Гумилёв Л. Древняя Русь и Великая степь
жүктеу/скачать 4.34 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- 123. «Троянская война» на Селенге
122. Степная вендеттаОбычно беда приходит неожиданно и не оттуда, откуда ее ждут. Тэмуджин и его родня летом 1180 г. ожидали нападения тайджиутов. Поэтому они откочевали с Онона на истоки Керулена, подальше от своих недругов. Но это не помогло. Однажды ранним утром, «когда начинает желтеть воздух» (Сокр. ск. § 98), Хоахчин, служанка «матушки» Оэлун, услышала, как от конского топота дрожит земля. Решив, что это едут тайджиуты, она немедленно разбудила хозяев. Те подготовились встретить именно их: поймали девять лошадей, пасшихся неподалеку, и сели: Оэлун с дочкой Тэмулун на одну лошадь, Тэмуджин на другую, затем Хасар, Хачиун, Тэмугэ, Бельгутей, Боорчу и Джэлмэ, а одну лошадь оставили заводной, так что Бортэ лошади не досталось. Остановимся и подумаем, не слишком ли помыкал Тэмуджин молодой женой? И доху он у нее отнял, и во время набега врагов покинул. Хорошо ли это? И если это было так, то почему именно Тэмуджин снискал в столь молодые годы преданность и симпатии одних и зависть и ненависть других? В чем тут дело? Напомним, что Борджигины ждали набега тайджиутов, своих соплеменников и даже родичей. В те времена в семейных стычках женщине из чужого иргэна ничто не грозило. А Бортэ была хонкиратка по крови, на что факт замужества не влиял. Если бы нападавшие были тайджиутами, то Бортэ вместе со старой Хоахчин и матерью Бельгутея, Сочихэл, пересидела бы набег в юрте, но напали не тайджиуты, а меркиты. Они проделали путь свыше 300 км, чтобы захватить Борджигинов врасплох, и своей цели почти достигли. Однако настороженность и привычка быть преследуемыми сказались… и Борджигины скрылись на горе Бурхан, в лесистом Хэнтэе. Предусмотрительная Хоахчин решила, что хотя тайджиуты Бортэ не убьют, но молодые воины для красивой женщины всегда опасны. Поэтому она скрыла Бортэ в крытом возке, запрягла в него пестрого быка и поехала к бору, темневшему на склонах долины в первых лучах рассвета. Однако воины обыскали возок, нашли Бортэ и увезли всех трех женщин, говоря, что это воздаяние за похищение Оэлун Есугеем. Похищения меркитам было мало. Они бросились искать Тэмуджина. Но в лесной чаще, «где сытому змею не проползти» (Сокр. ск. § 102), меркиты оказались бессильны. Бросив бесплодную погоню, меркиты повернули коней домой. Тэмуджин послал на разведку Бельгутея и Боорчу. Те следили за меркитами трое суток и выяснили, что это были три племенных вождя: Тохта-Беги, Даир-Усун и Хаатай-Дармала — во главе трехсот всадников. Набег их был интерпретирован как месть за похищение Оэлун, но уж очень она запоздала: на целых 20 лет! И почему меркиты так искали в лесной чаще Тэмуджина? Видимо, им было нужно его убить, но для чего? То, что непонятно нам, было ясно современникам событий, и в первую очередь самому Тэмуджину. В молитве или речи, произнесенной им после ухода меркитов, звучат трагические ноты: «Бурханхалдуном (название горы, поросшей лесом в Хэнтэе) изблевана жизнь моя, подобная жизни вши… защищена жизнь моя, подобная жизни ласточки. Великий ужас я испытал» (Сокр. ск. § 103). И он повелел потомкам поклоняться этой горе как святыне. Самое удивительное, что никто из монголов XII—XIII вв. не расценил поведение Тэмуджина как трусость или слабодушие. Наоборот, бегство в горы рассматривалось как подвиг, а пленение покинутой жены — как неприятность, не более. Видимо, была немалая разница между племенной борьбой внутри монгольского этноса и войной с меркитами, которые монголами не были, но соперничали с монголами за место под солнцем. Для того чтобы уяснить разницу между войной на уровне этноса и войной на уровне суперэтноса, вспомним судьбу двух Наполеонов — III и IV. Первый после капитуляции в Седане был освобожден и коротал конец жизни в Англии, второй, попавшись зулусам, был тут же заколот ассегаями. Но даже не просто опасность для жизни, а что-то большее имело значение для Тэмуджина. Это будет видно из того, что похищение Бортэ вызвало те же последствия, что и похищение Елены Спартанской Парисом. Только монголы оказались куда оперативнее ахейцев, и война не затянулась. 123. «Троянская война» на СеленгеТэмуджин не терял ни минуты. Сразу же после набега меркитов он поехал к Тогрулу в его Ставку Темный Бор, на берегу Толы, рассказал о случившемся и просил помощи. Доха и тут решила дело. Тогрул ответил, что в благодарность за черную доху он предаст огню всех меркитов, возвратит Бортэ, выставит для этой цели две тьмы (20 тыс. сабель), но предложил немедленно обратиться к Джамухе, вождю джаджиратов, побратиму Тэмуджина, чтобы тот привел тоже 20 тыс. всадников для образования левого крыла, и назначил место встречи (Сокр. ск. § 104). Кажется удивительным и то, что против 300 меркитов, участвовавших в набеге, мало 20 тыс. кераитов, и то, что Тогрул ставит выполнение своего обещания помогать Тэмуджину в зависимость от позиции вождя джаджиратов Джамухи. Джаджираты входили в раздел нирун, так как происходили от сына одной из жен Бодончара, которую тот захватил беременной. Бодончар ребенка усыновил. Потомком этого мальчика был Джамуха-сэцэн. Юридически джаджираты считались равноправными с другими монгольскими племенами, но оттенок неполноценности из-за сомнительной генеалогии родоначальника лежал на них нетяжелым, но противным бременем. И вот теперь от позиции их вождя зависела судьба военной операции, по масштабу равновеликой среднему Крестовому походу. Приходится признать, что прямые данные источников по нашей проблеме создают у читателя не только неполное, но и искаженное представление о действительной расстановке сил в Монголии XII в. Тэмуджин послал к Джамухе Хасара и Бельгутея напомнить о принадлежности к одной большой семье, передать обращение Тогрула и просить выставить 20 тыс. воинов для освобождения Бортэ. Все это выглядит похожим на мобилизацию ахейских базилевсов для возвращения Елены Прекрасной, с той лишь разницей, что Елену спасали вопреки ее желанию. Мотив, по которому Джамуха должен был поднять в поход свой народ, — только общемонгольский патриотизм. Однако этого оказалось достаточно. Джамуха согласился привести одну тьму, а вторую составить из «людей анды», т. е. Тэмуджина (Сокр. ск. § 106). На том и порешили. Тэмуджин послал уведомление кераитам и через некоторое время соединился с Тогрулом и его братом Чжа-гамбу (тибетский титул, присвоенный этим принцем). Как ни странно, войска Тэмуджин не привел, но когда союзники с трехдневным опозданием прибыли к месту встречи, то Джамуха их ждал во главе двух тумэнов — своего и тэмуджиновского. Видимо, влияние джаджиратского вождя среди монголов было больше, чем у кого бы то ни было. И когда Джамуха взял на себя составление диспозиции и командование, то против такой инициативы никто не возразил. Тумэн (букв. 10 тыс. воинов) — число условное: часто эти дивизии были в неполном составе. Даже в этом случае монголов и кераитов было около 30 тыс., т. е. в 100 раз больше, чем напавших меркитов. Но и при таком численном перевесе монголы стремились использовать фактор внезапности. Надо думать, за спиной у меркитов были большие силы из людей, настроенных к монголам дурно, и монголы это знали. Видимо, меркиты были не монголы или тюрки, а тогда остается только самодийская группа, к коей их и следует причислить. И ведь вот что любопытно: огромная армия, равная тем, с которыми Чормагун завоевал Иран, а Батый прошел насквозь через Русь, была приведена в действие не для покорения меркитов, а, согласно официальной версии, для возвращения трех пленных женщин. Хотя Джамуха и заявляет, что «налетим и в прах сокрушим… весь народ до конца истребим» (Сокр. ск. § 105), но это похвальба. Ниже мы увидим, что никто из четырех воевод к достижению этой цели не стремился. Наоборот, к походу готовились чрезвычайно тщательно, но крайне быстро, чтобы сохранить преимущество внезапности. А меркиты почему-то контрудара не ждали. Трудно объяснить это легкомыслие их вождей, потому что впоследствии Тохта-Беги и Даир-Усун проявили себя как незаурядные полководцы. Они рассредоточились, очевидно не предполагая, что Тэмуджин сможет поднять против них своих соплеменников. Это их погубило. Монголо-кераитская армия выступила из урочища Ботогон-Борчжи (с верховий Онона), когда полынь пожелтела, рыбаки приступили к осеннему лову, а охотники — к промыслу соболя (Сокр. ск. § 105, 109). Быстро добравшись до реки Хилок, монголы были вынуждены переправляться не вплавь, что было бы скорее, а на плотах, чтобы промокшие люди не застыли на ветру. Здесь они потеряли темп наступления, а меркитские рыбаки и охотники, завидев подходившего к реке врага, бросили свои занятия и поскакали, чтобы предупредить своих соплеменников. Благодаря этому Тохта-Беги и Даир-Усун, а также весь меркитский улус в панике бежали вниз по долине Селенги. Счастливым удалось спастись в «Баргуджин», т. е. за Байкал. Отставшим пришлось плохо. Монголы настигли убегавших меркитов в лесистых низовьях Селенги ночью. Кераиты и монголы «гнали, губили и забирали в плен беглецов» (Сокр. ск. § 110). Исключение составил сам Тэмуджин. Он обогнал толпу бегущих и громко кричал: «Бортэ, Бортэ!» Она услышала его крик, соскочила с телеги вместе со старухой Хоахчин, и обе женщины ухватились за поводья Тэмуджинова коня. Тут Тэмуджин послал нухуров к Тогрулу и Джамухе с просьбой прекратить преследование. Это спасло многих меркитов. Видя, что резня прекращена, они тут же расположились на ночлег. Меркитам в ту ночь угрожали не только монгольские сабли. Осенняя тайга сулила старикам и детям смерть от утомления и холода (развести костер и обогреться, чтобы не выдать себя врагу, нельзя). Поэтому прекращение преследования было равносильно помилованию: те, кто мог и хотел бежать, получили эту возможность. Среди последних был богатырь Чильгир, которому отдали плененную Бортэ в наложницы. Его не преследовали. Как ни странно, от монголов бежала мать Бельгутея — Сочихэл. Она не пожелала даже увидеть сына, который нашел ее дом. Когда Бельгутей открыл правую дверь, его мать, накинув рваный тулуп, вышла в левую, только чтобы не видеть сына. Разъяренный Бельгутей стал стрелять в сдавшихся меркитов и перебил тех, что сделали набег на гору Бурхан. После того как его уняли, родственниц убитых разделили победители: миловидных — в наложницы, прочих — в домашнюю прислугу. А потом, как некогда ахейские цари ушли от развалин Трои, монгольские вожди разошлись по домам. О территориальных приобретениях не было и речи. жүктеу/скачать 4.34 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|