Гийом Мюссо Бумажная девушка

28

Испытание

Наверное, щедрого подарка эмира хватило не только на клинику. Больше всего поражал анахронизм в оформлении и бросающаяся в глаза элитарность помещения, словно это был читальный зал престижного английского университета, а не гостиничная библиотека. В украшенных изящными коринфскими колонками шкафах стояли тысячи томов в элегантных переплетах. При взгляде на тяжелые резные двери, мраморные бюсты и старинные деревянные панели на стенах возникало ощущение, что перенесся на несколько веков назад. Единственная уступка современности — компьютеры последней модели были спрятаны в шкафах из орехового дерева.

В юности я бы отдал все, лишь бы получить возможность работать в таком месте. У меня в комнате не было письменного стола, и уроки я делал, запершись в туалете: на колени клал служившую столом доску, а на голову надевал строительную каску, слегка заглушавшую крики соседей.

Библиотекарша в круглых очках, мохеровом свитере и шотландской юбке выглядела так, словно телепортировалась из прошлого. Просмотрев список необходимых мне книг, она призналась, что я ее первый читатель за день.

— Люди приезжают сюда отдыхать, им больше нравится лежать на пляже, чем читать сочинения Георга Вильгельма Фридриха Гегеля.

Слабо улыбнувшись, я принял из ее рук стопку книг и большую чашку горячего шоколада с мексиканскими специями.

Я устроился у большого окна рядом с небесным глобусом Коронелли⁷³ и, не откладывая дела в долгий ящик, взялся за книги.

* * *

Атмосфера как нельзя лучше способствовала работе. Тишину нарушал только шелест переворачиваемых страниц и мягкое шуршание ручки. На столе передо мной лежало несколько тщательно отобранных справочных изданий: «Что такое литература» Жана Поля Сартра, «Lector in fabula»⁷⁴ Умберто Эко и «Философский словарь» Вольтера. За два часа я исписал добрый десяток страниц. Я чувствовал себя в родной стихии: книги, тишина и покой, как будто я снова преподаю в школе литературу.

— Вау! Да здесь как в университете!

Мило ввалился в величественный зал, словно грязный пес в элегантную гостиную.

Кинув сумку на кресло, он заглянул мне через плечо.

— Ну, нашел что-нибудь?

— Я составил план действий, но нужна твоя помощь.

— Без проблем!

Я надел на ручку колпачок и заговорил:

— Надо распределить обязанности. Ты вернешься в Лос-Анджелес и попытаешься найти уцелевший экземпляр книги. Знаю, шансов мало, но, если его уничтожат, Билли точно умрет.

— А ты?

— Повезу ее в Париж к врачу, которого посоветовала Аврора. Надо приостановить развитие болезни. Но главное…

— Что главное?

— Я должен написать третий том, чтобы Билли вернулась домой.

Мило нахмурился:

— Не понимаю, почему ты так уверен, что, написав книгу, отправишь ее обратно?

Я взял блокнот и постарался четко, в манере доктора Филипсона, изложить все, что передумал за последние два часа.

— Ты, я, Кароль — мы живем в реальном мире. Это настоящая жизнь, в ней мы совершаем различные поступки и сталкиваемся с себе подобными, то есть с людьми.

— Это понятно.

— Но есть еще и воображаемый мир — мир литературы и вымысла. Там до недавнего времени жила Билли.

Для большей убедительности я нарисовал табличку:

— Продолжай, — потребовал Мило.

— Как ты сам сказал, Билли пересекла границу между двумя мирами благодаря типографской ошибке. Сто тысяч бракованных экземпляров книги открыли ей дверь в другое измерение.

Мило одобрительно хмыкнул.

— И вот, попав в непривычное окружение, Билли стала терять силы.

Мило подскочил.

— Значит, единственная возможность не дать ей умереть здесь — это найти последний бракованный экземпляр…

— А чтобы отправить ее обратно, надо написать третий том. Так она сможет вернуться туда, откуда пришла.

Мило с интересом рассматривал схему, но его явно что-то смущало.

— До тебя так и не дошло, почему третий том позволит ей вернуться домой?

— Честно говоря, нет.

— Ладно, слушай. Объясняю еще раз. Как по-твоему, кто создает воображаемый мир?

— Конечно, ты! Ну, то есть писатель.

— Ты прав. Но я проделываю лишь половину работы.

— А вторую кто?

— Читатель…

Мило озадаченно посмотрел на меня.

— Вот смотри, что написал Вольтер в тысяча семьсот шестьдесят четвертом году, — сказал я, показывая свои записи.

Склонившись над блокнотом, он прочитал вслух:

— Самые нужные книги — это те, в которых половину читатели додумывают сами.

Я вскочил из-за стола и принялся убеждать его:

— Давай подумаем, что такое книга. Всего-навсего определенная последовательность букв. Чтобы рассказ стал рассказом, недостаточно поставить финальную точку. У меня в столе лежит несколько незаконченных произведений, но они мертвы, ведь их никто не видел. Книга оживает благодаря читателю. Именно он вдыхает в повествование жизнь, создавая у себя в голове воображаемый мир, в котором существуют персонажи.

Нашу беседу прервала страдающая от безделья библиотекарь. Она принесла Мило чашку горячего шоколада со специями. Сделав глоток, мой друг заметил:

— Каждый раз, когда очередной роман выходит в продажу и начинает жить своей жизнью, ты говоришь, что больше он тебе не принадлежит…

— Так оно и есть! Книга принадлежит читателю. Он перехватывает инициативу: поселяет персонажей в своем воображении, по-своему интерпретирует некоторые пассажи, находя те смыслы, о которых я даже не задумывался. Но все это часть игры!

Мило внимательно слушал и строчил в моем блокноте:

Я не сомневался в своей теории, ведь я всегда считал, что книга по-настоящему рождается, лишь попав в руки читателей. Едва научившись складывать буквы, я пытался проникнуть как можно глубже в воображаемый мир любимых книг: предвосхищал события, высказывал тысячи предположений, пытался опередить автора, а перевернув последнюю страницу, придумывал продолжение истории. Читательская фантазия позволяет тексту выйти за границы напечатанного и обрести настоящую жизнь.

— То есть ты считаешь, что писатель и читатель вместе создают воображаемый мир?

— Мило, это не я так считаю, а Умберто Эко! И Жан-Поль Сартр!

Я протянул открытую книгу и показал ему подчеркнутую фразу: «Чтение — это соглашение о великодушии между автором и читателем. Оба доверяют друг другу и друг на друга рассчитывают».

— Но в чем конкретно это выражается?

— Все очень просто. Я напишу новый роман, но только когда первые читатели откроют его для себя, Билли вернется из реального мира в воображаемый.

— Значит, нельзя терять ни секунды. Я должен во что бы то ни стало отыскать книгу. Это единственное, что позволит Билли продержаться, пока ты работаешь, — сказал Мило, садясь за компьютер.

Он зашел на сайт «Мексикана Эйрлайнс».

— Ближайший рейс в Лос-Анджелес через два часа. Если успею, к вечеру буду в Мак-Артур-Парке.

— Зачем тебе туда?

— Если хочешь отвезти Билли в Париж, надо срочно сделать ей фальшивый паспорт. У меня остались кое-какие связи, пришло время воспользоваться ими…

— А как же машина?

Мило открыл дорожную сумку, достал несколько пачек банкнот и разделил их на две равные части.

— Сегодня утром ее забрал подручный Йошиды Мицуко. Это все, что я смог вытрясти из него. Надеюсь, на несколько недель хватит.

— У нас же больше ничего не осталось!

— Да, а надо ведь еще расплатиться с долгами. Придется работать лет двадцать, просто чтобы не сесть в тюрьму.

— Хм, ты об этом не говорил.

— Думал, сам догадаешься.

Я решил немного успокоить Мило:

— Сейчас главное — спасти жизнь. Думаю, это достаточно благородное занятие.

— Тут ты прав. А по-твоему, стоит выворачиваться наизнанку ради этой Билли?

— Думаю, да. Это наш человек, — с трудом подбирая слова, ответил я. — Мне кажется, она могла бы быть членом «семьи», которую мы с тобой и Кароль придумали себе. Она как мы: за защитным панцирем скрывается нежная добрая душа, эдакая болтушка с чистым сердцем, которую жизнь изрядно потрепала.

Мы с Мило обнялись на прощание. На пороге он обернулся и спросил:

— Ты сможешь написать роман? Я думал, ты сейчас не в том состоянии.

Я взглянул в окно: огромные серые тучи закрывали горизонт, отчего пейзаж напоминал сельскую местность в Англии.

— У меня нет выбора, — ответил я, закрывая блокнот.