Институтов

1. Социальная природа, организационная структура

и типология политических партий.

2. Институционализация современных политических партий в России.

В современном обществе индивид не в состоянии играть более или менее заметную роль в политической жизни, не опираясь на поддержку политической организации или «общины». Как правило, направление политики государства определяется организационно оформленными общественно-политическими образованиями и главным образом на уровне структур, принимающих «стратегические решения», чаще всего политическими партиями. Партии являются одними из институтов современного общества. Посредством функционирования политических партий внутренние противоречия между различными социальными структурами общества и государства нередко удерживаются в пределах безопасных для обеспечения социальной стабильности и упорядоченности этих институтов.

Политические партии (в рамках «идеальной» модели общественного процесса) не только придают эффективность работе представительных органов, но и выступают в роли социальных агентов или посредников (в форме политических чиновников), способствуя связям между элитой и обществом по вертикали, а по горизонтали — между отдельными социальными субъектами. Обеспечивая представительство от социально-политических образований в системе власти, партии становятся частью государственных институтов в лице их лидеров (по преимуществу — законодательной и исполнительной властей). В данном случае общество при помощи партий как бы интегрируется в государство, опосредованно получая доступ к процессам принятия политических решений и контроля над использованием ресурсов. Они (партии) становятся структурной составляющей государства и, соответственно, его гражданами признается легитимность санкций со стороны государства.

Существование партий в сложном обществе обусловлено следующими факторами: наличием идеологии или, по меньшей мере, особой политической платформы; созданием организации — достаточно длительного объединения людей; стремлением к завоеванию и осуществлению государственной власти; борьбой за поддержку избирателей.³⁶⁰

Демократическая партия США, известная с 1792 г. как «джефферсоновские республиканцы», организационно оформились в 1830 г., а Республиканская партия — в 1854 г. Во второй половине ХIХ века, в 1867 г., заявила о себе Консервативная партия, а в 1877 г. — Либеральная партия Великобритании. До этого момента можно говорить лишь о зачатках политических партий. К ним относятся, например, различные аристократические группировки, боровшиеся за власть в эпохи рабовладения и феодализма. С появлением буржуазии политические отношения меняются в сторону расширения участия населения в политической жизни общества. Во времена «буржуазных революций» появляется новая политическая форма — прообраз современных политических партий — политические клубы. Наиболее известны Якобинский клуб и Клуб кордельеров, где уже появляется политическая программа борьбы за власть и опора на более широкие, чем у сословной аристократии, социальные слои населения.

С постепенным введением «всеобщего» избирательного права основные массы населения, прежде всего «средний класс», приобщаются к более активной политической деятельности, пытаются отстаивать свои социальные интересы. На процесс становления и развития партий существенное значение оказали и обострившиеся противоречия внутри институтов гражданского общества в названный период времени. С этого момента уже можно говорить о начале формирования основных принципов организации современных политических партий.

Первые политические партии ставили своей задачей создание местных избирательных комитетов и объединение их на общенациональном уровне, а также обеспечение своим кандидатам финансовой поддержки на выборах. Для этого им уже требовался управленческий аппарат. Создание такого аппарата и можно считать началом бюрократизации (профессионализации, формализации и иерархизации) политических партий. Расширение функций центрального аппарата и его количественный рост связаны с тем, что политические партии начинают ориентироваться на поиск постоянной и массовой социальной опоры в среде избирателей.

Необходимость оценки политической ситуации на местах, подбора кандидатов различного уровней обусловила создание постоянных партийных комитетов в провинциях и районах крупных городов. Все это вело к созданию разветвленной системы управления политическими партиями. Обобщение деятельности политических партий позволило российскому политологу М. Острогорскому создать теорию бюрократизации политических партий. В работе «Демократия и организация политических партий» (1902) им было проведено первое сравнительное исследование политических партий США и Великобритании. Он выделил три стадии в развитии политических партий: аристократические группировки, политические клубы, массовые организации. Изучая последнюю стадию, Острогорский пришел к выводу о неизбежности бюрократизации руководства партиями. Он считал, что в массовых партиях власть сосредотачивается в руках партийного аппарата и что здесь демократия, т. е. участие всех членов организации в управлении, становится невозможной.

Аналогичные идеи разрабатывались немецким социал-демократом Р. Михельсом. Михельс изучал в основном партийную организацию германской социал-демократии и выявил особую роль вождей в ее деятельности. Он обнаружил, что интересы руководителей организации, связанные с укреплением их положения, со временем начинают расходиться с интересами масс, во имя которых создавалась эта организация. Посредством изощренной политики вожди постепенно монополизируют посты, приобретают привилегии, противодействуя любым мерам, ведущим к сокращению численности или доходов партийной элиты. Власть концентрируется в руках высших партийных чиновников, которые перерождаются в олигархию (властвующее меньшинство). Это явление Михельс называл «железным законом олигархизации» политических партий. С его точки зрения, власть в партии принадлежит руководителям, которые опираются на платный, назначаемый ими аппарат партийных чиновников. Это исключает участие рядовых членов партии в руководстве ее деятельностью.

Продолжая традицию Михельса в исследовании организаций, Дюверже уточняет концепцию олигархизации политических партий. Он считает, что организация политических партий не соответствует демократическим идеалам. Внутренняя структура партий в основных чертах автократична и олигархична. Несмотря на видимость демократии, руководители партий не выбираются рядовыми членами, а подбираются узким слоем наиболее влиятельных активистов, которые образуют изолированную от рядовых членов партии касту. Последняя имеет свои собственные интересы, не всегда тождественные интересам членов партии, а тем более интересам избирателей.

Дюверже предлагает идти еще дальше. В случае, если предложить, что партиями руководили бы парламентарии, то и тогда их демократический характер оставался бы иллюзорным, поскольку выборы, как таковые, неполно передают подлинную природу общественного мнения. Партии формируют общественное мнение в такой же степени, в какой они его представляют. Партийные организации создают его с помощью идеологии (пропаганды), предлагая прежде подготовленную программу. Партийная система есть не только отражение общественного мнения, но и следствие внешних и технических элементов (например, таких как особенности избирательной системы, которые накладываются на него). Партийная система не только отпечаток общественного мнения, но и само общественное мнение — проекция партийной системы.

Дюверже считает, что сам процесс эволюции партий приводит их к расхождению с демократическими нормами, так как централизация сводит до минимума воздействие членов партии на их руководителей, а влияние последних, напротив, увеличивается, причем избирательные процедуры все больше и больше утрачивают значение при определении руководителей, становясь чисто внешней формальностью. В связи с этим Дюверже задается рядом вопросов. А именно: если эволюция партий приводит к усечению демократии, то разве лучше, разве более дееспособен беспартийный режим; неужели же было бы лучше представлено общественное мнение, если бы кандидаты общались с избирателями в индивидуальном порядке, да и разве сами кандидаты, представляя отдельных индивидов, лучше защищают свободу?

Политический режим без партий способен обеспечить руководящее право элит, формирующихся по форме рождения, богатства или должности. Беспартийный режим является, как правило, «консервативным». Он соответствует цензовому избирательному праву или выражает стремление парализовать и извратить всеобщее избирательное право путем навязывания массам руководителей, которые плохо связаны с народом. Такой режим дальше от демократии, чем многопартийная политическая система.³⁶¹

Задача «интеграции общественных интересов» заключается не в том, чтобы большинству дать государственную власть, что в состоянии подорвать общество и государство, в котором меньшинство не менее важно, чем большинство. Да и меньшинство, например, профессиональные политики, в вопросах управления компетентнее большинства. Партии, из которых состоит профессиональное политическое собрание, имеют свои собственные интересы, не всегда тождественные интересам избирателей. В политическом значении партийное руководство представляет своеобразную «классово-профессиональную» или иную узурпацию народной власти. Слой партийных деятелей в отношении своей политической роли подобен государственной бюрократии. Иерархия взаимоотношений в партийной организации является таким же административно-передаточным механизмом. Но в отличие от государственной бюрократии, именно слой политиков способен выполнять функции выражения и формирования так называемой «народной воли» для управления государством.³⁶²

Партии, выступающие в качестве орудия демократического государства, связывают социальный строй с политикой. Партии неизбежны и необходимы в том случае, когда государство неспособно напрямую иметь тесную связь с обществом в результате усложнения самого общества. Другими словами, для общества и государства усложнение в виде партийных систем «жизненно» необходимо. По сути, решающими факторами, способствовавшими возникновению партий, были потребности функционирования больших и сложных политических систем, формирование таких государственно-политических структур, которые призваны наиболее полно отражать разнообразие интересов в обществе.

В большинстве стран современного мира роль выразителя «народного суверенитета» отводится избирательному корпусу. Но позитивное значение в этом процессе играет не только и не столько полное участие масс в принятии решений (и без политики у народа достаточно проблем), сколько то, что выборы обеспечивают открытую конкуренцию политических элит с целью завоевания тех или иных правительственных постов. Это является, по сути, одним из действенных (формальных) рычагов контроля над функционированием административной власти. Организуется этот контроль преимущественно партийными элитами в процессе борьбы за власть, а также их участием в государственных структурах — представительной и исполнительной власти.

Существование партий в политическом режиме зависит от множества условий. На их характер серьезный отпечаток накладывают особенности социокультурного развития, исторические традиции, демографические, этнокультурные процессы, особенности религии и т. п. Естественные условия функционирования общества, государства и партийной системы реализуются посредством взаимодействия различных факторов — развитой рыночной экономикой, устойчивым средним классом, а также и существованием законной партийной оппозиции. Ибо сущность феномена партийности заключается не только в осуществлении решающей роли в политическом процессе в результате победы партии на выборах, но и в оппозиции проигрывавших выборы партий, остающихся, тем не менее, выразителями интересов определенной, хотя и меньшей, части электората.

Само же более или менее обеспечивающее жизнеспособность общества течение политического процесса требует минимального согласия как между партийными элитами, так и всеми элитарными институтами данного общества., включая бюрократические структуры на федеральном, региональном и местном уровнях, несмотря на их далеко не всегда совпадающие интересы. Если этого не происходит, то каждая из элит стремится злоупотребить властью, когда ее достигает, стремится уничтожить или уничтожает другие группы, разрывая также и свои связи с социальной средой. Поскольку в значительной мере они осуществляются благодаря тому, что правящие элиты прислушиваются и учитывают мнения и требования оппозиционных партий.

Кроме этого, «создание коалиций представляет собой очень сложный организационный и политический процесс, предполагающий, как правило, наличие в обществе минимального согласия по основным ценностям и целям социального развития. В этом плане можно констатировать, что в условиях роста нестабильности, дезорганизованности, существования в обществе глубокого ценностного конфликта возможности создания коалиций, особенно долговременных, стабильных, сводятся к минимуму».³⁶³

Наличие необходимого минимального согласия между ведущими партийными силами политической системы, действие принципа согласия, а не антагонизма во взаимоотношениях всех партийных элит и государственной бюрократии — источник равновесия в обществе. Это равновесие обеспечивается в немалой степени тем, что согласие достигают между собой преследующие свои интересы (которые, хотя и опосредованно, есть и интересы их электората) и поэтому понимающие друг друга представители бюрократии. Другими словами, наличие бюрократического слоя во входящих в политическую систему общества партиях, хотя это и парадоксально, но в лучшей степени обеспечивает равновесие в обществе, ибо там, где не договориться непримиримым по своим партийным идеологиям рядовым членам партий, могут найти общий язык их партийные функционеры, их лидеры — политические чиновники. Те комбинации, которые составляются соглашением политических лидеров в нашей Государственной Думе, — наглядное тому подтверждение.

Следует, однако, отметить, что найти пути для такого согласия затруднительно партийным аппаратным лидерам тех стран, где уровень жизни народа и уровень образования остаются невысоким. Тех стран, в которых «средний класс» составляет меньшинство населения (ряд стран Африки, Азии, Южной Америки). Сюда же можно отнести часть государств, появившихся после распада СССР. Это произошло в результате неудачных «реформаторских» усилий различного рода политических и бюрократических институтов в 90-е годы ХХ века (начало ХХI века существенно не изменило социально-политические отношения в бывших субъектах СССР), потому что здесь партии нередко носят формальный характер. Соперничающие политические и бюрократические группировки оспаривают власть, используя голоса избирателей для легитимации своей власти. Правящие структуры, не исключая партийные, пользуются политической властью, если не для обеспечения своего господства, то, по меньшей мере, опираясь на свое господство, наживают экономический капитал.

Такие политические режимы в своем большинстве являются режимами «корпоративными» (в негативном смысле интерпретации этого понятия), где хотя и нет полной монополизации политической власти бюрократией, но основную политическую роль играет все-таки она. Это, как правило, во-первых, те страны, где глава государства (президент) доминирует на политической арене (часть Латинской Америки). А, во-вторых, военно-бюрократические режимы (псевдопартийные), то есть режимы, где высшая бюрократия, опираясь, прежде всего на военные институты (военную бюрократию), создает партию или партии, которые служат только задаче политической легитимации, не играя какой-либо политической роли. В этих режимах президент является одним лицом в трех измерениях — глава государства, председатель правительства и лидер партии (ряд афроазиатских стран).

Существует и несколько иная классификация политических режимов по типу партийной системы и роли партийной и государственной бюрократии в политической системе. По этой классификации выделяют либерально-демократический (включая парламентарную монархию) — многопартийный, плюралистический режим, с одной стороны, и авторитарный или тоталитарный — однопартийный режим, с другой. Если при «этатизме» единственная партия почти полностью слита с государственными структурами (партийная организация все же доминирует над государственной бюрократией, выполняя одновременно основную административную роль), то господствующие в либерально-демократической системе конкурирующие политические элиты действуют на двух уровнях. Во-первых, каждая партия создает сеть каналов, пронизывающих региональные общности и местные общины и тем самым усиливающих в них общенациональное начало. Во-вторых, сама направленность партийной организации на конкуренцию с другими партийными организациями способствуют тому, что общенациональная политическая система ставится над всеми конкретными группировками должностных лиц, независимо от их уровня и положения. Как следствие проводится более четкое различие между политической и бюрократической системами.

Эти классификации следуют из двух форм активности государства в жизни общества, выделенных весьма условно, поскольку функционирование обществ в ХХ — начала ХХI веков позволяет сделать вывод о том, что в реальности имеют место смешанные и другие виды активности.

Либеральная форма активности пытается обеспечить действие принципов невмешательства государства в дела гражданского общества. «Этатистская» модель предполагает активное воздействие государства на жизнь общества, что характерно, прежде всего, для государств, которые формировались преимущественно на основе идеологии патернализма, в результате значительного влияния на общество христианской и исламской религии. При этом этатизм может иметь различные следствия.

В одном случае авторитарные режимы могут ориентироваться на усиление экономического развития и успешно использовать аппарат управления в этом процессе и, как следствие, способствовать демократическим политическим изменениям (некоторые современные южно-азиатские, латиноамериканские и др. страны).

Другое направление (этатизм в Германии и России 20–40-х годов) способствовал формированию тоталитарной политической системы, причем роль государственной и, прежде всего, военной бюрократии в обоих случаях была довольно значительна. Вместе с тем в этих странах определялись и обеспечивались существенные элементы социальной политики государства: возможность для большинства граждан получить образование, предупреждение и ликвидация безработицы, стабильная зарплата и т. д.

Однако этатизм не следует отождествлять ни с тоталитаризмом, ни с социальной политикой государства. «В отличие от тоталитаризма, где единому началу подчиняется каждый, все стороны жизни общества, этатизм выражает традицию особой ответственности за положение нации, за развитие культуры, науки, охрану нравственных устоев, сложившиеся представления о широте сферы государственной деятельности. Современное общество не обходится без элементов этатизма, но при этом предполагается существование гражданского общества, правового государства, т. е. поиск оптимального сочетания принципов социальной справедливости, этатизма и либерализма».³⁶⁴

Переходное общество объективно повышает роль государства, на которое ложатся функции «дирижера» процессами экономики, амортизатора межэтнических противоречий и интегратора различающихся региональных и субрегиональных интересов. Иначе говоря, в условиях реформирования государство обретает определенную свободу действий. В основе этого лежит относительная неоформленность главных социально-политических институтов, их неспособность без посторонней помощи стать генератором процесса изменений. Это вызвано также необходимостью поддержания паритета между различными «группами интересов» и учетом данных интересов при формировании общегосударственной социально-экономической политики.

Говоря о бюрократизации политических партий, следует сказать и о таком явлении политической жизни, как политическая бюрократия. Первая формируется как в самих политических партиях, так и в высших эшелонах государственной власти. Именно слияние интересов высших государственных чиновников и партийных функционеров по мере их профессионализации привела к появлению такого фактора политической жизни конца ХХ — начала ХХI веков, как политическая бюрократия. Ее деятельность в политической системе общества характеризуется рядом признаков. Они проявляются как в прагматизме при принятии политических решений, так и в «формализации» политических действий, то есть превращении их в своего рода обязательные ритуалы. Поэтому политическая бюрократия нередко с подозрением относится к современным требованиям политической жизни общества, например, общественным оценкам функционирования самих политических партий, особенно их руководящих структур. Всякое общественное вмешательство в свою сферу — сферу политики, то есть то, что подрывает ее возможности решать политические дела закулисными, скрытыми средствами, политическая бюрократия может рассматривать как некомпетентное и малозначимое.

На область деятельности политических партий переносятся также требования, предъявляемые к государственным служащим: личная преданность вождям партии как вышестоящим начальникам, идеологическая лояльность и конформизм, которые в определенном значении следует рассматривать в качестве отрицательных последствий бюрократизации или профессионализации политики и управления. Но здесь же надо отметить, что повышение требовательности к исполнению своих служебных обязанностей, увеличение степени компетентности и профессионализма и другие положительные стороны бюрократического типа управления оказывают плодотворное влияние на уровень мобильности и активности политических партий.

Идеальный тип современной политической бюрократии предложили немецкие социологи Г. Шмидт и Т. Трайбер. Так деятельность классической бюрократии воспроизводится ими при помощи таких характеристик, как ориентация на «общее благо» и «общие интересы». Утверждается факт, что проблемы общественной жизни должны решаться политически нейтрально, то есть: использование политической стратегии обеспечения и реализации властных отношений, поддержки и осуществления власти (представительная власть, партии), признание равенства в качестве политической цели; нетождественные отношения между политиками и чиновниками; ориентация на формальные правила и отношения…

В современном обществе функционирование политической бюрократии предполагает: ориентацию на различные политические образования, интересы и цели; убеждение в том, что общественно-политические проблемы должны решаться в форме политических дискуссий, посредством компромиссов; признания согласованной формы обеспечения решения, необходимой для проведения в жизнь политико-управленческих стратегий; поддержку политической активности народа; одобрение равенства как политической цели; относительно интенсивное взаимодействие между политиками и управленцами.³⁶⁵

Роль политической бюрократии — союза высших чиновников государства, политиков и партийных функционеров носит часто двойственный и противоречивый характер, что объясняется проблемами самой политической сферы жизни общества, которая не всегда поддается полной «формализации», главным образом — «политика участия». Политика участия не может превратиться полностью в часть государственной деятельности, чем и объясняются проблемы политической бюрократии.

Но тенденция современного вида профессионализации и формализации прослеживается не только у государственных чиновников, но и у партийных функционеров, включая невидимую неформальную, договорную формализацию. Как правило, такие тенденции можно проследить в политических партиях, имеющих длительную легальную историю существования и поэтому накопивших большой опыт работы с государственными учреждениями и их чиновниками.

В настоящем существует множество классификаций политических партий. Одной из них является та, которая строится на основе приверженности партии определенной идеологии. Идеология представляет собой обоснование определенных социальных ценностей. В соответствии с идеологической ориентацией партии обычно делят на партии радикальные, либеральные и консервативные. Радикальными называют те партийные организации, которые «проповедуют» идею немедленного упразднения существующего общественного строя и замены его новым социальным образованием. Либералами считаются те, кто соответствуют идеям постепенного обновления существующего строя, консерваторами — те, кто отстаивает идеи сохранения существующего порядка. Можно выделить еще и реакционеров, которые обосновывают необходимость восстановления прежних социальных отношений и государственного порядка.

Исторически со времени Великой французской революции делятся все политические силы на левых, правых и центристов. Исходя из этой классификации, к левым можно отнести те партии, которые обосновывают необходимость социального равенства, к правым — те партии, которые подчеркивают неизбежность социального неравенства. Центристские партии занимают промежуточное положение в интерпретации социальной справедливости в обществе через сочетание равенства и неравенства. Следует отметить, что среди приверженцев определенной идейной ориентации есть умеренные и экстремисты (от лат. — край). Первые склонны к компромиссам с партиями других ориентаций, вторые — к непримиримой борьбе с ними.

Партии любой страны зачастую сочетают элементы различных идейных ориентаций. Так, например, Коммунистическую партию Российской Федерации (КПРФ) можно назвать левоконсервативной, Либерально-демократическую партию России (ЛДПР) — правоконсервативной. Во многих индустриальных странах являются левоцентристские и правоцентристские партии либеральной или консервативной ориентации. В ФРГ, например, к числу первых можно отнести Социал-демократическую партию Германии (СДПГ), а к числу вторых Христианско-демократический союз (ХДС). Левые радикалы (коммунисты) и правые радикалы (нацисты) здесь пользуются незначительной поддержкой избирателей.

В соответствии с принципами организации можно выделить кадровые и массовые партии. Кадровые партии объединяют в своих рядах небольшое число обладающих значительным влиянием профессиональных политиков и опираются на финансовую поддержку элитарных слоев общества. К этому типу относятся многие западноевропейские либеральные и консервативные партии правого и центристского толка, а также Демократическая и Республиканская партии США. Массовые партии ориентируются на вовлечение в свои ряды широких слоев населения с целью получения финансовой поддержки за счет членских взносов. Такие политические партии по мере их роста бюрократизируются гораздо больше предыдущего типа. Степень бюрократизации политической партии зависит от цели и методов борьбы за власть. Если политическая партия стремится к завоеванию власти с помощью легальных методов (проведение своих кандидатов в парламент через систему демократических выборов), то ее бюрократизация является довольно значительной. Это связано с необходимостью иметь разветвленную систему партийных комитетов, обеспечивать значительную финансовую поддержку, находить партийных активистов. Если же партия находится на нелегальном или полулегальном положении и задачи парламентской деятельности для нее становятся второстепенными, то она будет менее бюрократизированной, но в ней могут проявляться иные опасные тенденции — склонность к заговорческой или террористической деятельности и непререкаемая диктатура вождей.

К массовым образованиям следует отнести европейские социал-демократические, социалистические и коммунистические партии. В политологической литературе часто встречается деление партий на легальные и нелегальные, правящие и оппозиционные партии (соответственно их положению в политической системе). Отметим, что такое положение может занимать любая из вышеперечисленных партий. Главным образом это зависит от характера политического режима страны.

Кроме этого, если рассматривать политические партии по принципам организации и в связи с ними — по степени бюрократической эффективности, то можно выделить и другие типы: «минимальные», «массовые», «всеохватывающие, или всеохватные», «элитные», «картельные», «антиполитические», «харизматические», «клиентелы» (большие клиентелы или ассоциации клиентел), «медиа-партии», «ассоциации интеллигентских клубов единомышленников», «партии-предприятия», «ассоциации иерархических структур» и др.

В современных государствах, как правило, существует множество политических партий, которые образуют системы различного типа: однопартийные, двухпартийные и многопартийные. В условиях однопартийной системы контроль над государственным аппаратом монополизируется одной из политических группировок. Другие партии либо не существуют, либо функционируют формально (или нелегально). Например, в КНР кроме коммунистической партии имеется еще несколько партий, однако компартия официально выполняет руководящую роль, а другие партии существуют лишь постольку, поскольку ее признают. Двухпартийная система основана на доминировании двух политических группировок. Здесь могут действовать и другие партии, но они фактически не участвуют в управлении государством. Доминирующие партии чередуются у власти, попеременно исполняя роль правящей и оппозиционной группировки. Классическими примерами такой системы являются США и Великобритания. В этих странах подавляющее число голосов избирателей получают Демократическая и Республиканская, Лейбористская и Консервативная партии. Основные партии реализуют государственную власть в одиночку, в условиях жесткой взаимной конкуренции. Коммунисты и либералы практически лишены доступа к власти.

Многопартийная система, в отличие от двухпартийной, основана на партийных коалициях. Здесь одна партия (даже получившая большинство голосов на выборах), как правило, не формирует самостоятельно правительственные структуры. Она вынуждена заключать соглашения с другими партиями. В большинстве западноевропейских стран существуют именно такие партийные системы. Число партий колеблется от трех (ФРГ) до двенадцати (Нидерланды). Обычно правящая коалиция состоит из нескольких правых и левых партий. Например, социалисты заключают соглашение о совместном формировании правительства с коммунистами, а консерваторы — с либералами. Иногда (например, в ФРГ в 1966–1969 гг.) возникают право-левые коалиции («большая коалиция» ХДС и СДПГ). Частным случаем многопартийной системы является система с доминирующей партией. Она возникает тогда, когда одна из множества партий, существующих в стране, в течение длительного периода получает на выборах достаточную для формирования правительства поддержку избирателей. Такая ситуация имеет место, например, в Японии (более пятидесяти лет доминирует либеральные демократы) и Швеции (более пятидесяти лет доминируют социал-демократы).³⁶⁶

Если обратиться к опыту изменения современных партийных систем стран Запада, то они характеризуются следующими чертами:

• 
  наблюдается «усреднение» социальной адресации программ и лозунгов политических партий;
  
• 
  сглаживаются противоречия по линии «левые — правые». В 1950–1970-е гг. правые приняли «правила игры», разработанные левыми (социальное государство), в 1980–1990-е гг. левые силы восприняли положительный опыт консервативной волны;
  
• 
  происходят упрощение партийной структуры по линии «лидер — аппарат — партийная масса»;
  
• 
  лидер все более олицетворяет партию;
  
• 
  углубилась профессиональная система политического управления (окончательно оформился политический класс);
  
• 
  широкое развитие получили альтернативные движения, которые омолодили «одряхлевшую» партийную систему новыми идеями и формами политической организации.³⁶⁷
  

Казалось, что вслед за идеологическими различиями появятся новые социальные и политические расколы, произойдет разделение политического пространства государства и общества, социальная дифференциация интересов социальных групп, создающие прочную основу политическому плюрализму и демократии. Однако этого не произошло. Тем самым политические партии или то, что мы обозначаем как партии, лишились социального означаемого и остались только знаками, которые стали обращаться на политическом рынке, подчиняясь его законам и правилам».³⁶⁸

В России степень эффективности политических партий определяется не только количеством партийных чиновников и формами их организации, но и рядом других факторов. А именно: «особым» слоем предпринимателей и, как следствие, отсутствием сильной буржуазной партии или партий, которые могли бы разделить с государством функцию регулирования рыночных отношений — как результат достаточно мощные позиции государственной бюрократии. А также — незрелостью гражданского общества; новым расколом в среде интеллигенции по вопросу об отношении к современной российской власти; неразвитостью в нашем обществе гражданских (договорных) связей и доминированием патронажно-клиентальных отношений в системе иерархических структур и клиентел; развитием организаций постмодернистского типа, которые ориентируются не на идеологию, а на технологии постиндустриального типа.

Для современной России, как и для других стран, важна степень организационного развития партий.³⁶⁹ Но в условиях неопределенности может обеспечить успех на выборах и неустойчивая организационная структура в виде «клиентелы» и т. д. Поэтому новые российские партии не всегда испытывают потребности становиться классическими партиями с многоуровневой партийной бюрократией и массовым членством (индивидуальным или коллективным), через оформление членства в организации или через регистрацию избирателей.

Российские партии нередко действуют в соответствии со сложившимися условиями. Воспроизводят «рыночную» форму поведения и выстраивают коммуникацию со слабоструктурированным обществом в виде аудитории избирателей. Как следствие партийная пропаганда строится в форме рекламных акций между выборами и в форме массированной рекламной компании в период выборов. Предметной основой (основным «посланием») партийной пропаганды является не столько программа, сколько персональные образы лидеров.

На политическом рынке рекламный способ коммуникации политических лидеров с избирателями имеет значимые организационные следствия. Обесценивается членство в партии: между избирателем и членом партии нет ясной границы с точки зрения способов их мобилизации на выборах. Проверке партийной предрасположенности избирателей между выборами служит социологический инструментарий: массовые опросы и фокус группы — это, во-первых. Во-вторых, становится не столь нужным большой многоуровневый административный аппарат и, следовательно, вес его снижается. Наконец, увеличивается роль специалистов по политической рекламе и «связям с общественностью». Так как такая форма организации деятельности и именно такой вид вложения денежных средств обеспечивают на сегодняшний день большую эффективность, трудно предложить, что партии будут существенно видоизменять структуру и организационные принципы. По меньшей мере, до времени, когда появятся иные способы повысить партийную конкурентоспособность и эффективность.

В современных зарубежных «демократиях» можно наблюдать подобные процессы, которые связаны со становлением постмодернистского общества. То есть, с ослаблением социальных и идеологических идентификаций, формированием свободного массового рынка электората, превращением партий в компании произошла реализация в качестве товара на рынке политики имиджей своих лидеров. Одну из проблем современного статусного кризиса партий в Западной Европе Бейме сформулировал так: «В постмодернистском обществе членство в партии — как и членство в церкви, какой-либо ассоциации или даже в браке — больше не является принадлежностью всей жизни… Люди, входят в вагон, едут какое-то время и выходят, когда не видят причин ехать дальше».³⁷⁰ В такой изменившейся модели общественных отношений остается немного места в том виде, в котором они возникли во второй половине XIX — начале XX вв. Но партийные организации продолжают существовать, когда демонстрируют гибкость и способность к адаптации.

Несмотря на различные оценки российского партийного строительства и теоретические основы анализа партийных организаций,³⁷¹ это строительство осложняется рядом факторов.

Во-первых, определенная анархичность времени «перестройки» и «постперестройки» в жизни российского общества нередко воспроизводили абсолютизацию демократических форм политических отношений за счет их содержания. Наши «демократы» были озабочены соблюдением принципов идеологического многообразия, что приводило к ситуации выхода за рамки фрагментации партийно-политического поля. Увлечение же российских демократов свободным выражением идейных внутренних разногласий порой становилось самодостаточным фактором. Это приводило и приводит к дроблению организации и, нередко, ее самоуничтожению или выведению из системы государственной власти.

Во-вторых, российская форма правления в определенной степени препятствует становлению партийной системы. Российские партии настоящего времени значительно сильнее начала или середины 90-х годов ХХ века, но стимулы к укреплению партий непосредственно связаны с функциональными возможностями парламента. Слабость отечественного парламента в сравнении с президентскими полномочиями, а, следовательно, и отсутствие возможностей для создания партийного влияния на исполнительные структуры, предопределяют незначительную активность партийного строительства.³⁷²

Опыт партийного строительства в целом ряде стран показывает, что если парламент непосредственно участвует в формировании правительства, а затем и контролирует его деятельность, интересы партий и партийная дисциплина превосходит по значимости интересы отдельных политиков. Российская государственная Дума не лишена полномочий, которые регулируют деятельность правительственных структур, но обладает этими полномочиями в небольшом объеме. Поэтому естественным является то, что баллотирующиеся политики далеко не всегда заинтересованы в поддержке партийных образований, а избранные депутаты нередко озабоченны собственной репутацией.

В-третьих, само появление многих политических организаций в конце 80-х гг. ХХ века стало ответом на западную формулу власти, а не отражением общественной необходимости. Общество не было стратифицировано в социальном отношении до такой степени или формы, чтобы появились стабильные общественные силы, заинтересованные в создании постоянно действующих партий. В основе различия партий до настоящего времени лежит не социальная дифференциация и интересы, а скорее выбор стратегии общественного развития. При этом неожиданно расширившееся в конце 80-х — начале 90-х годов ХХ века массовое участие людей вместе с появлением новой системы партий создало ситуацию неопределенности и для избирателей, не идентифицировавших себя с определенными партиями, и для партийных лидеров, которые отличаются непредсказуемым поведением. Так как правила не определены, партии зачастую привлекают голоса избирателей, меняя свои позиции в идеологическом поле.³⁷³

Неопределенность социального представительства российских партий и движений можно объяснить тем, что в социально-политической системе СССР существовали только две общественные группы — управляющие и управляемые. Властную первую роль в политической жизни играла, разумеется, первая группа, для характеристики которой использовали различные категории — «номенклатура», «правящий, или господствующий класс», «политбюрократия» и др. Политбюрократия представляла собой движущую силу советского общества. Кризис политической бюрократии свидетельствовал и о кризисе всего советского чиновничества, не сумевшего доказать обоснованность своих претензий на построение новой, более прогрессивной, по сравнению с буржуазной, социально-экономической системы. Вследствие поиска выхода из кризиса советская бюрократия позволила выйти на политическое поле новой социальной силе — интеллигенции. Слою людей, который сформировался в недрах советского общества, но державшемуся несколько автономно от привычной дихотомии «управляющие — управляемые».

Именно интеллигенция составила социальную основу многопартийности образца 1989–1991 гг., сводившуюся главным образом к совокупности «партий» и движений демократической ориентации (в различных модификациях — от социал-демократических до либерально-консервативных). До начала постперестройки (1991 г.) интеллигенция пользовалась заметным кредитом доверия со стороны общества и по части воздействия на общественное сознание почти на равных конкурировала с бюрократией. Однако организационно-политический потенциал интеллигенции был незначительным, чтобы созданные на ее базе политические партии и движения могли принять серьезное участие в борьбе за власть. Интеллигентский характер новообразованных партийных структур обусловил их относительную малочисленность, низкий уровень организованности и отсутствие кадров, которые могли обладать достаточным опытом государственного управления. Соответственно новорожденная многопартийность была слаба, чтобы оказывать влияние на формирование государственной политики.

Естественным следствием неорганизованности интеллигенции явилось то, что в постперестроечный период соотношение между интеллигенцией и чиновничеством изменилось не в пользу первой. Российская многопартийность перестала носить сугубо интеллигентский характер. Более того, она все больше становилась местом приложения сил различных групп чиновничества. В самом общем виде эти группы можно воспроизвести такими понятиями, как «старые чиновники» и «новые чиновники». В этой сфере у бюрократии в 90-е годы почти не было конкурентов, которые могли реально влиять на государственную политику. Борьба за власть в это время проходила между названными основными группами чиновничества.³⁷⁴

В настоящем в России воспроизводится модель «однопартийной» русской и советской систем, в которых конкурировали различные группировки от «партии власти». Но это была и есть борьба учреждений. «… За борьбой партий скрывается противостояние различных фракций кремлевской бюрократии…».³⁷⁵

В-четвертых, социальная интеграция людей в российском обществе названного времени была более похожа на организации «кланов», нежели на свободные объединения, которые добровольно подчиняются формальному праву для защиты своих прав со стороны институтов гражданского общества. Идущее от советских времен неприятие формальных ограничений личной свободы и властных институтов воспроизводят специфические отношения на макроуровне общества. А именно: осуществление властных прерогатив настолько произвольно, что свобода власть предержащих переходит в произвол, поскольку права других субъектов политической жизни почти не учитываются, в результате чего создается дефицит взаимных отношений при реализации публичных ролей, необходимое согласие между различными политическими силами не всегда достигается. При отсутствии формальных отношений действуют неформальные, основанные на «клановом» принципе, господство которого в современной жизни тормозит становление институтов гражданского общества.³⁷⁶

Наконец, выборы в современном российском обществе не представляют собой форму ответственности власти перед народом. Власть зачастую не реагирует на элементарные нужды народа. Главная причина такого положения дел в нашем обществе заключается в системе государственных институтов. Так называемый «общественный договор» действует в нашем отечестве специфически, в форме обмена не «подотчетной» обществу государственной власти, как правило, на необлагаемое налогами богатство «иерархов» и остальных граждан. Российское общество специфически не эксплуатируют, этим обществом также не всегда управляют.³⁷⁷ Вместе с этим синтез криминально-»номенклатурных» структур до сих пор прослеживается.

В России сегодня имеет место и иная реальность. Выход на политическую арену «предпринимательских групп» видоизменяет расстановку сил в российской многопартийной политической системе. Происходит некоторое усиление «либеральных социальных коалиций», по меньшей мере, на федеративном уровне властных отношений, что в какой-то степени «положительно» оказывает влияние на общественно-политическую позицию государственной бюрократии.

Исследования «Института комплексных социальных исследований» говорят о том, что наши граждане сохраняют позитивное отношение к некоторым политическим и социальным учреждениям по «либеральной формуле».

1997–2003 г.г. (в % от числа опрошенных)

Но и политическая активизация класса предпринимателей все еще не способствует созданию существенного барьера на пути снижения люмпенизации политической жизни России. Интеллигенция и бюрократия совместно или каждая в отдельности не способны создать такой барьер.

Современная российская действительность решает еще одну проблему, и не только на уровне функционирования политической бюрократии и других государственных институтов, но и на уровне политической системы в целом, которая соединяет две ступени определения динамики и стратегии развития нашего общества.³⁷⁹

Первая и высшая иерархическая структура включает в себя формальные институты — официальные партии и другие политические организации, российское Федеральное собрание, Межпарламентскую ассамблею стран СНГ, совещательные структуры при президенте или правительстве и т. д., иначе говоря, те институты, которые связаны или могут быть связаны с новым «демократическим дискурсом», стратегией и законом.

Вторая и «невидимая» часть российской политической системы проявляется как неформальная, теневая и нелегальная. Эта структура согласует основные интересы субъектов политики как в вопросах подготовки большинства публичных решений, так и их принятие и осуществление. В данный процесс вовлечены «группы интересов» или, точнее, «группы давления». Эти группы имеют свою структуру и иерархию, но не формализованную, которая принята в системе публичной власти, то есть без юридического статуса, формального членства или государственной регистрации. В данном процессе участвуют и формальные институты — аппараты президента, правительства, министерств, губернаторов или мэров и т. д., а также их руководители. Но эти структуры действуют не на формальном, определенном их юридическим статусом представительском или правительственном, а на неформальном, личностном уровне, преследуя узкокорпоративные цели.

Сочетание формальных и неформальных, публичных и теневых, легитимных и «коридорных» институтов, форм и отношений, методов и механизмов принятия решений — естественная практика любого режима. Специфика российской политической системы заключается в том, что неформальное поле значительно сильнее формальных отношений.

По формальным составляющим наше общество можно сравнить с аналогами иных «демократий». По неформальным же составляющим слаборазвитые институты гражданского общества и государства действуют по прежней «советской», но ушедшей в «тень» форме взаимоотношений. Например, в сфере экономики или «политики» по-прежнему многое зависит от места занимаемого политиком, чиновником или олигархом в нелегальной иерархии.

Противоречие между двумя уровнями принятия решений также имеет немаловажное значение в жизни современного российского общества. Не только различные стратегии, позиции или идеологии находятся в основе политической борьбы, но и неформальные институты, при помощи которых реализуется «управление управлением», «руководство» или «общее управление». Поэтому и нелегальность постоянно воспроизводится в форме конфликтов интересов: исполнительной и законодательной властей, «либеральных демократов» и «левых», «компрадорской буржуазии» и «национальных капиталистов», сторонников рыночной экономики и апологетов бюрократического регулирования, «олигархов» в различных их проявлениях и «гражданских институтов».

Двухуровневая система российской власти и управления в некоторой степени производна от советского прошлого, с определенным отличием. В СССР высшие структуры власти на различных уровнях — «советы народных депутатов», «профсоюзные органы» и иные общественные структуры являлись формальными образованиями, но не лишенными содержательной части. Их формальность проявлялась в том содержании, которое они имели в системе иерархии «советской власти». Общим, т. е. политическим субъектом в советский период являлись партийные структуры. Другие власти выступали в форме исполнительных органов по отношению к партийному руководству, но полностью не теряли свое содержание. Соответственно, субъектом и объектом давления со стороны «групп интересов» были преимущественно структуры КПСС. В настоящее же время приоритетна так же не формальная, а содержательная власть бюрократии (в теневом смысле), именно она является основным институтом продвижения групповых интересов.

Существование современных политических партий в России, особенно «партии власти», «подчинено номенклатурно-бюрократическому коду, который содержит в себе не только правило создания, но закон политической смерти партии. Подлинный ультиматум, который в любой момент может выдвинуть партии власти (а, наверное, не только ей) национальная бюрократия и доминирующие клиентальные группы, заключается в самой возможности ее воспроизводства. Партия власти может быть воспроизведена в любом сочетании составляющих ее структур. Это обстоятельство делает ее послушным инструментом в руках правительства и президента, лишает ее функции контроля над их деятельностью, внося дисбаланс в принцип разделения властей».³⁸⁰

Процесс модернизации постсоветской политической системы обозначил проблему минимизации названого противоречия посредством постепенного снижения второй «невидимой», неформальной части и утверждения высшей ее структуры через власть представительную, правительственную, президентскую, судебную и силовую на основе, прежде всего, формального права.

Итак, в Российской Федерации партийная система находится на стадии становления. Поэтому нельзя однозначно сказать, какой она станет в перспективе. Можно предположить, что она будет напоминать многопартийную коалиционную систему или многопартийную систему с доминирующей партией (партией власти), которые и способны объединить российское общество. Это обусловлено неоднородностью нашего социума и вытекающей отсюда необходимостью политического представительства многообразных социальных и региональных интересов.

1. 
   Раскройте понятие «природа политических партий».
   
2. 
   Когда появляются политические партии?
   
3. 
   Какие типы политических партий вы знаете?
   
4. 
   На основе каких принципов строится организационная структура партий?
   
5. 
   Существует ли партийная иерархия и олигархия?
   
6. 
   Назовите основные политические ориентации партий.
   
7. 
   Какие партийные системы вы знаете?
   
8. 
   Как происходит институционализация современных политических партий?
   
9. 
   В чем суть проблемы «партийного строительства в России»?
   

Литература

1. 
   Beyme K.M. Party Leadership and Change in Party Systems: Towards a Postmodern Party State? // Government & Opposition. 1996. Vol. 31. № 2.
   
2. 
   Белов Г.А. Институциональная система политической власти // «Кентавр». 1996. № 4.
   
3. 
   Бойков В.Е., Ожиганов Э.Н. Политические ресурсы осуществления социально-эконо-мических реформ // www.rags.ru
   
4. 
   Василенко И.А. Административное управление в странах Запада: США, Великобритания, Франция, Германия. М., 1998.
   
5. 
   Гаман-Голутвина О.В. Российские партии на выборах: картель «хватай всех» // «Полис». 2004. № 1.
   
6. 
   Голосов Г. Партийные системы России и стран Восточной Европы. М., 1999.
   
7. 
   Голосов Г. «Карьеристы» и «верующие» // На путях к демократии. М., 1998.
   
8. 
   Голосов Г. Форматы партийных систем в новых демократиях: институциональные факторы неустойчивости и фрагментации // «Полис» 1988. № 1.
   
9. 
   Голосов Г.В., Шевченко Ю.Д. Социальные сети и электоральное поведение // Политическая социология и современная российская политика. СПб., 2000.
   
10. 
    Елисеев С.М. Политические партии как акторы взаимодействия власти и общества // Общество и власть: проблемы взаимодействия. СПб., 2006.
    
11. 
    Елисеев С.М. Рациональный выбор: политические партии, власть и коалиции // Рациональный выбор в политике и управлении. СПб., 1998.
    
12. 
    Заболотная Г.М. Региональный электорат партий между выборами // «Социс». 2003. №. 9.
    
13. 
    Избирательны компании и становление партийной системы в РФ с точки зрения социального представительства // Выборы в посткоммунистических обществах: Пробл.-темат. сб. ИНИОН РАН. М., 2000.
    
14. 
    Ишияма Дж. Партии-преемницы коммунистических и организованное развитие партий в посткоммунистической политике // «Полис» 1999. № 4.
    
15. 
    Кертман Г.Л. Статус партии в российской политической культуре // «Полис». 2007. № 1.
    
16. 
    Коргунюк Ю. Партийное строительство в России на рубеже тысячелетий // «Выборы. Законодательство и технологии». М., 2001. № 1.
    
17. 
    Коргунюк Ю.Г. Избирательны компании и становление партийной системы в РФ с точки зрения социального представительства // Выборы в посткоммунистических обществах: Пробл.-темат. сб. ИНИОН РАН. М., 2000.
    
18. 
    Коргунюк Ю.Г. Политические партии и движения России (осень 1998 г.) // «Полития». 1998. № 3.
    
19. 
    Кордонский С. Рынки власти: Административные рынки СССР и России. М., 2000.
    
20. 
    Левашов В.К. Морально-политическая консолидация российского общества в условиях неолиберальных трансформаций // «Полис». 2004. № 7.
    
21. 
    Лепехин В.А. От административно-политической диктатуры к финансовой олигархии // Общественные науки и современность. 1999. № 1.
    
22. 
    Политология: Курс лекций / Под ред. Г.П. Артемова. СПб., 2001.
    
23. 
    Политология: Учебник / Под. ред. В.А. Ачкасова, В.А. Гуторова. М., 2007.
    
24. 
    Пушкарева Г.В. Партии и партийные системы: концепция Дюверже // Социально-политический журнал. 1993. № 3.
    
25. 
    Пшизова С.Н. Какую партийную модель воспримет наше общество // «Полис». 1998. № 4.
    
26. 
    Россия сегодня. Третий электоральный цикл в России (Заочный круглый стол) // «Полис». 2004. № 1.
    
27. 
    Сморгунов Л.В. Теория и методология измерения демократии. СПб., 1999.
    
28. 
    Сытин А. Г. Политическая социология Мориса Дюверже // Власть и демократия: зарубежные ученые о политической науке. М., 1992.
    
29. 
    Хенкин С. «Партия власти»: российский вариант // Pro et Contra. 1996. Т. 1.
    
30. 
    Хлопин А. Становление гражданского общества в России: институциональная перспектива // Гражданское общество. М., 1997.
    
31. 
    Холодковский К.Г. Парламентские выводы 1999 года и партийное структурирование российского общества // «Полис». 2000. № 2.
    
32. 
    Шестопал Е.Б. Авторитарный запрос на демократию, или почему в России не растут апельсины // «Полис». 2004. № 1.
    
33. 
    Шмачкова Т.В. Мир политических партий // «Полис». 1992. № 1–2.