III. Герменевтика и понимание художественного текста

2. Понимание и интерпретация.

Как сердцу высказать себя?

Другому как понять тебя?

Поймет ли он, чем ты живешь?

Мысль изреченная есть ложь.

(Тютчев. 1984. С. 61).

Бахтин видит в процессе понимания четыре момента: 1) психофизио­логическое восприятие знака; 2) его узнавание; 3) понимание значения знака в определенном контексте; 4) активное диалогическое понимание (См.: Бахтин. 1979. С. 364) художественного текста всегда построено в расчете на диалогическое общение. Понимание — вчувствование в духов­ный мир другого человека, сопереживание его чувствам и мыслям. Пони­мание — тип знания, не обладающий самостоятельным значением и не способный ни подтвердить, ни опровергнуть содержание знания. Понять — значит усвоить смысл и пережить то духовное состояние, которое ис­пытал автор текста в процессе творческого акта. Понять можно лишь зна­ковую систему, ранее наделенную смыслом. Смыслом же наделены про-

449

дукты человеческой деятельности (= феномены материальной и духовной культуры). Они воплощают в себе мысли, чувства, цели человека и поэто­му могут стать объектами понимания.

Понимание не есть «соприкосновение душ». Мы понимаем мысль автора настолько, на­сколько оказываемся конгениальны ему; в мысли запечатлевается духовный мир автора и реальность, преломленная в нем. Автору не удается полно самоосуществиться в тексте. Ос­тается зазор. Кроме того, объем духовного мира автора шире самого обширного авторского текста Понимание имеет дело с текстом, а не с духовным миром человека, хотя они и не чужды друг другу. Понимаемое интерпретируется в процессе понимания.

Историческое развитие растождествляет художественный текст и породившую его дей­ствительность. Об этом писал Б. Пастернак: «Как у всех елисаветинцев, сочинения Шекспира пестрят обращениями к истории, параллелями из древних литератур и мифологическими име­нами и названиями. Для того чтобы их понять теперь со справочником в руках, требуется классическое образование. А нам говорят, что средний лондонский зритель того времени, смотря «Гамлета» или «Лира», глотал на лету эти поминутно мелькавшие классицизмы и их успешно переваривал» (Пастернак. 1990. С. 185). Герменевтика помогает преодолеть рас­тождествление. Понимание всегда встроено в определенную культурную традицию и опира­ется на инвариантную программу переживания и смыслообразования, заложенную в тексте.

Интерпретация — основа понимания текста. Музыкант интерпрети­рует исполняемую симфонию, литературный критик — роман, перевод­чик — мысли, выраженные на языке оригинала, искусствовед — картину, математик — формулу. Понимание есть творческий результат процесса интерпретации.

3. Историческое, групповое и индивидуальное в понимании тек­ста.

Известный физиолог Ухтомский отмечал: «...были и есть счастливые люди, у которых всегда были и есть собеседники и, соответственно, нет ни малейшего побуждения к писа­тельству. Это, во-первых, очень простые люди, вроде наших деревенских стариков, которые рады-радешеньки каждому встречному человеку, умея удовлетвориться им как искренней­шим собеседником. И во-вторых, это гениальнейшие из людей, которые вспоминаются че­ловечеством как почти недосягаемые исключения: это уже не искатели собеседника, а, можно сказать, вечные собеседники для всех, кто потом о них слышал и узнавал. Таковы Со­крат из греков и Христос из евреев. Замечательно, что ни тот, ни другой не оставили после себя ни строчки. У них не было поползновения обращаться к далекому собеседнику. О Со­крате мы ровно ничего не знали бы, если бы за ним не записывали слов и мыслей его собе­седники — Платон и Ксенофонт...» (Цит. по: Каверин. 1973. С. 218—219).

Писательство возникает из неудовлетворенной потребности в обще­нии. Условие общения — понимание собеседника. Писатель осуществля­ет свою мысль в художественном тексте, который становится посредни­ком общения с читателем.

Произведение направлено на читателя, ориентировано на тот или иной тип читательского восприятия. Оно несет в себе некий объем и вектор мыс­лей и чувств (программу переживаний), в тексте запечатлевается опреде­ленная интонационная система (См. об этом работы Т. Родионовой).

Авторская интонация, воплощенная в произведении, находит отзыв в уме и сердце чи­тателя. Интонация рождает не только стих, но и прозу. Писатель Ю. Тынянов говорил: «Ре­чевая интонация смещается в прозе, но это не мешает ей упорно стремиться к воспроизведению живой, разговорной речи. В дальнейшем развитии интонация связывает­ся с жестом, а жест подсказывает лицо, персонаж, характер (Впоследствии я не раз был сви­детелем практического воплощения этой мысли: работая, Ю.Тынянов «превращался» в Кюхельбекера, Булгарина, Грибоедова и даже Нессельроде.) Как ни далека художественная проза от устной речи с ее бесчисленными оттенками интонации, все равно в конечном счете каждая книга становится «говорящим лицом», то есть обращена к читателю, как речь, и тре­бует отзыва, ответа» (Каверин 1973. С. 78).

Произведение не равно себе Оно меняется, ибо вступает в диалогическое взаимодейст­вие с читателем (= в «общение» — в коммуникацию с обратной связью) Своим жизненным и художественным опытом читатель обогащает смысл произведения, запечатлевшего в себе жизненный и художественный опыт автора. Понимание есть зеркальный по отношению к творчеству акт. Быстрое общественное развитие порой существенно меняет понимание смысла произведения. Например, в американских послевоенных театральных постановках «Отелло» образ мавра трактовался в свете актуальных для того времени проблем расовой дискриминации и был направлен против активизации деятельности ку-клукс-клана, что, ес­тественно, не подразумевалось Шекспиром в XVII в.

Выразительный пример изменения восприятия образа приводит Плеханов. Писарев от­несся к Татьяне отрицательно и удивлялся, почему Белинский симпатизировал «неразвитой мечтательной деве». Эта разница в отношении двух критиков к одному и тому же женскому типу знаменательна. Взгляд Белинского на женщину существенно отличался от взгляда просветителей 60-х годов. Татьяна подкупала его силой любви, а он продолжал думать, что в любви главное назначение женщины. В 60-х годах так уже не думали, и потому для тог­дашних просветителей перестало существовать смягчающее обстоятельство, в значитель­ной степени мирившее Белинского с Татьяной (См.: Плеханов. 1958. С. 226—227).

Опыт читателя обусловлен не только исторически: внутри каждой эпохи существует ряд рецепционных групп со своим типологическим жизненным и художественным опытом. Характер восприятия произведе­ния в каждой из этих групп особый. Ги де Мопассан писал: «В сущности, публика состоит из множества групп, которые кричат нам:

— Утешьте меня.

— Позабавьте меня.

— Растрогайте меня.

— Дайте мне помечтать.

— Рассмешите меня.

— Заставьте меня содрогнуться.

— Заставьте меня плакать.

— Заставьте меня размышлять.

И только немногие избранные умы просят художника:

— Создайте нам что-нибудь прекрасное в той форме, которая всего более присуща вашему темпераменту» (Мопассан. 1958. Т. 8. С. 7—8).

451

Внутри каждой рецепционной группы отдельный читатель, подчиня­ясь общему для данной группы типу прочтения, тем не менее понимает произведение по-своему, в соответствии со своей неповторимой индиви­дуальностью, наделенной неповторимым жизненным опытом.

От исторических обстоятельств, от рецепционной группы и от индивидуальности зави­сит понимание произведения. Сама индивидуальность имеет свою историю, разные этапы развития и состояния души, и все это сказывается на характере прочтения произведения. Артисты, помногу лет играющие одну и ту же роль, время от времени по-новому «перечи­тывают» и истолковывают ее. Станиславский авторитетно свидетельствует о процессе об­новления смысла произведения: «Мне пришлось играть в пьесах Чехова одну и ту же роль по несколько сот раз, но я не помню спектакля, во время которого не вскрылись бы в моей душе новые ощущения, а в самом произведении — новые глубины или тонкости, которые не были мною раньше замечены» (Станиславский. 1954. С. 221). Об углублении понимания произведения в ходе роста самого актера говорит и Михоэлс: «...весь опыт, весь запас на­копленных впечатлений, знаний и вся дисциплина мысли идут на разработку образа» (Ми­хоэлс. 1965. С. 138).

Большое значение в углубленном понимании искусства одним и тем же индивидом имеет обогащение его жизненного опыта, общий духов­ный рост. «Если Пушкин приходит к нам с детства, — пишет Твардов­ский, — то мы по-настоящему приходим к нему лишь с годами» (Твардов­ский. 1971. С. 12). Герцен отмечает, что взросление человека меняет его восприятие великих творений: «Места, приводившие меня, пятнадцати­летнего, в восторг, поблекли.., а те, которые едва обращали внимание, за­хватывают душу. Да, надобно перечитывать великих поэтов...» (Герцен. 1954. С. 279).

Созвучность запечатленного в тексте жизненного материала чита­тельским интересам существенна для прочтения смысла. В понимании художественного текста всегда имеет место диалектика общего (= исто­рического), особенного (рецепционно-группового) и отдельного (лич­ностного).

4. Важнейшие эпизоды истории герменевтики.

В древней Греции

В Средние века

Начиная с эпохи Возрождения утверждается текстуально-историче­ское истолкование, направленное на прояснение значения неясных слов и воспроизведение исторического контекста мысли. Бэкон стремился «очи­стить разум» во имя совершенствования процессов познания и понима­ния. Он стремился освободить сознание от «идолов» и «аффектов», кото­рые вели к ошибкам догматизма и субъективизма.

В эпоху Просвещения

Хладениус различает: 1) непосредственное понимание (внимание к интерпретируемому тексту); 2) опосредованное понимание (на основе ко­торого текст конкретизируется). Просветительская герменевтика исходи­ла из представления об онтологической устойчивости произведения.

В начале XIX в.

Отойдя от историзма просветителей, Аст делал объектом понимания не текст, а автора. Если по Хладениусу, интерпретация — видение за тек­стом породившей его реальности, то по Асту интерпретация — видение за текстом духовного богатства, передаваемого нам художником. Аст клас­сифицировал типы понимания: 1) историческое понимание направлено на содержание; 2) грамматическое — на форму и речь; 3) духовное — на дух писателя и его эпохи.

«Отец современной герменевтики» протестантский теолог и фило­лог-классик Шлейермахер утверждал, что назначение герменевтики — понимание чужой индивидуальности и ее воплощения в выражении.

Шлейермахер разграничил в герменевтической интерпретации текста два момента: понимание речи как факта 1) языка (сфера грамматической интерпретации); 2) мысли (сфера психологической интерпретации — вчувствование в мысль). Единство грамматической и психологической интерпретации, по Шлейермахеру, обеспечивает целостность понимания. Шлейермахер подчеркивал важность соотнесения текста с исторически­ми и культурными факторами, обусловившими его появление.

Согласно Шлейермахеру, герменевтика не система приемов интерпре­тации текста, а общие принципы его понимания. Шлейермахер считал, что интерпретация — диалог интерпретатора с автором. В этом диалоге чита­тель реконструирует текст и постигает его, опираясь на воображение и пе­ревоплощение (интерпретатор должен перевоплотиться в другого, напри­мер, в автора или героя, и постичь его индивидуальную направленность). Понимание текста — реконструктивный процесс проникновения в духов­ный мир автора и повторение акта творчества: автор строит высказывание, кодирует смысл; реципиент его реконструирует и расшифровывает. «Ис­кусство интерпретации может выработать свои правила только из позитив­ной формулы, т. е. из исторической и духовной, объективной и субъектив­ной реконструкции данного выражения» (Schleiermacher. 1969. S. 87).

Понимание — производная от «отношения к жизни». Это положение Шлейермахера стало отправной точкой герменевтики немецкого филосо­фа Дильтея, опирающейся на его «философию жизни». Дильтей в процес­се понимания обращается к субъективному опыту личности.

В основе интерпретации — воображение, перевоплощение и интуи­ция. Понимание, по Дильтею, избегает теоретических рассуждений и яв­ляется интуитивным и спонтанным процессом.

У Шлейермахера герменевтика — философская теория понимания, у Дильтея — методология «наук о духе». Для Дильтея понимание — психо­логическая реконструкция духовного мира личности автора текста. Если этот мир принадлежит к прошлому, то понимание переносит его в настоя­щее. Понимание духовного мира человека происходит через истолкова­ние его мыслей, проявившихся в его речи, жестах, мимике, поступках. Особенно полно постигается духовный мир человека, если он выражен в произведении искусства. Внутренняя жизнь автора раскрывается через интерпретацию его произведений.

Герменевтика, по Дильтею, — это «искусство понимания письменно фиксированных жизненных проявлений» (Dilthey. 1958. Bd. 5); она пости­гает смысл текста с помощью психологии, которая позволяет осознать це­лостность духовной жизни, выступающей как замкнутый, непроницае-

мый мир. С этим связана основная трудность понимания: как сделать предметом понимания чувственно данное чужой индивидуальной жизни? У каждого человека есть свой неповторимый смысловой контекст, обус­ловливающий понимание. Различие индивидуальных контекстов порож­дает различие интерпретации текста разными людьми. Однако это разли­чие не разрушает общения людей, так как многообразие форм понимания не исключает их единства, определяемого единством мира, языка обще­ния и культурных традиций, составляющих контекст восприятия смысла. Помимо этого, при всех различиях существуют сходства индивидуальных смысловых контекстов, обусловленные единством исторической эпохи, в которую живут люди.

Близость смысловых контекстов автора и реципиента обусловливает лучшее понимание произведения. Комментарий художественной критики сближает индивидуальные смысловые контексты реципиента и автора и углубляет их художественное общение («диалог» читателя с писателем).

В ХХ в.

Человеческое существование, по Хайдеггеру, бессмысленно, если не наделено пониманием. Смысл существования индивида в отыскании сво­его места между прошлым и будущим, внутри традиции, уходящей в гря­дущее. Особо ценна в концепции Хайдеггера трактовка понимания как бытийной способности человека. Лишь бытие дает понимание и понима­ние зависит от качества и содержания личностного бытия. Сознание чело­века так же бытийно, как другие формы деятельности. Понимание смысла культуры дает только истинное бытие. Человеку, не способному к истин­ному бытию, смысл художественной культуры недоступен. Смысл откры­вается в меру истинности бытия реципиента и постигается только при опоре на бытие в жизненном опыте человека. Понимание смысла произ­ведения плодотворно, если традиции и современность пересекаются в личности воспринимающего.

Ученик Хайдеггера, немецкий теоретик Г. Гадамер считает, что герме­невтика не может быть ни теорией понимания, ни методом гуманитарных наук, она — учение о бытии, онтология. Гадамер объединяет хайдеггеров­скую и гегельянскую традиции — герменевтику и диалектику. Для Гада-

455

мера в процессе понимания текста нет необходимости в воссоздании культурного контекста эпохи. По его мнению, это затуманивает, а не про­ясняет текст. Отключение актуальных и исторических связей текста выяв­ляет его истинную ценность. Интерпретация начинается с «предвари­тельного понимания», заданного традицией. Оно не может быть отверг­нуто и лишь корректируется в процессе углубления в текст (Gadamer. 1960. S. 140—162).

Язык, по мнению Гадамера, — носитель понимания и традиции. Субъект речи — язык, а не говорящий на нем: «Играет сама игра, втягивая в себя игроков». Сама история есть игра внутри стихии языка, и поэтому герменевтика — инструмент постижения истории и участия в ней. Для Гадамера бытие, которое может быть понято, представляет собой язык. Такова лингвистическая онтология и соответствующая ей лингвистиче­ская герменевтика Гадамера. Ее цель — перенос смысловой связи из чу­жого мира в собственный мир читателя. По Гадамеру, единственный инс­трумент понимания художественного текста — сознание интерпретатора, вследствие чего отпадает нужда в методологии (системе подходов и при­емов) постижения смысла произведения.

Немецкий эстетик В. Изер считает, что понимание художественного произведения требует соответствия структуры личности реципиента структуре художественного текста. Другой немецкий ученый, П. Шонди, видит в герменевтике путь к культурно-исторической критике, выявляю­щей в художественном тексте историческое и семантическое начало. Со­временные филологи стремятся объединить теорию литературы и теорию понимания, что превращает литературоведение в литературную герме­невтику. Однако при этом из поля внимания критики выпадает проблема оценки произведения.

Споры о задачах и принципах герменевтики, попытки ее применения для понимания смысла художественного текста свидетельствуют о ее ме­тодологическом потенциале постижения искусства.

5. Методологические возможности герменевтики.

Прикладное, методическое значение (сумма приемов и процедур по­нимания) герменевтика стремится дополнить методологическим значени­ем (система принципов понимания, деятельность, обогащающая критику философским самоопределением, осмыслением своих задач).

Гадамер пишет: «Определение произведения как точки совпадения уз­навания и понимания предполагает... что подобная идентичность связана с изменением и различением. Произведение для воспринимающего — это как бы игровая площадка, на которую он должен выйти» (Гадамер. 1991. С. 292). Гадамер и некоторые другие видные ученые отрицают возможность формализовать интерпретационные принципы герменевтики. Более убеди­тельной представляется позиция французского философа П. Рикёра. Он не пошел вслед за онтологическими концепциями Хайдеггера и Гадамера и вернулся к точке зрения, что герменевтика — учение об интерпретации и представляет собой совокупность правил и теоретических постулатов, уп­равляющих истолкованием текстов.

Инструменты, техника, операции

1) В процесс понимания должен присутствовать «третий элемент»: первый элемент — «я» (личность читателя); второй — авторский текст; третий элемент, посредством которого осуществляется понимание, в раз­ных школах интерпретации различен — социальная действительность, породившая текст (социологический анализ), аналогичные художествен­ные тексты (сравнительный анализ), другие факторы культуры (истори­ко-культурный анализ), личность автора (биографический анализ). Важ­ный интерпретационный прием, раскрывающий смысл и значение худо­жественного текста, — сопоставление текста с породившей его реально­стью и с реальностью современной читателю. Существенно сопоставле­ние текста с культурой, с ее устойчивым духовным ядром. «Третий эле­мент» в герменевтическом процессе интерпретации не есть что-то сто­роннее по отношению к интерпретатору. «Третий элемент» есть «общее», то что роднит «первый» и «второй» элементы.

2) «Вживание» сопереживает проникновение в художественную ло­гику текста, «вчувствование в текст».

3) Идентификация (реципиент сопоставляет художественные образы со своей личностью и своим жизненно-эстетическим опытом). Типы идентификации: ассоциативный — сопоставление себя с героем произве­дения как персонажем, участвующим в игровом действии, происходящем в воображаемом мире; адмиративный — сопоставление себя с неизмери­мо лучшим или худшим героем, воплощающим идеал или противополож­ным идеалу; симпатетический — сопоставление себя с будничным геро-

ем; катарсический — сострадательное сопоставление себя с трагическим героем; иронический — критическое отношение к антигерою, включаю­щее рефлексию по поводу своего эстетического переживания.

4) «Примеривание» героев произведения на свою личность, «перенос», сопоставление с собой, понимание других через себя, через свое «я».

5) Перевоплощение в персонажей произведения, чтение как превра­щение себя в других.

(Идентификация, «примеривание», перевоплощение — близкие друг другу герменев­тические процедуры и приемы интерпретации, каждый из которых все же имеет свои осо­бенности).

6) Использование гипотетико-дедуктивного метода.

7) Преодоление герменевтического круга.

8) Сочетание целого и частного. Для понимания важно уметь рас­шифровать не только каждую семиотическую единицу текста (каждое слово в тексте), но и знать грамматические принципы их сопряжения, знать контекст всей фразы, воспринимая ее в контексте всей речи (всего произведения), а речь — в общем контексте культуры. Только в рамках це­лого раскрывается значение каждого смыслообразующего элемента речи.

9) Расширение духовного горизонта реципиента и контекста (действи­тельность, культура, личный опыт), в котором воспринимается произведение.

10) Воображение — основополагающий элемент методологии герме­невтики, опирающийся на личный опыт и способности субъекта.

11) Актуализация нехватающих для понимания текста сведений (фак­тов, исторических данных).

С помощью этих и других мыслительных операций интерпретация «приращивает» смысл путем творческого домысливания, которое опира­ется на личный эстетический опыт критика, но не является произволь­ным, а протекает по программе, заложенной в тексте произведения.

6. Опасности и возможности герменевтической интерпретации

Опасности герменевтической интерпретации:

1) В герменевтике не выявлена мера относительности смысла и критические разборы по­рою затрудняются наложениями одних интерпретаций текста на другие. Необходимо теорети­чески определить меру субъективности при восприятии смысла художественных явлений.

2) Герменевтика, сосредоточившись на художественно-смысловых аспектах восприя­тия произведения, пренебрегает его оценкой. Герменевтика не всегда учитывает аксиоло­гию в постижении художественных феноменов. Аксиология — общая теория ценностей — дает критерии художественности произведения.

Герменевтика имеет несомненные достоинства

1) учитывает специфику гуманитарных наук;

2) защищает гуманитарные науки от сциентизма и позитивизма, игнорирующих смысл человеческой деятельности; обращает внимание не только на цели и результаты, но и на мо­тивы деятельности людей;

458

3) ориентирует на системный характер понимания текстов культуры;

4) систематизирует приемы и принципы понимания;

5) помогает осваивать иноязычную культуру и осуществлять перевод как герменевти­ческую операцию

Опыт герменевтики важен для современной художественной критики, так как это уче­ние об интерпретации 1) ставит вопрос о том, что следует видеть за текстом авторскую лич­ность? вопросы современной эпохи? реальность исторической эпохи, породившей произведение? культурную традицию? 2) дает методологию интерпретации; 3) ориентирует на выявление конкретно-исторического содержания культуры; 4) направляет критика на не­эмпирический, целостный, концептуально-философский подход к произведению; 5) спо­собствует применению текста в современной культурной жизни.

жүктеу/скачать 3.9 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: