Царь Борис испытывает наш «Кондор»

Царь Борис испытывает наш «Кондор»

В ноябре 1939 года я получил предписание отправиться в Софию и доставить оттуда царя Бориса. Я совершил посадку в гражданском аэропорту на личном «Кондоре» фюрера. Полет следовало сохранить в секрете. Для проведения этой операции я не только получил фамилию Шмидт, но мне даже выдали паспорт на эту фамилию. В соответствии с инструкциями, полученными в министерстве иностранных дел, я отрекомендовался германскому военно-воздушному атташе полковнику Шёнбеку именно как Шмидт.

Он посмотрел на меня и сказал: «Нет, вы не Шмидт. Я знаю вас, но в данный момент я не могу точно вспомнить вашу фамилию».

Я настаивал на том, что я Шмидт. Полковник Шёнбек утверждал, что видел меня раньше и что моя фамилия не Шмидт. «Нет, капитан Шмидт из „Люфтханзы“», – настаивал я.

Как раз в это время мой бортинженер Цинтль обнаружил какую-то неполадку на нашем самолете: «Герр Баур, вы не хотите лично на это взглянуть?»

Шёнбек просиял: «Ага, я так и знал, что ваша фамилия не Шмидт. Теперь я вспомнил, вы – Баур!» Я объяснил ему цель моего прибытия и попросил, в соответствии с полученным мной приказом, никому ничего не сообщать. Никто не должен знать, что царь Борис летал на встречу с Гитлером.

Я позвонил по телефону в германское посольство, где мне ответили, что я должен ждать новых распоряжений. Немного погодя мне приказали покинуть аэродром и вылететь на военно-воздушную базу в окрестностях Софии. Самолет должен был стоять там до следующего утра. Когда я готовился к вылету, то обратил внимание на то, что летное поле раскисло. Недавно прошел дождь. Несмотря на это, я не выключал зажигание, но самолет двигался все медленнее и медленнее, пока окончательно не завяз в грязи. Я плохо знал аэродром, и никто не догадался обратить мое внимание на эту его особенность. Я находился посреди топкого болота и не мог самостоятельно из него выбраться. Поначалу мы попытались двигаться вперед, подкладывая под колеса толстые доски, но это не помогло. Затем прибыли пятьдесят солдат, которые с помощью лопат и досок проложили дорогу, по которой, после нескольких часов напряженного труда, мы смогли сдвинуть наш самолет с помощью трактора. Уже наступила ночь, а мы продвинулись вперед всего на несколько метров. После полуночи температура резко понизилась, и земля замерзла. Нам повезло!

С первыми проблесками зари я вылетел на военно-воздушную базу. В восемь часов утра туда прибыл царь Борис вместе со своим братом и генералом болгарских военно-воздушных сил. На летном поле приостановились все работы. Солдатам приказали оставаться в своих казармах, и громадное поле полностью очистилось от людей. Царь Борис был одет в гражданскую одежду. Он сразу же меня узнал. Я однажды уже летал вместе с ним в 1924 году из Цюриха в Вену. Царь спросил меня о погодных условиях и обо всем остальном, связанном с полетом. Было хорошо известно, что царь Борис всерьез интересуется техникой, и, когда он путешествовал на поезде, его часто находили в кабине у машиниста.

Погодные условия в тот день, когда мы летели из Софии в Берхтесгаден, были вполне нормальными. Царь выразил желание сидеть рядом со мной во время полета, поэтому сразу же после взлета мы предоставили в распоряжение нашего царственного гостя сиденье бортинженера. Однако царь не имел ни малейшего представления о том, как управлять самолетом. Я сказал ему, чтобы он положил руки на штурвал, а ногами управлял элеронами. Он мог потом «помогать мне лететь» и через некоторое время понял, как самолет реагирует на порывы ветра и что нужно делать в таких случаях. Царь Борис с интересом во все вникал. Когда мы пролетали через относительно спокойный район, я разрешил ему взять штурвал. Если самолет бросало слишком сильно вверх или вниз, я ему помогал. Царь сразу же заметил, что наш «Кондор» очень чувствительно реагирует на любые команды. Сдвинь ручку управления всего на полсантиметра, и самолет сразу же меняет курс. Царь Борис был очень удивлен.

Весь путь до аэропорта Айнринг близ Райхенхалля царь проделал в качестве любознательного ученика и, покидая самолет, сказал, что будет с нетерпением ожидать обратного полета. Гитлер приветствовал царя Бориса, и они провели в переговорах ночь в замке Клесхайм близ Зальцбурга. На следующее утро я полетел вместе с ним обратно в Софию. Во время этого полета его обслуживала весьма доброжелательная стюардесса из Аугсбурга фрау Дим. После посадки царь горячо меня поблагодарил и выразил надежду, что нам еще не раз придется вместе летать и в дальнейшем. Во время войны я и в самом деле летал с ним еще несколько раз.

Геринг – после закрытия магазинов

В декабре 1939 года мы полетели в область Саар, откуда Гитлер на автомобиле выезжал на различные участки фронта, посещая разные подразделения. Кампания на Западе еще, по сути дела, не начиналась, и ситуация на большинстве участков фронта оставалась спокойной, за исключением нескольких инцидентов. На Рождество суперинтендент Канненберг всегда готовил подарочные пакеты для охраны Гитлера и всех тех, кто вместе с ним работал. Они включали в себя рождественские фруктовые пироги, коньяк, конфеты, а также сигареты. Гитлеру нравилась эта традиция, и он надеялся, что всем, кому они предназначались, полученные подарки доставляли радость. Он как-то сказал мне, что весьма сожалеет о том, что не может подбирать подарки лично. На этот раз Канненберг приготовил различные украшения – золотые часы, цепочки, брелки и кольца. Гитлеру очень нравилось проезжать мимо выставленных в витринах магазинов товаров и выбирать то, что он хотел подарить. Я сказал ему, что в этом вопросе он должен поступать точно так же, как Геринг, появляясь в магазин после его закрытия и спокойно, в тишине, отбирая те вещи, которые понравились. Гитлер ответил, что ему такой способ покупок не нравится.

Забота о ставках

После рождественского визита на фронт мы возвратились обратно в Берлин. Еще до начала кампании на Западе специальная строительная «Организация Тодта» получила приказ возвести ставку фюрера в окрестностях горы Цигенберг, входящей в Таунскую гряду. Рейхсминистр Тодт показал Гитлеру деревянные макеты строений, но те ему не понравились. Гитлер посмотрел на эти макеты и на фотографии, на которых было показано, как ставка будет выглядеть изнутри после завершения работ, и сказал: «Вы хотите украсить полевую ставку резьбой по дереву, произведениями искусства и тонкими коврами. Вы что думаете, я собираюсь там жить?» Гитлер превыше всего ценил отношение к себе со стороны общественности, и это нашло отражение в его следующих словах: «Позже тысячи немцев смогут посетить это место, и вряд ли кто-нибудь из них сможет понять, почему я жил в „золотой клетке“!» Тодт защищал свой проект, по его мнению, глава государства и рейхсканцлер должен заботиться о внешнем виде всего того, что его окружает, и люди наверняка это поймут, когда будут осматривать эти довольно скромные украшения. Гитлер решительно возразил: «Стройте себе все, что хотите, в Цигенберге! Ноги моей там не будет!» С ним никто не стал спорить, и вскоре начались лихорадочные поиски нового места для ставки. Через некоторое время для этой цели была выбрана гора Айфель. Ставка, получившая наименование «Фельзеннест» («Гнездо в скалах»), была вырыта на одном из склонов горы. Внутри горы располагалась сеть помещений, соединенных между собой переходами, но основным недостатком этой ставки оказалось то, что во время сильных дождей ее могло затопить грязевыми потоками.

С началом кампании на Западе Гитлер отправился в «Фельзеннест». В Ойскирхене, расположенном в 12 километрах от этого места, построили аэродром. Он не был предназначен для немедленного использования, прежде надо было завершить некоторые другие детали общего плана.

В рейхсканцелярии все пришло в движение. Многие обсуждения проходили в зимнем саду. Офицеры армии и военно-морского флота приходили и уходили. Нам не сообщали, что происходит, но и так было понятно, что планируется нечто очень важное. В конце концов нам сказали, что началась операция «Норвегия». В течение ближайших дней все разговоры, так или иначе, вертелись вокруг того, с какими трудностями сталкивается генерал Дитль. В ходе боев мы потеряли определенное количество кораблей, и все вздохнули с облегчением, когда операция «Норвегия» была успешно завершена. Гитлер преисполнился гордости за храбрость своих солдат, которыми командовал генерал Дитль. Он был убежден, что эта внезапная дерзкая операция войдет в учебники истории как великий подвиг храбрецов, а кроме того, был особенно счастлив, узнав из разведывательных источников, что он опередил англичан всего на двадцать четыре часа.

Гаулейтера земли Эссен Тербовена назначили рейхскомиссаром этой территории. Я должен был лететь вместе с ним и с его штабом в Осло. В тот день погода мало благоприятствовала полету, но нам удалось совершить посадку в аэропорту Осло, представлявшем собой скальную площадку, вырубленную в граните. Насколько хватало глаз, нигде ни травинки, только скалы и скалы. Аэродром располагался на скале, а город возвышался на заднем плане. На нашем громадном четырехмоторном самолете было трудно зайти на посадку с северной стороны. Хуже всего то, что для посадки мы могли использовать полосу длиной не более 100 метров. Слева и справа от нее лежали обломки военных и гражданских самолетов. Малейшее отклонение от этой посадочной полосы могло привести к полному разрушению нашего самолета. Я смог удержать машину точно на посадочной полосе, после того как мы коснулись земли, а затем вовремя остановиться. Я провел ночь в отеле вместе с Тербовеном. На следующее утро, после обратного полета, я доложил Гитлеру, что использование аэропорта для гражданских и военных целей сопряжено с громадными трудностями.

жүктеу/скачать 1.52 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: