Интервью разных видов, «спроектированная ситуация»



бет18/26
Дата20.07.2016
өлшемі1.94 Mb.
#210924
түріИнтервью
1   ...   14   15   16   17   18   19   20   21   ...   26

в начало

 

АРЗАМАССКИЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ

 

У нас в России так выросло и расцвело местное ТВ, что телекомпании есть теперь не только в городах и городках, но даже и в поселках с населением в 5 тысяч человек. Крутят концерты по заявкам, земляки поздравляют друг друга с днями рождения через телевизор. Ну и новости, конечно, есть. А иногда и более серьезные передачи: репортажи с места событий, попытки создать телевизионный портрет современника или заглянуть в историю. В общем, экранный вариант районной или городской газеты. Но поскольку сделать передачу все же сложнее, чем взять перо и написать статейку, до настоящего профессионализма большинству малых телекомпаний еще далеко. А обменяться опытом, посмотреть на работы таких же неофитов – и хочется, и необходимо.



В 1999 году по инициативе руководительницы ТВ Борисоглебска Елены Фоминых состоялся в этом городе первый фестиваль «Моя провинция». Удачнее места не придумать. Вроде бы Воронежская область, но как бы и сам по себе городок. Побывал он и в составе Тамбовщины (до известного мятежа), и границы Саратовской и Волгоградской областей рядом. Главный городской объект – военный аэродром и при нем училище. Отчего, любят спрашивать здесь, у наших летчиков и космонавтов жены красивые? Да потому, что они учились и женились в Борисоглебске. Такая вот собственная гордость. Да ведь есть чем гордиться каждому провинциальному городку! Фестиваль «Моя провинция» заставляет телевизионщиков посмотреть на свою малую родину глазами коллег со стороны, увидеть новое в привычном.

Фестивальную эстафету подхватила директор нижегородского центра «Практика» Нина Зверева. Она нашла понимание у руководителей Арзамаса и, конечно же, на здешнем ТВ. Поддержка АНО «Интерньюс» придала фестивалю малых городов всероссийский размах – были тут гости из-за Полярного круга и с Кавказа, но больше всего, конечно, из срединной России. Молодые люди, вчерашние учителя или «технари» (был даже один ихтиолог), в общении друг с другом, в просмотрах и обсуждениях формировали из себя ту самую профессиональную среду, в которой только и возможен общий творческий рост. Особой популярностью пользовались лекции оператора Юлия Куна, казалось, он стремится рассказать все-все, что знал сам по ВГИКу и по работе в московском корпункте Си-эн-эн. Однажды Юлия не отпускали до трех ночи, разбирая покадрово (а только так и нужно) привезенные работы.

Расскажу лишь о нескольких фильмах и передачах из тех, что были премированы. Помимо прочего, на фестивалях получается так, что в центре споров и обсуждений оказываются две – три – четыре работы, выбивающиеся из общего ряда. Можно ли так снимать, как никто до этого не делал? Иногда именно фестиваль становится началом творческой биографии человека, которого на родной студии не признавали мастером. В Арзамасе этаким «гадким утенком» был Олег Голованов. Он и режиссер, и оператор, и автор. Ну, и о чем твой сюжет? Ведь ни о чем! – заявляли ему в родном коллективе. И вот мы пятиминутную работу обсуждаем в большой компании.

Соборная площадь – главная площадь Арзамаса. Собор – символ города, он возвышается на холме и виден отовсюду. Фильм снят на площади как бы в течение одного дня. Великолепна колоннада собора в утренней дымке... Вдруг слышится звук шагов, и в левой части кадра прямо из воздуха возникает силуэт первого прохожего, который, пройдя немного, в воздухе и «растворяется». Нарастает рычание мотора и возникает, материализуется автобус. Не доехав до края кадра, исчезает. Все снято с одной точки, собор постоянно присутствует в кадре.

Этот прием, технически в общем-то нехитрый, выступавшие на обсуждении оценили как символ вечности (собор) и преходящей жизни. Мы, идущие и едущие, возникаем и исчезаем во времени. Двадцать лет назад здесь шли и ехали другие люди, по-другому одетые, с другими лицами. И не могло быть, к примеру, молодой монахини, которая задумчиво идет по дневной уже площади и вдруг пугается, натолкнувшись на встречных, на человека с большой собакой, которая, впрочем, вполне дружелюбно лизнула монахине руку – но и они тут же все исчезают, чтобы дать место другим персонажам. Некоторое время мы не видим собор, только крупные планы женщин, торгующих молоком, белый Ленин в сквере и Христос на фронтоне собора. Мимо течет жизнь. Вечереет. Колоннада подсвечена изнутри. Растворяется в темном воздухе последний прохожий. Финальные титры. Аплодисменты!

Телевизионный академик Сергей Муратов и оператор Юлий Кун высоко оценили этот мини-фильм как именно телевизионную, экранную работу (ни слова текста, только звуки площади – то, что называют «интершум»). Произведение искусства всегда многозначно, в зависимости от жизненного опыта воспринимающего. Не все приняли работу арзамасского коллеги. Для малых студий обычна информационная скороговорка – на фоне достопримечательностей некий текст, высоким женским голосом без всякого выражения, с одним стремлением отбарабанить его побыстрее...

Высокой культурой операторской работы отличился фильм «Пилигрим» телекомпании города Трехгорного (режиссер-оператор А. Устинов). Не ограничиваясь жизнью своего атомного городка, отыскали телевизионщики героя фильма в ближней деревне. Идет по полю человек в черной монашеской одежде, а нам сообщают, что играл он когда-то в московском джаз-оркестре, потом попал даже в Америку... Жаль, не удалось поглубже проникнуть в его внутренний мир, слишком уж он, познавший некие высшие истины, назидателен в общении с камерой и с нами. Но я говорю именно об операторской культуре. Редко встретишь в практике малых компаний метод наблюдения – накладно ведь и терпение нужно. То ли дело интервью – приставил микрофон к горлу собеседника, задал несколько дежурных вопросов... А тут как раз наблюдение. Мы убеждаемся, что наш герой хорошо орудует топором, замечая при этом, как помогли ему эти навыки в Америке. Он ладит крышу дома, а потом готовит себя к иному делу – рисованию иконы. Телевидение придумано, чтобы показывать людям, как живут другие люди. Что касается интервью – признаемся честно: не на всякое лицо хочется смотреть больше десяти секунд.

Это почувствовали авторы фильма «Василий Булганин» (телекомпания поселка Красные Баки, что в Нижегородской области). Их герой был председателем колхоза, в период разгула демократии мужики его свергли, а теперь устроились к нему же – фермеру и хвалят за то, что регулярно платит зарплату. Сюжет хорош и показ изобретателен – если даже интервью, то за каким-то делом: герой вращает жернов мельницы, ухаживает за конем, опять же общается с мужиками, пародируя Чапаева с его схемой боя из картофелин. У него, говорит, схема другая: из этих шести картофелин осенью получить шестьдесят или сто. У авторов хватило вкуса убрать за кадр микрофон – он уместен в официальной обстановке, а не в задушевном общении. Булганин с удовольствием играет на экране самого себя, такие герои – приятная находка документалистов. Вот вам и Красные Баки!

В Борисоглебске Елена Фоминых работает с миниатюрным радиомикрофоном (без проводов), и благодаря этой технике, а также необыкновенному таланту настраиваться на душевную волну собеседника получает журналистка такие сюжеты из жизни, которые были бы достойны любого федерального канала. Если бы не одно большое «но». Сама Елена считает, что она слишком глубоко проникает в личную жизнь людей: «это допустимо меж соседями и земляками, но выносить на всю Россию... нет, я не решаюсь». Фильм Елены Фоминых «Дом для мамы» стал главным событием арзамасского фестиваля, вызвав споры и среди участников, и в жюри. Вероятно, фильм небезупречен с точки зрения тех, кто считает, что эпизоды из частной жизни – вообще не для эфира или пусть их воспроизводят актеры. Зная о существовании такой точки зрения (однажды и мне досталось в одной статье за то, что показал мерзавца-сына, выкинувшего мать на улицу), я проголосовал за первый приз в номинации «Истории из жизни» и с удовольствием вручил его на сцене под аплодисменты большого зала родоначальнице фестивалей «Моя провинция» и отличной журналистке Елене Фоминых. Она же, напомню, и гендиректор телекомпании под названием «Светоч».

Фоминых принципиально отказалась от использования закадрового текста, хотя в некоторых случаях он был бы не лишним. Например, для объяснения автором своих довольно рискованных действий.

Когда мы с Муратовым дважды и трижды просматривали работу Елены Фоминых, нам вспомнился фильм времен «пражской весны» 1968 года. В Праге мы тому фильму тоже дали главный приз (тогда автор этих строк, кажется, впервые в жизни очутился в жюри). Чтоб было понятнее, в какой необычный ряд надо отнести «Дом для мамы», я сначала расскажу немного о том чехословацком фильме, хотя Муратов и упоминает его в своих работах по этике ТВ. У нас с ним, правда, одно расхождение: он пишет, что телевизионщики Праги предлагали за ребенка автомобиль «Пежо», но я-то совершенно точно помню, что это был «Фиат-600», прототип нашего самого первого, «горбатого» «Запорожца». Какая, скажете, разница? А такая, что «Пежо» все-таки приличный автомобиль, а «фиатик» – соблазн пустяковый, и за него люди были готовы отдать ребенка...

Но все по порядку. В начале фильма «Объявление в газете» (по-чешски это звучит как «Инзерат») показан жестокий следственный эксперимент. Молодую женщину, утопившую своего грудного ребенка, заставляют проделать с коляской знакомый ей путь и так же, как ребенка, выбросить из коляски в реку большую куклу. После такого удара по зрительским нервам автор Иржи Файразл говорит: у нас в ЧССР многие родители избавляются от своих детей разными способами, например, намеренно простужают их. И приводит статистику детской смертности. Что же это за люди, говорит, мы хотим посмотреть на них, почему они решаются на это в нашей социалистической стране. И телевизионщики дают в газете объявление: «Усыновлю ребенка в возрасте до 3-х лет. Координаты такие-то». В ответ – ни одного отклика. «Но дети продолжают умирать, – заявляет автор, – поэтому мы идем на рискованный шаг и даем следующее объявление: усыновлю ребенка в возрасте до 3-х лет, взамен предлагаю автомобиль “Фиат-600”».

Десятки писем пришли в ответ! И Файразл с оператором направились по указанным обратным адресам.

Обман? Да. Провокация? Безусловно. Вмешательство в частную жизнь? Конечно.

Но, быть может, это как раз тот случай, когда цель оправдывает средства? «Только защита интересов общества может оправдать журналистское расследование, предполагающее вмешательство в частную жизнь человека», – записано в Кодексе, принятом Конгрессом журналистов России 23 июня 1994 г. У нас даже скрытая видеозапись допускается, «если это необходимо для защиты общественных интересов» (ст. 50 Закона о СМИ). А что может иметь большее значение для общества, чем отношение его к детям, то есть к собственному будущему?

Основная часть фильма «Инзерат» состоит из бесед с родителями, желающими променять ребенка на автомобиль. «Детей я смогу иметь сколько угодно, машину никогда»; «Денег нет, живем очень бедно», – таковы мотивы спившихся матерей-одиночек. Но есть и вполне благополучные, казалось бы, семейные пары. Одна из них предлагает автору: можем зачать ребенка специально для вас... Фильм длился час, и для «разрядки» между ужасными этими интервью вставлялись другие кадры. Вот косуля (или мать-олениха) идет на камеру, защищая своих оленят. Биолог подтверждает: зверь никогда не откажется от своих детей, самка оленя готова пожертвовать собой ради детеныша.

Еще эпизод. Едет «фиатик» по пражским улицам вроде бы без водителя, как мечта, как миф. И останавливается на перекрестке. Чинно, парами переходят улицу дети. Мы смотрим на них из окна остановившейся машины.

И опять интервью с желающими ее, машину. Наглядное свидетельство подлинных мечтаний человека социалистического общества. Как писал Муратов, «острый социальный анализ превратил картину в общественное событие, и дело не в констатации отдельных, пускай даже вопиющих, фактов, а в пробуждении публичного внимания к подобным явлениям».

Вот и у Елены Фоминых примерно та же цель и та же проблема. Конечно, в наше время и другие журналисты показывают детей, брошенных родителями. В Киеве это делала Ольга Герасимюк, в Москве Александра Ливанская. Герасимюк приводила убийственную статистику – сколько детей при живых родителях обитают в приютах. Ливанская монтировала разговоры с такими детьми и интервью знаменитостей, вспоминающих своих замечательных матерей. Скрытая мораль: а приютские дети так о своих мамах не расскажут, или такими знаменитыми не вырастут.

Фильм Фоминых заочно спорит с этой последней мыслью. Маленький человек рассказывает, какая у него хорошая мама, рисует ее в зеленом платье, с украшениями. Мальчик незаурядный. Журналистка беседует с ним на самые разные темы, и мы, зрители, даже не понимаем, что дело происходит опять-таки в приюте. Вокруг трава, цветы или стол с рисунками. Съемки и общение с мальчиком продолжались три дня, их нельзя причислить к простому интервью. Такой, например, кадр: Елена сидит, задумалась, прикрыла лицо руками. Подбегает мальчик и протягивает ей белый цветок – подснежник. Мальчику лет семь. Развит, серьезен. Мы любуемся смышленым ребенком, а он рисует просторный дом для мамы и рассказывает, как они там будут жить и играть. И вот тут Елена спрашивает: а когда к тебе мама в последний раз приходила? Мальчик отвечает: никогда.

Едва мы начинаем что-то понимать, действие переносится в канцелярию приюта. – Да у них у всех есть матери! – с досадой говорит женщина, доставая с полки и бросая на стол папку с надписью «Дело».

И сразу же рука нажимает кнопку звонка на лестничной клетке. Пришли, значит, с оператором к маме.

Удивительно, но в квартиру она их впустила. Может быть, потому, что Фоминых для Борисоглебска то же, что Киселев для Москвы? Камера сразу отметила пустые бутылки, прямо у порога. Мама совершенно спившаяся, но еще молодая и энергичная женщина. Елена с ней вроде бы по-свойски, на «ты», и в то же время властно: «У тебя сын. Он ждет тебя, рисует дом, в котором вы будете жить...».

Передать этот диалог невозможно. У матери одно желание – поскорее выпить. Елена говорит: поедем, дам тебе бутылку. – Две, – отвечает мамаша. У нас свой, русский счет, не «Фиат» предлагаем. Две бутылки, и мамаша согласна на свидание с сыном.

Но как же мальчишка это перенесет, каково ему будет увидеть не вымышленную добрую, а такую вот маму? Тем временем Фоминых везет ее в больницу, под капельницу, приводит в приличное состояние. Но и после капельницы мамаша требует немедленной выпивки, ругается. Журналистка говорит: все, никуда мы не едем.

– Сволочи! – взрывается мамаша и бросает на землю детские рисунки...

Вот такой фильм «Дом для мамы». Против него восстали прежде всего сторонники американского информационного стиля. Конечно, «Интерньюс» делает благое дело, воспитывая в периферийных коллегах культуру нейтральной информации, но не надо забывать, что есть еще и публицистика, ведь нельзя строить на одних «информашках» ни телевизионную программу, ни номер газеты или журнала. Публицистика – совсем другое направление, и аргументы «американистов» были легко отбиты. Это недопустимо, – говорили они, – это необъективно, это вмешательство в частную жизнь и нарушение прав человека, и что теперь будет с этой бедной женщиной? Да ровно ничего с ней не будет, как пила, так и будет пить. И почему мы вспоминаем о правах человека лишь тогда, когда речь идет об антисоциальных элементах – о преступниках, пьяницах, наркоманах? Какая, к черту, объективность и отстраненность, вы читали, любезные дамы, русскую публицистику – от Успенского до Аграновского? Ах, не читали. Значит, не надо применять критерии информационных сюжетов к совсем другой журналистике. Есть такой жанр – и в США расцветал одно время: телерасследование. Вот оно, перед нами. Редкий жанр! Даже на «милицейском» телефестивале в нынешнем году за расследование пытались выдать добросовестный пересказ уголовных дел с показом подсудимого за решеткой. Нет, расследование – это самостоятельный журналистский поиск.

– Но имел ли право журналист...

– Имел. Это предупреждение таким же матерям, это создание вокруг них определенного общественного мнения, нетерпимости.

– А имела ли право служащая приюта раскрыть тайну...

– Речь не идет о тайне усыновления. Его как раз и не было пока. Фильм очень даже может помочь мальчику обрести новых родителей.

– А что переживет мальчик, увидев на экране такую маму?

– Он ее не увидел.

– Но ему расскажут!

– Рассказ – не показ...

Предоставляю читателям продолжить этот спор, не закончившийся в Арзамасе. На любом фестивале или семинаре происходит взаимная «подзарядка», тренировка мозгов.

– Ты знаешь, – сказал Сергей Муратов, – для этих молодых людей фестиваль «Моя провинция» все равно, что для нас был СЕМПОРЕ.

Я возразил сходу в том смысле, что в наше время и трава была зеленее, и небо голубее, но вскоре понял, что академик прав. Ведь на знаменитых СЕМПОРЕ – семинарах по репортажу, проходивших ежегодно в Таллинне на излете политической оттепели 60-х годов, – тоже было не очень много принципиальных удач. Тоже яростные споры возникали вокруг трех-четырех передач или фильмов. Главное, к их уровню подтягивались остальные. Белые ночи, и не три, а десять дней с тренингом и тестированием... Ну ладно, что там вспоминать. Есть «Моя провинция», складывается профессиональная среда. Многие, уезжая, говорили уверенно:

– До встречи в следующем году!

в начало

 

ДАВАЙТЕ ЖИТЬ ДРУЖНО



(лозунг Кота Леопольда)

 

Некоторая вольность заголовка навеяна столь же вольным названием одного из разделов недавно вышедшей книги «Очерки по истории российского телевидения». Замечательный раздел о технике написан В.Г. Маковеевым и называется «Взгляд из-под палубы». Владимир Григорьевич, долгие годы возглавляя технические службы нашего ТВ, именно так, весьма скромно обозначил свою роль. Где-то там, на мостике, капитан, штурманы и рулевые, а мы под палубой выполняем команды: полный вперед, или стоп. Сравнение, конечно, интересное, и даже развить его хочется.



 

 



Капитан корабля не сам решает, куда плыть, он тоже получает указания «сверху» – от адмиралов и политического руководства. Зато младший офицер палубной команды, завязав дружбу с «технарями»-машинистами, вполне может повлиять на движение.

В конце 60-х годов автор этих строк работал на Куйбышевской студии ТВ и вел прямые репортажи с улиц, из магазинов и мастерских, из заводских цехов и с набережной Волги, с вокзального перрона, с выставок, из загородных домов отдыха и санаториев, из воинской части. В половине случаев инженеры и техники ПТС могли бы после осмотра места, намеченного автором, отказать ему в возможности работы, причем на законных основаниях. Технические инструкции позволяли и даже предписывали такой отказ. Например: крыша дома шиферная, по ней нельзя ходить и устанавливать параболическую антенну передатчика ПТС. Или: крыша железная, идет ненужное отражение. Или нет двух пар телефонных проводов, далеко трансформаторная подстанция, да мало ли... Однако самарские техники всякий раз придумывали выход из положения. Вовсе не потому, что получали за это какие-то дополнительные деньги – это сейчас, в эпоху меркантилизма, мы стали деньгами измерять все, даже человеческие отношения. А тогда техникам было просто интересно провести репортаж с такого объекта, где никогда раньше ПТС не работала. Тем более, что автор любил ходить по краешку дозволенного, обостряя рассмотрение проблем жизни города до грани крамолы.

Позже я узнал, почему первый в истории нашего московского ТВ прямой репортаж на промышленные темы был проведен не с ЗИЛа, не с АЗЛК или еще какого-нибудь гиганта вроде «Серпа и Молота». Нет, первый репортаж из цеха Юрий Фокин провел с кондитерской фабрики «Красный Октябрь», потому что техников пришлось буквально шоколадкой заманивать на такую работу. Они утверждали, что с предприятий вообще нельзя вести передачи, что будут помехи от сварки, от станков и т.п. Причин много можно придумать. А перед шоколадкой не устояли, и потом пошел и ЗИЛ, и АЗЛК, и «Серп и Молот». Мне эту историю рассказал редактор той передачи Александр Яковлевич Юровский. И еще – как он задумал первый репортаж с Центрального аэродрома (в Москву прилетал вьетнамский лидер Хо Ши Мин), техники отказывались из-за отсутствия телефонных «пар», и солдаты аэродромной команды быстро эти «пары» протянули.

Техническая культура в Куйбышеве была высокой: там и самолеты делались, и ракеты космические, и много чего еще. Найти выход из любой ситуации было делом чести телевизионных «технарей» – до сих пор вспоминаю их с теплым чувством. Скажем, на железной крыше строили из досок вышку, на нее громоздили свою параболу. Крыша непрочная? Уговаривали жильцов последнего этажа пустить их в квартиру, выставляли параболу в окно. Нет телефона – использовали военный передатчик. И так далее, и тому подобное.

Однажды я вел прямой репортаж два с половиной часа. Три тяжеленные камеры несчастной ПТС техники по очереди таскали (горячими – они же ламповые были) с этажа на этаж Дворца культуры, что на главной площади города. Там и художественная выставка, и спортзал, и библиотека, а между делом брались интервью на улице. Отключат техники камеру, быстро перетащат, снова включат – и в прямой эфир. Нарушение всех инструкций, но азарт каков! И ни одного технического сбоя.

Читаю в журнале «Бродкастинг» большой материал о техническом переоснащении Краснодарской ТРК «Кубань ТВ»; и зависть берет. ПТС у них на «Джипе», из любой точки можно выйти в эфир через спутник, и на крыши лазить не надо. Эх, скинуть бы годков тридцать да поработать на такой прелести! Компьютерный нелинейный монтаж, графическая анимация – мечта профессионалов... Но в конце весьма подробного описания техники нахожу фразу: «...Выявилась одна достаточно серьезная проблема, с которой могут столкнуться и другие региональные ТРК. Речь идет о том, что творческие работники с трудом, а иногда и с явной неохотой осваивают новейшее цифровое оборудование. В результате дорогостоящий комплекс недоиспользуется, его богатейшие возможности не реализуются...».

Интересно было бы узнать, отчего так происходит? Но статья обрывается там, где, на мой взгляд, надо бы начать «вторую серию». Что мешает «творцам» и «технарям» найти общий язык? Да и какая, собственно, разница для «творца», работает он с «цифрой» или «аналогом»? Режиссер-оператор Марина Голдовская говорила как-то, что сама не помнит, какие кадры ее фильмов сняты «Betacam-SP», а какие DVCPRO.

Бывая на всяческих фестивалях и конкурсах, в том числе и в провинции, я постоянно слышу совсем другое: нет нормальной техники, чтоб воплотить творческие задумки. Нет нормального штатива. Нет даже отражателя-зонтика. Нет радиомикрофона без проводов – вместо этого звуковик вручает журналисту для «задушевной беседы» с героем огромную грушу, намотав для верности еще виток кабеля под руку. И этот чудовищный микрофон становится центром кадра, собеседники и зрители понимают, что разговор затеян ради микрофона. Эстетика и этика летят к черту, зато на индикаторе уровня все о'кей. Говорю: повесьте микрофон на «удочке» над головами. Отвечают: а где взять эту специальную удочку? Ну, палку лыжную возьмите, привяжите микрофон шнурком от ботинок – все лучше будет. – А кто будет палку держать? – Прохожего пригласите... Вот на таком уровне веду я, извините, эстетико-технический ликбез в Борисоглебске, Арзамасе и т.п. О нелинейном монтаже там и не слышали.

Может быть, в Краснодаре тоже нет «удочки» и штатива, зато есть «крутые навороты» в аппаратных? Может быть, новая техника не соответствует тем задачам, которые ставят перед собой режиссеры и журналисты компании? А может, техники не объяснили «творцам», какие возможности перед ними открываются, как с помощью новой техники можно усовершенствовать экранную продукцию?

Так чего же не хватает местным ТРК – новой техники или интеллекта «творцов»? Мечтающим о «цифре» или об отживающем свой век «Betacam-SP» могу сообщить, что вятский умелец – режиссер Алексей Погребной, получивший Госпремию из рук Президента России за документальную телеповесть «Лешкин луг», работает на «S-VHS». Но как работает! Он, к примеру, при монтаже сводит звук с 4-х дорожек, создавая новое экранное пространство и время. Он ведет длительное теленаблюдение, то оставаясь незаметным (вместе с оператором), то активно вторгаясь в действие. 10 лет труда над фильмом, 10 лет дружбы с одной фермерской семьей, свыше 20 призов на фестивалях – и параллельная работа над другими фильмами и в прямом эфире Кировского ТВ. И вот теперь Госпремия, а еще была премиальная поездка в Лондон на Би-би-си. Вот ему бы, Погребному, новую технику, уж он нашел бы ей применение.

Должно быть полное взаимопонимание между теми, кто «под палубой» и кто разгуливает «наверху». Ведь те и другие, в общем-то, одной крови: техническая и творческая интеллигенция. Мы вместе слушали Высоцкого и Галича, вместе потихоньку читали «Архипелаг ГУЛАГ».

В большом журнальном интервью зампред Гостелерадио СССР, то есть главный техник нашего ТВ, Генрих Зигмундович Юшкявичюс, помимо крамольных по тем временам мыслей о засильи старых маразматиков (это в журнал, понятно, не вошло, но укрепило взаимопонимание собеседников), говорил автору этих строк следующее:

– К сожалению, очень долго сохранялось такое положение, когда инженеры говорили нашим редакторам, режиссерам: вот у нас имеется такая-то техника и будьте любезны, творите в рамках возможностей. Будучи материалистом, я все же считаю: сначала должна быть идея. Социальный заказ: нужно сделать то-то и то-то. А техника должна мобилизоваться для выполнения этой задачи. Я просил специалистов по программированию: фантазируйте, требуйте все, что считаете целесообразным. Как это сделать технически – не ваша забота, будем думать. Дайте социальный заказ.

По сравнению с временами Юшкявичюса мы, кажется, отступили назад. Закупаем технику, любуясь ею самою, не задумываясь, для чего и кому она нужна.

Я задал Генриху Зигмундовичу такой вопрос: поскольку вы призываете фантазировать, у вас не потребовали 20 программ (каналов)? Он ответил (цитирую по журналу «Журналист», № 3 за 1975 г. Ничего себе – четверть века назад – а попробуйте сказать, что устарело!):

– Кому нужно 20 программ? Для того чтобы создать одну программу, требуется очень большой культурно-творческий потенциал. Существует даже теория, согласно которой государству с населением до трех миллионов недостает потенциала, чтобы создать одну полную телевизионную программу. Сколько людей работает на каждый час вещания, особенно художественного! Даже в Москве создавать четыре программы нелегко, если требовать от этих программ высокого уровня. Нужно не просто много людей, а энное количество талантливых.

И сегодня, когда я вижу десяток пустоватых по содержанию, по отсутствию талантов и интеллекта, параллельно идущих программ, понимаю: прав был главный техник нашего ТВ. Творческое наполнение и техника не могут существовать в отрыве друг от друга.

В те же давние времена от своего научного руководителя Энвера Гусейновича Багирова я услышал такую мысль: новая телепередача, программа, рубрика появляются при двух условиях. Должны быть техническая возможность и социальная потребность. Вспомним, что техническая возможность телемостов существовала давно (мы в «Эстафете новостей» называли их «перекличками»). Был даже видеотелефон Москва – Ленинград, можно было приходить в здание Центрального телеграфа и общаться с питерскими родственниками. Но жанр этот расцвел и получил известность лишь в годы горбачевской перестройки с ведущим В.В. Познером. 1986–1990-е – годы рождения и смерти телемостов. Сейчас техническая возможность, понятно, имеется. И Познер имеется. Но нам нечего сообщать по телемосту другим странам и континентам. И не очень хочется их видеть, не правда ли? Нет социальной потребности в телемостах. И техника, надо полагать, простаивает.

Я пишу эту статью не на компьютере, а в блокноте простой шариковой ручкой, поскольку дело происходит на теплоходе, по дороге из Англии. На берегах Германии, Бельгии, Голландии, Дании вижу, как неторопливо машут крыльями десятки, сотни ветроэлектростанций. Такой же ветряк купили однажды для молдавской противоградовой службы. Но тамошние техники не смогли правильно присоединить генератор к аккумуляторам, в результате сгорела электронная система, и большой трехлопастный пропеллер на мачте остался лишь украшением молдавских холмов. Точно так же новая техника ТВ попадает иногда в неумелые руки. Примеров даже из останкинской практики могу привести сколько угодно.

Была, скажем, съемка видеофильма в Шереметьеве, пригнали сказочную импортную ПТС в серебристом автобусе, а звук не идет, хоть тресни! Слишком много кнопок и рычагов на микшерном пульте. Звуковики срочно вызывают подмогу – привычный тонваген на зеленом фургончике-«уазике». Работа стоит, «творцы» нервничают, самолет с героями передачи улетает. Или: в кабинете министра никак не включается ТЖК. Министр дает свою «Чайку», чтоб быстрее добраться до Останкина. На полдороге машину разворачивают: догадались, родимые, каким тумблером надо было щелкнуть.

Братья-технари могут возразить: а сколько раз бывало, что безупречная по техническому исполнению передача оказывалась творчески беспомощной из-за неумелого автора? И техники думают, а зачем мы будем стараться ради этих... чудаков?

Читатель может заметить, что в этой статье слишком много вопросительных знаков. Где же ответ? Выход из сегодняшнего взаимонепонимания я вижу в том, что стоило бы (по крайней мере, в региональных ТРК) ввести в практику совместное – «творцов» и «технарей» – обсуждение прошедших в эфир передач, а также планов на будущее. Не все, конечно, передачи достойны разговора. Надо выбирать принципиально интересные, новаторские работы, которые при сложении усилий журналистско-режиссерской и технической команды могли бы выйти еще лучше. Чтобы все работали на пределе возможностей. Тогда этот предел будет отодвигаться – ввысь. Без этого скучно работать. Без этого не будет роста мастерства, и никакие технические новинки, так замечательно преподносимые журналом, не будут использоваться как следует.

Я знаю, что во многих коллективах «творцы» видят в инженерах и техниках своих первых зрителей, внимательно прислушиваются к их пожеланиям и критическим замечаниям. Только так можно работать, только при условии учета «человеческого фактора», когда видишь в своем техническом соавторе суверенную личность, а не просто исполнителя, «человека из-под палубы».

Журналистам и режиссерам необходимо хоть немного разбираться в технике ТВ, ее возможностях. Со знающим, понимающим автором техники и операторы будут работать прилежнее, понимая, что их усердие будет оценено по достоинству, а халтура не пройдет.

В заключение еще одна маленькая картинка из прошлого.

Прилетаем во Владивосток...

Автор ловит себя на том, что всю жизнь делал довольно простые с технической точки зрения передачи и фильмы – публицистику, которая не в почете в нынешние времена. Ни актерских работ, ни эстрадных обозрений, ни даже рекламы за мной не числится, а именно на них рассчитано новое поколение техники. Пусть более достойные продолжают обсуждение проблемы, а я все же закончу «байкой» из прошлой жизни, не призывая, впрочем, никого лезть с паяльником в «Betacam», ибо приятель мой, режиссер и академик ТЭФИ Игорь Беляев, сказал однажды: старик, если кто-то понимает, как устроен холодильник или карбюратор, – значит он не талантлив! Смирившись с этим, продолжу.

Прилетаем, значит, во Владивосток. Киногруппа выгружает московские кирпичи из яуфов (такие были круглые железные ящики для кинопленки), ибо бухгалтерия ТВ внимательно следила, чтобы груз, привозимый в Москву, равнялся по весу тому, что вывезен из Москвы. И вот, чтобы загрузиться крабами, трепангами, трубачами и прочими сушеными кальмарами, в командировку везли оплаченные государством кирпичи. Еще в яуфах была электроплитка, а в багаже нашего супермеханика ласты с маской для подводного ныряния. Он морских звезд и ежей на плитке высушивал в свободное от съемок время. О запахе говорить не буду, объясню для молодого поколения, кто такой супермеханик. Это такой человек, который отвечал за механизм кинокамеры «Аррифлекс» и за ее связь с магнитофоном «Награ». Пока не было «кварцованных» аппаратов, связь осуществлялась посредством провода, так называемого «пилоттона». И вот этот проводок обломился где-то возле фишки. – Все, – радостно сказал наш супер, – синхронизации нет, снимайте дальше без звука, а я пошел... – Погоди, старик, нырять еще успеешь, – возразил автор. Сейчас я возьму у моряков электропаяльник... Минутное дело – проводок припаять. А сколько съемок срывается из-за подобных мелочей!

Давайте же, «физики» и «лирики», друг другу помогать. Одно дело делаем, в конце-то концов.



Достарыңызбен бөлісу:
1   ...   14   15   16   17   18   19   20   21   ...   26




©dereksiz.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет