[Самаркин] Самаркин, В.В.: Историческая география Западной Европы в средние века, Высшая школа, Москва, 1976

[Самаркин] Самаркин, В.В.: Историческая география Западной Европы в средние века, Высшая школа, Москва, 1976.

[Шедель] Schedel, La Chronique Universelle. 1493. L’edition de Nurenberg, coloriée et commentée. Taschen, Köln, 2003.

Маркс, Карл: История – героин для народа.

Полное собрание сочинений, том. 128, стр. 27.

Историки любят рассказывать о якобы спорадических случаях использования дат от Рождества Христова в 6-м (якобы Дионисий Малый), в начале 7-го в. (якобы в папских документах), в 965-972 гг. (якобы во время папы Иоанна 13-го). Однако само существование пап и католической религии в эти отдаленные времена подвергается исторической аналитикой сомнению.

Даже утверждение историков о том, что, мол, начиная с 1431 г. при папе Евгении 4-м в папской канцелярии начинается регулярное использование «христианского» летоисчисления представляется мало вероятным. Скорее всего соответствующие документы были написаны или датированы задним числом, когда новая система летоисчисления начала действительно распространяться.

Не исключено, что ее действительное появление на свет было связано с грегорианской реформой календаря и что после оной, якобы имевшей место в 1582 г., потребовалось довольно много времени (десятки лет) для того, чтобы добиться ее использования хотя бы только католиками. Некоторые западные авторы, например, Пфистер, сомневаются даже в верности датировки грегорианской реформы календаря и в том, что наши представления о ней не были выдуманы в более позднее время.

Если бы католики пользовались датами н.э. начиная с 1431 г., то они бы довольно скоро обнаружили, что не все даты истории соответствуют событиям, имевшим место после рождения Христа. Таковы практически все события, описанные в Ветхом Завете - священной книге католиков. Но историки убеждены, что годы до рождения Христа начали использоваться лишь в 1627 г.. Следовательно, или католики не были еще знакомы с Ветхим Заветом ни в 15, ни в 16, ни даже в первой четверти 17 в. (что вполне возможно, как считают некоторые авторы немецкой исторической аналитики), или система летоисчисления от Рождества Христова до 1627 г. практически еще не использовалась.

Второму выводу якобы противоречит наличие таковых дат в знаменитой «Мировой хронике» Гартманна Шеделя 1493 г. Но сомнения в правильности датировки времени действительного издания этой «Хроники» я сформулировал в предыдущей главе.

У истоков современной хронологии стоял не некий малоизвестный современникам схоласт, а ведущий ученый конца ХVI – начала ХVII вв. Жозеф (Йозеф) Жюст (Юстус) Скалигер (якобы 1540-1609), последний великий представитель эпохи возрождения, как его называли после смерти. Скалигер был сыном другого знаменитого «гуманиста» итальянского врача, филологи и критика Жюля (Кая Юлия) Цезаря делла Скала (якобы 1484-1558). В течение ста лет сначала отец, а потом его сын владели умами современников в Западной Европе.

Итальянская приставка делла равносильна немецкому фон и должна указывать на дворянское происхождение Скалигеров: род Скала относится к известнейшим дворянским семьям Италии. Этот род был в свое время правящим в Вероне и на памятнике Скалигеру, установленном в Питерскерке, на месте его перезахоронения в 1819 г., имеется надпись, называющего его потомком правителей Вероны. На самом деле никакого отношения к роду Скала Скалигеры не имели, а происходили из бедных то ли дворян, то ли нет Бурденов (по другим сведениям Бордони). В письме 1597 г. Скалигер писал, жалуясь, своему другу Казобону, что многие сомневаются в его благородном происхождении.

Вольность в обращении с истинной относительно собственного происхождения была первой, но не последней неточностью в истории этого семейства ученых. Правда, Скалигер-юниор утверждал позже, что байку о происхождении от князей Вероны сочинил его отец и что он поверил в их аристократизм и старался вести себя в соответствием с этим своим представлением. Выливалось это в основном в высокомерие и заносчивость, но и в петушиные наскоки на оппонентов. Впрочем и эта, и последующие их выдумки были вполне в духе того времени: гуманизм ренессанса в первую очередь признавал крайне гуманное отношение любому переиначиванию себе на пользу. Скалигер утверждал в автобиографии, что ни он, ни его отец никогда не повторяли чужих мыслей. Грэфтон приводит многочисленные примеры более чем свободного обращения с чужими текстами.

Жюль Цезарь (Скалигер-сениор) «обладал обширными знаниями по классической древности» [Аноним] и жил сначала в Венеции или Падуе, а потом перебрался во Францию, где и провел вторую половину своей сознательной жизни. Именно во Франции и родился у перевалившего за 50 Кая Юлия Цезаря сын Жозеф Жюст. Отец сделал много для того, чтобы передать сыну свое знание классических и восточных языков и Ж. Скалигер, учившийся в университетах Парижа и Бордо, владел ими достаточно свободно.

В возрасте 22 лет Жюль-Жозеф примкнул к реформаторской церкви, участвовал в двух войнах на стороне гугенотов, бежал в Женеву после Варфоломеевской ночи (где он и прожил до 1574 г., имея два последних года профессорскую работу) и провел остаток своей жизни в лютеранском Лейдене, где в 1593 г. получил, наконец, в весьма солидном для того времени возрасте (сегодня в Германии новых профессоров призывают, как правило, только до 53 лет) профессорскую кафедру. Зато какую! Это была кафедра знаменитого Липсиуса. В промежутке он жил в разных странах, в том числе и во Франции, активно участвуя в теологических спорах между католиками и лютеранами. Отличался ученым высокомерием и страстью к диспутам. «Врагов реформаторской церкви он устрашал и побеждал необычайною многосторонностью и глубиною знаний» сообщает русский автор конца 19 в. [Мищенко].

На этом восхищение Мищенко перед личностью великого ученого и гуманиста не заканчивается:

«Его биография как гениального ученого и неустанного борца за свободу совести и исследования, переплетена с событиями религиозных войн, с успехами точных наук и с волновавшими тогда весь христианский мир вопросами теологии и летоисчисления. ...В лице С. европейская наука вышла из подчиненного положения к науке древних греков. Ученость С. оставляла далеко за собой знания и методы александрийских ученых.»

Становится ясно, как повезло науке хронологии, что у ее истоков стоял такой великий и разносторонний человек. Именно он разработал ее как научную – по представлениям того времени, вестимо – дисциплину и внес в нее отсутствовавшую до него систематику. Впрочем, не следует забывать, что и великие люди, особенно обладающие ученым высокомерием, иногда мухлюют или по крайней мере заблуждаются, не говоря уже о том, что все мы порой ошибаемся...

Я привел столь подробную цитату, чтобы показать, как высоко ценилась роль Скалигера-юниора в создании современной хронологии еще в начале 20-го века и как тогда виделось состояние этой науки до него. Но и детали о состоянии хронологии до Скалигера крайне любопытны.

За этими панегириками скрыта – быть может, бессознательная - критика, которая в полной мере понятна лишь современным хронологическим скептикам. Вышедшее из широкого употребления прилагательное «дивинаторский» (силой воображения, путем предвидения будущих событий, путем догадки, божественная) говорит само за себя. Используя его в странном сочетанием с существительным «критика», Мищенко на самом деле открыто говорит о том, что хронология составлялась Скалигером на основании предположений, догадок, искусственных построений, а не на основе четкой исторической информации. Подробнее о чудесных догадках и богатом воображении Скалигера мы поговорим ниже.

Впрочем, на создании хронологии и восстановлении исторических источников силой воображения не заканчивается список заслуг Скалигера перед историей: В 1606 г. он издал сочинение «О монетном деле», в котором «оценил важность монет для исторической науки» [1]. Важно отметить следующий удивительный факт: несмотря на не оспариваемую никем – но крепко подзабытую современными нам историками - роль основоположника хронологии мировой истории, труды этого основоположника – причем именно самые главные его труды – ни на один современный язык не переводились.

Единственное исключение – это его автобиография и отдельные письма, причем большая часть автобиографии была переведена на французский в 1873 г. Письма Скалигера были опубликованы на следующий год после его смерти. Особенно полное их издание вышло в свет в 1627 г. и было переиздано годом позже. В последующие два века в разных изданиях публиковались письма, не вошедшие в эту коллекцию.

Конечно, люди, интересующиеся истоками хронологии должны знать языки. В том числе и мертвый ныне язык латынь, на котором в основном писал Скалигер. Но ведь и «римских» классиков лучше читать в «подлиннике». Однако практически все ведущие авторы «древнего» Рима и даже эпохи средневековья, писавшие на латыни, переведены на ведущие языки мира: пусть образованный человек читает их, даже если он не знает латыни.

А вот Скалигера пусть он лучше не читает! Интересно, почему? Может быть, при чтении его работ по хронологии у читателя возникнет слишком много «неправильных» представлений о началах этой науки, может быть он начнет сомневаться в обоснованности рассуждений и результатов великого хронографа? Или заметит с удивлением, что в большинстве случаев вообще никаких рассуждений и никакого критического анализа исторических дат у Скалигера нет, а присутствуют только ссылки на дивинаторски подправленных им «древних» авторов, т.е. на авторитеты.

Интересно, что в книге «История культуры стран Западной Европы в эпоху Возрождения», написанной под редакцией Л.М.Брагиной и рекомендованной соответствующим российским министерством в качестве учебника для студентов высших учебных заведений, обучающихся по гуманитарным специальностям имя Скалигера вообще не упоминается. И хотя в главе «Культура Франции в конце 15 – начале 17 в. есть раздел «Рождение истории», о рождении хронологии – ах, да, к этому времени Скалигер уже перебрался в Лейден – в ней ни слова. Нет упоминания о нем и в соответствующей главе о гуманизме в Нидерландах, ни в разделе о Юсте Липсии, ни в разделах «Наука» и «Литература».

В случае гениального ученого, основателя нескольких новых научных дисциплин и самого блистательного гуманиста своей эпохи такое умолчание более чем выразительно. Впрочем, при сравнении этой книги с книгой Вайнштейна я обратил внимание на то, что практически все указания на разоблачения исторических подделок и фальшивок, которыми пестрит вторая книга, у Брагиной найти невозможно. Данная тема активно замалчивается. Редким исключением из этого правила является краткая заметка о хронике польского автора М. Стрыйковского (1582 г.), в которой сказано, что в случае исторического незнания в ход пускалась буйная фантазия (не вижу основания относить это замечание только к Стрыйковскому: не было ли это характерной чертой всей исторической работы эпохи гуманизма?). Не является ли данная вопиющая формула умолчания о Скалигере своеобразной – и беспомощной - идеологической реакцией на возникновение новой хронологии в России?

Авторов, писавших на латыни, переводят, конечно, и на русский. Вот совсем недавно перевели и опубликовали «Жизнь Карла Великого» его якобы современника Эйнхарда (Айнхарда; а что, Карла уже при жизни именовали Великим?) и вообще под общим названием «Историки эпохи Каролингов» несколько весьма сомнительных исторических работ (Москва, 1999). Сомнительны они и в том смысле, что описываемая в них эпоха, скорее всего, никогда не существовала (выдуманная эпоха Каролингов), так же как и «историки», которым приписаны переведенные хроники. А что же с работами Скалигера? Ведь он, по крайней мере, реально существовал когда-то! Недавно перевели на русский «Метод легкого познания истории» (Москва, Наука, 2000) Жана Бодена (якобы 1539-1596), вклад которого в создание хронологии явно меньше, чем Скалигера. Посмотрим, переведут ли в ближайшие годы хотя бы два основных хронологических труда Скалигера.

Биография Скалигера была в какой-то мере известна как его современникам, так и последующим поколениям. Он оставил краткую, но вполне информативную автобиографию (см. [Скалигер3]), не охватывающую, правда, последних 15 лет его жизни. Кроме того, известно его завещание и две речи, прочитанные его учениками и коллегами по поводу его похорон. Правда, все эти тексты существовали сотни лет только на латыни и впервые их английские переводы были опубликованы в 1927 г. в [Робинсон].

В предисловии к этой книге составителя и переводчика Джорджа Робинсона Скалигер характеризуется как величайший ученый всех времен и ставится вопрос о том, должен ли он делить пальму первенства с Аристотелем или нет. В любом случае, считает Робинсон, никто из ученых нового времени (смысл этого понятия не уточняется, но речь, кажется, идет о последних 5-6 веках) не может с ним конкурировать. Феникс Европы, светоч мира, безбрежный океан науки, бездонная глубина эрудиции, неутомимый диктовальщик писем, величайший труд и чудо природы, победитель времени - вот некоторые из эпитетов и характеристик, которыми награждали Скалигера при жизни и после смерти.

Пытаясь объяснить, почему, тем не менее, никто всерьез не брался - до выхода в свет его книги с автобиографией Скалигера - написать подробную биографию великого ученого, Робинсон выдвигает тезис о том, что такая задача по плечу только второму Скалигеру. Марк Паттисон попытался реализовать этот грандиозный замысел, написал подробный английский отклик на книгу [Бернайс], но умер, не доведя начатого дела до конца. В полном объеме, считает Робинсон, замысел сей вряд ли осуществим и посему следует быть счастливым, что, по крайней мере, относительно краткая книга [Бернайс] в какой-то мере дает представление о жизни и творчестве Скалигера. Кроме того, Робинсон называет несколько статей про Скалигера, опубликованных в энциклопедиях и специализированных сборниках.

Так как Скалигер скромно написал свою автобиографию за 15 лет до своей смерти (мудро решив, что после оной он вряд ли сможет справиться с этой почетной задачей), и опубликовал ее в 1594 г. как раз в том году, когда он приступил к руководству кафедрой в Лейдене. Перед Робинсоном стояла нелегкая задача выбрать из бесчисленного количества писем Скалигера небольшое число таких, которые лучше всего характеризуют последний период его жизни.

Книг посвященных Скалигеру немного. Это тем более удивительно, если мы имеем дело с личностью, оставивший в истории след, вполне сравнимый с таковым Мартина Лютера или Эразма Роттердамского. В конце концов, созданная усилиями последних религия (евангелизм, протестантизм, лютеранство) овладела умами всего лишь нескольких сот миллионов человек. А традиционная хронология, чисто религиозный характер которой делает сравнение Скалигера именно с основателями одной из христианских религий вполне оправданным, сегодня является обязательной для всех шести миллиардов жителей нашей планеты.

Наполовину по-латыни написана и первая книга о Скалигере, его биография [Бернайс], вторая половина которой представляет собой набор цитат из его произведений и писем с краткими немецкими пояснениями. Судя по ее введению, имеющему форму письма к учителю, профессору из Бонна, книга эта была составлена на основе довольно ограниченного биографического материала. Рукописное наследство Скалигера было разбросано по многим библиотекам, хотя многие его письма и были опубликованы. Но, главное, по мнению автора Бернайса, наличный материал был непонятным образом недооценен (т.е. никто не писал о Скалигере книг на основе этого материала).

Это названному автору тем более непонятно, что он крайне высоко оценивает личность Скалигера. Правда, он видит его в роли великого писателя, а не историка (в середине 19-го века история еще рассматривалась – и вполне заслуженно – как часть литературы, как ее специфический жанр и лишь в 20-м веке историки попытались отвоевать себе ранг представителей некой «исторической науки») и пишет о нем следующее: «Никто не заслужил более достойного внимания со стороны современной немецкой филологии

Литература о Скалигере по-русски столь бедна, что я не смог отказать себе в удовольствии процитировать без сокращений посвященные Скалигеру страницы из книги [Вайнштейн]. Его оценка полностью укладывается в абсолютно позитивное – но не афишируемое в новейшее время - видение деятельности Скалигера в рамках ТИ и находится в этом плане в соответствии с книгой Бернайса, хотя о самой этой книге Вайнштейн написал в сноске к приводимой в рамке информации о Скалигере следующее:

Впрочем, ничего конкретного об этих заслугах Вайнштейн не сообщает. Очевидно, они все-таки лежали не в области историографии, а филологии, философии и политической мысли, хотя этот наиболее известный из голландских гуманистов после Эразма ученый (якобы 1547-1606) и был профессором истории в Йене (Германия), Лувене (сегодня Бельгия, в то время – духовный центр Нидерландов благодаря основанному 1425 г. католическому университету), Лейдене (Голландия, протестантский университет, основанный Вильгельмом Оранским в 1575 г.) и в конце жизни снова в Лувене. Не удивительно поэтому, что Липсию, сторонившемуся межконфессиональных споров, неоднократно приходилось менять вероисповедование. Его главной духовной силой было блестящее знание «древней» литературы и латинской стилистики. Подражавшие его стилю современники гордо именовали себя липсианцами. Его издания латинских авторов, от Тацита до Сенеки, считаются эпохальными. В политической философии его называют обоснователем идеи абсолютизма. Не удивительно поэтому, что Скалигера, занявшего кафедру Липсиуса в Дейдене после возвращения последнего в более тогда знаменитый университет в Лувене, рассматривали как соперника знаменитого нидерландца. Лично они ни разу не встретились, хотя Лейден и Лувен расположены довольно близко друг от друга, но в течение 30 лет до самой смерти Липсия состояли в переписке.

Речь идет о книге [Иделер], бывшей в 19 в. наиболее солидным произведением на тему об обосновании хронологии. В ее втором томе автор отмечает целый ряд сделанных Скалигером ошибок, неверных интерпретаций или допущений. А затем пишет на стр. 603 следующее:

Далее Иделер объясняет, что многие ошибки Скалигера были исправлены его последователем и критиком Дионизиусом Петавиусом (он же Дени Пето или Денис Петавиус – см. ниже), который не уступал Скалигеру ни в остроте ума, ни в учености, но в отличие от своего предшественника был способен к критическому самоанализу, поиску ошибок и к тому же обладал куда как более солидными астрономическими знаниями. Впрочем в последнем я вижу не столько личную заслугу Петавия, а результат бурного развития астрономии в начале 17 в. и постепенный отход от астрологии, которая в эпоху Скалигера еще считалась ведущей естественнонаучной дисциплиной.

Читая Иделера, не следует забывать, что он работал стопроцентно в рамках традиционной хронологии и нигде не ставит вопроса о принципиальной неправильности всей хронологической системы. Ни о какой критике хронологии как искусственной и фантастической системе, растягивающей модель прошлого, в десяток раз, у него нет и речи, только о критике ошибок в рамках традиционной хронологии. Имея в виду последние, он уже в предисловии к двухтомнику пишет :

«При ближайшем знакомстве с этим жанром литературы (речь идет о старинных текстах, описывающих астрономические наблюдения древних звездочетов – Е.Г.) я убедился в том, что несмотря на отдельные заслуженные произведения, все еще отсутствует подробное изложение, из которого исследователь истории, филолог ли, астроном ли, короче говоря, любой образованный человек мог бы почерпнуть ясный обзор о счислении времени более древними и более новыми народами, не будучи при этом обязанным с трудом сравнивать друг с другом произведения Скалигера, Петавиуса и других героев данного предмета или даже исследовать самому источники.»

Обе приведенные цитаты Иделера ясно демонстрируют, что для этого классика хронологии в 19 в. являлся вполне самоочевидным тот факт, что Скалигер, несмотря на его многочисленные ошибки, стоял у истоков современной хронологии всемирной истории. Об этом же говорит прямо и Э. Бикерман на стр. 80 книги [6], называя Скалигера и Петавия основоположниками современной хронологии. Описывая их метод работы, он говорит о совершенных ими перекрестных проверках синхронных сведений, а также об использовании ими астрономических данных. На стр. 82 он подчеркивает это еще раз «Й. Скалигер, основоположник современной хронологии как науки, попытался восстановить весь труд Евсевия.»

О «ценности» этого творческого подхода Скалигера и всего Канона Евсевия Бикерман пишет на стр. 82 «Датировки Евсевия, которые часто в рукописях передавались неверно, в настоящее время мало нам полезны, исключая отдельные случаи, для которых отсутствует более надежная информация.» И добавляет следующую уничижительную оценку современного состояния хронологии:

О возможности этих ошибок я уже говорил в двух предыдущих главах. На стр. 83 Бикерман пишет:

Наконец, напомним заключительное предостережение Э. Бикермана:

Впрочем и в напечатанной в серии Studia Historica книге «История и время», посвященной европейскому понятию времени и роли истории в системе гуманитарных знаний, авторы Савельева и Полетаев признают, что Скалигер стоял у истоков современной хронологии. На стр. 180 они пишут:

Историю хронологии Иделер скорее писал, чем разрабатывал: к его времени накопилось столько литературы, что выдумывать историю хронологии ему уже не было нужно. Достаточно было не копаться в противоречиях, о которых идет речь в настоящей книге.

Бессмысленность же занятия хронологическими системами без рассмотрения степени их соответствия реальному прошлому настолько очевидна для любого (кроме небольшого круга «избранных»), что весь труд авторов сдвигается в плоскость научно-фантастических изысканий и продолжает оставаться интересным только благодаря многочисленным саморазоблачениям, о которых сами авторы вряд ли подозревают.

Несмотря на это самоограничение (или, скорее, признание в собственной некомпетентности) авторы не в состоянии обойтись без пинка в сторону основоположника современной новой хронологии

Это чисто советское заверение в верности принципам марксизма-ленинизма (пардон, позиции официальной науки под знаменем ТИ) сопровождается авторами следующим смешным заявлением:

Как же, Фоменко и Ко запрещают распространять работы «профессиональных историков»? Наверное, они ввели цензуру на исторические и хронологические публикации и монополизировали все средства массовой информации. А что же делали «профессиональные историки» со времен Скалигера до 1990 г.?! Почему они за эти четыре столетия не устранили насущную потребность в фантасмагорических концепциях, почему не обосновали свою хронологию настолько серьезно, чтобы у строго мыслящих ученых не появилась потребность в устранении многочисленных темных мест и белых пятен?! Более самоуничижительной оценки беспомощности ТИ в отстаивании собственных догм, в придумывании хотя бы подобия доказательности собственных необоснованных хронологических утверждений придумать трудно.