Глоссарий Анракайское сражение- декабрь 1729- январь 1730гг сражение в серии казахско- джунгарских войн Аульная община

В сентябре 1730 г. в Уфу, прибыло посольство Абулхаира, во главе с Сейткулом Койдагуловым и Кутлумбе-том Коштаевым, которое вручило послание Анне Иоанновне с просьбой о включении Казахстана в состав Российской империи. "Мы, Абулхаир-хан,- указывалось в послании,- с подвластным мне многочисленным... народом Среднего и Малого жузов, все преклоняемся перед Вами,... желаем Вашего покровительства".

Наиболее крупным дипломатическим шагом Российского государства в этом направлении явилось посольство А. И. Тевкелева в Казахстан в ответ на посольство Абулхаира от 8 сентября 1730 г. Посольство во главе с А. И. Тевкелевым, которому еще Петр I дал поручение, невзирая на большие издержки, "хотя бы до миллиона", должно было принять меры для осуществления весьма важной исторической миссии юридического закрепления присоединения Казахстана к России. Тевкелев от имени императрицы Анны Иоанновны привез властителям казахской степи дары и предложение о покровительстве.
Посольство Тевкелева сыграло решающую роль и открыло новую страницу в развитии русско-казахских отношений. Оно способствовало тому, что стали ярче видны перспективы казахско-русского сближения, нагляднее обозначились противоречия в казахском обществе, определилась расстановка сил, лучше проявились группировки, стремящиеся к российскому протекторату и противостоящие им, а также отношение к российскому подданству широких народных масс. Посольство Тевкелева также способствовало осуществлению курса на присоединение к Российскому государству всей казахской степи, окончательно завершенное во второй половине XIX в.

Принятие казахами младшего и среднего жузов Российского подданства

После Аныракайской битвы произошел раскол между казахскими правителями. В источниках не говорится о причинах такой несогласованности в поведении султанов — участников битвы. Известно, что вскоре после нее султан Абулмамбет откочевал к резиденции казахских ханов — Туркестану, а Абулхаир спешно продвинулся к русским границам. Есть основания полагать, что основной причиной раскола между казахскими ханами и султанами после Анракайской битвы явилась борьба за верховную власть. На место умершего старшего хана Болата, сына Тауке, претендовали от Среднего жуза Самеке, от Младшего — Абулхаир. Выбор большинства пал на Абулмамбета. Самеке и Абулхаир сочли себя обойденными и покинули поле битвы, тем самым нанеся непоправимый удар общему делу освобождения казахских земель от джунгарских захватчиков.

Годы нашествия джунгарских войск вошли в историю казахов как «Годы Великого бедствия», оставив глубокий след в экономической и политической жизни казахских жузов на долгое время.

Казахи не только понесли материальные и людские потери, но и временно лишились богатых пастбищ в Жетысу. Были нарушены веками установившиеся маршруты кочевок, уничтожены очаги земледельческой культуры в районе Сырдарьи и в Жетысу. Продвижение казахских родов в поисках пастбищ на запад и северо-запад было сопряжено с большими трудностями оно обостряло вопрос о кочевых пространствах между Уралом и Волгой, приводило к беспрестанным столкновениям с калмыками и башкирами. Захват джунгарскими феодалами городов на юге Казахстан имел серьезные последствия для экономической и культурной жизни казахского общества. Казахские роды оказались оторванными от торговых и ремесленных центров, крупные феодалы потеряли возможность полу гать дань с городского населения.

Нашествие Джунгарии ослабило хозяйственно-политические связи между казахскими жузами, в особенности Младшего и Среднего со Старшим. «И Большая орда кочует от них (Младшего и Среднего жузов. — /сд.) в дальном расстоянии к бухарам и с Среднею и с Малою ордами оная не съезжаются, у них же хан особливо" Такое положение не могло не оказать влияния на усиление феодальной раздробленности и расшатывание тех начал централизации государственной части, которые были заложены в годы правления Тауке.

В ходе борьбы с Джунгарским ханством Младший и Средний жузы распались на отдельные владения. Считавшийся старшим ханом, Абулхаир не распространял своей власти даже на весь Младший жуз. Кроме него правителями там были султан Батыр, сын Каипа, и султан Нуралы, сын Абулхаира.

В Среднем жузе были свои ханы. Из них известны Самеке, Кучук. Последний был ханом значительной части найманов и кочевал далеко от русских границ. Ближе к ним располагались кочевья хана Самеке. Кроме них, большим влиянием в Среднем жузе пользовались султаны Абулмамбет и Барак.

Джунгарское нашествие оставило глубокий след и в социальных отношениях казахского общества. Опустошение и разорение страны увеличили количество бедных — байгушей, консы, жатаков и др. Потеряв возможность вести хозяйство самостоятельно, они вынуждены были работать в качестве пастухов, домашних слуг у богатых скотовладельцев. Многие из них в поисках средств существования бежали на запад, к русским границам. Но и здесь им приходилось батрачить на прилинейных казаков или в состоятельных хозяйствах русских поселенцев на границе. Такая же участь ожидала и тех, кого судьба заставила искать прибежище в среднеазиатских ханствах.

Непосредственная опасность нового нападения Джунгарского ханства, несмотря на Анракайскую победу казахов в 1730 г., не была устранена. Приход к власти Галдан-Цэрэна, проводившего в отношении казахских ханств весьма агрессивную политику,'" означал усиление опасности такого нападения, да и сами казахские ханы, в том числе и Абулхаир, не отказывались от стремления вернуть взятых в плен джунгарскими феодалами соплеменников.

Напряженные отношения оставались у казахских ханств с Бухарой и Хивой. Правда, к 30-м годам казахским владельцам удалось несколько смягчить противоречия со среднеазиатскими ханствами.

Сложными оставались взаимоотношения казахских ханств с волжскими калмыками и башкирами. Не увенчались упехом переговоры Абулхаира с башкирскими старшинами о прекращении нападений. биться мира на западных границах Младшего жуза стало одной из главных внешнеполитических задач хана Абулхаира. Это было крайне необходимо, чтобы развязать руки для борьбы с главным противником— Джунгарским ханством.

Перед правителями казахских ханств стояла важная и сложная задача-обезопасить казахские жузы от внешнего врага и преодолеть усиливающияся процесс феодальной раздробленности страны.

В сложных условиях внутреннего развития казахского общества, в окружении джунгар и волжских калмыков, башкир, яицких и сибирских казаков, находясь по существу в экономической блокаде, под постоянным давлением великой империи, правители казахских жузов были вынуждены искать союзника в лице Российской империи.

Укоренившаяся вражда между влиятельными султанами, старшинами, с одной стороны, между практически независимыми ханами трех жузовых объединений, с другой — сводили на нет усилия по консолидации народа, возрождению былой традиции формирования единого народного ополчения.

В этих весьма сложных условиях на долю Абулхаир-хана выпала сложная миссия самому выступить инициатором обращения к Петербургскому двору, взять на себя ответственность произвести коренной перелом во внешнеполитической ориентации уже распавшегося объединенного казахского союза и, не дожидаясь очередного опустошительного нападения ойратских сил на мирные аулы, определить позиции русской императрицы.

Абулхаир, будучи султаном, еще до 20-х годов XVIII в. был довольно известен в русских дипломатических кругах. «Человек достаточного ума и не без лукавства»,- как о нем отзывался А. И. Тевкелев. Он, прежде всего руководствуясь стратегическими интересами казахской государственности, с другой стороны, опираясь на российскую администрацию, стремился возвыситься над другими своими конкурентами, вытеснив их с политической арены, пытался объединить силы и возможности для предотвращения ойратской агрессии с ее пагубными для народа последствиями, с целью самому стать единоличным предводителем объединенного ханства, как это было во времена знаменитого хана Тауке. Стремясь практически реализовать эти задачи, летом 1730 г. он отправляет свое посольство через Уфимское наместничество в Петербург к российской императрице с просьбой принять его с улусами в подданство Российской империи, покровительства которой добивались многие малые и большие народы Центральной Азии.

Дипломатическая служба Петербурга к этому времени уже наработала достаточно большой опыт в разработке посольских документов, определяющих основные направления азиатской политики страны и по приему представителей восточных стран.

Принятие в состав России волжских калмыков Аюки, Кабардинского княжества, земель грузинских правителей заметно расширяло сферы дипломатической деятельности Коллегии иностранных дел, и на сей раз посланцам Абулхаира были оказаны всяческие почести, его послы в количестве 7 человек во главе с Кутлумбетом Коштаевым были приняты с радостью и одарены ценными подарками, возвращены в степь в сопровождении внушительной комиссии во главе с переводчиком Коллегии иностранных дел А. И Тевкелевым в сопровождении военной охраны, в их числе два геодезиста – Алексей Писарев и Михайло Зиновьев, направленные «для описания мест». Документы той эпохи не позволяют датировать время поступления А.И Тевкелева на государственную службу. Очевиден факт зачисления его в Коллегию иностранных дел несколько раньше персидского похода 1722г. Петра1. К тому же профессия «толмача восточных наречий» для А.И Тевкелева была вовсе не нова, и до него, как он пишет в своих «Разных бумагах….», его предки применяли свои превосходные лингвистические знания в посольском приказе Москвы.

Прошедший петровскую школу государственной службы А. И. Тевкелеев, как он сам признавался впоследствии, рассчитывал на повышение и получение наград, чего не удалось осуществить «за кончиною его императорского величества». В день отправки казахского посольства обратно в Младший жуз А. Тевкелеву была вручена любопытная по содержанию «Инструкция» из 12 пунктов. Написанный размашистым почерком, на четырех оборотных листах, этот документ являлся для дипломатической миссии своеобразной программой действий. Благодаря «Инструкции», 3га основании которой он завел специальный «Журнал», есть возможность воспроизвести реальную ситуацию, сложившуюся в ханской резиденции как в момент принятия грамоты императрицы, так и в последующий период обострения внутриполитической обстановки в Младшем и Среднем жузах.

« Инструкция от Государственной коллегии иностранных дел для переводчика ориентальных языков Мамету Тевкелеву при отправлении его в Киргиз-Кайсацкую орду для приведения оных в подданство России», таково полное и официальное название наставлений внешнеполитического ведомства, оставивших глубокий след в его дальнейшей карьере и в истории казахско-русских взаимоотношений.

Весьма ценным в плане конкретизации основной цели поездки А. И. Тевкелева представляется третий пункт «Инструкции», дающий ключ к пониманию наличия у дипломата плана выбора свободных вариантов в случае выявления в окружении хана разногласий на предмет принятия российского подданства: «...хану и старшим и прочим киргиз-кайсакам в верности своей присягу по всей вере, в Алкоране (Коран. — Ред.) учинить, и оную (грамоту. — РеД.) руками подписать, и ему Тевкелеву отдать. И ежели б от того хан и протчие отговариватца станут, то ему, Тевкелеву к тому их склонить».

Выдача в Петербурге ханским представителям некоторых знаков поощрения в дальнейшем стала непременным атрибутом гостеприимства и внимания российской императрицы. И на сей раз не обошлось без подарков, которых позднее и Нуралы-хан, и знаменитый Абылай, и прервавший жизнь Абулхаира Барак-султан открыто добивались. Отправляя через А. И. Тевкелева дары Анны Иоанновны, а «именно»: саблю, шубу соболью, две шапки с черною лисицею, сукно и «протчее», Коллегия иностранных дел строго предписала ему вручить их хану лишь после того, как Абулхаир «присягу верности учинит».

Отправляя дипломата в Младший жуз, более близко расположенный к внутренним губерниям империи, правительство не располагало достаточной информацией о нем, и можно лишь констатировать предварительный, отрывочный характер всего того, что накапливалось о северо-западных районах Казахстана в канцелярии Коллегии иностранных дел, где набирался дипломатического опыта А.И Тевкелев. Инструкция» вменяла в его обязанности фиксировать «сведение о киргиз-кайсаках, изучить орфографию страны, народу приятно-ль подданство. Кто её соседи… умеют ли сами пушки лить…»

Известный историк Н. Л. Маев спустя сто пятьдесят лет на основании собранных им данных критически оценивал позицию правительства, действовавшего наугад, не имея ни верных сведений ни о положении дел в степи, ни об обычаях народа, и даже о его желаниях».

1. 
   октября А. Тевкелев прибыл в урочище Майтобе на р. Ыргыз, где располагалась резиденция хана. Сопровождение знатного гостя хан поручил Нурмухамеду-Али Багадуру (Нуралы), старшему сыну, опытному воину, всецело поддерживавшему деятельность своего отца. Однако уже первые шаги сложной дипломатической карьеры бывшего татарского мурзы которому были близки, понятны язык, обычаи Великой степи, столкнулись с невероятным сопротивлением видных старшин, султанов, большая часть которых, обнаружив «всю ложь», и слышать не хотела о русском подданстве, «хана не ставили и в грош».' Раздосадованный открытой оппозицией, А. И. Тевкелев добивался от1юдл1ленного Абулхаира, «чего ради посланцы его не праведно, словесно предложили в Москве», что его обращение к императрице будто бы как согласованный шаг всего «киргиз-кайсацкого народа», не является ли проявлением превышения собственных полномочий, «а ныне-то стало ложью, токмо ты один оное учинил». Один башкир из охраны также предупредил его о намерениях антиханской группировки сорвать переговоры и не допустить принятия грамоты. Башкиры, в том числе Таймас Шаимов, впоследствии за верность России удостоенный звания тархана, предлагал заручиться поддержкой прославленного батыра из рода табын Бокенбая, его зятя Есет-батыра и двоюродного брата Худайменды-мурзы, которые, по его мнению, «изо всех старшин лутчие и сильные люди и доброго состояния ...через их ему Тевкелеву польза будет». Тевкелев, действуя по своему усмотрению, «подкупил несколько защитников независимости».
   

Сначала идет перечисление титулов Анны Иоанновны, далее: «...понеже мы, великая государыня, Ваше императорское величество, смотря из описания твоего Абулхаир-хана, и из своего доношения посланцев твоих Кулумбета (Кутлумбета. Ред.) Коштаева, да Сейткула Кундагулова (Койдагулова. — Ред.~ желание твое во всем твоем владением быть в подданство нашем всемилостивейше на силе соизволили и грамотою нашею, отправленной с оными посланцами твоими о том к тебе хану, и кайсацкому объявить, всему войску милости повелели к Вам и Сего ради во знак и императорский к тебе Абулхаир-хану, и старшина и всему кайсацкому войску милости повелили к Вам и Сего послать нарочно нашей государственной канцелярии поверенного переводчика ориентальных языков Мамета Тевкелева...». Таков текст первоначального указа, приведенного с некоторыми сокращениями. Документ составлен «на книжный хороший бумаге, запечатлен государственной средней печатью». Так было положено начало присоединения обширного края к России.

Хан Абулхаир добился своего, и грамота императрицы получила юридическую силу. А. Тевкелев также выполнил возложенную на него миссию, снискав признательность ханского окружения, заслужив презрение большей части кочевников, сведения для которых об этом в глубинные степные просторы доходили со значительным опозданием, обрастая в устных передачах «узун-кулака» с невероятными домыслами. Остро реагировали на свершившийся факт среднеазиатские тюркские владения, особенно соседнее Хивинское ханство, усмотрев в этом ослабление позиции мусульманских стран Центральной Азии.

Тем не менее, опираясь на первоначальный успех, А. И. Тевкелев, постепенно входя в местную жизнь, расширяя круг знакомств, заручившись одобрением хана Младшего жуза, подготавливал почву для приведения к присяге соседних земель, что было предусмотрено в «Инструкции» Коллегии иностранных дел. 19 декабря 1731 г. ему удалось склонить Абулхаира отправить в Хиву султана Нуралы, «чтоб и она была в подданстве Российской империи». Однако, Нуралы, возвратившийся 2 марта 1737 г., привез неутешительные вести: Хива резко отрицательно отреагировала на суть происходящих событий, выразив «великой недовольство и озлобление». Этими обстоятельствами ограничиваются действия ханы и русского дипломата, до возвращения последнего в Петербург.

В целом, не отрицая объективной основы принятия Младшим жузом российского подданства, отметим, что не следует упускать из виду далеко идущие личные амбиции Абулхаира, его корыстные интересы, все более и более всплывающие на поверхность.

Относительно позиции Абулхаира с момента отправки им делегации в Петербург и принятия российского подданства не было единого мнения и в русской историографии: А. Н. Добросмыслов, А. Н. Макшеев, И. Завалишин, В. Витевский, И. И. Крафт, П. И Рычков одобряли и в целом оправдывали действия хана. Другой позиции придерживался А. Левшин, рассматривавший подданство как проявление личной воли Абулхаира и его ярых приверженцев, лелеявших надежду «усилиться покровительством могущественной державы», что и побудило хана покориться со своими «ордами» императрице Анне. Есть резон и в утверждении другого видного исследователи» ХIХ в. Л. Мейера, называвшего хана «энтузиастом, который горячо, необдуманно за все брался, а при неудаче охладевал». Мы показали позиции отдельных исследователей далекой эпохи, чтобы дифференцированно подойти к анализу дальнейших действий хана, особенно при принятии акта присяги о вхождении в подданство влиятельными владельцами соседних жузов, чтобы оценить до сих пор бытующее мнение, рассматривающее Абулхаира как виновника всего происшедшего.

Удачно завершив свою миссию, А. Тевкелев из урочища Найзатескен отправился в обратный путь. 2 января 1733 г. он прибыл в Уфу с ответным посольством Абулхаира, направленным в Петербург. Эту миссию возглавил второй сын хана султан Ералы, в нее входили: двоюродный брат Абулхаира султан Нияз, старшина Чадынбай, мурза Худай-Назар, батыр Мурзагельды, мурза Тугельбай и др. В результате переговоров вступление Младшего жуза в подданство России было оформлено окончательно. Глава делегации султан Ералы 10 февраля 1734 г., выступая на приеме у российской императрицы Анны Иоанновны в Петербурге «всенижайше рабски просил содержать (их. — Ред.) в неотменной своей императорской милости и защищении...». Эти слова султана Ералы приведены в переводе тогдашней администрации.

Тем не менее, положение в Казахстане оставалось весьма напряженным. Несмотря на некоторое ослабление напряженности в пограничной с Джунгарией зоне и заметное оживление русско-ойратской обменной торговли после миссии майора Угримова, угроза непредвиденных вторжений в пределы Среднего и Старшего жузов сохранялась.

Во второй половине 30-х годов Галдан-Цэрэн начал перебрасывать войска к границам Среднего жуза.'" В данной связи указ российской императрицы в июне 1734 г. о принятии Среднего жуза в состав России политически был оправдан, хотя заметим: большая часть этого этнотерриториального объединения оставалась самостоятельной вплоть до вступления в силу «Устава о сибирских киргизах» 1822 г., разработанного графом, советником императора Александра 1 М. М. Сперанским, более того, в связи с кончиной хана Самеке (в ряде русских источников — Шемяк. — Ред.) грамота об указе в Средний жуз так и не была доставлена.

Более того, Шахмухамед (Самеке. — Ред.), хан Среднего жуза, ревниво оберегая свою автономию и видя далеко идущие корыстные интересы России, а также усмотрев в этом процессе и проявление личных амбиций хана Младшего жуза, «скоро опомнился понимая, что это событие должно слишком возвысить Абулхаира», отошел от покорности своих владений российским властям и даже совершал набеги на русские селения. Ситуация в Старшем жузе оказалась в некоторой зависимости от позиции Галдан-Цэрэна в связи с временным захватом ойратами некоторых его районов. Тем не яснее, хан Жолбарыс, «родной брат Абулхаира», который подчинялся последнему, решил обратиться в Петербург с аналогичной просьбой, Грамота императрицы от 10 июня 1734 г. влиятельным лицам Старшего жуза, из которых особо выделялись Кодар би, Толе би, Сатай, Хангельды, Болек-батыр, давала «всемилостивейшее соизволенис о сем ведать ...статс-советнику И. Кириллову полковнику учинить».
Небызынтересно привести часть указа, предназначенного влиятельным феодалам Старшего жуза, с конкретной задачей склонить их к принятию подданства России: «И Вам Киргиз-Кайсацкой Большой орды Всемилостившее соизволение о сем ведать, и во утверждение Вашего в подданство наше прошение и вступления, ради учинения обыкновенной всеподданнейшей как присяги, прибыть Вам Бегам (бекам. — Ред.) и старшинам самим к оным нашим посланным С. Кириллову и полковнику Тевкелеву, и служить нам верно...»." Однако удаленность региона от России, сложность положения в связи с временной зависимостью от ойратов отодвинуло на более позднее время осуществление этого акта, но уже насильственными методами.
Другая «похвальная грамота» императрицы от 9 апреля 1734 г. предписывала Абулхаир-хану содействовать «приведению» в подданство, кроме Старшего жуза и «Уральского хана»." Районы Аральского побережья всегда находились в сфере влияния потомков хана Каипа.

Для закрепления позиций в присоединенных казахских землях в мае 1734 г. была учреждена «Киргиз-кайсацкая экспедиция», вскоре переименованная в Оренбургскую, которую возглавил обер-секретарь Сената И. К. Кириллов, помощником его назначен А. И. Тевкелев, произведенный из переводчиков в полковники за удачное выполнение правительственной миссии в Младшем жузе.

Идея организации экспедиции (как ведомства. — Ред.) принадлежала Абулхаир-хану, поставившему себе цель: построить город, чтобы усилить свое влияние или укрыться в нем «в случае беспорядков» в Младшем жузе, что подтверждает в своих «Разных бумагах» тот же А. И. Тевкелев.

Организаторы этой военной акции для достижения своих целей помимо использования крупного воинского контингента, всерьез расчитывали на межэтнические раздоры между башкирами и казахами. Перед походом к Ори И. К. Кириллов, между прочим, доносил кабинету о сложности во взаимосвязях двух народов: «...никогда не следует допускать их в согласие, а в потребном случае нарочно поднимать их друг на друга, и тем смирять»,"— так заранее оправдывалась жестокость в отношении башкирского народа, в которой И. К. Кириллов превзошел себя, между прочим, в немалой степени вызвав удивление Абулхаир-хана, которого также вовлекли в дело подавления восстания башкир. Более того, в инструкции Анны Иоанновны И. К. Кириллову содержалось предписание изучить возможности хозяйственной колонизации края. «Впрочем, что касается до металлов и минералов, кои найтся могут в ближних местах, в Башкирском и Киргиз- Кайсацком владении в том поступать надлежащим образом, ища интересу нашему пользы…»

Когда башкиры узнали намерениях России начать строительство крепости, вспыхнуло восстание, оно явилось продолжением серии прежних крупных антиколониальных выступлений башкир; восстаниями были отмечены 1662—1664,1681—1683,1705—1711,1735—1740,1755,1773, 1774 годы.

События в Башкирии не могли не отразиться на ситуации в соседнем Младшем жузе. Из четырех округов Башкирии — Казанского, Осиновского, Сибирского, Ногайского, последние два непосредственно граничили с Казахстаном, испытывавшем сильное влияние от народного выступления в сопредельном регионе. И. К. Кириллов был сторонником крутых мер, поручив подавление восстания В. Н. Татищеву, начальнику казанских и сибирских горных заводов, и требовал самых жестких мер, предлагая наиболее виновных «казнить смертью».

Правительство было напугано неотвратимым распространением влияния этого движения на Младший жуз, только что вошедший в состав империи, и поручило А. И. Тевкелеву, «знатоку восточных дел» добиться от казахских феодалов выдачи им всех бежавших к ним повстанцев." Он выдвинул свой план усмирения восстания: построить три крепости и заселить их русскими, чтобы тем самым получить возможность немедленно прекратить движение в самом опасном очаге, в то же время проявляя неслыханную жестокость; по его личному распоряжению жители селения Саянтас в количестве 160 человек были «загнаны в какой-то амбар и сожжены живыми».

И тут вспомнили об Абулхаир-хане, который был известен в Башкирии, местное тюркское население прислушивалось к его голосу, однако к тому времени он «состоял в верности» и без согласия А. И. Тевкелева «ныне ничего сделать не мог».

Первоначально хан действительно участвовал в карательных акциях против «злодеев», злоупотребляя своим положением, грабил несчастных жителей; предводители восстания приложили немало усилий, чтобы перетянуть хана на свою сторону, предлагая ему ханский престол в Башкирии. Чтобы крепче «привязать» Абулхаира к себе, его женили на юной башкирке — эти сведения сообщили В. Н. Татищеву местные старшины Карабай и Юнустархан." Власти вынуждены были отказаться от услуг весьма неустойчивого союзника и с трудом выпроводили его обратно в Казахстан; башкирские события и в дальнейшем выявляли непрочную позицию хана Младшего жуза, очевидно, скрытно намеревавшегося посадить на ханский трон в Башкирии одного из своих сыновей — Хожахмета. Несмотря на отчаянный героизм башкир, при явном попустительстве Абулхаира, Кириллову все-таки удалось построить на р. Орь крепость, ныне г. Оренбург (Орск), ставшую опорной базой в расширении колонизационного продвижения на восток.

В связи со смертью И. К. Кириллова в апреле 1737 г. новым губернатором Оренбургского края стал В. Н. Татищев, выдающийся историк, способный администратор, продолживший строительство новой линии. По его инициативе г. Оренбург был перенесен с устья р. Орь на другое место, где находилась Красногорская крепость, а главной его политической целью оставалось закрепление подданства влиятельных чингизидов Младшего и Среднего жузов. Царскис власти решили подвергнуть Абулхаира повторной присяге.

3 августа в Оренбурге состоялась его очередная встреча с В. Н. Татишевым, на которой хан подтвердил прежнюю верность «подданической присяге» и выразил «рабское повиновение». А в ответной речи В. Н. Татишев называл хана не иначе, как «друг и брат желал оное непременно сохранять». Тогда же, в 1740 г, приняли присягу на подданство хан Среднего жуза Абулмамбет и влиятельный султан Абылай, авторитет последнего был высоким по всей степи. Однако юридически ханский престол занимал Абулмамбет, а текст его присяги не отличался существенно от предыдущих «клятвенных обещаний» его современников: «...быть верным и послушным рабом и подданным быть...» и т.д. Султан Абылай, в дополнение к тому обнадеживал В. Н. Татищева «живота своего потребном случае не щадить», хотя набиравший опыт политической борьбы молодой султан свои надежды связывал и с Цинской империей.
По мнению Ч. Валиханова: «Как бы то ни было, в 1739 году мы находим его самым сильным из владельцев Средней Орды, и русское правительство по преимуществу сносится с Аблаем, что настоящий хан, по свидетельству всех русских, посылавшихся в орду в то время, ничего не значил».

В целом, принятие Абулхаиром и его близким окружением, а затем видными чингизидами Среднего жуза российского подданство, существенно изменившее дальнейшую раскладку межгосударственных отношений в Центральной Азии, следует рассматривать с двух позиций: с одной стороны, — начальный этап, как, безусловно, позитивный акт, который помимо других обстоятельств избавил казахский народ от часто повторявшихся истребительных походов ойратов, с их гибельными для народа последствиями, а с другой, — как начало постепенной военно-казачьей земледельческой колонизации обширных степных зон и полной ликвидации государственности у казахов.

Петербургский двор уже в 30-х годах ХVIII в. всевозможными мерами, в основном опираясь на военно-оборонительные линии, поощрял частную крестьянскую и правительственную колонизацию, видимо, слабо представлял себе специфику форм аграрных отношений у кочевников, когда весь земельный фонд еще при создании казахской государственности был поделен между основными родоплеменными объединениями, когда летние кочевья отдельных поколений доходили до 900 км; при этом не следует упускать из виду политический аспект — отсутствие в момент подтверждения присяги в октябре 1731 г. согласованной позиции даже среди чингизидской элиты в окружении Абулхаира, что делает преувеличенным утвердившееся в исторических трудах мнение о якобы всенародном характере и масштабности первоначального акта принятия российского подданства.

К тому же в документах 1731, 1732, 1734, 1738 и 1740 годов, подписанных собственноручно российской императрицей и ханами двух этнополитических объединений — жузов, полным молчанием обойдены такие очень важные межгосударственные аспекты, как проблемы административно-территориальных пределов, границ, перспектив использования земельного фонда, размещения казачьих отрядов, расселения русских переселенцев в районах, на которых также распространялись силовые функции пограничных линий, так как десяти- и пятидесятиверстное расстояния от крепостных баз, где казахам запрещалось косить сено, кочевать- были установлены царским властями позднее. В середине 60-х годов XVIII. Эти вопросы по мере распространения русской власти в период ослабления Джунгарского ханства, став предметом частых, трудных переговоров Абулхаира с оренбургскими администраторами, вызывали трения, непредвиденные недоразумения, явились причиной охлаждения лояльной и доброжелательной ранее позиции хана по отношению к российской стороне.

При этом, конечно, никак нельзя обойти вниманием личность хана Младшего жуза, одной из ярких и в то же время противоречивых личностей в Центральной Азии, в условиях, когда Абылай, будучи еще молодым батыром, одним из организаторов народной войны с иноземным нашествием, постепенно вытеснял с политической арены слабовольного Абулмамбета, однако, уважая древние традиции, внешне проявлял покорность своему повелителю. Да и первоначальный акт принятия российского подданства независимо от драматических событий, происшедших в ханской резиденции, требует дифференцированного подхода и к определению роли в этом процессе других соратников казахских ханов, ускорявших или замедлявших ход событий с учетом слабой организованности ханской государственной структуры управления, размытости границ как между жузами, с одной стороны, так и между Казахстаном и Джунгарией, с другой, что между прочим, начало проявляться в 40-х годах ХVIII в., особенно после кончины Галдан-Цэрэна, одной из крупных исторических фигур той эпохи. Выявить мотивы и побудительные моменты постепенного дистанцирования Абулхаир-хана от имперских административно-политических структур вызвано стремлением воссоздать реальную картину того, каким образом и в силу каких конкретных обстоятельств хан, находясь в зените своей славы, стал отмежевываться от различных наставлений Коллегии иностранных дел и оренбургских чиновников. Для реального понимания сущности его позиции, начиная с 40-х годов XVIII в., следует переосмыслить ту ситуацию, которая начала складываться в северо-западных пределах края вследствие целенаправленного внедрения колониальных методов управления, которые были призваны ослабить личную власть самого Абулхаира, отстранить его от решения насущных вопросов жизни Младшего жуза.

Царские власти предали забвению его инициативы по строительству Оренбурга, вернее, первоначально Орской крепости, а в начале 40-х годов именно влияние Абулхаира обусловило принятие большей частью каракалпакского населения подданства России.

В 1742 г. поручик Дмитрий Гладышев доложил тайному советнику И. И. Неплюеву, что во время пребывания его в резиденции Абулхаира, к последнему явилось шестеро каракалпакских старшин и трое ходжей и обратились к хану с просьбой содействовать в принятии их в количестве 30 000 кибиток в подданство империи. Гладышев в присутствии хана привел их к присяге, содержание которой было следующее: «Божьим повелением, по своей вере пришли в Российское подданство и, поцеловав крест, присягали мы, нижеписанные каракалпаки...»; в том же году по приглашению Неплюева в Оренбург прибыли каракалпакские депутаты Мамыр и Кушан в сопровождении Абулхаир-хана и здесь «от имени хана и всего народа торжественно повторили присягу...».Однако у хана были свои расчеты, в его замыслы вовсе не входило содействие в усилении каракалпакских мурз, неоднократно вторгавшихся в его владения и, « опасаясь усиления под властью России, он напал на их аулы, многих убил и ещё больше взял в плен». Мы приводим этот известный факт, принимая во внимание то воздействие, которое он оказал на позицию И. И. Неплюева в отношении казахского хана. Абулхаир-хан, как дальновидный политический деятель своей эпохи, отчетливо понимал пагубность мер царизма, ярко проявлявшихся в расширении строительства военно-инженерных баз, которые по мере административного давления Оренбурга на хана становилось оплотом военно - земледельческой колонизации региона. Только лишь в 1740-1743 годах на стыке земель Младшего жуза и Южного Урала было построено значительное количество крепостей, постепенно сужавшая кочевья казахов: Воздвиженная, Рассыльная, Ильинская, Таналыпская, Уразымская, Кизильская, Магнитная, Каракульская, Прутоярская, Ниже-Озерная, Перегибенская, Усть-Уйская, Елшанская, Красногорская, Губерлинская, Новосергиевская и др. Причем мнение хана и его окружения по поводу массированного строительства военно-опорных баз во внимание не принималось. Дальнейшее же углубление российского военного присутствия подсказало хану необходимость ужесточения собственной позиции в отношении принудительных мер царизма.
Третья по счету присяга Абулхаира на подданство России, которая состоялась в 20-х числах августа 1742 г., имела того значения, которое имели его присяги в 1731, 1738 годах.

«Журнал или записка ежедневная о том, что происходило у тайного советника и кавалера Неплюева при Орской крепости в бытность тут Киргиз-кайсацкой орды Абулхаир-хана, Эралы-султана и прочих султанов» день за днем зафиксировал все беседы, встречи, повседневные аудиенции хана с оренбургскими чиновниками. Это, в основном, были формальные встречи двух враждебных лиц, один из которых — И. И. Неплюев изо всех сил старался усилить власть России в Младшем жузе, другой — во всем этому противодействовал. 24 августа перед завершением переговоров тайный советник, желая поговорить с ханом наедине, вызвал его «в заднюю ставку», где спрашивал, «имеет ли он еще о каких-либо потребностях представлять, против чего хан благодарил Ее Величество». И. И. Неплюев, близкий ко двору чиновник, управлявший обширным Оренбургским краем, желая ускорить покорение Младшего жуза ввиду постепенного ослабления Джунгарии, разработал и представил на утверждение Сената «Запасной план», утвержденный Сенатом 1 марта 1744 г., согласно которому «все текущие дела собственно на него были положены».

Первым шагом И. И. Неплюева по ослаблению позиций Абулхаира явилось натравливание каракалпаков и башкир на казахов Младшего жуза; «в видах (в целях. — Ред.) наказания» казахов 24 апреля 1744 г. им была выдана грамота наместнику ханства калмыков Дондук Даше, в которой предлагалось ему собрать сколько возможно более вооруженных людей и «действовать против киргиз», причем «вся добыча, какую калмыки могли бы взять у киргис-к11исаков, представлялась в их пользу», — такой факт разжигания Неплюевым межэтнической вражды приводит А. Добросмыслов.'"
Положение с принятием российского подданства резко изменилось в сторону затягивания его казахскими султанами после учреждения Оренбургской губернии и назначения ее первым губернатором генерала И. И. Неплюева. «Между Неплюевым и Абулхаир-ханом с этого времени начинается вражда, от которой многие затруднения, беспокойства и опасность происходили», — так охарактеризовал исследователь В. Н. Витевский сложившуюся ситуацию вследствие сильного охлаждения их взаимоотношений. Не ограничившись имевшимися вооруженными силами, сосредоточенными «о вновь образованной губернии, Неплюев обратился к правительству с просьбой командировать в его распоряжение из Уральской области «лучших, доброконных и оружейных» 2000 башкир, 500 мешеряков, 300 ставропольских калмыков, от 800 до 1000 яицких казаков и подвинуть ближе к Яицкому городку 1000 волжских калмыков.
И. И. Неплюев сразу начал претворять в жизнь свою цель: устранить хана с политической арены, не останавливаясь перед самыми изощренными способами борьбы; не считаясь с сохранявшейся политической обособленностью Младшего жуза. он с невероятной жестокостью проводил меры по колонизации края.

«Тот же Неплюев заботился о колонизации Оренбургского края русскими людьми всякого сословия, прибывший сюда народ, был ли это бродяга или беглый крепостной человек, оставались здесь навсегда, на избранном месте, возврата не было», — писал позже казачий генерал И. В. Чернов.

Вопросы для самоконтроля:

1. К какому казахскому хану, относится установление посольских отношений с Русским государством.

2. Почему Тауекель хан искал пути сближения с Русским государством.

3. Какому казахскому хану, русское государство предложило «подданство2.

4. Почему Тауекель хан отказался от « русского подданства».

5. Характер казахско-русских отношений в начале ХУ111в.

6. Цели активного колонизационного движения России на восток.

7. Мотивы обращения Абулхайр хана к России.

8. Характер российского подданства Младшего и Среднего жузов в 30-40-ег. ХУ111в.