Фрагменты ранних греческих философов Предфилософская традиция

65. Кратил

Сократ. Стало быть, все имена установлены правильно?

Кратил. Все, сколько ни на есть. […] (429 d l сл.)

Сократ. Так что же означает твой тезис? Что ложь высказывать вообще невозможно – так что ли? Многие так утверждают, любезный Кратил, и теперь, да и прежде утверждали.

Кратил. Скажи мне, пожалуйста, Сократ, каким образом кто-либо, говоря то, что он говорит, мог бы говорить то, чего нет? Разве «говорить ложь» не означает «говорить то, чего нет»?

Сократ. Для меня, дружище, и для моего возраста этот аргумент слишком изощренный. И все-таки скажи мне вот что: считаешь ли ты, что говорить ложь невозможно, а сказать можно?

Кратил. И сказать, по-моему, нельзя.

Сократ. И назвать нельзя, и обратиться нельзя? Ну, скажем, если бы кто-нибудь, повстречав тебя на чужбине, взял за руку и назвал: «Здравствуй, Афинский гость, сын Смикриона Гермоген», – говорил бы он это, или сказал бы он это, или назвал бы он это, или обратился бы он так не к тебе, а к этому вот Гермогену? Или ни к кому?

Кратил. По-моему, Сократ, он произнес бы эти звуки впустую. 440 d 5: [Сократ к Кратилу]… Ты еще молод и в цвете лет…

2. АРИСТОТЕЛЬ. Риторика. Г 16. 1417 b 1: Или как Эсхин о Кратиле: «шипя и тряся руками» – [такого рода слова] убедительны, так как они оказываются понятными намеками, по которым слушатели догадываются о том, что им неизвестно.

3. АРИСТОТЕЛЬ. Метафизика, А 6. 987 а 29: После поименованных философских учений [Мет А 3–5] последовала система Платона, во многом следующая пифагорейцам, но имеющая и свои особенности, отличающие ее от италийской философии. Смолоду став сначала близким знакомцем Кратила и Гераклитовских воззрений, по которым все чувственно воспринимаемые вещи постоянно текут и знание (™pist»mh) о них невозможно, он и впоследствии держался того же взгляда. Между тем Сократ и т.д. ДИОГЕН ЛАЭРТИИ, III, 6: Начиная с этого времени, достигнув двадцатилетнего возраста, он [=Платон], как говорят, стал учеником Сократа, когда же Сократа не стало, примкнул к Кратилу-гераклитовцу и Гермогену, философствовавшему по Пармениду.

4. АРИСТОТЕЛЬ. Метафизика, Г 5. 1010 а 7: Кроме того, видя, что эта [= чувственная] природа всецело находится в движении, а ни один [предикат, высказанный] о том, что изменяется, не является истинным, [они полагали], что по крайней мере о том, что абсолютно и во всех отношениях изменчиво, истинные высказывания невозможны. Из этого воззрения расцвел крайний взгляд указанных философов, притязающих на то, что они следуют Гераклиту, подобный тому, какого держался Кратил, который под конец считал, что не следует ничего говорить, а только шевелил пальцем и упрекал Гераклита за то, что он сказал, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку [фр. 40]; сам он считал, что нельзя и один раз.

5. ПЛАТОН. Кратил, 383 а 4: Этот-вот Кратил, о Сократ, утверждает, что для каждой из вещей имеется по природе правильность имени и что имя – это вовсе не то, что какие-нибудь люди, условившись [это] так называть, называют, произнося при этом частицу своей собственной речи, но что от природы существует некая правильность имен, одна и та же для всех: и для эллинов, и для варваров. Ср.: АММОНИЙ. Комм. к «Об истолковании», с. 34, 22 Busse.

66. Антисфен-гераклитовец

2. ПСЕВДО-АРИСТОТЕЛЬ. Проблемы, 23, 30. 934 b 33: Поэтому некоторые из гераклитизирующих [философов] утверждают, что из пресной воды при высыхании и затвердевании рождаются камни и земля, а из моря испаряется солнце. Ср.: ГЕРАКЛИТ, 66 f³.

3. ПЛАТОН. Теэтет, 179 d 7: Приверженцы Гераклита дирижируют этим учением [о тождестве ощущения и знания] довольно рьяно.

66^а. Гиппократовская школа (избранные отрывки)

А. Натурфилософские направления

1. (§ 1) Форма мира и всех содержащихся в нем отдельных вещей упорядочена так. Седьмеричный вид и семидневные сроки необходимы и для затвердевания человеческого семени, и для образования природы человека, и для кризисов болезней, и для всех [элементов], истлевающих в теле, – тех же, что и во Вселенной. И все прочее имеет седьмеричную природу и вид, а также [сроки] созревания и дряхления по следующей причине: таково число мира, семичастна всякая форма в нем, семичастен порядок каждой из частей. (§ 2) Первый ряд во Вселенной – беспримесного мира, имеющий проходы лета и зимы. Второй ряд – звезд отсвет и разреженность, более блеклый блеск природы. Третий – путь Солнца, обладающий теплом. Четвертый – Луны возвращающейся, становящейся полной через прибыль и уменьшающейся через убыль. Пятая доля – скопление и мир воздуха, содержащая дожди и молнии, громы и снег, <и град, и прочее подобное>. Шестая – влажная часть моря, рек, родников, источников и озер, <и соленая и пресная вода>, и содержащееся в них тепло – проводник влажного испарения и орошение. Седьмая [часть] – сама Земля, на которой животные и растения <…> она кормилица всех существ, [поскольку состоит из воды], <так как содержит влагу>.

2. (1) Таким образом, миры Вселенной имеют семичастный порядок, причем миры, находящиеся под Землей, равны по числу и одинаковы по форме с мирами, находящимися над Землей. А самобежным круговращением обладают, и обхождения и прохождения вокруг Земли совершая обращение, вот почему: Земля и Олимпийский мир имеют природу неподвижную, а прочие обладают движением круговращения. Находясь в срединном мире и имея в себе и под собой влажные питательные вещества, Земля парит в воздухе, так что для тех, кто внизу, этот верх – низ, а низ – верх, и так же отстоят [друг от друга] правая и левая сторона, и вокруг всей Земли дело обстоит таким образом. Так вот, Земля, находясь в середине, и Олимпийский мир, будучи самым верхним, неподвижны, а Луна, находясь в середине <всех прочих частей, расположенных кверху и книзу от нее>, гармонически соединяет все прочие [элементы], которые живут один за счет другого и в своем беге чередуются, [как в эстафете]. Они вечно приводятся в движение и сами собой, и вечносущими богами. <И каждый из них движется своим собственным движением, отличным от иных, причем все находятся в круговращении, но части каждого отличны от всех прочих.> (§ 2) Звезды небесные, числом семь, определяют смену времен [года] поочередно. В первую очередь Солнце, а Солнцу следует Луна. Медведица следует Арктуру равным следованием, как и Луна – Солнцу. Плеяды следуют Гиадам, а Ориону – Пес. Эти звезды следуют Друг Другу и противоположны: они совершают свой путь, поочередно определяя [?] смену времен года, так что звезды имеют не одну и ту же остановку пути.

3. {О ветрах.} Ветров опять-таки семь <дуновений, при которых> они дуют периодически и вызывают незримое движение † блуждающим бездыханно † силу дыхания творя. Начало ветров, откуда они происходят, – от тепла. Апелиот, следующий Борей, потом Апарктиас, затем Зефир, за ним Липе, потом Нот, следующий Эвр. Эти семь дуют сообразно с временами года.

4. {О временах года.} Времен года семь. Вот они: сев, зима, посадка, весна, лето, пора плодов, осень. Между собой они различаются вот чем: сев летом не родит, ни посадка осенью, ни цветение зимой, ни произрастание летом, ни созревание зимой.

5. Так и в случае с природой человека есть семь сезонов, которые мы называем возрастами: дитя, ребенок, отрок, юноша, муж, пожилой, старик. Дитя – до семи лет и вырастания зубов; ребенок – вплоть до половой зрелости, до дважды семи; отрок – вплоть до опущения подбородка, до трижды семи; юноша – вплоть до возрастания всего тела, до четырежды семи; муж – вплоть до сорока девяти лет, до семижды семи; пожилой – вплоть до пятидесяти шести лет, до семижды восьми, а оттоль – старик.

6. (§ 1) Тела и растения, которые суть на земле, и самые маленькие и большие, имеют природу, подобную миру. Ибо части мира, коль скоро все одинаково, должны быть сравнимы с миром, так как они состоят из частей, равных и подобных миру. Земля устойчива и неподвижна, середина у нее каменистая в подражание <костям>, нечувствительная и неподвижная природа, а то, что ее окружает – человеческая плоть, рыхлое. Что в земле теплое и влажное – то костный и головной мозг человека, <откуда исходит> семя. Вода рек есть подражание жил и текущей в жилах крови: болота – мочевого пузыря и толстой кишки. Моря – жидкость, которая во чреве человека. Воздух то же, что дыхание в человеке. Луна – место ощущения. (§ 2) Тепло человека, как и в мире, обнаруживается в двух местах, и причем то, которое накопилось от солнечных лучей в земле, то же, что тепло во чреве человека и в жилах, а то, которое находится в верхних частях мира – звезды и Солнце – тождественно с теплом, находящимся под кожей вокруг плоти человека; сияя от быстроты, оно меняет цвета, так что и там ты найдешь Зевса Эгиоха. Медведица, питаемая Солнцем, – действие лихорадки в человеке. Нераздельная твердь, объемлющая весь мир, – затвердевание кожи, холодного состава. Итак, всякое сложение каждой из форм объемлется так.

7. У каждого вида семь частей. <У человека семь частей.> Голова – одна часть. Рука, пособница дел, – вторая. Внутренности и грудобрюшная преграда – третья. Полового члена две части: одна – для мочеиспускания, четвертая, другая – для доставки семени, пятая. Прямая кишка, выход пищевых осадков – шестая. Ноги для хождения – седьмая.

8. Голова и сама имеет семичастное воспоможение для жизни. Первая – вход холода через любую открытую часть. Вторая – выдох жара из всего тела. Третья – зрение, различение <цветов и прочего>. Четвертая – ухо, слух. Пятая – дыхательные ноздри, разумение запахов. Шестая – питье жидкости и перенос пищи, дыхательное горло и желудок. Седьмая – язык, чувство вкуса.

9. И сама речь делается членораздельной через семь гласных букв.

10. Душа также имеет семь частей. <Первая> – тепло <для> семидневного образования семени и легче всего гибнущее за те семь дней, – то же, что в воздухе и в животных. Вторая – воздушный холод полезный. Третья – влага, разлитая по всему телу. Четвертая – землистая, кровь, нуждающаяся в пище. Пятая – горькая желчь, <от> нее много скорбных страданий в течение семи дней. Шестая – всякая сладкая нища, прибыток крови. Седьмая – все соленое, уменьшение наслаждений.

Эти семь частей – природа души, при благоразумии они существуют без страданий. Ежели человек хоть что-то соображает, то он должен принять правильное решение, чтобы позаботиться о теле. Если в остальном ведут себя правильно, то живут полные бодрости, и крепость имеют, и проживают достаточно. Если же по оплошности нерадивого [части души] составлены <между собой> плохо, то наталкиваются на мучительное страдание и беспокойство. Люди умирают от приключающихся с ними напастей по своей собственной вине, и впрямь сами себе причиняя страдания.

11. Вся Земля имеет семь частей: голова и лицо – Пелопоннес, обиталище великих душ. Вторая часть – Истм, мозговина и шея. Третья – внутренности и грудобрюшная преграда, Иония, <и обитатели этой местности особенно смышлены, рассудительны и мудры>. Четвертая – ноги, Геллеспонт, <и эта местность вытянута в длину, идет в направлении нашего моря и узка>. Пятая – стопы, Боспор, <поэтому обитатели этой местности – сильные, крепкие, воины и люди смелые и отважные и никто не может их сдержать>. Шестая – чрево, Египет и Египетское море, <и это плодородная земля, полная злаков и плодов>. Седьмая – пах и прямая кишка, Эвксинский Понт и Меотидское болото, <и это большой остров из числа островов моря, который приемлет отбросы Земли, и среди них находится остров, который приемлет отбросы морской воды, но в его народе и обитателях совершенно нет отваги: они слабы, угодливы и не в состоянии выдержать борьбу и войну>.

12. Обо всем мире в целом и о природе человека я сказал согласно природе и [последовательному] рассуждению [ratio = lgoj], ибо дело обстоит так, как я показываю, и сообразно с тем, как разделено само тело. Следовательно, коль скоро мир таков, то я покажу, что и при болезни с телами всего мира и всех остальных [существ] происходит то же самое. Природу всего мира и всех [существ] необходимо показать ради тех, кто [ее] не знает, чтобы, зная, они легче могли постичь то, о чем сейчас идет речь. Очевидно, что установить это – дело естественнонаучного рассуждения [ratio naturalis = lgoj fusikj]. Это рассуждение учит, какие [элементы] по природе содержат сами лихорадки и другие причины, оно учит также, каким образом возникают острые болезни, и как их следует сдерживать, когда они возникли, или как предупредить, и как их надо правильно лечить при появлении. Итак, все следует рассматривать согласно этому рассуждению.

кн. I. III. (1) Все животные и человек составляются из двух [элементов], различных по силе (dΪnamin), но сличных по пользе: огня и воды. Оба вместе они довлеют всему прочему и друг другу, а каждый в отдельности – ни самому себе, ни чему-либо другому. Сила каждого из них такова: огонь может все всегда приводить в движение, а вода все всегда питать. Они преобладают и подчиняются поочередно до максимума и минимума, насколько возможно. (2) Ни один из них не может получить полное преобладание по следующей причине: как только наступление огня дойдет до крайнего предела воды, иссякает пища – тогда он отступает к точке, в которой у него будет источник питания. Как только наступление воды дойдет до крайнего предела огня, иссякает движение, – тогда она останавливается в этой точке, но стоит ей остановиться, как она уже больше не преобладает и с этого момента потребляется в пищу нападающим огнем. (3) Ни один из них поэтому не может получить полное преобладание, а если бы хоть один из них был прежде побежден, то ничто из ныне существующего не было бы таким, как сейчас. Но поскольку [ныне существующее] таково, то и всегда будет тем же самым, и ни один [из элементов] по отдельности, ни оба вместе никогда не иссякнут. Итак, огонь и вода, как я сказал, довлеют всем всегда до максимума и минимума в равной мере.

IV. (1) Каждому из них присущи следующие [качества]: огню – горячее и сухое, воде – холодное и влажное. Но каждый имеет также [одно качество] от другого: огонь от воды – влажное, так как в огне содержится влажность, а вода от огня – сухое, так как в воде содержится сухость. Поскольку [элементы] таковы, они выделяют из взаимной [смеси] много разнообразных форм („dšaj) и семян и животных, совершенно не похожих друг на друга ни по внешнему виду, ни по качеству (dΪnamin). Так как [элементы] никогда не останавливаются в одном и том же состоянии, но постоянно изменяются в том и другом направлении, то и то, что из них выделяется, по необходимости оказывается несходным. (2) Из всей совокупности вещей ничто не уничтожается и ничто не возникает, чего бы не было и раньше: смешиваясь и разделяясь, они изменяются. Люди же думают, что то, что выросло из Аида на свет, «возникло», а то, что уменьшилось, [исчезнув] со света в Аид, «уничтожилось». Они верят больше глазам, чем разуму (gnθmh), хотя [глаза] неспособны судить даже о зримом, я же объясняю [~ истолковываю] это разумом. Те, что там [=«в Аиде»], – такие же живые существа, как и те, что здесь [=«на свете»], и ни живое существо не может умереть иначе как вместе со всеми вещами – ибо куда оно умрет? – ни не-сущее не может возникнуть: ибо откуда оно возьмется? На самом деле все растет [~ увеличивается] и уменьшается до максимума и минимума, насколько это возможно. (3) Если я говорю о «рождении» и «гибели», то выражаюсь так ради толпы, под этими [терминами] я разумею «смешение» и «разделение». Более того, возникновение и уничтожение – одно и то же, смешение и разделение – одно и то же, рост и убыль – одно и то же, возникновение-смешение – одно и то же, уничтожение-разделение – одно и то же. Каждая отдельная вещь по отношению ко всем вещам и все вещи по отношению к каждой отдельной вещи тождественны, и ничто из всего не тождественно. Ибо в этом обычай [~ условность, nmoj] противоречит природе (fΪsij).

V. (1) Все вещи, и божественные и человеческие, движутся туда-сюда [букв. «вверх-вниз»] попеременно. День и ночь – до максимума и минимума; как Луна – до максимума и минимума, наступление огня и воды, так и Солнце – до самого долгого и самого краткого, все – то же и не то же. Свет Зевсу – тьма Аиду, свет Аиду – тьма Зевсу, носятся тамошние [вещи] сюда-вот, а эти-вот – туда, во всякое время, во всяком мосте, причем те [=незримые вещи] исполняют дело этих [= явленных], а эти – тех. (2) И что они делают, того не знают, а что не делают, то думают, что знают, и что видят, того не понимают, но все приключается им по божественной необходимости (ананкэ) в равной мере: и что желают, и чего не желают. И когда те носятся сюда, а эти – туда и смешиваются друг с другом, каждое исполняет предопределенную ему судьбу (мойра) в сторону увеличения и в сторону уменьшения. Гибель всем друг от друга: большему от меньшего и меньшему от большего, растет большее за счет меньшего и меньшее за счет большего.

VI. (1) Душа человека получает такое же устроение (диакосмесис), как и все остальные [вещи], а тело – такое же, как душа. Вползают в человека части частей, целые целых, содержащие смесь огня и воды, одни – чтобы взять, другие – чтобы дать, и те, что берут, делают меньше, а те, что дают – больше. Пилят люди бревно: один тянет, другой толкает. Они делают одно и то же: делая меньше, делают больше. (2) Такова и природа человека: одно толкает, другое тянет, одно дает, другое берет, одному дает, а у другого берет, этому дает настолько же больше, а у того берет настолько же меньше. Каждая [частица] блюдет свое место, и те, что уменьшаются, разделяются в меньшее место, а те, что увеличиваются, смешиваясь, перемещаются на большее положение, а чужие и несходные выталкиваются из чужого места. (3) Всякая душа, поскольку она содержит большие и меньшие [частицы], перемещает свои частицы туда-сюда, не нуждаясь ни в прибавлении, ни в убавлении частей, но, нуждаясь в месте по мере увеличения и уменьшения наличных [частей], она отрабатывает все, в какое бы место [они] ни вошли, и приемлет новые поступления. Ибо несходное не может удержаться в несличных местах – оно блуждает бесцельно [или: «без узнавания»], а соединившись между собой, узнает, с чем соединилось. Полезное соединяется с полезным, а неполезное воюет, борется и отделяется. Поэтому человеческая душа в человеке растет, а больше ни в ком. Точно так же и [душа] других – больших живых существ. Инородное же отделяется от иного силой.

VII. (1) Оставив в стороне других животных, я буду говорить о человеке. Вползает в человека душа, имеющая смесь огня и воды, часть (mo‹ra) человеческого тела. Эти [семена], многочисленные и разнообразные, питаются и растут благодаря человеческому питанию. Однако они по необходимости должны содержать все привходящие [с питанием] части, так как, если бы доля чего-то не содержалась [в семени] изначально, оно не выросло бы ни при большом, ни при малом поступлении пищи, поскольку ему нечего растить. (2) Если же оно содержит в себе все, то каждый [зародыш той или иной части тела] растет в своем собственном месте по мере поступления пищи из сухой воды и влажного огня, причем одни [частицы] усваиваются внутрь, а другие насильно выталкиваются наружу. Словно плотники пилят бревно, и один тянет, а другой толкает, а делают одно и то же. Когда они давят вниз, [пила] вздымается вверх, так как она не допускает несвоевременного движения вниз, а если насиловать, то ничего не выйдет. Так и с пищей человека: одно тянет, другое толкает, впихиваемая силой внутрь, она вылезает наружу, а если заставлять несвоевременно, ничего не добьешься.

VIII. (l) Все [частицы] занимают одно и то же положение в течение определенного времени, до тех пор пока место, [в котором они находятся], больше не приемлет их и не имеет достаточно пищи для возможного максимума [роста]. Затем они перемещаются в большее место, и мужские и женские, одинаково гонимые силой и необходимостью. Которые раньше исполнят предназначенную судьбу, те разделяются первыми и одновременно соединяются [~смешиваются]: все, едва лишь разделяется, как сразу и соединяется. (2) Сменив место и достигнув [в отношениях между собой] правильного гармонического лада (΅rmon…h), содержащего три консонирующих интервала; кварту, квинту и октаву, [частицы] живут и взращиваются тем же, чем и прежде, а если не достигнут гармонии и если низкие и высокие тоны не будут созвучны между собой в первом интервале, или во втором, или в октаве, то тогда, раз пропал один [интервал], пропадает всуе и вся тональность (tnoj), ибо она не годится для аккомпанемента пению. Тогда они сменяют большее на меньшее раньше предназначенного срока, ибо но знают, что делают.

IX. (1) Почему образуются мужчины и женщины, я объясню в дальнейшем изложении. Но каков бы ни был пол зародыша, достигшего гармонии, он влажен и приводится в движение огнем. А движимый [огнем], он воспламеняется, словно тлеющий уголек, и притягивает питание из еды и воздуха, поступающих внутрь женщины. И поначалу, пока он еще рыхлый, он совершенно одинаков. Но под действием движущей силы огня он высыхает и отвердевает, а отвердевая, уплотняется по всей поверхности. Заключенный внутри огонь больше не имеет возможности ни притягивать достаточно пищи, ни выталкивать дыхание [пневму] вследствие плотности оболочки. Тогда он потребляет наличную внутри влагу. (2) Твердые по природе и сухие части в образовавшемся [зародыше] не потребляются огнем в пищу, но крепнут и сплачиваются по мере иссякания влаги: эти части называются «костями» и «жилами». Огонь же через смешанную [с ним] и приводимую [им] в движение влагу устрояет тело согласно природе вот по какой необходимости: через твердые и сухие части он не может устроить длительные проходы, так как не имеет пищи, а через влажные и мягкие – может так как они ему служат пищей. (3) Однако и в них остается сухость, не потребленная огнем: эти [сухие остатки] сплачиваются между собой. Запертый в самом нутре [зародыша] огонь – самый обильный, и он устроил самый большой проход, так как в этом месте, которое называют «животом», содержалось больше всего влаги. И так как у него не было пищи, он вырвался отсюда наружу и устроил проходы для дыхания я для подвоза и рассылки пищи. Самая влажная часть огня, которая оказалась запертой в остальном теле, устроила в этих местах три кругооборота, которые называются полыми венами. Посреди них скапливается и затвердевает остаток воды: это то, что называют «плотью».

X. (1) Одним словом, огонь сам собой упорядочил в теле все части как полагается, в подражание Вселенной, [сообразовав] малое с великим и великое с малым. Величайшему чреву, хранилищу сухой и влажной воды, всем дающему и ото всех берущему, он придал силу моря, подходящих животных кормильца, неподходящих губильца. Вокруг него он устроил сплочение холодной и влажной воды, проход холодного и теплого воздуха, в подражание земле, которая превращает все, что в нее попадает. (2) И одно тратя, другое умножая, он учинял рассеяние тонкой воды и воздушного огня, незримого и зримого, – выделение твердого образования, перемещаясь в котором всякая [часть] выходит наружу в предназначенный срок. В нем огонь устроил три кругооборота, смыкающихся между собой, и внутри, и снаружи: одному, ближе к полости влаги, он придал силу Луны; другому, ближе к внешней периферии, к объемлющей тверди, – силу звезд, а среднему, доходящему и внутрь и вовне, – силу Солнца. (3) Самый горячий и самый сильный огонь, который господствует надо всем, проникая все по природе, неприкосновенный ни взору, ни касанию, в нем – душа, ум, сознание, рост, убыль, движение, перемена, сон, пробуждение. Он правит всеми вещами всегда, и этими [= наземными] и теми [= подземными], никогда не замирая.

XI. (1) Люди не умеют по зримому наблюдать незримое. Они не знают, что искусства, которыми они занимаются, подобны человеческой природе. Ум богов научил их подражать своим собственным [действиям], знающих, что делают, но не знающих, чему подражают. Ибо все подобно, хотя и неподобно; все слично, хотя и различно; разговаривает, не разговаривая; обладает разумом, будучи неразумным; противоречив характер всего, хотя и согласен. Обычай (nmoj) и природа (fΪsij), следуя которым мы все совершаем, не согласуются, согласуясь. (2) Обычай люди сами себе установили, не зная, о чем установили, а природу всего упорядочили боги. То, что установили люди, никогда не остается тем же, ни правильным, ни неправильным, а все, что установили боги, всегда правильно, и правильное и неправильное, – столь велико различие [между божественным и человеческим].

XII. (1) Я покажу, что зримые искусства подобны [процессам], происходящим с человеком, и зримым, и незримым. Возьмем мантику [=искусство гадания]: по зримому она узнает незримое, и по незримому – зримое, и по настоящему – будущее, и по мертвому – живое, и по лишенному соображения [гадатели] соображают, знающий – всегда правильно, а незнающий – когда как. (2) Это подражает природе и жизни человека. Мужчина, совокупившись с женщиной, родил ребенка: по зримому узнает неявный факт, что это будет так. Разум человека, сам незримый, узнает зримое и переходит от ребенка к мужу: по настоящему узнает будущее. Мертвый не похож на живого, но через мертвое [гадатель] ведает живое. Желудок лишен соображения, но через него мы соображаем, что жаждем или голодны. То же самое происходит в искусстве гадания и в человеческой природе: для знающих – всегда правильно, а для незнающих – когда как.

XIII. (1) Железных дел мастера плавят железо огнем, воздухом принуждая огонь, отнимают [у железа] наличную пищу, и, размягчив его, бьют, и куют; пропитанное новой водой, оно закаляется. (2) То же самое делает с человеком педотриб [= учитель гимнастики]: наличную пищу отнимает огнем, вынуждаемым дыханием; размягчив, бьет, массирует, очищает, облив водой снаружи, закаляет.

XIV. (1) То же проделывают и валяльщики: топчут, бьют, тянут, попирая, делают крепче, состригая торчащие [нити] и заплетая, делают [ткань] более красивой. Тому же подвергается человек.

XV. (1) Сапожники разделяют целое на части и из частей творят целое. Разрезая и протыкая, делают гнилое крепким. То же самое происходит с человеком: целое разделяется на части, а из соединяемых частей получается целое. (2) Прокалывая и разрезая, врачи вылечивают то, что прогнило. Вот еще дело медицины: избавить от того, что вызывает страдание, и, устранив причину боли, сделать здоровым. Природа умеет это сама собой: кому больно сидеть, встанет; кому больно бежать, передохнет. Природа обладает и другими подобными свойствами медицины.

XVI. (1) Плотники пилят: один толкает, другой тянет, оба делают одно и то же. Когда надавят, одно поднимается, другое опускается: делая меньше, делают больше. (2) Они подражают природе человека. Одно втягивает дыхание, другое выталкивает, обоими способами делают одно и то же. Одно вдавливается внутрь, другое лезет вверх. От разделения одной души [происходят] более многочисленные и менее многочисленные, большие и меньшие [души].

XVII. (1) Строители из различного делают складное, сухое увлажняя, влажное высушивая, целое разделяя, разделенное соединяя, а без этого [дом] не был бы таким, как надо. (2) Подражают диете человеческой: сухое увлажняют, влажное высушивают, целое разделяют, разделенное соединяют; все это, хоть и различно, а ладно [~полезно].

XVIII. (1) Музыкальные сочинения из тех же [нот], а не те же: из высокого и низкого, сходных по имени, несходных по звуку; наиболее различное лучше всего ладит, наименее различное хуже всего ладит. А если сочинить [пьесу] из одной ноты, никакого удовольствия. Чем больше перемен [~вариаций] и чем они многообразней, тем больше они услаждают. (2) Повара готовят людям яства из различного, сличного, смешивая всякую всячину, из тех же – не те же: еду и питье человеку. А если сделать все одинаковым, не доставляет удовольствия. И если сервировать все на одном [блюде], тоже толку не будет. (3) В музыке одни ноты берутся высокие, другие низкие. Музыка подражает языку, различающему сладкий и кислый вкус пищи и ее диссонанс и консонанс. Язык извлекает звуки высокие и низкие; низкие, взятые высоко, или высокие – низко, не годятся. Если язык хорошо настроен, созвучие вызывает удовольствие, расстроен – огорчение.

XIX. (1) Кожемяки растягивают, трут, чешут, моют. То же – уход за детьми. Плетельщики [корзин] плетут по кругу: [начинают] с начала и кончают началом. То же – кругооборот в теле: откуда начинается, там и кончается.

XX. (1) Вырабатывают золото: долбят, промывают, плавят. На мягком огне образуется, на сильном – нет. Добыв, используют не все. (2) Человек хлеб молотит, моет, мелет, испекши – ест. На мягком огне в теле сваривается, на сильном – нет.

XXI. (1) Ваятели творят подражание тела, кроме души, а наделенных разумом [изваяний] не делают, из воды и земли, влажное высушивая, сухое увлажняя; где лишнее – отнимают, где не хватает – добавляют, наращивают от минимума до максимума. (2) То же происходит с человеком: растет от минимума до максимума, от лишнего отнимая, к недостающему прибавляя, сухое увлажняя, влажное высушивая.

XXII. (1) Гончары вращают круг, а он не идет ни назад, ни вперед и в то же время – одновременно вперед и назад, подражает круговращению Вселенной. На одном и том же вращающемся [круге] изготавливают всевозможные [сосуды], ни один из которых не похож на другой, из одного и того же [материала], одними и теми же орудиями. (2) То же самое происходит с людьми и другими животными: в одном и том же круговороте изготавливают все из одного и того же [материала] совершенно непохожее, одними и теми же орудиями, из влажного делая сухое, из сухого – влажное.

XXIII. (1) Вот что такое грамматическое искусство: сложение фигур, знаков человеческого голоса, способность прошлое вспомнить, что предстоит сделать – показать; знание – посредством семи фигур. Все это совершает человек, и знающий грамоту, и не знающий. (2) Посредством семи фигур – и человеческие ощущения: слух – для звуков, зрение – для видимого, нос – для запаха, язык – для речи, тело – для осязания, проходы горячего или холодного дыхания внутрь и вовне: через них у людей знание.

XXIV. (1) Вот что такое агонистика, гимнастика: учат беззаконничать по закону, справедливо нарушать право, обманывать, воровать, похищать, насиловать, наихудшее – самое лучшее. Кто этого не делает – плохой, а кто делает – хороший. Доказательство сумасбродства толпы. Смотрят на это и выбирают одного из всех хорошим, а прочих – плохими. Много дивящихся, мало знающих. (2) Придя на агору, люди делают то же самое: обманывают и продавцы и покупатели, кто обманул больше всех – тем восхищаются. Когда пьют и сумасбродствуют – делают то же самое. Бегают, борются, дерутся, воруют, обманывают: из всех выбирают одного. (3) Актерское искусство обманывает зрителей: говорят одно, а думают другое; выходят [на сцену] и уходят те же и не те же. Есть это и в человеке: говорить одно, а делать другое; тот же самый – не тот же самый, то одно мнение имеет, то другое.

Таким образом, все искусства имеют что-то общее с человеческой природой. […]

XXVII. (1) Вот, насколько это возможно, объяснение того, как образуются мужчины и женщины. Женщины в большей мере растут от воды, от холодных, влажных и мягких еды, питья и образа жизни. Мужчины – в большей мере от огня, от сухой и горячей еды и диеты. […]

XXVIII. (1) Соединение женского и мужского [семени] между собой возможно, во-первых, потому, что в каждом из них взращивается и мужское и женское начало, а во-вторых, потому, что душа тождественна у всех живых существ, а тело у каждого отдельного существа различно. Душа всегда одинакова, и в большем и в меньшем, так как она не изменяется ни в силу [своей внутренней] природы, ни в силу [внешней] необходимости: тело же никогда ни у кого не тождественно [самому себе] ни по природе, ни под действием необходимости, так как одна часть его [постоянно] разделяется на все [вещества], а другая соединяется из всех [веществ]. (2) Если окажется, что тельца, выделенные [при зачатии] с обеих сторон, мужские, то они растут согласно наличному и становятся мужчинами с блестящей душой и крепким телом, если только не попортятся впоследствии от [неправильной] диеты. (3) Если же от мужчины выделится мужской [элемент], а от женщины – женский и мужской победит, то более слабая душа примешивается к более сильной, так как среди наличного [материала] нет более сродного ей, к которому она могла бы примкнуть: [в этом случае] и меньшая [дута] сочетается с большей, и большая – с меньшей; сообща одолевают наличное. При этом мужское тело растет, а женское убывает и рассеивается [~разделяется], [переходя] в иной удел (mo‹ra). Эти, правда, не такие блестящие, как первые, но все-таки, поскольку победил мужской [элемент, выделенный] от мужчины, становятся мужественными и по праву носят это имя. (4) Но вот если от женщины выделится мужской [элемент], а от мужчины – женский и мужской победит, то он растет таким же образом, как и в предыдущем случае, а [женский] убывает. Эти становятся андроги нами и называются так правильно. Таковы три вида рождения мужчин, они различаются в зависимости от большей или меньшей степени [содержания] воды <и огня> в частях [семени], от питания, воспитания и привычек. […]

XXIX. (1) Женский пол образуется таким же образом. Если от обоих [родителей] выделится женский [элемент], получаются самые женственные и красивые женщины. Если от женщины [выделится] женский [элемент], от мужчины – мужской и победит женский, то эти посмелей прежних, но все-таки тоже скромницы. Но вот если от мужчины – женский [элемент], а от женщины – мужской и победит женский, то растут таким же образом, но становятся более дерзкими, чем прежние, и называются мужеподобными. […]

XXXV. (1) Что касается того, что называют умом (frnhsij) и глупостью души, то дело обстоит так. Самая влажная часть огня и самая сухая часть воды, смешавшись в теле, дают самый большой ум, так как огонь имеет влажность от воды, а вода – сухость от огня. В результате то и другое оказываются самодовлеющими в выстой степени: огонь, не испытывая недостатка в пище, не заходит слишком далеко, а вода, не испытывая недостатка в движении, не становится слишком вялой. Таким образом, даже смешавшись между собой, они остаются самодовлеющими в высшей степени. Что меньше всего зависит от окружения, то больше всего обращается к наличному при минимальной, не вынужденной необходимостью подвижности огня и при максимальной, ненасильственной подвижности воды. Смешанная из этих [элементов в такой пропорции] душа самая умная и самая памятливая. [Следует детальная характерология интеллектуально-психологических типов; тупость и идиотизм объясняются преобладанием «вялого» элемента – воды.]

(1) Пища и вид пищи – одна и много: одна – поскольку род один, а вид [различается] влажностью и сухостью, и в этих [последних надо различать] качества („dšai) и количество, и для чего, и до какой степени.

(2) Она растит и укрепляет, и наращивает плоть, и уподобляет, и расподобляет то, что имеется в каждой части [тела] согласно природе каждой части и своей изначальной силе.

(8) Пища – то, что питает, пища – то, что может [питать], пища – то, что [питать] будет.

(9) Начало всех – одно, и конец всех – один, и одно и то же – начало и конец.

(11) Соки разнообразны и цветами, и силами, и во вред, и на пользу, и ни во вред, ни на пользу, и множеством, и избытком, и недостатком, и переплетением с этим – да, с тем – нет.

(12) [Пища] вредна и полезна нагреванием всех [органов], вредна и полезна охлаждением, вредна и полезна силой.

(13) Природы силы разнообразны.

(14) Соки, губящие целое и часть извне и изнутри, самопроизвольны и несамопроизвольны: для нас – самопроизвольны, а в отношении причины – несамопроизвольны. Причина же частью ясна, частью неясна, и одно возможно, другое невозможно.

(15) Природа довлеет всем во всем.

(17) [О различных выделениях]. Все это – одна природа и не одна, все это – много природ и одна.

(18) Очистительное средство – вверх и вниз, ни вверх, ни вниз.

(19) Лекарство в пище – отличное, лекарство в пище – плохое; плохое и отличное в отношении чего.

(21) Пища – не пища, если не может питать. Не пища – пища, если может питать. Имя – пища, дело – нет, дело – пища, имя – нет.

(23) Все слито воедино, все связано одним дыханием, все взаимодействует (все – в целокупности, а по отдельности – части каждой части) для дела.

562 66а. ГИППОКРАТОВСКАЯ ШКОЛА

(24) Великое начало доходит до последней части, от последней части доходит до великого начала. Быть и не быть – одна природа.

(25) [Различные органы]. Все это – едино и раздельно. Величина их велика и невелика.

(27) Сладкое – не сладко; сладкое по силе, например вода; сладкое по вкусу, например мед…

(38) Оживают не животные, оживают животные, оживают части животных.

(39) Природа всех никем не обучена.

(40) Чужая кровь полезна, своя кровь вредна, чужая кровь вредна, своя кровь полезна, чужие соки полезны, свои соки вредны, чужие соки вредны, свои соки полезны, согласное разногласно, разногласное согласно, чужое молоко – хорошее, свое молоко – плохое, чужое молоко вредно, свое молоко полезно.

(44) Кровь жидкая и кровь плотная. Жидкая кровь хорошая, жидкая кровь плохая. Плотная кровь хорошая, плотная кровь плохая. Все [считается] хорошим или плохим по отношению к чему.

(45) Путь вверх-вниз – один.

(46) Сила пищи лучше объема, объем пищи лучше силы, и во влажных, и в сухих [видах].

(47) [Пища] отнимает и прибавляет одно и то же: отнимает у одного и прибавляет другому одно и то же.

(54) Сила умножает, питает и взращивает все.

(55) Влага – перевозчик пищи.

4. Из трактата «О воздухе внутри тела», гл. 3

Воздух [пневма], который находится внутри тел, называется дуновением (фюса), а тот, что снаружи – аэр. Он величайший изо всех владыка всех существ, стоит рассмотреть его силу (dΪnamij). Ветер есть струя и ток воздуха. Когда обильный воздух сотворит мощный ток, то сильным напором ветра вырываются с корнем деревья, волнуется море и громадные корабли разметываются в щепки. Вот какой силой он обладает в этом. Далее, с виду он незрим, а для рассудка очевиден. И действительно, что может возникнуть без него? В чем он отсутствует или в чем не соприсутствует? Все пространство между небом и землей наполнено воздухом [пневмой]. Он причина зимы и лета, поскольку зимой делается плотным и холодным, а летом – тихим и спокойным. Далее, путь Солнца, Луны и звезд проходит через воздух: воздух – пища огня, лишенный воздуха огонь не может жить, так что и вечную жизнь Солнца поддерживает тонкий воздух. Равным образом очевидно, что и море содержит воздух, иначе морские животные не могли бы жить, если бы они не были причастны воздуху. А как иначе они могли бы быть ему причастны, кроме как втягивая воздух через воду или из воды? Далее, и земля ему основание, и он опора земли, и ничто от него не пусто. Ср.: ДИОГЕН АПОЛЛОНИЙСКИЙ,С 2.