Гийом Мюссо я не могу без тебя

17–

Взаимное притяжение

Мартен чуть не взорвался от возмущения. Ему следовало догнать мотоцикл Арчибальда, но что он мог сделать один? Другое дело – в Париже, там у него есть мигалка, радиосвязь, коллеги, которых позвал бы на помощь, а здесь он чувствовал себя беспомощным.

Супермощный байк, конгломерат алюминия, хрома и стали, лихо петляя между автомобилей, двигался в сторону города. В обратном направлении, к заливу, машины, сгрудившись в кучу, толкались и ползли с черепашьей скоростью, но в город дорога была свободна, но Арчибальд ехал аккуратно, соблюдая ограничение скорости. Он не собирался мчаться с байкерами наперегонки, не желал, чтобы его останавливали патрульные, но главное – не хотел подвергать риску жизнь своей дочери, ведь она была без каски.

Мартен никак не мог понять, что же все-таки случилось, как объяснить происшедшее. Неужели Габриель и Арчибальд встретились впервые? Знала ли она, что он – ее отец? Догадывалась ли, чем он занимается на самом деле? За мостом начиналась курортная зона, поросшая лесом, под названием Персидио. Мотоцикл на приличной скорости проскочил мимо. К радости туристов, на небе во всей красе полыхал закат. Некоторые просто любовались, другие фотографировали, но Мартена надвигающиеся сумерки скорее огорчали, поскольку в темноте трудно было продолжать преследование.

В районе Рашн-Хилл он потерял мотоцикл из виду, но при въезде в итальянский квартал вновь увидел его среди машин. Потом четырехцилиндровый монстр показался в районе Эмбаркадеро, на дороге, которая тянулась вдоль моря. Раньше здесь располагалась промышленная зона, но после землетрясения 1989 года ее переделали. Теперь вместо доков и складских помещений на протяжении десяти километров растянулся бульвар, вдоль него по берегу росли пальмы. Прямая дорога – настоящее удовольствие для мотоциклистов и автомобилистов.

Арчибальд миновал терминал паромной переправы. Высокая башня, метров под семьдесят, украшенная курантами с четырех сторон, устояла, несмотря на подземные толчки большой силы. Архитектурный стиль ее кирпичных сводов и мраморного основания придавал ей очаровательный облик с элементами пиренейской культуры, словно вы находились где-нибудь в Севилье или Лиссабоне.

Вскоре мотоцикл покинул берег и въехал на широкий пирс, проложенный по морскому дну, омываемый с обеих сторон волнами Тихого океана. Расположенные прямо на воде шикарные рестораны предлагали избранной публике изысканную еду в сочетании с прекрасными видами.

Застигнутый врасплох, Мартен резко затормозил и бросил машину, на свой страх и риск, прямо на автобусной остановке. Он приблизился к пирсу и стал наблюдать, как служащий ресторана паркует мотоцикл Арчибальда, а метрдотель устраивает на открытой террасе его и его спутницу.

И этот влюбленный мужчина так напоминал его самого…

Габриель смотрела на свое отражение в зеркале. Когда они вошли в ресторан, она направилась в дамскую комнату. Необходимо было побыть одной и собраться с мыслями. Что за неведомая сила толкнула ее к этому мужчине? С какой стати она, повинуясь внезапному порыву, последовала за ним? Что за безрассудство? Мысли путались. Габриель вымыла руки с мылом и причесалась. Кинув взгляд в зеркало, немного огорчилась, что оказалась в шикарном месте в столь небрежном прикиде.

Она неважно себя чувствовала и не собиралась притворяться, будто у нее все хорошо. Габриель много работала, иногда ходила на вечеринки, а отдыхала мало. Сохранила за собой место и трудилась на общественных началах в гуманитарной организации «Крылья надежды», основанной ее матерью, а также по-прежнему сотрудничала с пожарными. Всякий раз, когда случался пожар, Габриель поднималась в воздух на самолете, приспособленном для тушения, забирала воду из залива или из близлежащих озер и помогала в ликвидации пожара.

Она жила ради других, стараясь придать своей жизни хоть какой-то смысл, чтобы иметь повод гордиться ею. Однако вся эта суета являлась лишь средством убежать от самой себя, заняться любой деятельностью, чтобы не оставалось ни сил, ни времени на поиски ответов на ненужные вопросы. Как мотылек ночью упрямо порхает вокруг лампочки, чтобы в конце концов сгореть, столкнувшись с ней, Габриель не хотела признаться себе, что устала быть одна, ей нужен наставник, чтобы вести по жизни, необходимо родное плечо для опоры и надежная рука для защиты.

Она достала тушь для ресниц и подкрасила глаза, чтобы удлинить ресницы, придав им дополнительный изгиб. Габриель всегда носила с собой косметичку и делала макияж. Не из желания выглядеть красивой, а для того, чтобы спрятаться под маской.

По щеке катилась слеза. Габриель небрежно смахнула ее и вернулась на террасу, за столик, где ждал Арчибальд.

Открытая терраса, обустроенная на водной глади, предлагала клиентам ресторана панорамный вид, создавая иллюзию, будто столик накрыт прямо в океане. Сдержанный, но роскошный антураж был рассчитан на изысканный вкус: композиция из орхидей белого и кремового цветов на каждом столике, мягкие кресла, приглушенный свет создавали спокойную интимную атмосферу.

Мартен сломал пополам сигарету, увидев, как Габриель усаживается рядом с Арчибальдом. Сердце бешено заколотилось. Его раздирали противоречивые чувства: с одной стороны – доказать всем, и себе в первую очередь, что он способен арестовать Арчибальда, а с другой стороны – хотелось узнать о нем как можно больше. Мартен ощущал в сердце любовь к Габриель, а вместе с тем желал рассчитаться с ней за то зло, которое она ему причинила.

Как поступить, если та, кому ты отдал свое сердце, мучает и сводит тебя с ума?

– Похоже, вы разбираетесь в самолетах.

– Да, я летал на некоторых.

– Даже на гидропланах?

Арчибальд кивнул, наливая ей белое вино.

– Я не поняла, чем вы занимаетесь, – продолжала Габриель. – Вы говорили что-то насчет искусства… Это так?

– Да, я похищаю картины.

Она недоуменно улыбнулась, решив, что он шутит.

– Так это ваша профессия? Красть картины?

– Да.

– О! У кого угодно. Похищаю из музеев, из частных коллекций миллиардеров, у королей, у королев…

Рядом с ними на сервировочном столике официант раскладывал закуску на серебряном подносе, убирая с тарелок колпаки: замороженные устрицы с черной икрой, салат из улиток в вишневом соусе, креветки, жаренные на гриле в арахисовом масле, суфле из омаров и лягушачьи лапки с фисташками…

С любопытством, но и с некоторым опасением они решили попробовать оригинальные блюда изысканной кухни. Постепенно лед растаял, и атмосфера стала налаживаться. Арчибальд шутил, Габриель смягчилась, он подливал вина, она улыбалась. При ласковом свете свечей Арчибальд заметил морщинки и темные круги под ее глазами, но постепенно, словно по волшебству, они разглаживались, и взгляд обретал прежний блеск. Как она похожа на Валентину! Та же манера, улыбаясь, склонять голову набок, та же привычка накручивать прядь волос вокруг пальца, тот же взгляд, похожий, как говорил поэт, на «небосклон, умытый ласковым дождем».

«Скажи ей! Скажи ей сейчас, что ты – ее отец! Единственный раз в своей жизни будь смелым, честным по отношению к ней. Если ты не откроешься ей в этот вечер, то не откроешься никогда…»

– А кроме картин, вы еще что-нибудь похищаете? – спрашивает она, смеясь.

– Да, еще драгоценности.

– Драгоценности?

– Бриллианты и… телефоны.

– Телефоны?

– Вот такие, например, – и он кладет на скатерть телефон, который утащил у нее из дома несколько часов назад.

Габриель смотрит на свой телефон, ставит бокал с вином на стол и мрачнеет. Как это понимать?

Она вспомнила, что сегодня утром забыла свой телефон дома. Значит, Арчибальд был у нее дома, копался в вещах, вторгся в ее личное пространство. На какую еще низость он решится по отношению к ней? И зачем он это делает?

Арчибальд положил руку на плечо дочери, но она резким движением сбросила ее, вскочила, отодвинув кресло.

– Подожди, Габриель, позволь я тебе все объясню, – обратился он к ней по-французски.

Секунду она колебалась, не понимая, почему он перешел на французский, почему называет ее на «ты», почему вдруг в его голосе звучит такое отчаяние?

Но то, что ее доверчивостью так вероломно воспользовались, привело ее в бешенство и, не желая слушать никаких объяснений, Габриель выскочила из ресторана и помчалась по пирсу, как будто за ней гнались.
Мартен отложил свой бинокль, увидев, что Габриель вернулась в Эмбаркадеро и пытается поймать такси. Он вышел из машины и спрятался за капотом. Арчибальд стоял на противоположной стороне улицы и, казалось, смирился с тем, что дочь собирается покинуть его. Мартен не решался перейти на ту сторону, в данный момент у него не было желания столкнуться с Габриель нос к носу.

Движение по дороге было достаточно интенсивным и наконец какой-то автомобиль остановился около Габриель. Она уже собиралась сесть в такси, как ее телефон, который она захватила с собой, убегая из ресторана, завибрировал в руке. Секунду она колебалась, потом…

Она обернулась. На пирсе было много людей. Одни пытались успеть на последний паром, другие спешили провести вечер в ресторанах, в кафе или в клубе. В трубке охрипшим голосом Арчибальд умолял:

– Я должен тебе это сказать… Послушай…

Габриель смотрела по сторонам, пытаясь отыскать его в толпе. Она не понимала, не верила. Отказывалась верить.

– Я не умер, Габриель.

Наконец она различила его силуэт. Арчибальд стоял внизу, на пирсе, в пятидесяти метрах от нее, на пересечении пирса и заградительной насыпи вдоль берега. Он помахал ей рукой и продолжил свою исповедь:

– Да, это правда, я бросил тебя…

Габриель отпустила такси и стояла на тротуаре в полной растерянности.

– …но я ведь имею право объяснить тебе, почему я так поступил.

Арчибальд чувствовал, что сердце у него колотится слишком сильно, грозя разорвать в клочья поистрепавшееся больное тело. Столько лет он не мог произнести эти слова, а вот теперь они как лава извергались из горла и слетали с губ. Он все говорил и говорил. А она слушала…

«Мой отец…»

Габриель решилась сделать шаг навстречу, тоже махнула ему рукой, и в это мгновенье…

– Берегись!
Это она крикнула, чтобы предостеречь своего отца. По тротуару с другой стороны улицы к нему направлялся человек с пистолетом в руке. И это был…
– Стоять! Руки вверх! – крикнул Мартен грабителю.

Застигнутый врасплох, Арчибальд медленно поднял руки. Над головой, зажатый в его правой руке, мобильный телефон разрывался от встревоженного голоса Габриель:

– Папа? Папа?

Мартен, вытянув руки вперед и крепко сжимая рукоять полуавтоматического пистолета, держал Арчибальда на мушке. Их разделял лишь поток машин, мчавшихся по шоссе с запада на восток. На этот раз он решил покончить со всей этой чепухой: с необъяснимым преклонением перед преступником, с не поддающимся объяснению чувством по отношению к Габриель, которое трудно назвать любовью. Единственное, чего он желал, – поскорее засадить за решетку Маклейна, вернуться во Францию и стать нормальным человеком. Мужчиной, в конце концов…

– Стоять! Руки вверх! – орал он, стараясь перекричать шум машин.

Мартен вытащил заламинированное удостоверение с тремя магическими буквами – ФБР – не для того, чтобы соблюсти букву закона, а чтобы успокоить перепуганных прохожих. Но также, чтобы провести задержание по всем правилам, не допустить оплошности, соблюсти формальности.

Чтобы оказаться с Арчибальдом на одном тротуаре, Мартен должен был пересечь обе полосы движения. Тогда он ринулся на шоссе, но внезапно резкий звук клаксона заставил его застыть на месте. Большой автобус с «гармошкой» между салонами преградил ему путь, едва не зацепив на повороте. Арчибальд не замедлил воспользоваться заминкой и спрыгнул назад, на пирс.

Когда полицейский, точнее бывший полицейский, наконец пересек проезжую часть и оказался на тротуаре, преступник уже бежал по пирсу. Мартен бросился вслед и даже выстрелил в воздух, но разве этим можно испугать Арчибальда?

Мартен решил изменить тактику, быстро вернулся к своей машине, собираясь перекрыть движение и помешать преступнику уехать с площадки, примыкающей к ресторану, где стоял его мотоцикл.

К черту правила! Его автомобиль снес легкое заграждение и въехал задом на маленькую парковочную площадку, но Арчибальд к тому времени уже оседлал свой мотоцикл и застегивал шлем. Мартен находился от него на расстоянии выстрела, и уже не стал стрелять в воздух. Он целился в мотоцикл. Два хлопка раздались в ночной тишине. Первая пуля продырявила алюминиевую дугу развилки у переднего колеса, а другая отскочила и угодила в выхлопную трубу. Несмотря на выстрелы, Арчибальд и не думал останавливаться, но он не поехал вперед по пирсу, как ожидал Мартен, а ринулся наперерез. Ему удалось выехать на шоссе, Мартен выкатился за ним, но, вопреки его ожиданиям, преступник не влился в поток, а направил свой мотоцикл против движения.

Нет, он не посмеет. Так же нельзя!

Это была сумасшедшая гонка, почти на грани самоубийства. Арчибальд, с ожесточением вцепившись в руль, разом выпустил на свободу все двести лошадиных сил своей бешеной двухколесной машины. Громко взревев, она стремительно набрала скорость. От столь резкого ускорения переднее колесо оторвалось от дорожного покрытия, из простреленной выхлопной трубы летели искры. Мартен бросился вслед за ним навстречу потоку. Машины у него перед носом, уходя от столкновения, расступались, как поток астероидов, сопровождаемый оглушительным концертом клаксонов и миганием фар. Ему удалось промчаться вдоль береговой линии не более сотни метров. Чтобы избежать столкновения, он был вынужден свернуть на Фаунтейн-плейс. И только тогда Мартен осознал, что едва избежал лобового столкновения. Сердце бешено колотилось. Вцепившись дрожащими руками в руль, он сделал два круга вокруг фонтана, чтобы немного успокоиться.

В очередной раз он поставил на карту все, и опять проиграл.
Мартен вернулся к пирсу и повсюду искал ее: в ресторане, в толпе людей на тротуаре, на площади… Он очень долго искал ее.

Но Габриель его не дождалась.