Гейнц Гудериан Воспоминания солдата

Сражение за Киев

Приказ Гитлера от 21 августа, послуживший отправным пунктом для проведения предстоящих операций, в основном гласил:

1. Важнейшей целью до наступления зимы считать не захват Москвы, а захват Крыма, индустриального и угольного района Донбасса и лишение русских доступа к кавказской нефти; на севере важнейшей целью считать блокирование Ленинграда и соединение с финнами.

2. Исключительно благоприятная оперативная обстановка, которая сложилась благодаря достижению нами линии Гомель, Почеп, должна быть использована для того, чтобы немедленно предпринять операцию» которая должна быть осуществлена смежными флангами групп армий «Юг» и «Центр». Целью этой операции должно явиться не простое вытеснение 5-й армии русских за линию Днепра только силами нашей 6-й армии, а полное уничтожение противника до того, как он достигнет линии р. Десна, Конотоп, р. Суда. Это даст возможность группе армий «Юг» занять плацдарм на восточном берегу Днепра в районе среднего течения, а своим левым флангом во взаимодействии с группой армий «Центр» развить наступление на Ростов, Харьков.

3. Группа армий «Центр» должна, не считаясь с дальнейшими планами, выделить для осуществления указанной операции столько сил, сколько потребуется для уничтожения 5-й армии русских, оставляя себе небольшие силы, необходимые для отражения атак противника на центральном участке фронта.

4. Овладеть Крымским полуостровом, который имеет первостепенное значение для беспрепятственного вывоза нами нефти из Румынии…»
Этот приказ, точный текст которого мне еще не был известен во время моего доклада 23 августа, послужил основанием для тех указаний, которые были даны моей танковой группе со стороны ОКХ и командования группы армий «Центр». Наиболее горькое разочарование вызвал у меня вывод 46-го танкового корпуса из состава моей танковой группы. Несмотря на обещание, данное мне Гитлером, командование группы армий решило оставить этот корпус в резерве 4-й армии, сосредоточив его в районе Рославля и Смоленска. Мне пришлось выступить в. новый поход, имея лишь два корпуса – 24-й и 47-й, силы которых с самого начала были признаны мною недостаточными. Мой протест против этого решения был оставлен командованием группы армий без внимания.

В качестве первоначальной цели наступления мне был указан Конотоп. Все остальные указания относительно установления взаимодействия с группой «Юг» оставались в силе.

Учитывая группировку сил моей танковой группы на тот период, мне ничего другого не осталось сделать, как поставить задачу перед 24-м танковым корпусом, который уже находился в районе Унечи, снова прорваться через фронт русских и одновременно обеспечивать наш правый фланг от угрозы противника, отходящего из района Гомеля на восток, 47-му танковому корпусу была поставлена задача силами 17-й танковой дивизии – единственной дивизии, которую корпус имел возможность немедленно ввести в бой, – обеспечить левый фланг танковой группы посредством перехода в наступление против крупных сил русских, расположенных по восточному берегу р. Судость южнее Почепа. Сама р. Судость в сухое время года не представляла собой какого-либо серьезного препятствия.

29-я мотодивизия уже в это время занимала по р. Десна и верхнему течению р. Судость оборону протяжением в 80 км. Восточнее Стародуба противник еще располагался по западному берегу р. Судость, на фланге 24-го танкового корпуса. После того как 29-я мотодивизия была сменена пехотной дивизией, протяженность нашего фланга от Почепа до первоначальной цели наступления – Конотопа составила 180 км; только отсюда начиналась основная операция, а следовательно, и основная угроза. Сведения о силах противника на левом фланге имелись чрезвычайно отрывочные. Во всяком случае, следовало считаться с тем, что силы 47-го танкового корпуса будут полностью заняты выполнением задачи по обеспечению нашего фланга. Боеспособность 24-го танкового корпуса, предназначенного для действий в качестве ударной силы, была в значительной степени ослаблена тем, что он должен был приступить к выполнению новой задачи, так и не получив времени для отдыха и пополнения после участия в исключительно тяжелых боях и совершения утомительного марша.

Положение танковой группы на 25 августа было следующим.

24-й танковый корпус: 10-я мотодивизия прошла через Холмы и Авдеевку, 3-я танковая дивизия – через Костобобр и Новгород-Северский; 4-я танковая дивизия получила задачу очистить от противника западный берег р. Судость и, сменившись частями 47-го танкового корпуса, двигаться за 3-й танковой дивизией.

47-й танковый корпус: 17-я танковая дивизия получила задачу переправиться у Почепа на левый берег р. Судость и наступать в направлении на Трубчевск, после чего переправиться на левый берег Десны и наступать вдоль реки на юго-запад с задачей содействовать 24-му танковому корпусу при форсировании р. Десны. Все остальные силы корпуса только еще выступили в этот день из района Рославля.

Рано утром 25 августа я отправился в 17-ю танковую дивизию, чтобы присутствовать при форсировании ею р. Судость и р. Рог, протекающей южнее. Войска двигались по плохим песчаным дорогам, испытывая значительные затруднения; много машин выбывало из строя. Уже в 12 час. 30 мин. мне пришлось затребовать из Мглина пополнения командирских танков, легковых машин и мотоциклов. Это сулило нам далеко не радостные перспективы в будущем. В 14 час. 30 мин. я прибыл на командный пункт 17-й танковой дивизии, расположенный в пяти километрах севернее Почепа. На мой взгляд, силы, выделенные для осуществления этого трудного наступления, были ввиду их малочисленности недостаточны. Поэтому по сравнению с 24-м танковым корпусом 17-я танковая дивизия продвигалась слишком медленно. На это обстоятельство я указал командиру дивизии генералу фон Тому и прибывшему сюда командиру корпуса. Для того, чтобы ознакомиться с положением противника, я отправился в 63-й мотострелковый полк, наступавший в первом эшелоне, и некоторое время продвигался вместе с ним. Ночь я провел в Почепе.

Утром 26 августа я вместе со своим адъютантом майором Бюсингом отправился на передовой артиллерийский наблюдательный пункт, расположенный на северном берегу р. Рог, чтобы наблюдать за результатами налетов наших пикирующих бомбардировщиков на оборонительные позиции русских на противоположном берегу реки. Бомбы ложились точно, но поражение наносили минимальное. Все же моральное воздействие бомбардировки на русских, в результате которой они были загнаны в свои окопы, дало нам возможность форсировать реку почти без потерь. Из-за неосторожного поведения одного из наших офицеров русские наблюдатели заметили нас и открыли меткий минометный огонь. Мина, разорвавшаяся в непосредственной близости от нашего наблюдательного пункта, ранила пять офицеров, в том числе майора Бюсинга, сидевшего радом со мной. Я остался цел только чудом.

Против нас оборонялись 269-я и 282-я дивизии русских. После того как в моем присутствии была совершена переправа через р. Рог и наведен мост, я во второй половине дня отправился через Мглин в Унечу, куда был переведен командный пункт танковой группы. В пути мне было доставлено радостное и совершенно неожиданное для меня донесение о том, что энергичные действия танкового подразделения обер-лейтенанта Бухтеркирха (6-й танковый полк) дали возможность 3-й танковой дивизии захватить невредимым мост длиной в 700 м на р. Десна восточное Новгород-Северского. Этот счастливый случай в значительной степени облегчил тогда проведение наших операций.

Только к полуночи я добрался до своего нового командного пункта. Здесь я застал прибывшего из ОКХ оберквартирмейстера I[³⁰] генерала Паулюса и нескольких офицеров из оперативного отдела генштаба ОКХ, явившихся еще днем на командный пункт для ознакомления с обстановкой. Никаких прав отдавать распоряжения Паулюс не имел. Во время моего отсутствия Паулюс беседовал об обстановке с подполковником бароном фон Либенштейном, а затем связался с ОКХ и внес предложение объединить под единым командованием левофланговый корпус 2-й армии – танковую группу и 1-ю кавалерийскую дивизию; действующую на левом фланге этой группы. Паулюсу загадочно ответили, что о переподчинении соединений 2-й армии в настоящее время не может быть и речи и что движение 2-й армии «имеет лишь тактическое значение». 1-я кавалерийская дивизия осталась в составе 2-й армии, которая перенесла свой главный удар на правый фланг. Однако противник, расположенный на Десне, был слишком сильным, и его нельзя было просто оставить в глубине нашего левого фланга, как об этом по-видимому предполагало ОКХ.

Необходимо было сначала разбить этого противника с тем, чтобы иметь возможность продвигаться далее на юг. На следующий день я снова беседовал с Паулюсом, высказав ему все свои соображения. Паулюс в точности передал их начальнику генерального штаба, но при господствовавшем там неприязненном отношении ко мне они не произвели никакого впечатления.

К вечеру 26 августа левый фланг 2-й армии находился южнее Новозыбкова; разграничительная линия между танковой группой и левым флангом 2-й армии проходила от Клинцы через Холмы на Сосница (северо-восточнее Макошино на Десне); разграничительная линия с 4-й армией проходила от Сураж через Унеча, Почеп, Брасово.

10-я мотодивизия 24-го танкового корпуса находилась в районе Холмы, Авдеевка; 3-я танковая дивизия сосредоточилась к мосту через Десну южнее Новгород-Северского; 4-я танковая дивизия вела бои с противником юго-восточнее Стародуба.

17-я танковая дивизия 47-го танкового корпуса вела бои в районе Семцы южнее Почепа; 29-я мотодивизия обеспечивала левый фланг танковой группы на участке Почеп, Жуковка. После подхода пехотных дивизий 12-го и 53-го армейских корпусов 29-я мотодивизия сосредоточила своя силы на правом фланге, 18-я танковая дивизия проследовала своими передовыми частями с севера через Рославль.

Одновременно с движением танковой группы с севера на юг происходило продвижение других соединений с запада на восток; 167-я пехотная дивизия проследовала через Мглин, 31-я пехотная дивизия – севернее Мглина, 34-я пехотная дивизия – через Клетня, 52-я пехотная дивизия – через Перелазы, 267-я и 252-я пехотные дивизии двигались по дороге Кричев, Чериков, Пропойск (Славгород).

Все эти дивизии входили в состав 2-й армии. Если бы в самом начале наступления на Киев хотя бы одну часть этих дивизий повернули на юг, то можно было бы избежать неоднократно повторявшихся кризисов на правом фланге 24-го танкового корпуса.

26 августа усилилось сопротивление противника, действовавшего на р. Десна перед войсками 2-й армии. Для того, чтобы добиться быстрого успеха, я просил перебросить на этот участок 47-й танковый корпус. Однако моя просьба была отклонена ОКХ.

29 августа крупные силы противника при поддержке авиации предприняли с юга и запада наступление против 24-го танкового корпуса. Корпус вынужден был приостановить наступление 3-й танковой дивизии и 10-й мотодивизии.

4-я танковая дивизия, выполнив свою задачу по очистке от противника западного берега р. Судость, была подтянута к 3-й танковой дивизии в район Нов-город-Северский. После личного ознакомления с обстановкой перед фронтом 24-го танкового корпуса и в 3-й и 4-й танковых дивизиях я решил поставить 24-му танковому корпусу задачу на 30 августа – устранить угрозу нашему флангу справа, а на 31 августа – продолжать наступление в направлении на юго-запад; 47-му танковому корпусу – наступать по восточному берегу р. Судость, а затем продолжать наступление вдоль р. Десны на Новгород-Северский. В 18 час. я вылетел обратно на свой командный пункт. В этой поездке в последний раз меня сопровождал начальник оперативного отдела танковой группы подполковник Байерлейн. Его перевели в Африку, а на его место был назначен майор Вольф.

К 31 августа предмостный плацдарм на р. Десна был значительно расширен; 4-я танковая дивизия перешла через Десну, 10-я мотодивизия достигла пункта севернее Короп, но в результате стремительной контратаки русских была отброшена обратно на противоположный берег; крупные силы противника наступали также и на ее правый фланг. Введением в бой последних сил – личного состава хлебопекарной роты – с большим трудом удалось избежать катастрофы на правом фланге. В полосе действий 47-го танкового корпуса русские наступали из района Трубчевск на запад и на северо-запад силами 108-й танковой бригады, а начиная с 1 сентября также силами 110-й танковой бригады, сильно потеснив стойко державшиеся части 17-й танковой дивизии, 29-я мотодивизия перешла через мост у Новгород-Северското, а затем продвинулась на север для обеспечения северного фланга плацдарма, созданного 24-м танковым корпусом, а также для содействия продвижению 17-й танковой дивизии, 18-я танковая дивизия сменила 4-ю танковую дивизию на юго-восточном участке в районе между впадением р. Судость в Десну и Почепом.

Учитывая наступление противника против моих обоих флангов и его активные действия перед фронтом, особенно против 10-й мотодивизии, мне показалась сомнительной возможность продолжать наступление имеющимися в наличии силами. Поэтому я снова обратился к командованию группы армий «Центр» с просьбой предоставить в мое распоряжение 46-й танковый корпус. В мое распоряжение 30 августа был направлен только пехотный полк «Великая Германия», 1 сентября – 1-я кавалерийская дивизия и 2 сентября – дивизия СС «Рейх» из района Смоленска. Прорыв глубиной до 10 км, осуществленный русскими на участке 23-й пехотной дивизии южнее Ельни, вызвал необходимость использования 10-й танковой дивизии для нанесения здесь фронтальной контратаки. Пехотный полк «Великая Германия» был направлен в район Новгород-Северский, дивизия СС «Рейх» была выдвинута на правый фланг 24-го танкового корпуса. 2 сентября полк «Великая Германия» прибыл в район плацдарма у Новгород-Северского; дивизия СС «Рейх» прибыла на правый фланг 24-го танкового корпуса 3 сентября.

То обстоятельство, что необходимые силы предоставлялись мне только по каплям, заставило меня 1 сентября отправить командованию группы армий радиограмму, в которой я просил предоставить в мое распоряжение весь 4б-й танковый корпус и, кроме того, перебросить мне 7-ю и 11-ю танковые дивизии и 14-ю мотодивизию, которые, как мне было известно, в тот период не принимали участия в боях. Я выразил мнение, что только при наличии таких крупных сил можно будет быстро завершить операцию по овладению Киевом. Непосредственным результатом этой радиограммы явилось предоставление в мое распоряжение дивизии СС «Рейх». Однако содержание моей радиограммы было подслушано контрольным постом ОКХ и стало затем известно в высших кругах. Об этом свидетельствовало поведение офицера связи ОКХ подполковника Нагеля. Содержание моей радиограммы было доложено Гитлеру, и ОКВ провело по этому поводу ряд весьма плачевных для меня мероприятий. Обо всем этом будет указано ниже.

2 сентября в штаб танковой группы явился для переговоров командующий воздушным флотом фельдмаршал Кассельринг. Он сообщил нам, что группа армий «Юг» будто бы продвинулась вперед и ею захвачены некоторые плацдармы на Днепре. Что касается направления дальнейшего развития операции, то в отношении его существует еще неясность: наступать ли на Харьков или на Киев.

В этот день были легко ранены генералы Модель и фон Тома.

3 сентября я проехал мимо тыловых подразделений 10-й мотодивизии и участвовавшей в бою хлебопекарной роты к мотоциклетным подразделениям дивизии СС «Рейх», находившимся в районе Авдеевка. Западнее этого населенного пункта находился противник, против которого наступал разведывательный батальон дивизии СС. Сначала на этом участке фронта царил беспорядок, который, однако, был быстро ликвидирован благодаря четкому руководству со стороны генерала Гассера. Я его встретил в Авдеевке и поставил перед ним задачу быть готовым 4 сентября начать наступление на Сосницу. Прибывший недавно из Рославля 5-й пулеметный батальон я передал в его подчинение.

Днем я побывал в 10-й мотодивизии, которой в течение последних дней пришлось участвовать в тяжелых боях и которая понесла большие потери. После переправы на южный берег Десны 4-й танковой дивизии положение 10-й мотодивизии несколько улучшилось. Особую активность русские развили против частей, готовящихся к переправе через Десну. Против 10-й мотодивизии действовали 10-я танковая бригада русских и 293, 24, 143 и 42-я пехотные дивизии, имевшие большой численный перевес. Я ознакомил командира дивизии генерала Лепера с обстановкой и с задачей соседней дивизии СС «Рейх», поставив перед ним задачу обеспечить на следующий день своим правым флангом действия дивизии СС. Затем я направился в район плацдарма на южном берегу Десны, удерживаемого 2-м батальоном 20-го пехотного полка, личный состав которого произвел на меня хорошее впечатление. Наконец, я побывал также в 1-м батальоне того же полка, который несколько дней тому назад потерпел неудачу, но успел быстро исправить свою ошибку. Этот батальон также произвел на меня отличное впечатление, и я выразил свою уверенность в том, что он в будущем также отлично будет выполнять возложенные на него задачи.

Из своего штаба я по радио получил сообщение о том, что 1-я кавалерийская дивизия снова передана в мое подчинение и подходит к правому флангу дивизии СС «Рейх». Затем я снова отправился к командиру дивизии СС, приказав ему обеспечить своими подразделениями организацию снабжения 10-й мотодивизии, после чего возвратился на свой командный пункт. Там я узнал, что Борзна и Конотоп, расположенные на направлении нашего удара, остаются ближайшей целью наступления. Штаб и половина соединений 46-го танкового корпуса снова передавались в подчинение танковой группы. Оба корпуса донесли, что каждый из них захватил по 2500 пленных; соединение генерала инженерных войск Бахера, созданное для охраны тыла, захватило 1200 пленных. 24-й танковый корпус настойчиво обращал внимание на все возраставшую угрозу нашему южному флангу, который становился все длиннее, и на все увеличивающееся ослабление острия нашего клина. Нашими войсками был захвачен город Кролевец.

В этот день офицер связи главного командования сухопутных войск подполковник Нагель принимал участие в совещании, состоявшемся в штабе группы армий в Борисове, на котором присутствовал командующий сухопутными войсками. Нагель доложил мою оценку создавшейся обстановки; за это он был назван «громкоговорителем и пропагандистом» и немедленно смещен с занимаемой должности. Я очень сожалел, что этот способный офицер, к тому же отлично знавший русский язык, был наказан за то, что, выполняя свой служебный долг, точно доложил командованию взгляды, которые господствовали на фронте.

Этим беда еще не кончилась. Вечером полил сильный дождь, который вскоре сделал дороги непроходимыми; две трети частей дивизии СС «Рейх», находившейся на марше, застряли в пути.

4 сентября я провел на фронте 4-й танковой дивизии, где встретил генерала фон Гейера. На 75 км обратного пути я затратил 4,5 часа, настолько испортились дороги из-за кратковременного дождя, 4-я танковая дивизия намеревалась наступать в направлении на Короп, Краснополье. Противник, действовавший против этой дивизии, до сих пор оборонялся очень упорно, в том числе и против наших танков. Однако в результате действий пикирующих бомбардировщиков сопротивление противника было в основном сломлено. Генерал фон Гейер, изучив трофейные документы, установил, что наибольший успех может быть достигнут, если продолжать наступление в направлении на Сосницу, так как здесь находился стык между 13-й и 21-й армиями русских.

Вполне возможно, что на этом участке фронта у русских вообще имелась брешь, 3-я танковая дивизия сообщала о своем успешном продвижении. Я отправился в эту дивизию и встретил ее подразделения, которые продвигались через Мутино и Спасское к р. Сейм. У генерала Моделя также сложилось впечатление, что перед ним находится очень слабая оборона противника или даже какая-то брешь в его обороне. Я приказал Моделю после перехода р. Сейм наступать в направлении на железнодорожную линию Конотоп, Белополье и перерезать ее. На обратном пути я передал по .радио своему штабу о действиях на следующий день. Я предчувствовал, что Гитлер может вмешаться в боевые операции танковой группы.

Телефонограмма, полученная из штаба группы армий, сообщала, что верховное командование вооруженных сил недовольно действиями танковой группы, особенно действиями 47-го танкового корпуса на восточном берегу Десны. От меня потребовали, чтобы я представил свою оценку обстановки и планы на будущее. Ночью прибыл приказ главного командования сухопутных войск прекратить наступление 47-го танкового корпуса и перевести корпус на западный берег реки. Приказ был передан мне в очень резкой форме, что сильно задело меня. На 47-й танковый корпус приказ этот подействовал ошеломляюще. Штабы корпуса и дивизии были уверены в успехе предстоящей операции. Отвод корпуса и ввод его снова в бой на противоположном берегу Десны требовали больше времени, чем осуществление ранее намеченного наступления.

5 сентября 1-я кавалерийская дивизия была переведена в Погар и передана в состав 4-й армии. Мы предпочитали держать ее в качестве подвижного резерва на нашем левом фланге, чтобы обеспечить фланг 47-го танкового корпуса. Теперь же ее маневренные возможности не использовались в связи с тем, что дивизия получила постоянную задачу по обеспечению фланга на участке р. Судость. В этот день дивизия СС «Рейх» овладела Сосницей. 4-й армии было приказано оставить ельнинскую дугу, так как она понесла там большие потери, которых я хотел избежать в августе путем своевременного отхода.

6 сентября я снова посетил дивизию СС «Рейх». В этот день дивизия наступала на железнодорожный мост через Десну у Макошино. Я распорядился оказать дивизии необходимую авиационную поддержку. Из-за плохого состояния дорог дивизия не была еще полностью собрана. По пути я встретил некоторые подразделения дивизии, которые находились на марше, другие подразделения отдыхали в лесу. Личный состав дивизии производил отличное впечатление своей дисциплинированностью и высказывал свою радость тем, что дивизия снова будет действовать в составе танковой группы. Во второй половине дня мост был захвачен, и мы тем самым обеспечили себе еще одну переправу через Десну. Мне и сопровождавшим меня автомашинам неоднократно приходилось двигаться под артиллерийским огнем противника, но никаких потерь мы не понесли. На обратном пути мне встретились подразделения 1-й кавалерийской дивизии, следовавшие в пешем строю ввиду плохого состояния дорог, и подразделения дивизии СС. Прибыв на командный пункт дивизии, я приказал расширить плацдарм на р. Десне для подготовки наступления вдоль западного берега р. Сейм, оказав содействие наступавшему на этом участке фронта 24-му танковому корпусу.

7 сентября 3-й и 4-й танковым дивизиям удалось захватить плацдармы на южном берегу р. Сейм. В этот день штаб группы армий отдал приказ продвинуться до линии Нежин, Монастырище и нанести главный удар в направлении на Нежин. Утром 8 сентября в 5 час. 25 мин. этот приказ был отменен, и я получил следующее указание: «Новое направление – Борзна, Ромны, основной удар – правым флангом». В этот день главнокомандующий сухопутными войсками беседовал со мной в штабе 2-й армии в Гомеле о новой операции, планируемой в направлении на Москву, которая намечалась на начало октября. Кроме того, фельдмаршал фон Браухич снова беседовал со мной о действиях 47-го танкового корпуса в направлении Трубчевска, выразил недовольство по поводу моей радиограммы от 1 сентября, в которой содержалась просьба о подброске подкреплений, о чем он мог слышать в верховном командовании вооруженных сил; он высказал свое мнение, что танковая группа расширила свои боевые действия без всякой необходимости. Я оправдывался тем, что не мог оставить без внимания крупные силы противника на своем левом фланге и считал, что эти силы должны быть уничтожены.

2-я армия захватила в этот день Чернигов. Ей было приказано нанести главный удар в направлении на Нежин, Борзна.

В этот день от нас уехал подполковник Нагель, его должность занял майор Кальден. Свои задачи он выполнял с таким же тактом и пониманием дела, как это делали до него Нагель и Белов.

4-я танковая группа и 18-я армия, входящие в состав группы армий «Север», заняли исходные положения для перехода в наступление на внешнее оборонительное кольцо Ленинграда. Начало наступления было назначено на 9 сентября.

9 сентября 24-й танковый корпус переправился через р. Сейм. В этот день я находился вместе с 4-й танковой дивизией и наблюдал за действиями подразделений 33-го и 12-го мотострелковых полков, наступавших на Городище. Пикирующие бомбардировщики оказывали эффективную поддержку передовым подразделениям, мотострелковых 'полков и 35-го танкового полка. Малочисленный состав всех частей и соединений настоятельно показывал, что войска после напряженных и кровопролитных боев, длившихся беспрерывно 2,5 месяца, нуждаются в отдыхе и доукомплектовании. К сожалению, об этом и речи не могло быть. К концу дня командир 24-го танкового корпуса генерал фон Гейер донес мне, что дивизия СС также перешла в наступление и что 3-я танковая дивизия намерена наступать в направлении на Конотоп. По показаниям пленных, между 13-й и 21-й армиями русских расположилась 40-я армия. Положение с боеприпасами было еще сносное, положение с горючим – напряженное.

Вечером на самолете я возвратился на свой командный пункт в Кролевец. В это время из штаба группы армий сообщили, что 1-я кавалерийская дивизия не будет оставлена в районе р. Судость, а будет переброшена далее на север. .

18-я танковая дивизия, следовательно, не могла двигаться следом за танковой группой; для развития успеха на р. Сейм потребовались бы свежие силы. Вечером было получено радостное сообщение о том, что 24-й танковый корпус действительно обнаружил на участке Батурин, Конотоп слабое место в обороне противника и что передовой отряд 3-й танковой дивизии двигается на город Ромны, являвшийся целью нашего наступления. Этим самым дивизия вышла в тыл противника. Следовало бы быстро развить успех дивизии, но при недостатке сил, плохом состоянии дорог, а самое главное, при растянутости нашего юго-восточного фланга, которая достигла уже 240 км, задача эта была нелегкой. Ввиду отсутствия резервов мне ничего другого не оставалось сделать, как отправиться самому в район действий 3-й танковой дивизии и решить на месте, как дальше действовать. Поэтому я принял решение 10 сентября снова отправиться на линию фронта.

Когда я въехал в Ксендовку, генерал фон Гейер доложил мне, что 3-я танковая дивизия овладела городом Ромны и создала плацдарм на р. Ромен. 3-я танковая дивизия подошла к городу Ромны, обойдя Конотоп. 4-я танковая дивизия продвигалась на Бахмач, дивизия СС «Рейх» – на Борзну. По показаниям пленных, действовавшие на Украине русские соединения были еще в состоянии обороняться, но их наступательный порыв был сломлен. Генералу фон Гейеру я приказал возможно быстрее овладеть важной железнодорожной станцией Конотоп, через которую будут доставляться снабжение и пополнения, 4-ю танковую дивизию продвинуть из Бахмача на юг, а дивизию СС «Рейх» – из Борзна на Кустовцы. На дивизию СС была возложена задача держать связь со 2-й армией. Затем я продолжил свою поездку в 3-ю танковую дивизию.

При переезде моста через р. Сейм нас бомбила русская авиация, дорога обстреливалась артиллерией противника. Из-за дождя дорога все время ухудшалась. вдоль нее стояло много застрявших автомашин. Колонны сильно растянулись. Тракторы артиллерийских подразделений должны были тащить за собой грузовики.

В Хмелеве, где располагался штаб 3-й танковой дивизии, я распорядился подготовить мне на ночь квартиру, так как о возвращении в тот же день не могло быть и речи. Затем я поехал в Ромны. Севернее города р. Ромен представляла собой хороший естественный рубеж, который к тому же был усилен проволочными заграждениями и противотанковым рвом. О том, что русские не в состоянии были удерживать этот сильный рубеж, свидетельствовало то обстоятельство, что появление 3-й танковой дивизии явилось для них полной неожиданностью и что прорыв был осуществлен одним только этим ударом. Около города Ромны я встретил генерала Моделя, доложившего мне отдельные подробности обстановки. Город находился в его руках, однако отдельные группы противника еще блуждали в городских садах и проезд был возможен только в бронированной машине.

В 17 час. должны были приступить к очистке города от остатков противника. В северной части города я натолкнулся на группу старших офицеров, получавших приказ от полковника Клеемана. Группа понесла тяжелые потери при налете авиации противника, против которой нельзя было организовать необходимое прикрытие, так как русская авиация действовала с аэродромов, расположенных в зоне хорошей погоды, а наши аэродромы находились в зоне неблагоприятной погоды, и в этот дождливый день наши самолеты не имели возможности подняться в воздух. Мы также были обстреляны пулеметным огнем с трех русских самолетов, сбросивших свои бомбы в другом месте.

Из города Ромны я по радио передал своему штабу распоряжение на следующий день, приказав прибывшему 46-му танковому корпусу и подчиненным ему 17-й танковой дивизии и пехотному полку «Великая Германия» наступать в направлении Путивль, Шиловка (17 км южнее Путивля). Для Моделя я запросил сильное прикрытие истребителями.

В этот день был захвачен Бахмач. Полк «Великая Германия» достиг Путивля. Штаб группы армий приказал нам подготовиться к наступлению на рубеж р. Удай, в районе города Прилуки.

Группа армий «Юг» готовилась к форсированию Днепра у Кременчуга, откуда она должна повернуть на север для соединения с нами у города Ромны. Всю ночь лил проливной дождь, поэтому обратный путь 11 сентября был чрезвычайно трудным. Сначала из строя вышли мотоциклы. Затем застрял мой отличный вездеход. Застрявшие машины были вытащены моим командирским танком и трактором, предоставленным нам артиллерийским подразделением. Двигаясь по грязной дороге со скоростью 10 км/час, я достиг пункта Гирев-ка, где находился штаб полка, которым командовал подполковник Аудерш. Телефонная связь была нарушена, и мне никак не удавалось получить необходимые сведения об обстановке. Наконец, из мотоциклетного подразделения 3-й танковой дивизии донесли, что Конотоп находится в наших руках. В 6 км севернее Гиревки я натолкнулся на разведывательный батальон 10-й мотодивизии. В 14 час. я встретил в Конотопе генерала фон Лепера, ознакомил его с положением в районе Ромны и в 15 час. 30 мин. прибыл в 24-й танковый корпус. Там мне донесли о том, что дивизия СС «Рейх» заняла Борзну. Корпусу была поставлена задача продвигаться в направлении на Ромны. Перед 46-м танковым корпусом стояла задача продвигаться через Путивль на юг.

В 18 час. 30 мин. я возвратился на свой командный пункт. 10 сентября за 10 час. я проехал 165 км, а 11 сентября за 10,5 час. – 130 км. Плохое состояние дорог не давало возможности передвигаться с большей скоростью. Эти длительные поездки дали мне полное представление о тех трудностях, с которыми нам придется в дальнейшем встречаться. Только тот, кто сам проезжал по этим топким и грязным дорогам до передовых позиций, мог представить себе то напряжение, которое испытывали войска и материальная часть, мог действительно правильно оценить обстановку на фронте и сделать необходимые выводы. В результате того, что высшее военное командование не собирало никаких материалов относительно полученного опыта и в первое время совершенно не верило нашим докладам, нам пришлось испытать много трудностей и нести невиданные жертвы, которых в большинстве случаев можно было бы избежать.

Штаб группы армий сообщил нам вечером, что ввиду плохого состояния дорог 1-я танковая группа генерал-полковника Клейста не достигла в этот день поставленной перед ней цели. Кто знал состояние дорог, о котором изложено выше, тот нисколько не удивился такому приказанию. Нам было приказано продолжать наступление в южном направлении.

17-я танковая дивизия 10 сентября вышла на рубеж Воронеж (15 км южнее Шостка), Глухов и 11 сентября заняла город Глухов.

12 сентября 1-я танковая группа начала продвигаться через Семеновку на Лубны; 3-я танковая дивизия вела наступление на Лохвицу, захватив севернее этого пункта мост через р. Суда. 2-я армия из-за плохого состояния дорог медленно продвигалась к Нежину.

В группе армий «Север» существовала уверенность в том, что в ближайшее время будет прорван фронт обороны Ленинграда.

13 сентября группа армий «Центр» отклонила наше предложение о замене пехотными частями 18-й танковой дивизии, все еще обеспечивавшей на юго-востоке наш отставший и слишком растянутый левый фланг, мотивируя свои отказ тем, что дивизия все равно не успеет подойти вовремя, чтобы обеспечить достижение решающего успеха. Были также оставлены без внимания наши указания на неясную обстановку на нашем правом фланге, на возможную угрозу на этом участке и вытекающую отсюда необходимость в создании хотя бы небольшого резерва.

1-я танковая группа заняла Лубны. 14 сентября командный пункт моей танковой группы переместился в Конотоп. Погода продолжала стоять плохая. Авиационная разведка совершенно не действовала. Наземные разведывательные подразделения застряли в грязи. Соединения 46-го и 47-го танковых корпусов, выделенные для обеспечения наших флангов, оставались почти неподвижными. Необеспеченность нашего растянутого левого фланга увеличивалась с каждым днем. С целью во что бы то ни стало обеспечить установление связи с танковой группой Клейста я решил, невзирая на все трудности, поехать в 24-й танковый корпус. Дорога шла через Кролевец, Батурин, Конотоп, Ромны на Лохвицу.

Генерал фон Гейер, которого я встретил в Миченки (6 км юго-восточнее Батурина), доложил мне, что противник накапливается в районе Лохвица и поэтому необходимо закрыть брешь между нами и Клейстом. В соответствии с этим он приказал своим дивизиям продвинуться до рубежа р. Сула. У Сенча, в 11 км южнее Лохвица, были отмечены крупные сосредоточения русских. Я продолжил свою поездку и въехал в город Ромны, по улицам которого мирно гуляли празднично одетые толпы местных жителей. После Почепа и Конотопа Ромны был наиболее благоустроенным русским городом, в котором мне до сих пор приходилось бывать. С наступлением темноты я уже был в Лохвице у Моделя. К этому времени ему удалось подтянуть сюда только один полк из своей дивизии; остальные части дивизии ввиду плохого состояния дорог находились еще далеко. Модель доложил мне, что крупные сосредоточения русских состоят преимущественно из тыловых частей. Только отдельные подразделения имели достаточное боевое снаряжение. Имеющиеся у русских танки, видимо, были собраны в тыловых мастерских и имели задачу прикрывать отступление. В огромном котле в районе Киева, очевидно, оставались части пяти русских армий – 21. 5, 37, 26 и 38-й.

Атаки противника на нашем юго-восточном фланге южнее Путивля и у Ямполя были отбиты.

Ночь я провел вместе с Бюсингом и Кальденом в здании школы в Лохвице; по радио я дал указание Либенштейну ускорить переброску 10-й мотодивизии в Ромны с тем, чтобы освободить находившиеся там части 5-й танковой дивизии, которые должны быть переброшены в Лохвицу.

Школа находилась в прочном здании и была хорошо оборудована, как и все школы в Советской России, находившиеся почти повсюду в хорошем состоянии. Для школ, больниц, детских домов и спортивных площадок в России было сделано много. Эти учреждения содержались в чистоте и полном порядке.

Рано утром 15 сентября я посетил передовой отряд 3-й танковой дивизии, которым командовал майор Франк; этот отряд накануне отбросил русских в районе Лохвица на запад и в течение ночи захватил пехоту противника, следовавшую на 15 автомашинах. С наблюдательного пункта майора Франка, расположенного у Лубны, местность очень хорошо просматривалась и можно было наблюдать за движением транспортных колонн русских с запада на восток. Однако это движение вскоре нами было приостановлено. Во 2-м батальоне 3-го мотострелкового полка я встретил Модеяя, который доложил мне свой план дальнейших действий. В заключение я посетил ряд подразделений 3-й танковой дивизии и беседовал с командиром 6-го танкового полка подполковником Мюнцелем. В этот день Мюнцель имел в своем распоряжении только один танк Т-IV, три танка Т-III и шесть танков Т-II; таким образом, полк имел всего десять танков. Эта цифра дает наиболее наглядное представление о том, насколько войска нуждались в отдыхе и приведении в порядок. Эти цифры свидетельствуют также о том, что наши храбрые солдаты делали все, что было в их силах, для того, чтобы выполнить поставленную перед ними задачу.

По радио я дал указание Либенштейну распорядиться, чтобы 24-й танковый корпус выдвинул дивизию СС «Рейх» в южном направлении до рубежа р. Удай между населенными пунктами Кустовцы и Переволочное, а 4-ю танковую дивизию – на рубеж Сребное, Березовка; 10-ю мотодивизию выдвинуть в направлении на Глинск юго-западнее Ромны. Затем я на самолете «Шторх» вылетел обратно в штаб своей танковой группы. 17-я танковая дивизия выступила в этот день на Путивль. Вечером я встретился в Конотопе с Либенштейном, который к тому времени успел слетать в штаб группы армий для получения указаний относительно подготовки к выполнению новой задачи – наступления на Москву. Новая операция имела целью «уничтожить последние боеспособные силы группы Тимошенко». Три четверти всей германской армии были предназначены для выполнения этой задачи. Повторная просьба Либенштейна освободить нашу 18-ю танковую дивизию была отклонена фельдмаршалом фон Боком, мотивировавшим это тем, что на его вопрос, что является более важным – боевые действия на юге или подготовка к новому наступлению, генерал-полковник Гальдер ответил: «Последнее является более важным».

16 сентября мы перевели наш передовой командный пункт в Ромны. Окружение русских войск успешно продолжалось. Мы соединились с танковой группой Клейста. Дивизия СС «Рейх» заняла Прилуки. 2-я армия была отозвана с нашего фронта для выполнения новой задачи.

В городе Ромны до Полтавской битвы в декабре 1708 г. в течение нескольких дней находился штаб шведского короля Карла ХП.

17 сентября я посетил 4-ю танковую дивизию, расположенную в Сребное. Так как между этой дивизией и расположенной правее дивизией СС «Рейх» не было еще установлено прочной связи, я решил поехать в дивизию «Рейх». Дорога шла через ничейную территорию. В лесу, по обеим сторонам дороги, видны были еще свежие следы русских лагерей. У Переволочного я заметил стволы двух орудий, направленных прямо на нас; пришлось пережить несколько очень неприятных минут до того, как нам удалось установить, что расчеты этих орудий сбежали, а запряжки оставлены около ближайшего стога сена. В центре населенного пункта Переволочное я наблюдал, как мотоциклетное подразделение дивизии СС вело бой за переправу через р. Удай. Отсюда я направился в Кустовцы, тоже расположенное на этой реке, где бой вели другие подразделения дивизии СС. Полковник Битрих доложил мне о ходе боевых действий. Затем я возвратился обратно и, проехав около 100 км по ничейной территории, вернулся через Иваница, Ярошевка в Ромны. Дорога была исключительно плохой, и лишь к утру я прибыл на свой командный пункт.

17 сентября мы договорились с танковой группой Клейста о смене 3-й танковой дивизии 25-й мотодивизией с тем, чтобы эта танковая дивизия смогла, наконец, привести в порядок свою материальную часть.

В этот день русские пытались наступать на наш восточный фланг, 10-й мотодивизии и полку «Великая Германия» пришлось выдержать ожесточенные бои в районе Конотопа. Противник усилил свою активность в районе нашего плацдарма на р. Десна. Железнодорожные линии русских, идущие с востока на Киев, во многих местах разрушались нашей бомбардировочной авиацией; однако русские показали свое умение быстро их восстанавливать, и нам следовало поэтому считаться с возможностью появления свежих сил противника на нашем чрезмерно растянутом фланге.

После занятия Детского села (Пушкин), которое раньше называлось Царским селом, наступление группы армий «Север» на Ленинград приостановилось. Основная масса действовавших на этом фронте танковых дивизий была передана в распоряжение группы армий «Центр» и перебрасывалась в южном направлении (штаб 4-й танковой группы, штабы 41, 56 и 57-го корпусов, 3-я мотодивизия, 6-я и 20-я, а затем 1-я танковые дивизии).

18 сентября сложилась критическая обстановка в районе Ромны. Рано утром на восточном фланге был слышен шум боя, который в течение последующего Эремени все более усиливался. Свежие силы противника – 9-я кавалерийская дивизия и еще одна дивизия совместно с танками – наступали с востока на Ромны тремя колоннами, подойдя к городу на расстояние 800 м. С высокой башни тюрьмы, расположенной на окраине города, я имел возможность хорошо наблюдать, как противник наступал, 24-му танковому корпусу было поручено отразить наступление противника. Для выполнения этой задачи корпус имел в своем распоряжении два батальона 10-й мотодивизии и несколько зенитных батарей. Из-за превосходства авиации противника наша воздушная разведка находилась в тяжелом состоянии. Подполковник фон Барсевиш, лично вылетевший на разведку, с трудом ускользнул от русских истребителей. Затем последовал налет авиации противника на Ромны. В конце концов нам все же удалось удержать в своих руках город Ромны и передовой командный пункт. Однако русские продолжали подбрасывать свои силы по дороге Харьков—Сумы и выгружать их у Сумы и Журавка. Для отражения этих сил противника 24-й танковый корпус перебросил сюда из района котла некоторые части дивизии СС «Рейх» и 4-й танковой дивизии, проследовавших сюда через Конотоп и Путивль.

Угрожаемое положение города Ромны вынудило меня 19 сентября перевести свой командный пункт обратно в Конотоп. Генерал фон Гейер облегчил нам принятие этого решения своей радиограммой, в которой он писал: «Перевод командного пункта из Ромны не будет истолкован войсками как проявление трусости со стороны командования танковой группы». Кроме того, в Конотопе мы находились в более благоприятном положении для предстоящего наступления в направлении на Орел, Брянск.

24-й танковый корпус хотел несколько отсрочить наступление на вновь появившегося противника с тем, чтобы иметь возможность обрушиться на него своими сконцентрированными силами. К сожалению, я не мог пойти на то, чтобы удовлетворить это вполне понятное пожелание, так как в таком случае дивизия СС «Рейх» смогла бы участвовать в этой операции только в течение нескольких дней; она должна была быть в составе 46-го танкового корпуса вместе с полком «Великая Германия» передана в 4-ю танковую группу в районе Рославля. Кроме того, выгрузка новых сил противника в Середина Буда и переброска войск противника через Сумы на север заставляли действовать поспешно.

В этот день был взят Киев. 48-й танковый корпус 1-й танковой группы занял Городище и Белоусовку.

20 сентября мы добились незначительного успеха на нашем восточном фланге, 3-я танковая дивизия, против которой находился штаб 5-й армии русских, продолжала вести бои в районе котла; южнее действовала 25-я мотодивизия, на участке которой отдельным частям противника удалось прорваться через кольца окружения.

С 13 сентября нами было захвачено 30 000 пленных. 20 сентября я посетил 46-й танковый корпус. Генерал Фитингоф доложил мне о трудностях, имевших место в течение последних дней при ведении боевых действий южнее Глухова. Особенно отважно воевали на стороне русских курсанты Харьковского военного училища под командованием своих преподавателей. Необходимость преодоления минных полей и плохая погода затягивали ход боевых действий. У Путивля, Шиловки и Белополья еще шли ожесточенные бои. Я посетил полк «Великая Германия», отважно действовавший восточнее Шиловки под командованием своего нового командира полковника Хернлейна. В этот день был занят город Белополье.

21 сентября усилилось давление противника на Глухов. Севернее этого города было отмечено сосредоточение русских войск. Мы начали наступление на Недригайлов.

С того времени, как были начаты бои за Киев, 1-я танковая группа захватила 43 000 пленных, 6-я армия – 63000.

22 сентября я снова отправился на фронт и через Путивль поехал в направлении Рыльска для того, чтобы проверить организацию охранения на этом угрожаемом участке фронта.

В Вязенке я встретился в штабе 17-й танковой дивизии с генералом фон Арнимом, который выздоровел после своего ранения под Столбцами и сменил несколько дней тому назад генерала барона фон Тома. Противник наступал на Глухов и Чолопково с востока и северо-востока, частично окружив наши войска, оборонявшиеся в этих пунктах. Перед фронтом 17-й танковой дивизии были отмечены две новые русские дивизии. При возвращении на командный пункт 46-го танкового корпуса мы попали под сильный огневой налет артиллерии противника, который, к счастью, обошелся без каких-либо потерь. Затем я сердечно простился с генералом Фитингофом, который вместе со своим корпусом отправился в распоряжение 4-й танковой армии, 17-ю танковую дивизию я подчинил непосредственно штабу танковой группы, а полк «Великая Германия» передал в подчинение 17-й танковой дивизии, которой поставил задачу уничтожить противника в районе Глухова. Дивизия эту задачу выполнила.

Общее количество пленных, захваченных в районе Киева, превысило 290 000 человек.

С 23 сентября началась перегруппировка сил для осуществления новой операции. Направление главного удара 2-й танковой группы проходило в районе Глухова и севернее.

В результате наступательных действий 4-й танковой дивизии и дивизии СС «Рейх» противник в районе Камлича был отброшен на восток. Крупные сосредоточения войск на участке железнодорожной линии Брянск-Льгов свидетельствовали о подходе новых резервов противника.

24 сентября я вылетел в Смоленск в штаб группы армий «Центр» на заключительное совещание по вопросу о проведении нового наступления. На совещании присутствовали также главнокомандующий сухопутными войсками и начальник генерального штаба. Было решено, что группа армий начнет наступление 2 октября, а 2-я танковая группа, которая будет действовать на правом фланге, перейдет в наступление раньше – 30 сентября. Эта разница во времени начала наступления была установлена по моей просьбе, ибо 2-я танковая группа не имела в районе своего предстоящего наступления ни одной дороги с твердым покрытием. Мне хотелось воспользоваться оставшимся коротким периодом хорошей погоды для того, чтобы до наступления дождливого времени по крайней мере достигнуть хорошей дороги у Орла и закрепить за собой дорогу Орел-Брянск, обеспечив тем самым себе надежный путь для снабжения. Кроме того, я полагал, что только в том случае, если я начну наступление на два дня раньше остальных армий, входящих в состав группы армий «Центр», мне будет обеспечена сильная авиационная поддержка.

Последующие дни мы использовали для завершения боевых действий в районе киевского котла, сосредоточения наших корпусов с целью перехода в новое наступление, а также для предоставления личному составу отдыха и приведения в порядок материальной части после напряженных маршей и боев в течение последних месяцев. Своим храбрым войскам мы могли предоставить для отдыха только три дня, причем и этим коротким отдыхом могли воспользоваться не все соединения танковой группы.

В течение нескольких дней противник предпринимал ожесточенные атаки, очевидно, свежими силами, восточнее Глухова и против нашего плацдарма у Новгород-Северского. Атаки русских, предпринятые 25 сентября на Белополье, Глухов и Ямполь, были отбиты. Наши войска захватили большое число пленных.

В этот день штаб группы армий «Север» сообщил в главное командование сухопутных войск, что с оставшимися в его распоряжении силами он не в состоянии продолжать наступление на Ленинград.

К 26 сентября закончились нашей победой бои в районе киевского котла. Командующий 5-й армией попал к нам в плен. Я беседовал с ним и задал ему несколько вопросов:

1. Когда они заметили у себя в тылу приближение моих танков?

Ответ: Приблизительно 8 сентября.

2. Почему они после этого не оставили Киев?

Ответ: Мы получили приказ фронта оставить Киев и отойти на восток и уже были готовы к отходу, но затем последовал другой приказ, отменивший предыдущий и требовавший оборонять Киев до конца.

Выполнение этого контрприказа и привело к уничтожению всей киевской группы русских войск.

В то время мы были чрезвычайно удивлены такими действиями русского командования. Противник больше не повторял таких ошибок. Мы же, к сожалению, вынуждены были сами пережить печальный опыт такого же вмешательства в ход боевых действий.

Бои за Киев, несомненно, означали собой крупный тактический успех. Однако вопрос о том, имел ли этот тактический успех также и крупное стратегическое значение, остается под сомнением. Теперь все зависело от того, удастся ли немцам добиться решающих результатов еще до наступления зимы, пожалуй, даже до наступления периода осенней распутицы. Правда, планируемое наступление с целью зажать Ленинград в более тесное кольцо было уже приостановлено. Главное командование сухопутных войск ожидало, что на юге противник уже не в состоянии будет организовать сильную и стойкую оборону против войск группы армий «Юг»; оно хотело, чтобы группа армий «Юг» еще до наступления зимы овладела Донбассом и вышла на рубеж р. Дон.

Однако главный удар должна была нанести усиленная группа армий «Центр» в направлении на Москву. Осталось ли для этого необходимое время?