, будет различаться от страны к стране. Так, в Европейском союзе, который уже имеет несколько огромных баз биометрических данных, от стран-участников на законодательном уровне требуется обеспечить недопустимость нарушения права человека на тайну частной жизни. Прежде чем вводить биометрические данные в систему, необходимо получить от индивидуума явное и информированное согласие на это, оставив ему право отозвать свое согласие в будущем без каких-либо санкций. От стран-участниц требуется отслеживать жалобы и обеспечивать компенсацию ущерба потерпевших. Вероятно, в США будут приняты аналогичные законы, ведь там также звучат опасения по поводу возможных утечек персональных данных. В странах с репрессивным режимом эта информация, скорее всего, окажется в распоряжении министерства внутренних дел, а это означает, что в первую очередь она будет использоваться в интересах полиции и спецслужб. В таких странах агенты правительства получат доступ к программному обеспечению распознавания лиц, а также к инструментам слежки за неугодными через их же мобильные устройства. Так смартфон окажется для спецслужб полезнее пистолета. Рассуждая о сохранении тайны частной жизни и безопасности, мы редко объединяем эти темы и задаемся вопросом: а какова здесь роль интернета? Дело в том, что и в самых репрессивных государствах мира, и в наиболее демократических людей пугает одно и то же: неизвестность, опасности и стресс, которые проникают в их жизнь в результате общения с незнакомыми людьми, имеющими доступ в сеть. Для тех же, кто уже подключен к интернету, совершенно естественно жить одновременно в двух мирах – реальном и виртуальном, это стало частью их натуры. По мере того как мы привыкаем к переменам, становится понятно, что эти два мира не являются взаимно исключающими, ведь то, что происходит в одном из них, имеет свои последствия в другом. Дискуссия, которая сейчас в основном касается безопасности и сохранения тайны частной жизни, вскоре будет расширена до обсуждения вопроса, кто контролирует виртуальные личности и влияет на них, а следовательно, и на их владельцев. Демократические страны попадут в бо́льшую зависимость от коллективной мудрости их жителей (неясно, хорошо это или плохо), небогатые авторитарные режимы постараются найти ресурсы для того, чтобы расширить контроль за населением и виртуальным миром, а более богатые диктатуры построят современные полицейские государства, еще сильнее прижав своих граждан. В результате всех этих перемен выработаются новые привычки и появятся прогрессивные законы, но, учитывая сложность высоких технологий, в большинстве случаев людям придется смириться с тем, что они потеряют ту степень защищенности, которой обладают сегодня. Поведение населения, бизнеса и государственных структур в ходе грядущих изменений будет в значительной степени зависеть от принятых в обществе социальных норм, законодательной базы и конкретных национальных особенностей. А мы рассмотрим вопрос о влиянии повсеместного распространения интернета на то, как государства взаимодействуют, торгуют и воюют друг с другом. Никогда раньше дипломатия не была такой интересной, как в новую цифровую эпоху. Многим странам, традиционно играющим ведущие роли на мировой арене, придется пересмотреть подходы к своей внешней и внутренней политике в мире, где тактика поведения в реальном и виртуальном мирах не всегда одинакова. Глава 3 Будущее государства Большинство людей очень смутно представляют себе, как работает интернет, и во многих случаях это нормально. Чтобы свободно чувствовать себя в виртуальном мире, не обязательно понимать внутреннюю архитектуру сети и знать, для чего нужна хэш-функция. Но перед тем как начать обсуждать взаимовлияние государства и интернета, имеет смысл определить некоторые базовые понятия, чтобы легче было воспринимать дальнейший текст. Изначально интернет задумывался как «сеть сетей», то есть огромная децентрализованная паутина компьютерных систем, предназначенная для передачи информации с использованием стандартных протоколов. То, что видит конечный пользователь, например сайты и веб-приложения, – это лишь «флора» и «фауна» интернета. За этим стоят миллионы машин, с невероятной скоростью передающих, обрабатывающих и принимающих пакеты данных по оптоволоконным и медным кабелям. Все, с чем мы сталкиваемся онлайн, и все, что сами отправляем, – это в конечном счете лишь последовательности цифр, которые упакованы и отправлены по частям через несколько маршрутизаторов, расположенных в разных частях мира, а затем снова собраны в единое целое у получателя. Часто мы называем интернет «пространством без законов», которым никто не управляет и которое неуправляемо по определению. Его децентрализованная концепция и постоянно мутирующая структура взаимных связей делают тщетными любые попытки правительства «контролировать» сеть. Однако при этом государство обладает огромной властью над механической составляющей интернета, расположенной на его территории. Это связано с тем, что оно действительно способно контролировать физическую инфраструктуру, необходимую для доступа в сеть: передающие вышки, маршрутизаторы, коммутаторы, то есть точки входа, выхода и промежуточные точки передачи интернет-данных. Правительство может регулировать контент, ограничивать людей в приобретении и использовании оборудования и даже создавать отдельные «интернеты». От возможности выхода в сеть выигрывают и государства, и их граждане, но по-разному. Людей делает сильнее информация, к которой они имеют доступ, а власть – ее роль «привратника». До сих пор шла речь о том, что произойдет, когда доступ к сети получат миллиарды новых пользователей (как они будут использовать интернет, с помощью каких устройств это делать, как изменится при этом их жизнь?). А вот на что будет похожа сама сеть? Каким окажется влияние на нее тех или иных шагов различных стран в реальном и виртуальном мире в рамках межгосударственного взаимодействия и отношений властей с собственным населением? Важность этих вопросов возрастает по мере того, как доступ к интернету получают народы с различными алфавитами, интересами и культурными нормами, чьи лидеры имеют разные цели, разных врагов и одинаково ограниченные ресурсы. И вполне возможно, что главный вопрос следующего десятилетия будет состоять не в том, использует ли общество интернет, а в том, какую версию интернета оно использует. По мере того как правительства все большего количества стран привыкают к тому, что основная масса жителей имеет доступ к сети, они начинают стремиться к контролю над ней как на местном, так и на глобальном уровне. В результате наступления виртуальной эры какие-то государства укрепятся, став безопаснее, влиятельнее и получая выгоду от надежных альянсов и разумного использования цифровой мощи. Другие будут бороться лишь за то, чтобы не отстать и адаптироваться к технологическим изменениям внутри страны и за рубежом. Межгосударственные союзы, альянсы и вражда распространятся и на виртуальный мир, добавив к традиционной политике новое интригующее измерение. Во многом на интернет можно смотреть как на воплощение известной в международных отношениях классической теории об анархическом мире без лидеров. Поговорим о том, каким нам видится взаимодействие государств друг с другом и со своими гражданами. «Балканизация» интернета Каждая страна мира живет в соответствии со своими законами, культурными нормами и понятиями о приемлемом поведении. После того как в следующем десятилетии миллиарды людей получат доступ в сеть, многие поймут, что обрели независимость идей, речей, общения, благодаря чему им станет тесно в национальных границах. В то же время любое государство, напротив, предпочло бы, чтобы такие пользователи оказались в таком виртуальном мире, где власть зеркально соответствует возможностям контроля в мире физическом. Понятное, хотя и удивительно простодушное желание! Так что каждое государство постарается регулировать интернет и загнать его в собственные рамки. Вообще побуждение спроецировать законы реального мира на виртуальное пространство является универсальным для всех стран – от самых демократических до наиболее авторитарных. Всего, с чем они не могут справиться в реальном мире, они попробуют добиться в мире виртуальном: исключить ненавистные им элементы общественного устройства, да и вообще все, что противоречит их законам, все, что кажется им угрожающим. С той или иной формой цензуры (известен ее эвфемизм «фильтрация») сталкиваются большинство пользователей интернета, но то, как она работает, во многом зависит от политики государства и его технологической инфраструктуры. Не все, что связано с цензурой (даже не бо́льшая часть этого), относится к политике (так, прогрессивные страны методично блокируют довольно незначительное количество сайтов, содержащих детскую порнографию). В одних странах для доступа в интернет можно использовать несколько точек входа, подконтрольных определенным частным телекоммуникационным компаниям, деятельность которых определенным образом регулируется. В других странах точка входа всего одна – государственный интернет-провайдер, пропускающий через себя весь трафик. В последнем случае организовать фильтрацию сравнительно легко, в первом – сложнее. Многообразие применяемых сегодня в мире систем фильтрации вызвано именно этими различиями в инфраструктуре, а также культурными особенностями и целями регулирующих ведомств. В большинстве стран фильтрация организована на уровне интернет-провайдеров. Обычно правительства ограничивают трафик через маршрутизаторы, соединяющие страну с остальным миром, и через DNS-серверы (серверы системы доменных имен). Это позволяет им или полностью блокировать сайт (YouTube в Иране), или обрабатывать сетевой контент при помощи технологии фильтрации сетевых пакетов по их содержанию (Deep Packet Inspection, DPI). Технология DPI реализована на базе специального программного обеспечения, позволяющего маршрутизатору «заглядывать» в пакеты данных и, кроме прочего, проверять их на наличие запрещенных слов (еще встречается использование программ анализа настроения, отслеживающих, например, негативные высказывания о политиках), после чего при необходимости блокировать пакеты. Ни один из методов не имеет полноценной «защиты от дурака»: блокированные сайты можно посетить, используя обходные пути вроде прокси-серверов (они обманывают маршрутизаторы) или безопасные протоколы шифрования https (позволяют организовывать закрытый канал связи через интернет, который, по крайней мере в теории, недоступен никому, кроме вашего компьютера и сайта, на который вы заходите). Кроме того, DPI редко удается выловить все случаи появления запрещенного контента. Наиболее продвинутые с точки зрения цензуры страны инвестируют огромные ресурсы в создание таких систем, а затем вводят серьезные наказания для тех, кто пытается их обходить. Когда специалисты в области информационных технологий стали замечать, что отдельные государства пытаются регулировать виртуальное пространство и влиять на него, то заговорили о «балканизации» интернета: из-за фильтрации на национальном уровне и прочих ограничений некогда «глобальный» интернет постепенно трансформируется в связанную совокупность национальных сетей (рекомендуем прочитать на эту тему книгу Джека Голдсмита и Тима Ву Who Controls the Internet – «Кто контролирует интернет»). В результате этого всемирная паутина распадется на фрагменты и секторы: появится «русский интернет», «американский интернет» и так далее, которые будут сосуществовать и иногда пересекаться, но останутся изолированными в существенных аспектах. И каждый из них будет иметь уникальные национальные черты. В основном информационные потоки ограничатся рамками страны, не выходя за ее пределы, по причине фильтрации, языковых барьеров или просто предпочтений пользователей. (Есть данные, что большинство пользователей в виртуальном мире, как правило, не покидают свою культурную среду, и не столько из-за цензуры, сколько в силу привычного языка, общих интересов и удобства. Кроме того, в этом случае интернет работает быстрее, ведь сетевое кэширование, или временное хранение контента в местных дата-центрах, позволяет значительно повысить скорость доступа пользователей.) Вначале этот процесс будет едва заметным, но затем углубится и в конечном счете полностью изменит интернет[22]. жүктеу/скачать 4.27 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|