Гумилёв Л. Древняя Русь и Великая степь
жүктеу/скачать 4.34 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- 125. Смена поколений
124. ПервенецИспытание, посланное Тэмуджину судьбой, не окончилось с возвращением любимой жены. Бортэ вернулась беременной и вскоре родила сына — Джучи. Тэмуджин признал его своим сыном и заявил, что Бортэ попала в плен уже беременной. Но сомнения грызли и отца, и сына. В семье и Ставке роились сплетни, которые преследовали Джучи до самой смерти. Даже родной брат Джагатай в присутствии отца назвал царевича «наследником меркитского плена» (Сокр. ск. § 254), чем вынудил того отказаться от претензий на наследие престола в пользу младшего брата, Угэдэя. Официальная история монголов, версия которой воспроизведена Рашид-ад-Дином, не могла обойти молчанием этот общеизвестный факт, который к тому же показывает, сколь беззащитен был в молодости будущий великий завоеватель. Для нас, людей XX в., такой подъем от бедности до вершины власти кажется замечательным явлением, но для людей XIV в. трудно было признать, что народ не ценил своего будущего вождя и не помогал ему. Поэтому Рашид-ад-Дин опускает пленение Бортэ и ее спасение из истории подвигов хана Чингиса, но вводит этот эпизод в биографию Бортэ, являющуюся примечанием к его книге. Делает он это крайне осторожно, употребляя оборот, с помощью которого в персидской историографии намекают на отсутствие достоверности сказанного: «Утверждают следующее», а ответственность за переданное пусть лежит на тех, кто «утверждал». Якобы меркиты увели в плен беременную Бортэ и отдали ее кераитскому хану, а тот вернул ее вместе с новорожденным сыном Чингису. Тенденциозность версии очевидна. В этих сложных обстоятельствах Тэмуджин показал то величие духа, которое затушевали и официальная, и «тайная» истории. Первая лакировала образ Тэмуджина, пока не превратила его в куклу, а вторая собирала сплетни и сдабривала ими повествование. Вдумаемся не в слова, а в суть дела. Тэмуджин проявил великодушие, пощадив меркитов, за исключением одного из трех вождей набега, Хаатай-Дармалы, которому надели колодку и увезли судить на место преступления, т. е. на гору Бурхан. Сына признал, жену не попрекал, друзей — Тогрула и Джамуху — поблагодарил и, самое главное, не велел разыскать обидчика Чильгира и свою мачеху Сочихэл. Вопрос с последней очень сложен. Будто бы она мотивировала свое бегство от любящего сына Бельгутея тем, что ей стыдно «смотреть в глаза детям», которые «поделались ханами», а она мается с простолюдином, который только месяц прожил с ней. Ой, врет баба! Ни Бельгутей не сделался ханом, ни она не успела бы привыкнуть к похитителю за столь краткий срок. А стыдно ей действительно было потому, что без помощи кого-то из Борджигинов меркиты не смогли бы найти их Ставку. Но если Сочихэл приняла миссию своего старшего сына, Бектера, то понятны и целенаправленный набег меркитов, и ее привязанность к новому мужу, и бегство в тайгу, потому что она боялась — не раскрыта ли ее предательская роль? Но честный и искренний Бельгутей не подозревал свою мать, поэтому он был в отчаянии, потеряв ее. Да, тяжела была доля Тэмуджина, окруженного лжецами и предателями! И с каким достоинством он ее нес, не дав понять Бельгутею, которого он любил, чем занимались его брат и мать! Такая выдержка ради стремления к цели и есть характерная черта пассионарного человека. 125. Смена поколенийА теперь поставим вопрос иначе: что думали меркитские вожди, бросая 300 всадников в набег на целый народ? Как могли они не ждать контрудара? А ведь они не приняли никаких мер предосторожности. Простительно ли такое легкомыслие? Однако вспомним, как вели себя монголы 20 лет назад, когда они потеряли Амбагай-хана, предательски выданного татарами на казнь. Выбрали нового хана и напились. А после смерти Есугей-багатура разграбили имущество его сирот. Сирот! Таких врагов меркиты не опасались. Но прошли годы, и число пассионариев в популяции возросло — соответственно изменился и характер этноса. Равнодушие перестало быть нормой поведения. Более того, оно стало презренным. За обиду одной монголки 40 тыс. воинов сели на коней, и уговаривать их было не нужно. Конечно, не все они искали выхода обуревавшей их энергии. Наверно, многие из них могли бы, подумав, остаться дома и есть жирную баранину, но думать им было некогда. Энергичные и горячие энтузиасты в их среде создали такое настроение (или такое напряжение биополя этносоциальной системы), что оставаться в юрте стало позорно. А после того как воины встали в строй, их вовлекла лавинообразная инерция системы, приведенной в движение, остановить которое до достижения цели мог только равновеликий встречный удар. Могли ли предвидеть это меркиты? Конечно, нет! Ведь сами они жили северо-западнее ареала пассионарного толчка, и у них молодое поколение воспроизводило стереотип поведения старого. Меркиты были храбры, выносливы, метко стреляли из луков, были верны старейшинам, но этого мало для того, чтобы успешно сражаться с противником, способным на то же самое плюс сверхнапряжение. Итак, пассионарность Тэмуджина была созвучна настрою многих его сверстников. Благодаря стечению обстоятельств — сочетанию происхождения и таланта, мужества и ума — Тэмуджин стал нравиться людям нового склада, а те, в свою очередь, были симпатичны ему. Но для того чтобы привести инертную систему в иное состояние, нужно было хоть маленькое потрясение. Так иной раз не закипает перегретая вода, пока кто-нибудь не помешает ее: тогда кипение идет бурно. Таким «помешиванием» оказался поход на меркитов. «Люди длинной воли» вдруг поняли, что поддержать симпатичного царевича можно, только рискуя жизнью. Риск же был их стихией. И тогда начался процесс, который стимулировали кераитский хан и джаджиратский вождь, видимо не предполагая, к чему это приведет. Но они были не одиноки. Есть аутентичное сведение, хотя и анонимное, но заслуживающее доверия: «В то время существовал некий мудрый и проницательный старец из племени баяут. Он сказал: Сэчэ-бики из племени кият-юркин, имеет стремление к власти, но это дело не его. Джамуха-сэчэну, который постоянно сталкивает друг с другом людей и пускается в лицемерные ухищрения различного рода чтобы продвинуть свое дело вперед, это также не удается. Джучибэра, иначе говоря, Джучи-хасар, брат Чингиса, тоже имеет такие же стремления. Он рассчитывает на свою силу и искусство метать стрелы, но ему это также не удастся. У Алак-Удура из племени меркитов, обладающего стремлением к власти и проявившего известную силу и величие, также ничего не получится. Этот же Тэмуджин, т. е. Чингисхан, обладает внешностью, повадкой и умением для того, чтобы главенствовать и царствовать, и он, несомненно, достигнет царственного положения. Эти речи он говорил, согласно монгольскому обычаю, рифмованной иносказательной прозой». Старец из племени баяут перечислил далеко не всех претендентов на исключительное положение в монгольском обществе конца XII в. Был еще кераитский царевич Илха-сенгун; был жрец «черной веры» Кокочу, присвоивший себе титул Тэб-Тэнгри — Образ Неба, чуть было не осуществивший государственный переворот в 1206 г.; был найманский принц Кучлук, биография которого могла бы стать сюжетом приключенческого романа; был Тохта-беги, меркитский вождь, отдавший свою жизнь и жизнь своих сыновей за свободу своего племени; были Джэбэ — искусный стрелок, Субутай — замечательный стратег, Шики-Хутуху — первый монгольский грамотей и многие другие, имена коих не сохранила история. Это показывает, что не личные способности Тэмуджина, добрые или злые, послужили причиной грандиозных событий, связанных с его именем. Больше того, когда Чингис очутился в чжурчжэньском плену, видимо около 1185—1196 гг., процесс нарастания пассионарности не прекратился и в 1201 г. перешел в решительную борьбу, гораздо более ожесточенную, чем феодальные и межгосударственные войны. Это было начало монгольской истории. См.: Кычанов Е.И. Жизнь Тэмуджина, думавшего покорить мир. М., 1973. С. 30. См.: Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства. С. 237—261. См.: Владимирцов Б.Я. Общественный строй монголов… С. 77. Обратное мнение см.: Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия… Т. II. С. 408. См. выше — III. Желтый пес. Рашид-ад-Дин. Т. I. Кн. 1. С. 184. См.: Владимирцов Б.Я. Указ. соч. С. 79. Джамуха упоминает одну тьму из «людей анды» (Сокр. ск. § 106). Тогрул не был андой Джамухи, следовательно, имеется в виду Тэмуджин. В «Алтан-Тобчи» это упоминание опущено. Так как «люди анды» упомянуты без племенной принадлежности, то ясно, что это были отщепенцы, т. е. «люди длинной воли». Онон берет начало на восточных склонах Хэнтэя, покрытых лесом, — удобное укрытие для тех, кто вынужден прятаться. От среднего течения Селенги до истоков Керулена (восточный склон Хэнтэя) — 300 км по прямой. Но если учесть неизбежные изгибы дороги, то будет в 1,5—2 раза больше. См.: Грумм-Гржимайло Г.Е. К вопросу о разделении монголов на восточных и западных. Л., 1933. Г. Ксенофонтов в своем замечательном труде «Уранхай-сахалар» (Иркутск, 1937) поясняет, что «Баргуджин» означало Забайкалье. Для монголов, шедших с востока, это была земля западнее озера — Балаганская степь у верховий Ангары. Е.И. Кычанов ошибочно полагает, что победители закончили свой поход у слияния рек Орхона и Селенги (см.: Кычанов Е.И. Жизнь Тэмуджина… С. 39); тогда им не пришлось бы форсировать Хилок. Палладий переводит: «Принесен от рода Мерки» (Палладий. С. 143); С. Калужинский пишет: «Merkickiej podrzutok» (KaluzynskiSt. Tajna historia mongolow. Warszawa, 1970. S. 165). Рашид-ад-Дин. Т. I. Кн. 2. С. 68—69. Это был предок Мамая, а его род соперничал с Борджигинами. О двойственности поведения Джамухи см.: Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства. С. 261 и след. Рашид-ад-Дин. Т. I. Кн. 2. С. 119. В персидском переводе — Бут-Тэнгри. Мэн-да Бэй-лу. С. 49. жүктеу/скачать 4.34 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|