Foreign business Джаред А. Коэн
жүктеу/скачать 4.27 Mb.
|
|
Ассанж не сражается с секретностью как таковой: по его словам, «есть множество причин, по которым неправительственные организации могут хранить секреты, и, на мой взгляд, это их законное право: они нуждаются в этом, потому что не обладают иной властью». Он борется с секретностью, прикрывающей действия, которые идут вразрез с интересами общества. «Почему правительственные организации стремятся к секретности?» – задает он риторический вопрос. И сам отвечает на него: потому что их планы, стань они известными широкой публике, встретили бы отпор, а секретность помогает им воплотить их. Тот, чьи планы не противоречат интересам общества, не встречает противодействия, и ему нечего скрывать, добавляет он. По словам Ассанжа, в этом противостоянии в конечном счете верх возьмут те, кто обладает реальной поддержкой людей. Так что раскрытие информации «позитивно для организаций, ведущих деятельность, которую поддерживает общество, и негативно для организаций, занятых делами, которые общество не одобряет». Мы возразили, что в этом случае не желающие огласки организации просто начнут скрывать свою деятельность, но Ассанж выразил уверенность, что его движение способно этому воспрепятствовать. Он считает, что полная секретность невозможна – серьезные структуры всегда оставляют бумажные следы: «Понимаете, в системную несправедливость обычно вовлечено множество людей». Не у всех из них есть полный доступ ко всем планам, но каждый знает достаточно для того, чтобы выполнять свою работу. «Если перестаешь фиксировать информацию на бумаге, если решишь не оставлять ни электронных, ни бумажных следов, любые институты приходят в упадок, – говорит он. – Вот почему у всех серьезных организаций существует строгая система документирования на бумаге всех решений, в том числе самого высшего руководства». Бумажные следы дают уверенность в том, что команды выполняются должным образом, поэтому, по словам Ассанжа, «если организация настолько “балканизирована” внутри, что утечки невозможны, то это означает резкое снижение ее эффективности». А неэффективность означает слабость. С другой стороны, Ассанж считает, что открытость может создать проблемы для самих искателей истины: «Открытость затрудняет нам жизнь, поскольку люди начинают скрывать свои плохие поступки, искусственно усложняя систему». В качестве очевидных примеров он привел бюрократическую демагогию и офшорный финансовый сектор. Технически это открытые системы, но по сути своей – непрозрачные: к ним трудно придраться, но еще труднее использовать эффективно. Бороться со сложной, сознательно запутанной, хотя и законной системой, призванной скрывать темные делишки, гораздо труднее, чем с простой цензурой. К сожалению, такие люди, как Ассанж, и организации вроде WikiLeaks легко смогут воспользоваться возможностями, которые сулят грядущие перемены. И даже тем, кто их поддерживает, не так-то просто дать однозначную оценку применяемых ими методов и последствий прозвучавших разоблачений, особенно если проецировать то, что происходит, в будущее. И здесь одним из самых трудных является вопрос о том, кто будет решать, какую информацию можно обнародовать без купюр, а что нужно хотя бы временно публиковать выборочно? Почему, в частности, именно Джулиан Ассанж определяет, какие материалы представляют собой общественный интерес? И что будет, если человек, принимающий решения о раскрытии информации, готов смириться с неизбежным вредом, который оно причинит ни в чем не повинным людям? Большинство из нас согласится с тем, что для того, чтобы такие платформы приносили обществу пользу, над ними нужен некоторый контроль, но никто не даст гарантий возможности такого контроля (это подтверждает безжалостность хакеров[14], выкладывающих в сети огромные массивы персональных данных множества людей). Если решения о раскрытии информации принимаются централизованно, то их должно принимать очень ограниченное количество людей, а людям свойственно иметь предрассудки и отстаивать собственные идеи. И пока этим миром правим мы, представители человеческой расы, а не компьютеры, останется проблема субъективности человеческого суждения независимо от того, насколько прозрачны или технически совершенны используемые нами инструменты. В будущем на волне все большей доступности интернета можно ожидать всплеск активности платформ, аналогичных WikiLeaks. По мере роста количества пользователей и объемов секретной и конфиденциальной информации появятся десятки более мелких сайтов, стремящихся воспользоваться увеличением спроса и предложения и делающих тайное явным. Мысль убедительная и пугающая, но ошибочная. Рост количества сайтов, публикующих секретные материалы, ограничен естественным образом, в том числе внешними факторами, которые не позволяют успешно сосуществовать множеству аналогичных платформ. Каким бы ни было ваше отношение к WikiLeaks, только подумайте о том, как много факторов способствовали ее превращению в глобальный бренд: несколько крупномасштабных утечек мирового значения, способных привлечь внимание международной общественности; стабильная публикация информации, что доказывает приверженность организации своим идеям, вызывает общественное доверие и стимулирует новых информаторов, показывая им, что WikiLeaks способна их защитить; харизматическая фигура лидера, олицетворяющая организацию и служащая ее «детонатором» (так называет себя Ассанж); постоянное обнародование новых утечек, часто большими блоками, что позволяет организации оставаться на виду; а также, что немаловажно, распределенная и технически совершенная цифровая платформа для работы с рассекреченными документами, которой пользуются информаторы, сотрудники организации и посетители (при этом оставаясь анонимными) и которая благополучно обходит попытки ее блокировки властями множества стран. Такую сложную и гибкую систему построить непросто и в силу технических проблем, и из-за того, что ценность одних ее компонентов напрямую зависит от остальных (кому нужна продвинутая платформа без мотивированных информаторов или огромный массив секретных данных без системы их непрерывной обработки и распространения?). WikiLeaks потребовались годы на то, чтобы сбалансировать общественный интерес, энтузиазм информаторов и техническую защищенность системы, и поэтому сложно вообразить, что в будущем какие-то вновь созданные, отпочковавшиеся или конкурирующие команды смогут создать аналогичную платформу и выстроить схожий по силе бренд быстрее, чем это удалось сделать Ассанжу, особенно учитывая то, что сейчас все правительства хорошо понимают угрозу, исходящую от таких организаций. Однако даже если кому-то и удастся запустить конкурирующие сайты, одновременно сможет существовать лишь горстка подобных платформ. На это есть несколько причин. Во-первых, для успеха даже самым «сочным» утечкам требуется последующая «раскрутка» в СМИ. А если сайтов, на которых публикуется рассекреченная информация, станет слишком много, СМИ не смогут уследить за всеми существующими платформами и публикуемыми материалами, да и уровень доверия к ним упадет. Во-вторых, информаторы предпочтут организации, которые, по их мнению, с одной стороны, обеспечат максимальное общественное внимание к их информации, а с другой – максимальную защиту. Новые сайты будут конкурировать за информаторов, обещая им еще большую известность и лучшую защиту, но очевидно, что потенциальный источник информации скорее последует примеру своих успешных предшественников и воспользуется той же платформой. С какой стати ему рисковать представившимся шансом и самой жизнью, полагаясь на непроверенный сайт? А те организации, которые не смогут стабильно предлагать миру качественные утечки информации, лишатся общественного интереса и финансирования, в результате чего медленно, но верно захиреют. Ассанж считает, что для его организации это вполне благоприятная ситуация и что доверие к WikiLeaks точно позволит ей продолжать свою деятельность. «Информаторы голосуют ногами, – заметил он, – рынок дисциплинировал нас». Судьба сайтов, специализирующихся на публикации секретных материалов, будет сильно зависеть от того, на какие регионы они ориентированы. На Западе и правительственные структуры, и корпорации в большинстве своем хорошо представляют себе риски, связанные с недостаточной степенью безопасности компьютерных систем. В их системы и так невозможно проникнуть, однако и в государственный, и в частный секторы по-прежнему инвестируются значительные ресурсы для еще более качественной защиты записей, пользовательских данных и инфраструктуры. О большинстве развивающихся стран такого не скажешь, и, поскольку можно ожидать, что в ближайшие десять лет их население получит доступ в интернет, многие государства столкнутся со своей версией WikiLeaks: там появятся информаторы, имеющие доступ к цифровым данным и готовые организовать их утечку в политических целях. Последующие за этим бури, пусть и ограниченные одной страной или регионом, будут иметь для них разрушительные последствия. И даже могут привести к революции. Следует ожидать, что для борьбы с такими сайтами власти станут применять похожие методы (даже если сами организации и их серверы расположены за пределами страны): фильтрация, прямые атаки, финансовая блокада и судебное преследование. В конце концов технологии, используемые при создании таких платформ, станут настолько совершенными, что блокировать их будет практически невозможно. Когда в 2010 году WikiLeaks в результате DDoS-атак и давления провайдера, предоставлявшего хостинг, утратила контроль над своим основным сайтом WikiLeaks.org, сторонники организации немедленно создали свыше тысячи зеркальных сайтов (копий оригинального сайта, расположенных в разных местах) с такими адресами, как WikiLeaks.fi (в Финляндии), WikiLeaks.ca (в Канаде) и WikiLeaks.info. В ходе DDoS-атак – атак типа «отказ в обслуживании» – к сайту-мишени обращается одновременно большое количество зараженных компьютеров, засыпая его информационными запросами и приводя к перегрузке системы, в результате чего сайт перестает обслуживать обычных пользователей. WikiLeaks изначально проектировалась как распределенная система: ее деятельность не концентрируется в рамках одного хаба, а распределяется между множеством различных компьютеров, так что отключить такую платформу значительно труднее, чем представляется большинству дилетантов. В будущем организации, специализирующиеся на публикации секретных материалов, наверняка пойдут гораздо дальше создания сайтов-зеркал (простых копий существующих сайтов) и станут использовать новые методы для репликации и сокрытия своих операций, чтобы защититься от действий властей. Одним из инструментов может быть такая система хранения, в рамках которой в различных местах находится множество копий фрагментов файлов. В случае уничтожения какой-то директории с информацией файлы можно будет собрать заново из этих фрагментов. Создатели подобных платформ придумают новые способы сохранения анонимности потенциальных информаторов: WikiLeaks, к слову, постоянно совершенствует методы передачи информации и призывает не пользоваться устаревшими криптографическими инструментами, как только выясняется их уязвимость (допустим, протоколом SSL и скрытыми сервисами Tor), а переходить на Tor-сеть с высоким уровнем шифрования. А что можно сказать о лидерах этого движения? В будущем появятся новые «ассанжи», но сторонников у них будет по-прежнему не очень много. Наибольшую пользу принесут те, кто последует примеру людей вроде Алексея Навального, блогера и борца с коррупцией из России, пользующегося большой симпатией на Западе. Разочаровавшись в российских оппозиционных партиях, этот специализирующийся на недвижимости юрист начал вести собственный блог, посвященный разоблачению коррупции в крупнейших компаниях России. Поначалу он получал материалы, покупая небольшие пакеты акций этих компаний и используя права акционера на получение информации об их деятельности. Позднее он стал применять краудсорсинг и предложил своим сторонникам использовать те же методы, причем небезуспешно. В конечном счете его блог превратился в полноценную платформу по публикации секретных материалов, посетители которой могут делать пожертвования на ведение ее операционной деятельности посредством PayPal. Известность Навального росла по мере того, как пополнялась коллекция его разоблачений, в частности после обнародования им в 2010 году документов о злоупотреблениях в государственной компании «Транснефть», операторе магистральных нефтепроводов, на сумму $4 млрд. К концу 2011 года благодаря своей популярности Навальный оказался в эпицентре общественных протестов, связанных с выборами, а придуманное им прозвище для возглавляемой Владимиром Путиным партии «Единая Россия» – «Партия жуликов и воров» – мгновенно разнеслось по стране. Характерно, что при всей своей принципиальности Навальный не использовал в качестве мишени самого Путина, по крайней мере поначалу. Его целью были преимущественно коммерческие организации, хотя, учитывая, что в России частный и государственный сектор разделить непросто, опубликованная информация нередко затрагивала и некоторых чиновников. Более того, несмотря на оказываемое на него давление – Навального задерживали, помещали под арест, устраивали за ним слежку, возбуждали уголовные дела, – он все эти годы остается на свободе. Критики могут называть его лгуном, лицемером или марионеткой ЦРУ, тем не менее Навальный не уезжает из России (в отличие от многих других известных оппонентов Кремля), а блог его продолжает работать. Некоторые наблюдатели считают, что Навальный не представляет особой угрозы режиму: знают о нем в стране по-прежнему мало, хотя его сторонники объясняют это тем, что невысокие цифры поддержки скорее отражают факт недостаточного распространения интернета и наличие жесткой цензуры в государственных СМИ (Навального запрещено показывать на федеральных телеканалах). Но есть более интересная точка зрения: Навальный, по крайней мере какое-то время, ухитрялся не выходить за рамки борьбы с коррупцией и четко знал, какие – и чьи – секреты раскрывать, а какие – нет. В отличие от других известных критиков Путина, вроде отбывающего тюремный срок миллиардера Михаила Ходорковского и находившегося в добровольном изгнании олигарха Бориса Березовского, Алексей Навальный, похоже, нашел способ бросить вызов Кремлю, борясь с коррупцией, но не заходя на слишком чувствительную для режима территорию, что могло бы быть для него смертельно опасным. (За исключением плохо смонтированной фотографии, появившейся в прокремлевских СМИ, на которой Навальный, смеясь, беседует с Березовским, нет никаких свидетельств об их связи.) Кажется, что до июля 2012 года власть терпела его, но затем использовала для его дискредитации все возможные средства, предъявив Алексею официальные обвинения в злоупотреблениях, связанных с продажей принадлежавших государственной компании лесоматериалов в бытность его советником губернатора Кировской области. Эти обвинения в преступлении, максимальное наказание за которое – десять лет тюремного заключения, отражают угрозу, которую несут для режима непрекращающиеся антиправительственные протесты. Мир продолжает следить за судьбами таких фигур, как Навальный, чтобы понять, поможет ли его подход обеспечить цифровым активистам защиту от давления властей. Однако существует опасная возможность появления сайтов, созданных людьми, которые скопируют внешний вид и устройство известных платформ для публикации секретных материалов, но не будут разделять их мотивы. И тогда вместо убежища для информаторов они станут местом хранения и распространения всевозможного ворованного контента: информации о ведущихся военных операциях, взломанных банковских счетах, украденных паролей и домашних адресов, – не связанного никакой особенной идеей, кроме идеи анархии. И такими сайтами будут управлять не идеологические или политические активисты, а агенты хаоса. Пока хакеры и прочие информационные преступники публикуют свою незаконно полученную добычу совершенно бессистемно: например, в 2011 году с одного из торрентов все желающие могли загрузить себе персональные данные 150 тысяч пользователей Sony, украденные хакерской группировкой LulzSec. Однако если появится централизованная платформа, сравнимая по безопасности и известности с WikiLeaks, это может стать настоящей проблемой. Очевидно, что на таких сайтах информация будет размещаться бесконтрольно, никто не станет заниматься ее редактированием и проверкой, а также обеспечением безопасности информаторов, в отличие от WikiLeaks и его медиапартнеров (Ассанж сказал нам, что на самом деле редактирует материалы лишь для того, чтобы снизить международное давление на организацию, которое ставит ее в трудное финансовое положение, и что предпочел бы вовсе не заниматься этим). Необдуманная публикация некоторых секретных данных вполне может привести к гибели людей. Компьютерные преступники почти наверняка будут организовывать масштабные утечки, чтобы вызвать наибольший ущерб. Выбор и обнародование определенной секретной информации отражает конкретную цель того, кто это делает, а размещение ее без разбора – пренебрежение к чужим секретам в целом. Большое значение имеет и контекст. Насколько иной была бы реакция, в частности, западных политических лидеров, если бы на сайте WikiLeaks публиковались похищенные секретные материалы таких режимов, как венесуэльский, северокорейский или иранский? А если бы Брэдли Мэннинг (считается, что он предоставил WikiLeaks американские военные и дипломатические документы) был пограничником из Северной Кореи или дезертиром иранского «Корпуса стражей исламской революции», насколько иначе относились бы к нему политики и правоохранительные органы США? Появись сайты, посвященные разоблачению злоупотреблений в тех странах, тон властной элиты Запада, конечно же, был бы иным. Принимая во внимание прецедент, установленный президентом Бараком Обамой во время его первого срока – явную «нулевую терпимость» к несанкционированным утечкам секретной информации, допущенным официальными лицами американской администрации, – следует ожидать, что в будущем правительства западных стран придут к двойным стандартам в отношении раскрытия информации в электронных СМИ, поощряя такие действия за рубежом в отношении враждебных стран и яростно борясь с ними у себя дома. Кризис средств массовой информации В будущем на нашу жизнь будет сильно влиять то, какими источниками информации мы пользуемся и каким доверяем. Содержание новостей в интернет-эпоху по-прежнему останется ключевым фактором успеха; кроме того, продолжится борьба за монетизацию и синдикацию контента, которую мы наблюдаем сегодня. Но как изменится привычный медиапейзаж в результате развития технологии, понижающего входные барьеры во всех отраслях экономики? Абсолютно ясно, что ведущие мировые СМИ будут все чаще уступать в скорости сообщения новостей. Такие организации в эру всеобщего доступа в сеть просто не в состоянии угнаться за интернетом, и неважно, насколько талантливы их журналисты и корреспонденты и сколько у них источников. Основные мировые новости можно будет узнать в первую очередь благодаря таким платформам, как Twitter: открытым сетям, позволяющим распространять информацию мгновенно, глобально и очень просто. Когда у каждого человека на планете появится телефон с функцией передачи данных или доступ к нему – а это не столь отдаленное будущее, – тогда возможность сообщить миру «горячую новость» будет зависеть от везения и случая, что подтверждает пример одного жителя Абботтабада, ставшего известным после своих твитов, в которых он в режиме реального времени сообщил об операции по уничтожению Усамы бен Ладена[15]. В конечном счете этот лаг между событием и моментом, когда о нем узнают традиционные СМИ, приведет к снижению лояльности их аудитории, поскольку читатели и зрители стремятся иметь более оперативные способы получения информации. Каждое следующее поколение землян будет производить и потреблять больше новостей, чем предыдущее, так что люди перестанут пользоваться средствами массовой информации, отстающими от жизни. Такие СМИ смогут удержать свою аудиторию только за счет анализа и прогноза, а также, что еще важнее, доверия к ним. Их аудитория будет доверять полученной информации, точности анализа и умению правильно расставлять приоритеты при отборе новостей. Иными словами, некоторые люди будут, с одной стороны, лояльны к новым платформам за скорость сообщения новостей, а с другой – к традиционным средствам массовой информации за последующую их трактовку. Новостные СМИ сохранят за собой важную роль во многих аспектах жизни общества, но некоторые из них перестанут существовать в нынешнем виде, а выжившие изменят свои цели, методы и организационную структуру для того, чтобы лучше отвечать требованиям новой глобальной аудитории. По мере исчезновения языковых барьеров и повсеместного строительства вышек сотовой связи появятся новые авторы, потенциальные источники информации, гражданские журналисты и фотографы-любители, готовые внести свой вклад в массмедиа. И это кстати: на фоне сворачивания деятельности множества новостных СМИ, особенно на международной арене, свежие голоса окажутся востребованными. Выиграет и аудитория, которая получит доступ к большему диапазону мнений и точек зрения. Появление огромного количества новых действующих лиц, объединившихся вокруг различных онлайн-платформ в огромную хаотичную медиасистему, приведет к тому, что крупнейшие традиционные СМИ будут не столько сообщать, сколько подтверждать новости. При этом обязанности сообщать новости будут распределены намного шире, чем сейчас, что означает покрытие большего количества тем, но, возможно, с более низким качеством. Трансформируется роль традиционных СМИ: они станут в первую очередь собирать, хранить и проверять информацию, превратившись в своеобразный фильтр доверия, просеивающий все материалы и помечающий то, чему можно верить, а чему – нет, что стоит, а что не стоит читать и обдумывать. Такая проверка, а также способность убедительно анализировать происходящее критически важна представителям элиты – руководителям компаний, политикам и интеллектуалам, полагающимся на устоявшиеся, мощные СМИ. Элита может отдать предпочтение как раз им вследствие массового появления в сети низкокачественных новостей и непроверенной информации. В твиттере шансы наткнуться на глубокий анализ не выше, чем у обезьяны набрать на пишущей машинке собрание сочинений Шекспира (хотя они и повышаются в случае обмена твитами двух умных, авторитетных собеседников), но сила открытых, никем не регулируемых платформ для обмена информацией заключается в их скорости реагирования на события, а не в глубине или проницательности анализа. Трудной задачей, которую придется решать традиционным СМИ, явится интеграция всех новых голосов из всех уголков планеты. В идеале журналисты должны будут не столько сами находить информацию, сколько сотрудничать с ее источниками: например, в статье о наводнении в Бангкоке нужно не просто процитировать представителя таиландской компании – оператора речных круизов, но и дать ссылку на собственный новостной блог или Twitter этого человека. Естественно, при включении в материалы информации от необученных новичков повышается вероятность ошибок, поэтому многие уважаемые журналисты сегодня считают, что такое поощрение непрофессиональных репортеров гибельно для профессии. И эти опасения не назовешь беспочвенными. Благодаря глобальному распространению интернета в цепочке формирования контента добавятся новые звенья. Одним из них станет сеть местных специалистов-шифровальщиков, имеющих дело исключительно с ключами для шифрования данных. И хотя они не являются источниками информации и не создают контент, их ценность для журналистов будет заключаться в создании необходимых механизмов конфиденциального общения сторон. Ведь диссиденты в странах с репрессивными режимами, таких как нынешние Беларусь и Зимбабве, всегда с большей готовностью делятся своими историями, если знают, что могут сделать это анонимно и безопасно. Потенциально такую технологию могут предложить многие, но местные независимые специалисты по шифрованию особенно ценятся. Это происходит уже сегодня: мы видим, что на Ближнем Востоке наряду с другими запрещенными товарами большим успехом пользуются услуги операторов виртуальных частных сетей (VPN), которые предлагают защищенный доступ диссидентам и группам бунтарски настроенной молодежи. Средства массовой информации будут полагаться на эти сети и специалистов по шифрованию данных, как полагаются сейчас при подготовке новостных материалов на независимых корреспондентов – стрингеров. жүктеу/скачать 4.27 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|