Интервью по телевидению. Но при этом, в отличие от других прославленных имен в национальной науке, его биография, наугад повторяемая многажды в газетах и журналах, на самом деле неизвестна

Анализ рассмотренных находок показывает, что в момент прихода и осваивания Балканских земель элита дунайских болгар использовала и предметы роскоши византийского изготовления, но его традиционная культура была под сильным влиянием тюрко-согдийской моды, инспирированной Западным тюркским каганатом. В этот период начинает формироваться и новый, специфично балкано-дунайский стиль, включающий элементы, формы и сюжеты степной и византийской традиций. Это лучше всего прослеживается в богато украшенных наборных поясах, где от золотых, гранулированных со вставками и штампованных в тюрко-согдийском стиле поясов происходит переход к золотым, серебряным или серебряным с позолотой литым деталям поясов группы “Врап–Ерсеке” (Werner, 1989; Daim, 2002 P. 94-106). Эмблематическим памятником этого перехода является золотая пластина из Шумена, чей стилистический анализ отводит ей место связующего элемента между тюрко-согдийским стилем тисненых, штампованных, украшенных побегами с листьями-волютами бляшек и декорированными пальметтами и животными литыми деталями (рис. 2, 1, 2; рис. 5, 1-3) поясов типа “Врап–Ерсеке” (Catalogue of The Avar Treasure, 1981). Эта комбинация не случайна. В своих исследованиях мы неоднократно развивали идею об определяющем влиянии тюрко-согдийского стиля штампованных украшений группы Малой Перещепины на характерные для дунайских болгар типы наборных поясов – с “перевязанной пальметтой” и на элитарные пояса типа “Врап–Ерсеке” (Тотев, Пелевина, 2005. С. 89-91). Находка из Шуменского района дает возможность расширить еще более круг этого влияния, включая в него и некоторые литые детали поясов, характерные для Дунайского бассейна в начале и первой половине VIII в. (Тотев, Пелевина, 2010) с декором из грифонов и побегов с круговыми листьями. Воздействию тюрко-согдийского стиля штампованных и тисненых золотых украшений на элитарные для болгарской аристократии литые детали типа “Врап–Ерсеке”, вероятно, способствовала правящая династия. Связи владетельского рода дунайских болгар Дуло с одной из двух могучих племенных фракций Западного тюркского каганата – племенами Дулу весьма вероятны. Возможно, что люксозные вещи тюрко-согдийского стиля и более поздний, уже впитавший влияние Византии, стиль “Врап–Ерсеке” маркируют или легитимируют определенное родовое и общественное положение, а факт, что они пока встречаются только в единичных погребениях, имеет не хронологическое, а этническое или социальное объяснение. В этой связи любопытно, что, случайно или нет, выход из употребления наборных поясов типа “Врап–Ерсеке” в середине VIII в. совпадает с концом управления в Болгарии династии Дуло.

Мы считаем, что даже поверхностный анализ археологических и исторических источников может внести лепту в уточнение тюркского влияния на аристократическую прослойку дунайских болгар времени создания Дунайской Болгарии. Серьезным дополнением к рассмотренному выше влиянию тюрко-согдийского стиля на староболгарскую металлопластику, наличию курганных погребений с конем и историческим сведениям о роде Дуло является изображение на предмете из рога, открытом у древнеголгарского защитного соурожения при с. Хырлец в близости от Дуная (рис. 6). На нем тонким резцом изображена сцена, представляющая движущуюся или пристающую к берегу лодку с ясно выраженной высокой кормой, перевозящую воинов¹⁰⁹. Первый из них поднял высоко над главой копье (весло?), а последний направляет веслом движение ладьи. Мастер изобразил только головы воинов с длинными волосами, их тела скрыты за тремя большими круглыми щитами. Изображения – схематичны, нет попытки предания воинам индивидуальных черт. На верхней части предмета представлен воин в профиль, опустившийся на правое колено и полагающий руку на левое колено. Значимость этой фигуры подчеркнута центральным местом изображения и почти вдвойне большими размерами. Мастер попытался придать воину индивидуальные черты – сильно выдающаяся нижняя челюсть или борода и заплетенные в косы длинные волосы. Без сомнения, мастер придавал исключительно большое значение прическе и, чтобы показать ее достаточно ясно, изобразил мужчину с полуобернутой направо, одетой в башлък, головой, потеряв при этом возможность придать лицу индивидуальные черты. Однако в деталях представлена одежда мужчины – длинный халат с богато украшенными полами и высокими обшлагами на рукавах, сапоги. Одежда перетянута поясом, с левой стороны которого горизонтально висит длинная прямая сабля или палаш с односторонне скошенным верхом. Торжественная поза и центральное место в композиции выдают высокое положение воина и значимость представленной сцены. Внимательное изображение мастером таких деталей как прическа, одежда, пояс и оружие подчеркивают их исключительную важность. В сущности – это отличительные признаки воина. Прическа выполнена в хорошо знакомом по стенописям Афрасиаба, каменным бабам и многочисленным граффити тюркском стиле (Комар, 2008. С. 289-291, рис. 1/10). Украшенный халат, пояс и оружие – не просто обыкновенные детали, а инсигнии. Все они показывают высокое социальное положение и этническую принадлежность воина.

Открытие этого уникального предмета из рога в пределах староболгарского поселения более позднего периода не дает возможности точно датировать памятник. Для уточнения датировки важны отличительные черты центральной фигуры: тюркская прическа с косами, тип прямой сабли или палаша с односторонно скорченого края, специфично украшенный халат указывают на датировку VII, максимум, VIII вв. Местонахождение находки, однако, дает нам ясную информацию о месте, где развивается действие, изображенное в сцене – среднее или нижнее течение Дуная. Для более объективного толкования изображения не хватает одной существенной детали – левой нижней части предмета, симметричной правому заостренному рогу с рисунком лодки. Возможно, там тоже была врезана какая-нибудь сцена. Все воины на правой части рога представлены в профиль налево и общее впечатление, что определенный сюжет развивается справа налево, а финал был представлен на сломанной левой части рога. Над всем доминирует центральный образ тюркского (или одетого и вооруженного по тюркской моде?) аристократа (предводителя похода?). Несмотря на коленопреклоненную позу, фигура вождя излучает респект и достолепие. Вероятно, воин изображен в момент положения клятвы или обета перед Богом, владетелям или общностью людей. Расположение фигуры в целостной концепции строго определено, подчеркивая ее исключительное значение в представленном событии. Со времен древнего Египта и до Византийских императоров таким образом (место и величина!) представляли фигуры владетелей (вождей), участвовавших в уникальных или запоминающихся для своего времени событиях. Торжественность сцены подчеркнута поднятым в знак приветствия копьем первого воина в лодке. Мы считаем, что мастер представил развитие (начало и конец?) военной экспедиции (пересечения реки Дуная?) или сублимный момент этого действия. При обоих вариантах на предмете вырезан не просто эпизод из военного ежедневия, а событие исключительнoго значения. Таким событием могло бы быть пересечение реки Дуная болгарскими войсками в 680 г. и последовавшие за ним военные или военно-политические операции по установлению и утверждению западных границ Дунайской Болгарии.

1. 
   Айбабин, 1985 – Айбабин А. И. Погребение хазарского воина // СА. № 3.
   
2. 
   Вернер, 1988 – Вернер Й. Погребалната находка от Малая Пересчепина и Кубрат-хан на българите. София.
   
3. 
   Залесская, Львова, Маршак и др., 1997 – Залесская В. Н., Львова З. А., Маршак Б. И., Соколова И. В., Фонякова Н. А. Сокровища хана Кубрата. Перещепинский клад. Санкт-Петербург.
   
4. 
   Ильюков, Косяненко, 2007 – Ильюков Л. С., Косяненко В. М. Раннесредновековый комплекс из Большой Орловки // Материалы и исследования археологии Дона. Вып. 2. Москва-Йерусалим.
   
5. 
   Комар, 2005 – Комар А. В. Ранговая семантика наборных поясов кочевников Восточной Европы VII – нач.VIII в. // Сугдейский сборник. Вып. II.
   
6. 
   Комар, 2006 – Комар А. В. Перещепинский комплекс в контексте основных проблем истории и культуры кочевников Восточной Европы VII – нач.VIII в. // Степи Европы в эпоху средневековья. Т. 5. Донецк.
   
7. 
   Комар, 2008 – Комар А.В. Наследие Западнотюркского каганата в Восточной Европе // Збірка праць на пошану дійсного члена Національної академії наук України Петра Петровича Толочка з нагоди його 70-річчя. Киев.
   
8. 
   Кубарев, 2005 – Кубарев Г. В. Культура древних тюрок Алтая (по материалам погребальных памятников). Новосибирск.
   
9. 
   Миков, 1934 – Миков В. Последни могилни находки // Мадара. 1. София.
   
10. 
    Рашев, 2000 – Рашев Р. Прабългарите през V-VII. В.Търново.
    
11. 
    Рашев, Атанасов и др., 2006 – Рашев Р., Атанасов Г., Стойчев С., Йоргов Ю. Ранносредновековен могилен комплекс при Кабиюк, община Шумен // АОР през 2005 г. София.
    
12. 
    Рашев, 2007 – Рашев Р. Праболгары на юго-западной окраине евразийской степи // Средневековая археология евразийских степей. Т.I
    Материалы Учредительного съезда Международного конгресса. Серия “Археология евразийских степей”. Вып. 1. Казань.
    
13. 
    Семенов, 1986 – Семенов А. И. К реконструкции состава комплексов перещепинского круга // АСГЭ. № 27. Ленинград.
    
14. 
    Семенов, 1986а – Семенов А. И. К реконструкции состава Макуховской находки // СГЭ. 2. Ленинград.
    
15. 
    Станилов, 2006 – Художественият метал на Българското ханство на Дунав (7 – 9 век). Опит за емпирично изследвание. София.
    
16. 
    Съкровищата на средновековна България, 2007 – Съкровищата на средновековна България. Каталог на изложба (съставител Ваня Павлова). Варна.
    
17. 
    Тонкова, Георгиева, 2006 – Тонкова М., Георгиева В. Ямно светилище от късножелязната епоха и ранносредновековен езически колективен гроб в центъра на с. Гледачево, обект “Двора”, община Раднево // АОР през 2005 г. София.
    
18. 
    Тотев, Пелевина, 2005 – Тотев Б., Пелевина О. Новые данные о раннесредневековых поясах дунайских болгар // АДСВ. Вып. 36. Екатеринбург.
    
19. 
    Тотев, Пелевина, 2010 – Тотев Б., Пелевина О. “Звериный стиль” в языческом искусстве дунайских болгар // Культуры евразийских степей второй половины I тысячелетия н.э. (вопросы межэтнического и межкультурного взаимодействия). Самара. В печати.
    
20. 
    Balint, 1989 – Balint C. Die Archäologie der Steppe Steppenvölker zwischen Volga und Donau vom. 6 zum 10. Jahrhundert . Herg. F. Daim. Wien – Köln.
    
21. 
    Catalogue of The Avar Treasure, 1981 – Catalogue of The Avar Treasure. Sothrby Parke Bernet & CO. London.
    
22. 
    Daim, 2002 – Daim F. “Byzantinische” Gürtelgarnituren des 8. Jahrhunderts. – Die Awaren am Rand der byzantinischen Welt. Innsbruck.
    
23. 
    Gold der Awaren, 2002 – Gold der Awaren. Der Goldschatz von Nagyszentmiklós. Ausstellungskatalog des Magyar Nemzeti Múzeum. Budapest.
    
24. 
    Stark, 2008 – Stark S. Die Alttürkenzeit in Mittel- und Zentralasien Archäologische und historische Studien. Wiesbaden.
    
25. 
    Werner, 1989 – Werner J. Der Schatzfund von Vrap in Albanien. – Studien zur Archäologie der Awaren. II. Wien.
    

АДСВ – Античная древность и средние века. Екатеринбург.

АОР – Археологически открития и разкопки. София.

АСГЭ – Археологический сборник Государственного Эрмитажа. Ленинград.

СА – Советская археология. Москва.

СГЭ – Сообщения Государственного Эрмитажа. Ленинград.

Рис. 2

Рис. 5

Институт археологии Национальной академии наук Украины

Палеоклиматическая картина Северного Причерноморья реконструируется весьма детально благодаря работе Г.И. Швеца, посвященной годовым колебаниям осадков в бассейне Днепра [15]. Она же положена в основу периодизации флуктуаций увлажнения Северного Причерноморья Ю.Л. Раунером [12]. Выводы Г.И. Швеца обычно используются для реконструкции стока Днепра, но они с большей корректностью отображают колебания водности степных озер, являющихся надёжными индикаторами уровня солнечной активности [1, с. 268].

В Северном Причерноморье ксеротермальная фаза охватила весь период ІІ-5 по Ю.Л. Раунеру (100-650 гг.), но собственно промежуток низкого увлажнения продолжался с ІV в. до нач. VIII в. [12, табл. 1, рис. 5]. По данным Г.И.Шве­ца [15, табл. 6], в период с 297  г. по 396  г., т.е. целое столетие, сток Днепра держался на отметке 0,89 от нормы (с коротким влажным промежутком 339-347 гг.). Таким образом, начало гуннского периода и первая волна тюркских кочевников с востока совпали с периодом длительной засухи в степи.

Затем наступил период колебаний увлажения – 396-475 гг., впрочем, со средним коэффициентом 0,98, близким к современным показателям. В период 475-598 гг. колебания влажности стали более умеренными, за исключением засушливой фазы 502-525 гг., а средний коэффициент увлажнения равен 0,99. Только после этого наступил длительный сухой период 598-677 гг. со средним коэффициентом 0,9, а затем новый период колебаний 677-735 гг. с коэффициентом 0,94. Только в период 735-787 гг. увлажнение причерноморской степи, наконец, достигло стабильного показателя 1,0, т.е. современной нормы, что сопровождалось более эпохальной сменой суббореального климата современным субатлантическим.

Суббореальный климат эпохи отличался от современного большей континентальностью: сухое жаркое лето сопровождалось суровой и длинной зимой. В периоды повышенной солнечной активности зимы были холоднее, чем обычно, но малоснежными. Греческие источники особо отмечают жестокие зимы 402, 609 и 670 гг. [2, с. 144, 145; 5, с. 81]. Переход к субатлантическому климату, по Ю.Л. Раунеру, начался около 750 г., после чего наблюдается уже постоянное возрастание увлажнения [12, табл. 1] и, соответственно, поднятие уровня Чёрного моря.

Критической точкой аридизации для причерноморских степей являлся коэффициент увлажнения 0,9, который мы наблюдаем в период 297-396 и 598-677 гг. (Рис. 1). Такого снижения влажности с повышением средних летних температур достаточно для начала процесса трансформации засушливой южной степной подзоны в полупустыни, сохранившиеся в настоящее время в регионе только в Северном Крыму и в Приазовье севернее Перекопа. Изменения температуры и влажности также повлияли и на южную часть центральной степной зоны в сторону снижения плодородности почв и уменьшения травяной массы.

Современная украинская полупустыня почти идеально совпадает с зоной распространения засоленных коричневых черноземов. Южный степной подзоне соответствуют южные коричневые суглинистые черноземы, которые также были засоленными в середине – второй половине I тыс. н.э.

Как показали палеопочвоведческие исследования степной части Европейской России, засоление почв вследствие преобладания испаряемости над увлажнением здесь фиксируется с V по ХI вв. Дальше, в ХII-XIV вв. следует климатический оптимум, который способствовал вымыванию солей из почвы и восстановлению прежнего состава растительности [13, с. 76-81]. Образцы южных коричневых черноземов из Северного Приазовья также продемонстрировали, что к VIII в. почвы в этом регионе уже были засолены, а испарение достигало коэффициента 0,8 [10, с. 145-151]. Процесс засоления нуждается не только в среднем коэффициенте испарения ниже 1,0, его также провоцируют большие колебания влажности, когда очень засушливые годы сменяются очень влажными годами или наоборот. Такую картину мы можем наблюдать в период 396-475 гг.

Картина постепенного изменения климата прослеживается с I-II вв. н. э., когда в степях Причерноморья в условиях влажного периода преобладали обычные коричневые черноземные почвы, богатые гумусом. Длительный засушливый период 297-396 гг. постепенно трансформировал обычные коричневые черноземы в южные коричневые черноземы. Степь стала суше и менее плодородной, но почвы все ещё не были засолены.

Засоление почв, скорее всего, было вызвано резкими колебаниями влажности в V в. До конца этого столетия ситуация стабилизировалась. В период 475-598 гг. средний коэффициент увлажнения приближался к современному, но более высокие летние температуры сопровождались более интенсивным испарением. Сухие засоленные южные коричневые черноземы не благоприятствовали тыпчако-ковыльной растительности. Вместо этого они способствовали разрастанию полыни и различных галофитов, вызывающих расширение полупустынной зоны. Новая длительная засушливая фаза 598-677 гг. и относительно маловлажный период 677-735 гг. окончательно зафиксировали эти изменения в границах современных засоленных черноземных почв. В то же время, ареал степной растительности ушел далеко на север в современной лесостепной зоне, хотя черноземы Днепровского Левобережья до сих пор хранят остатки засоления [3, с. 116-117; 6, с. 40].

Из-за недостатка увлажнения и осолонцевания плодородность всех видов степных почв Северного Причерноморья в V-VIII в. резко снижается. Другим важным следствием аридизации степи стало высыхание и засоление малых степных и озер. Некоторые из них просто исчезли, другие стали солеными и бесполезными для животноводства, что не могло естественным образом не сказаться на изменении маршрутов кочевания и общем демографическом потенциале кочевого населения.

Используя современные показатели плодородности степных почв, А.А. Тортика определил вероятное количество населения т.н. «Великой Булгарии» в Северном Причерноморье и Восточном Приазовье V-VII вв. в 140–200 тыс. кочевников [14]. Тем не менее, археологические поиски таких больших масс населения до сих пор не дали удовлетворительного результата.

Курганы степного Северного Причерноморья изучаются уже около двух веков. За это время, по приблизительным подсчётам, здесь исследовано около 3500 скифских погребений 2-й пол. V-IV вв. до н.э., около 1200 сарматских погребений І-ІІІ вв. н.э., более 1500 погребений конца Х-ХІV вв. Но в истории этих же народов наблюдаются и периоды резкого спада численности погребений. Так, на сегодня известно только 240 степных погребений скифов VII – сер. V вв. до н.э., около 60 погребений сарматов ІІ-І вв. до н. э. и меньше 50 подкурганных погребений алан IV в. Резкий спад численности степных погребений в Причерноморье начался с конца ІІІ в., продолжился он и в V в. – на сегодня здесь известно только 40 комплексов и 5 находок котлов этого времени. Только 7 погребений с достоверной датой известно для конца V – 1-й пол. VI вв. и только 8 для периода 2-я пол. VI – 1-я пол. VII вв. [8; 9]. Приходится констатировать очевидный факт: заселённость степи в VI -1-й пол. VII в. была одной из самых низких за весь исторический период.

Послы утигуров в 551 г., жалуясь византийцам на «наследственную бедность», сообщают, что они живут «в хижинах в стране пустынной и во всех отношениях бесплодной» [11, с. 78]. Учитывая археологочекую картину данного периода, вряд ли утверждение утигуров выглядит преувеличением.

Существование кочевников в условиях малоплодородной засушливой степи, по мнению ряда исследователей, к которым принадлежал и Л.Н. Гумилев, было одним из факторов, вынуждавших кочевников к более активной политической и военной активности. Другого мнения придерживался О.И. Прицак, полагавший, что в сухие годы кочевник был полностью занят добыванием пропитания для скота, и только когда его кони были хорошо накормленными и напоенными, здоровыми и сильными, только тогда были возможны миграции на длительные расстояния, завоевания и другие активные действия [17, p. 11].

Впечатляющим подтверждением последнего тезиса может служить корреляция исторических событий с участием булгар и колебаний влажности в Северном Причерноморье 2-й пол. V – VII вв.

Влажная фаза 475-485 гг.: ок. 475 г. – булгары пересекли реку Дон и появился в причерноморских степях; 479 г. – булгары распространяться до Дуная и впервые использованы в качестве наемников императором Зеноном.

Влажная фаза 493-502 гг.: 491, 499, 502 гг. – вторжения булгар во Фракию. 491 г. кажется исключением, но это конец короткой и самой умеренной сухой фазы в булгарском периоде (коэффициент 0,95).

Влажная фаза 525-534 гг.: 527 г. – посольство Грода в Константинополь; 528 г. – захват Боспора булгарами; 530, 535 гг. – вторжения булгар во Фракию. Точность системы Г.И. Швеца составляет два года, поэтому 535 г. мог быть последним годом влажной фазы или начальным годом новой засушливой фазы.

Влажная фаза 547-564 гг.: 551, 559 гг. – вторжения кутригуров в Византию и их разгром утигурами, миграция кутригуров на Нижней Дунай; 559-561 гг. – войны аваров с утигурами, кутригурами и антами; 561 г. – появление тюрков, переход авар через Дунай.

Корреляция демонстрирует, что в период 475-561 гг. почти все события булгарской истории, связанные с дальними переходами через засушливые степи или полупустыни, происходили только в многоводные годы, что объясняется потребностью в траве и воде. Впрочем, многие из булгарских нападений на Византию были сделаны в зимнее время, что может свидетельствовать и о замерзании рек в такие годы. Вероятно, не стоит сбрасывать со счетов и социальный фактор. Кочевые племена во влажные сезоны были богаче скотом и сильнее, им не нужно было совершать дальние сезонные миграции, у них было достаточно лошадей и больше материальной возможности обзавестись оружием.

Ситуация полностью меняется с появлением тюрков. Этот кочевой народ определенно не зависел от климатической ситуации в восточноевропейской степи. В засушливую фазу 564-581 гг. тюрками были завоеваны огуры, утигуры, савиры, аланы и другие кавказские народы; в 580 г. тюрки захватили Боспор и попытались захватить и Херсонес.

Хазары так же, как и тюрки, не зависели от влажности годов в войне и миграциях. Они начали войны против булгар около 665 г. в период длинной засушливой фазы. Булгарский вождь Аспарух, убегая от хазар, перешел все Северное Причерноморье, но не остался в степи. Для поселения было выбрано место «Оглос», «окруженное реками», вблизи болотистой местности. Греческие авторы объясняют это только вопросом безопасности, но обращает внимание тот факт, что «Великая Булгария» Курта (Куврата) располагалась к северу от р. Кубань, в зоне, которая сейчас принадлежит к лесостепи. Так же и в отношении более поздней Волжской Булгарии нельзя не отметить, что её южные границы совпадают с границами нынешней лесостепной зоны. Только с началом новой влажной фазы 677-687 гг. Аспарух совершил несколько успешных вторжений в Византию (678-679 гг.) и захватил территорию современной Болгарии, опять-таки, обладающую лишь минимальными языками степного ландшафта.

„Армянская география” сообщает, что племена булгар в Прикубанье назывались в VII в. по именам рек [16, p. 55]. Привязка кочевников к речным бассейнам может отражать модель сезонной миграции в условиях аридного климата. Сухие степи в VI – VII вв., очевидно, часто стояли жёлтыми всё лето. Зелёная трава оставалась лишь по берегам рек и обводненных балок, а наиболее подходящими местами для животноводства в таких условиях становились низкие заболоченные участки больших рек, которые в сухие годы превращались в богатые луга.

Климатический фактор определенно играл важную роль в жизни всех кочевых народов Северного Причерноморье середины I тыс. н.э. Но особенно важен он был для булгарских племен. По всей видимости, булгары пришли в Европу с комплексом кочевого животноводства, адаптированного к условиям нормальной (относительно влажной) степи. Вот почему засоленные засушливые степи и полупустыни Причерноморья VI – VII вв. оказались неблагоприятными для них. Первоначально булгары использовали для сезонных миграций преимущественно северную, наиболее влажную подзону степи. Позже, когда кутригуры переселились с аварами в Карпатскую котловину, и количество кочевого населения в степи значительно снизилось, утигуры и другие булгарские племена могли использовать систему сезонных миграций речными долинами. Тем не менее, все военные действия булгар в течение почти двух веков (475-685 гг.) зависели исключительно от влажных циклов.