Ирина Смолина, актриса, 39 лет Кирилл, сценарист

Там же. Спустя некоторое время. В комнате лёгкий беспорядок. Аккуратно причёсанный Виктор сидит за столом, читает бумаги, что-то исправляет.

ВИКТОР (берёт лист, читает вслух). «Он стоял, освещённый вспышками, как глыба, как мощная скала… Вокруг, нервно толкаясь, суетились репортёры, корреспонденты, охранники… Что за глупые вопросы! Он изысканно улыбнулся. Вокруг нули, одни нули…» Что это? Философия? Чушь, голимая чушь! Нарциссизм выскочки. Неизлечимо: вычеркнем… или нет, оставим… пусть будет.

Входит Ирина, одетая врачом скорой помощи.

ИРИНА. Скорую вызывали?

ВИКТОР (раздражённо). Ириночка, что за маскарад. Ни разу не забавно. Потом, кто-то прощался навсегда.

ИРИНА. Витасик, тебе нужна моя помощь, вот я и пришла.

ВИКТОР (кричит). Я работаю! Ты сбиваешь меня с мысли. Редактирую текст. Автор герой, а все остальные – насекомыши.

ИРИНА. Пожалуйста. На крик перешёл. Ты болен, тебя нужно спасать.

ВИКТОР. Раз так, назовём вещи своими именами.

ИРИНА. Ладно.

ВИКТОР. Я тебя выгнал и прекрасно себя чувствую. Я РА-БО-ТА-Ю! Понятно? У меня ЗАКАЗ. Мой талант ценят. Мой труд хорошо – очень хорошо – оплачивается. Я могу купить любую шлюху. Но мне этого не надо. Слышишь?

ИРИНА. Итак, пишем в анамнезе: кризис среднего возраста. Депрессия, жалость к себе, опустошенность… Волосы в ушах растут.

ВИКТОР. Да что ж такое! Я желаю отдохнуть от женского пола. От всех. Я дико мечтаю побыть один! Ясно?!

ИРИНА (одевает фонендоскоп). Больной, вас надо осмотреть. Раздевайтесь.

ВИКТОР. Брось эти детские игры!

ИРИНА. Витасик, ты болен, ты нуждаешься в лечении. В повседневной любви и заботе. Надо измерить температуру.

ВИКТОР. Болен? Ты не можешь этого знать. Ты смотришь на мир из зеркала. «У меня читка», «у меня премьера», «гастроли», «режиссёр требует», «критика написала», «меня пригласили на радио». Бла-бла-бла!

ИРИНА. Я была неправа. Извини. Я исправлюсь.

ВИКТОР. Горбатую… актрису, как говорится.

ИРИНА. Я люблю тебя!

ВИКТОР (остолбенело смотрит на неё). Это последний аргумент?

ИРИНА. Ты без меня погибнешь! Посмотри на себя, что за дикий блеск в глазах, что за ухмылка! Ты на краю пропасти!

ВИКТОР (смотрит в зеркало). Мне нравится, как я выгляжу. Моложавый мужчина в расцвете лет. Ухоженный, с модной причёской, дорогой парфюм. Сразу видно – при деньгах. На такого много ещё вашего брата клюнет, только свистни. А ты, извини, облезлая кошка. Нет в тебе ни молодости, ни, прости за откровенность, артистического таланта. Роли тебе дают по инерции, надо же кому-то старушек играть.

ИРИНА. Говори-говори, я не обижаюсь.

ВИКТОР. А я тебя обижу! Я хочу от тебя избавиться. Ты мне надоела. И все твои дешёвые штучки тоже.

ИРИНА. Что же, ничего не поделаешь. Оставайся трухлявым пнём. Я сделала всё, что могла. Но… болезнь в терминальной стадии. Ничем не помочь. Хоспис и – могила.

ВИКТОР. Крематорий.

ИРИНА. Я ухожу. Навсегда. Больше ты меня никогда не увидишь. Даже на своих жалких похоронах.

ВИКТОР. Прекрасно!

ИРИНА. Чао!

ВИКТОР. Ауфидерзейн.

ИРИНА. Я пошла.

ВИКТОР. Скатертью дорожка.

ИРИНА. Я не шучу.

ВИКТОР. Я знаю.

ИРИНА. А и чёрт с тобой!

ВИКТОР. Я рад, что мы поняли друг друга.

ИРИНА. На письма и звонки отвечать не буду.

ВИКТОР. Уйдёшь ты, наконец? Мне работать надо!

ИРИНА. Всё-таки, надо хотя бы пульс пощупать.

ВИКТОР. Нет!

ИРИНА. Ладно-ладно. Bye bye! (Уходит).

ВИКТОР (с облегчением). Уфф!

ИРИНА (появляется в двери). Твои подарки отдам бомжихам!

ВИКТОР. Как тебе угодно. (Идёт к двери, захлопывает её).

Виктор садится за стол, пытается читать текст. Резкий звонок в дверь.

ВИКТОР. Тьфу, как она надоела! Надо мастифа завести. (Подходит к двери, приоткрывает, раздраженно.) Пошла вон!

КИРИЛЛ (из-за двери). Это я.

ВИКТОР (впускает его). Извини, думал, опять она.

КИРИЛЛ. Иришка? Встретил у подъезда. Медсестра секс-помощи. А она, оказывается, ещё ничего… ягодка.

ВИКТОР. В своём репертуаре. Жертва Мельпомены. Проходи. (Проходят в комнату.) Посмотрел я твою работу. Серий на десять есть потенциал. Стиль хромает: анахронизмы, плеоназмы, масло масляное.

КИРИЛЛ. Брось эти учёные слова! Что не так?

ВИКТОР. Например, здесь у тебя крестьянская девочка с рюкзаком едет на велосипеде.

КИРИЛЛ. И?

ВИКТОР. Она должна идти пешком с котомкой.

КИРИЛЛ. Так ведь кино, здесь картинка важна.

ВИКТОР. Или вот: чекисты в кожаных пальто расстреливают юнкеров в подвале.

КИРИЛЛ. Здесь-то что не так?

ВИКТОР. В описываемый период ЧК ещё не было. Да и потом, кожаные пальто это штамп.

КИРИЛЛ. Были, не были, штамп, не штамп… Кто это заметит? Зануда какой-нибудь.

ВИКТОР. Ну и фразочки типа… вот: «Животное пугливо настороженно смотрело во все глаза».

КИРИЛЛ. Нормальная фраза.

ВИКТОР. Исправить надо.

КИРИЛЛ. Исправь! Я потому и просил редактировать. Ты же голова. А в остальном, как, пройдёт?

ВИКТОР. Сюжет, конечно, банальный.

КИРИЛЛ. Что же делать? Обнажёнки и драк вроде достаточно. Зритель не заскучает.

ВИКТОР. Надо как-то осовременить тему. Добавь перчинки с солью. Пусть твоя фрейлина после революции почувствует себя мужиком. Наденет кожаную тужурку, возьмёт наган. Тут-то он влюбится в неё по-настоящему! И всё пучком.

КИРИЛЛ. Хм, актуально, резко.

ВИКТОР. Добавь социальной тематики. Пусть она, когда станет мужиком, ходит на демонстрации, расстреливает белогвардейцев, пишет стихи в Окна РОСТА, пьёт морковный чай с Маяковским.

КИРИЛЛ. В этом случае надо будет всё перелопатить. Мда. Пусть лучше она полюбит комсомолку в красной косынке, помощницу управдома.

ВИКТОР. Это уже лишнее.

КИРИЛЛ. Думаешь?

ВИКТОР. Сто пудов.

КИРИЛЛ. Понятно.

ВИКТОР. Вот ещё что. Язык пресный. Ты вместо «да пошёл ты» пиши «чтоб ты сдох». Или метафорой какой-нибудь.

КИРИЛЛ. Чтоб ты сдох! А что? Мне нравится, обязательно использую.

ВИКТОР. Больше здорового цинизма, продюсеры это любят. (Принюхивается.) Ой, кажется, каша сгорела! (Убегает на кухню.)

КИРИЛЛ (берёт со стола лист, читает вслух). «Элитные VIP часы как маршальские погоны – все сразу понимают, с кем имеют дело». Подчёркнуто, восклицательный знак. Та-ак. Вот ещё: «Когда стоишь на вершине человеческой пирамиды, легко плевать вниз – не важно, куда попадёт». Подчёркнуто, вопросительный знак.

Хлопает входная дверь, возвращается Ирина.

ИРИНА. Где Виктор?

КИРИЛЛ. На кухне, каша подгорела. А что?

ИРИНА. Принесла его любимый сыр, забыла отдать. (Достаёт из сумки сыр, кладёт на стол.)

КИРИЛЛ. Кажется, ваши отношения на финише?

ИРИНА. Кризис, как везде в наше время.

КИРИЛЛ. Ты молодец. Другая бы давно такого бросила.

ИРИНА. Вообще-то это наши личные дела.

КИРИЛЛ. Если у вас не склеится, предлагаю свою нежную дружбу.

ВИКТОР (из кухни). Кто-то пришёл?

КИРИЛЛ (приближается к Ирине). Смотри, мои чувства искренние…

ИРИНА (отстраняясь). Не надо. Пока! (Уходит.)

ВИКТОР (приходит из кухни, вытирая руки полотенцем). Кто-то был?

КИРИЛЛ. Иришка, принесла сыр.

ВИКТОР (рассматривает сыр). Этот? Я и сам могу купить.

КИРИЛЛ. У неё есть ключ.

ВИКТОР. Предлагаешь замок сменить? Меня это не беспокоит.

КИРИЛЛ. Мне-то что. Ты когда закончишь редакцию? А то я на завтра уже договорился человеку показать.

ВИКТОР. Не знаю. Есть срочная работа, сроки поджимают.

КИРИЛЛ. Ты меня подводишь. Ладно, договорюсь как-нибудь. Слушай, раз такое дело, познакомь меня с Полусвирским.

ВИКТОР. С Костиком? С Первого канала? В общем, не проблема, старик, только знаешь…

КИРИЛЛ. Я знаю…

ВИКТОР (раздраженно.) Нет, ты не всасываешь. Смотри, я тебя продвигаю уже не первый раз. Редактирую, пишу рецензии, голосую на конкурсах.

КИРИЛЛ. Я знаешь, как благодарен. Я для тебя тоже… вот, баночку варенья принёс, домашнего.

ВИКТОР. А ты сел мне на шею и ножки свесил.

КИРИЛЛ. Я тебе тоже буду помогать!

ВИКТОР. Давай! Для начала отдай долг. Хотя бы. А то живёшь в новенькой квартире… а я пешком Землю меряю.

КИРИЛЛ. Ах вот, значит, как.

ВИКТОР. А как ты хотел?

КИРИЛЛ. Я отдам, всё отдам. И ты мог подумать… Вот сценарий продам...

ВИКТОР. Что-то похожее касалось моих ушей и раньше.

КИРИЛЛ. Будто ты не знаешь! Был сериал, я работал в команде, намечался неплохой заработок. Проект зарубили. И да, я виноват, думал, потекли бабки, возьму себе жильё мечты.

ВИКТОР. Зачем денежками надо было сорить? Ипотекой баловаться? Экологичнее надо жить.

КИРИЛЛ. Легко тебе, ни забот, ни ответственности. Один! Как фонарь. У меня семья: жена требует, тёща сверлит, дети в школу ходят, и всем дай, дай, дай…

ВИКТОР. Сочувствия хочешь? Ты мне как сказал? Максимум через квартал отдам. Где деньги? Три года пролетели со свистом. Я, между прочим, процентов не спрашиваю.

КИРИЛЛ. Спасибо тебе, конечно.

ВИКТОР. Я тебе помогу, не вопрос. Но продашь ты сценарий, не продашь, мне всё равно. Через неделю всё до копеечки верни.

КИРИЛЛ. Вот твоё нутро гнилое и вылезло. Впрочем, чему удивляться? Ты всегда такой был.

ВИКТОР. Какой?

КИРИЛЛ. Двумордый. Хорошим притворяешься, а под маской… Врёшь всю жизнь.

ВИКТОР. Например?

КИРИЛЛ. Хе-хе. На откровенность разводишь? Вот тебе пример. Ты всегда говоришь, что любишь Окуджаву.

ВИКТОР. Стихи душевные.

КИРИЛЛ. Врёшь! Ты же назвал его, как это… сейчас вспомню… Нудный усатик! А сам – какая музыка, какой смысл глубокий, утонуть можно. Где у тебя хоть одна грампластинка окуджавская, бобина трухлявая или кассета зажёванная? Может, комп твой проверим? Есть записи любимца? Бони М и Майкл Джексон – вот твоя музыка!

ВИКТОР. Хо-хо! А сам-то? Ах, Феллини, ах, Антониони! Фейковый эстет-сериальщик.

КИРИЛЛ. Да, я вру. Потому что бездарный. Я гоголевский маленький человечек. Мне семью кормить надо! Окуджавщину терпеть не могу. Но в определённых кругах – требования, иначе с чемоданом на выход. Ты – другое дело. Мэтр! Гуру! Можешь и правду сказать.

ВИКТОР. Считаешь, мне не нужна репутация?

КИРИЛЛ. А про секс зачем врал?

ВИКТОР. О чём ты?

КИРИЛЛ. Твой первый секс, забыл, что ли? Когда модно было об этом врать. Типа, в семнадцать лет первый раз пошёл в бар, выпил, познакомился, а там парни, была драка… На всю страну, по ТВ, между прочим.

ВИКТОР. Припоминаю, было, да. Тогдашнее НТВ.

КИРИЛЛ. А на самом деле, мальчик-мажор отдыхал на курорте с родителями. Тебе пятнадцать, ей – шестнадцать. Папа у неё журналист-международник. Выпили заморского папиного виски, ну и… В самый разгар дела зашёл её отец. А? Чем не история? Чем правда хуже?

ВИКТОР. Жалею, что рассказал тебе. Но на шантаж это не потянет.

КИРИЛЛ. Мотает тебя как флюгер. То ты молоденький прожектор перестройки, разоблачитель комсомола и военно-спортивной игры «Зарница». Тут же либерал, за Ельцина с разорванной рубахой чуть не под танк лезешь. Как честно за расстрел Верховного Совета в 93-м агитировал! А сейчас – патриот-государственник. Конечно же… И книги твои – враньё, и стихи – дрянь, и сценарии – хлам.

ВИКТОР. Всё сказал?

КИРИЛЛ. Пока что – да.

ВИКТОР. Тогда пошёл к чёрту! Убирайся! (Толкает Кирилла.) Таракан облезлый, правду ему подавай. (Открывает дверь, выталкивает опешившего Кирилла, кричит.) Без денег – не приходи! Вот правда. (Захлопывает дверь, возвращается в комнату. Бурчит себе под нос.) Окуджава, ёшкин кот, бони мэ, чтоб им пусто было, секс вспомнил, правдолюб обшарпанный…

Виктор наливает водки в стакан, выпивает залпом, занюхивает чёрным хлебом. Оборачивается назад, вздрагивает от неожиданности – в кресле сидит ИЗАБЕЛЛА, эффектная молодая женщина в вечернем платье, с браслетами на руках, листает книгу.

ВИКТОР. Это… Я дверь не закрыл, что ли? Простите, вы кто?

ИЗАБЕЛЛА. Витечка, неужели? Твоя старая знакомая.

ВИКТОР. Да? Может, в институте встречались?

ИЗАБЕЛЛА. Не совсем… Ладно – Изабелла. Хотела потянуть интригу.

ВИКТОР. В самом деле, не припоминаю. Редкое у вас имя – я бы запомнил.

ИЗАБЕЛЛА. Вот как? А ведь у нас были отношения. Платонические. И, пожалуйста, Витечка, брось это пошлое «вы». Между нами это неуместно.

ВИКТОР. Что вы читаете?

ИЗАБЕЛЛА. «Ты» – я же просила. Может, мне раздеться?

ВИКТОР. Не надо. (Пауза.) Что ты читаешь?

ИЗАБЕЛЛА (смотрит обложку). «Серебряный век русской поэзии». Брюсов, Бальмонт, Блок, Цветаева. Ты считал, что на этом кончилась русская поэзия.

ВИКТОР. Не уверен, был ли я прав.

ИЗАБЕЛЛА (покачивает ногой). Твои слова. Искусство для искусства. Истинный декаданс. Русская поэзия упала и с тех пор отжимается.

ВИКТОР. Ты пришла поговорить о поэзии?

ИЗАБЕЛЛА. Обожаю стихи. Цветаева – любимое. «Моим стихам, как драгоценным винам, настанет свой черёд». Ха-ха! Какая милая наивность! Кому нужны старухи?

ВИКТОР. Вино чем старше, тем дороже, разве не так?

ИЗАБЕЛЛА. Старое вино превращается в уксус. И не спорь. С моим именем, я знаю о винах всё. (Подходит к Виктору, пытается обнять, тот отстраняется. Обиженно.) Ну-у?!

ВИКТОР. Прости… много у тебя браслетов.

ИЗАБЕЛЛА. У меня есть шрам, хочешь, покажу?

ВИКТОР. Всё-таки вы меня с кем-то путаете.

ИЗАБЕЛЛА. Разве? Ты называл меня «пупсик». Мне это почти нравилось. Хм, ладно, выпить есть?

ВИКТОР. Водка.

ИЗАБЕЛЛА. Наливай.

ВИКТОР (наливает водку в стакан). Из закуски только «Бородинский».

ИЗАБЕЛЛА (берёт стакан). Где же солёный огурец? (Выпивает, морщится.)

Звонит мобильник Виктора.

ВИКТОР. Алё?

ХОЛИН. Здравствуйте, любезный! Клиент посмотрел вашу работу. Кажется, уже принесли сумму по оплате.

ВИКТОР. Где?

ХОЛИН. Дверь откройте.

Виктор открывает дверь, ПОЧТАЛЬОН подаёт ему конверт, бланк и шариковую ручку.

ПОЧТАЛЬОН. Здесь распишитесь.

Виктор расписывается, почтальон уходит. Виктор возвращается в комнату, Изабеллы там уже нет. Пустой стакан и надкушенный кусочек хлеба на столе.

ХОЛИН (в телефоне). Алё?

ВИКТОР. Да?

ХОЛИН. Конверт.

ВИКТОР (вскрывая конверт). Банковская карта? (Достаёт бумажный доллар.)

ХОЛИН. Довольны?

ВИКТОР. Не совсем понятно... Что это?

ХОЛИН. Ваши деньги.

ВИКТОР. Один доллар? В договоре, кажется, другая сумма была прописана.

ХОЛИН. Не может быть!

ВИКТОР. Да! Сейчас найду, где же он? (Ищет договор на столе, в книжном шкафу.) Был же где-то здесь…

ХОЛИН. Не ищите, дорогой.

ВИКТОР. Я этого так не оставлю. За лоха меня считают, ишь ты! Я найду на них управу. Я… я подниму общественность, газеты, правозащитники… Я в суд подам!

ХОЛИН. А что, разве это не деньги, а? Смотрите внимательней.

ВИКТОР. Это?! Это?! (Смотрит на бумажку.) Что это написано? «Царь царей».

ХОЛИН. Ха-ха-ха! Разве не так?

ВИКТОР. Позабавились, да? Смешно? Я не такой пушистый, как вам кажется. Вот он, договорчик! (Торжествующе машет найденным договором.) Всё на месте, подписи, печати.

ХОЛИН. Прекрасно! А теперь внимательно посмотрите на него. Раздел пять, подраздел семь, пункт одиннадцать.

ВИКТОР. Так… (Листает договор.) Так… «Ответственность сторон», « В случае ненадлежащего исполнения обязательств…», «Оплата может быть произведена по усмотрению Заказчика». «По усмотрению Заказчика». Что это?

ХОЛИН. Я же вам говорил, внимательно читайте, особенно весь мелкий шрифт. В наше время… никому верить нельзя.

ВИКТОР (бессильно). Что же получается… как же… как…

ХОЛИН. Ха-ха! Ловко я вас? Пошутил я, пошутил. Встречайте гостей.

Входят двое ОХРАННИКОВ, один несёт большую спортивную сумку, ставит её на стол.

ВИКТОР. А? А? Что это?

Охранники молча уходят.

ВИКТОР (растерянно). Где расписываться? (В телефон.) Алё! Алё! (В телефоне гудки.)

Виктор подходит к сумке, открывает её. Сумка набита пачками новеньких банкнот.

Действие третье. Вечер.

Там же. Через несколько дней. По комнате разбросаны книги, вещи. Подчёркнуто опрятный Виктор сидит в кресле, напротив него, в другом кресле, сидит АКРОПОЛЛИНАТОР.

ВИКТОР. Как же ты решился на такое безнадёжное дело?

АКРОПОЛЛИНАТОР. Гермес. Пришёл ночью, разбудил и говорит: «Акрополлинатор!» Торжественно так: «Акрополлинатор!» «Да?» – отвечаю. «Зевс повелевает!» Я ему – мне-то что? Я работаю над поэмой. О полёте к звёздам. Я вам не мясник. И зрение у меня слабое – почти слепой. А он: тогда пойду, расскажу всем, что ты отказался. И каждая девушка, каждый юноша, которые пойдут к Минотавру, будут проклинать тебя.

ВИКТОР. Это неприятно.

АКРОПОЛЛИНАТОР. Как писать поэмы, если тебя все проклинают? Ладно, думаю, придётся вместо стило брать меч в руки.

ВИКТОР. Как же стражники?

АКРОПОЛЛИНАТОР. Отобрали меч на входе. И факел тоже. Что делать? Хорошо – руки сильные. Я в молодости на каменоломне работал.

ВИКТОР. А что Ариадна?

АКРОПОЛЛИНАТОР. Так себе девица. Я ей говорю, если – не когда – а, если вдруг, так получится, всё-таки, как-нибудь, победить его, там Лабиринт. Дай мне клубок нити, я знаю, у тебя есть такая магическая нить, чтобы я мог найти обратную дорогу.

ВИКТОР. Ну? А она?

АКРОПОЛЛИНАТОР. Не твоё, говорит, это дело. Убить чудовище должен настоящий воин.

ВИКТОР. А ты?

АКРОПОЛЛИНАТОР. Ладно, думаю. Всё равно помирать.

ВИКТОР. Наверное, ты ей не приглянулся.

АКРОПОЛЛИНАТОР. Она тоже не Афродита Анадиомена.

ВИКТОР. Как ты это разглядел?

АКРОПОЛЛИНАТОР. Хо-хо! В таком деле даже старик Плутос хорошо разбирается! Я имею в виду, что… в случае чего, выйди я из Лабиринта… хотел бы я…

ВИКТОР. В качестве вознаграждения?

АКРОПОЛЛИНАТОР. Соединиться с ней под сенью виноградных лоз.

Звонок в дверь.

ВИКТОР. Открыто!

Звонок повторяется.

ВИКТОР (раздраженно). Открыто!

Два настойчивых звонка.

ВИКТОР (Акрополлинатору). Что за люди!

Идёт открывать дверь. Акрополлинатор исчезает. Виктор возвращается в комнату с Кириллом.

ВИКТОР (осматривая комнату). И где он? Испарился, что ли?

КИРИЛЛ. Ты чего такой нервный?

ВИКТОР. Играли на мне долго. Грубо, небрежно.

КИРИЛЛ. Не всё ломается, на чём играют. Была в тебе, видимо, червоточина.

ВИКТОР. Знаешь, наверное, ты прав. Расскажу тебе одну историю. Слонялся я на прошлой неделе по городу. Зашёл на выставку современного искусства. Инсталляции, думаю, перформансы модные. Раз есть время, почему бы и не зайти? А там банка с фекалиями. Смотрю я на эту банку. И вдруг, как шибанёт мне в нос запах! Мерзость, конечно. И осознал: я, за свои деньги… стою как дурак. Это ещё многомудрый Пикассо понял: можно годами искать тему, душу вложить, тщательно прорисовывать, краски, холсты… Натурщики, аренда, наброски, эскизы… А заплатят тебе за это – пшик! А можно так: тяп-ляп, намалевал криво-кособоко, что-нибудь уродливое – и ты знаменит! Богат! Вот оно, современное искусство – банка с фекалиями. Главное, чтобы два с половиной критика объявили тебя гением. А газеты, тиви-шлюхи и прочее, раструбили об этом на весь мир. Тут и главный вопрос: как попасть в этот круг избранных? Что надо сделать? Понял? То-то и оно, друг мой.

КИРИЛЛ. Что – оно?

ВИКТОР. Талант должен приносить деньги.

КИРИЛЛ. Мрачный нарратив.

ВИКТОР. Водочки? (Наливает в стакан.)

КИРИЛЛ. Не надо.

ВИКТОР. А я выпью. Сто грамм от душевных ран. (Выпивает.)

КИРИЛЛ. Ну и? Зачем звал?

ВИКТОР (закусывает солёным огурцом). Тут такая штукенция. Есть люди, хитрые такие, которые любят занимать деньги и не отдавать.

КИРИЛЛ. И что?

ВИКТОР. Во-от. Специально для них существуют разные способы. Например… поиск справедливости в суде я даже не рассматриваю. Сейчас я работаю с весьма серьёзным клиентом, который много чего может. И законными путями, и разными.

КИРИЛЛ. Пугаешь?

ВИКТОР. Ни в коем случае. Бывает, что человек идёт по улице, а ему на голову сосулька с крышы – чпок!

КИРИЛЛ. С мафией подружился?

ВИКТОР. Ой, что ты. Какая такая мафия. Это у них, в тёплых странах мафия. А у нас – хорошие люди, помогают в непростой ситуации.

КИРИЛЛ. Ты изменился. Думал – знаю тебя, а ты – гнида ползучая!

ВИКТОР. Тебе сейчас не позавидуешь. Потому что я решил с тебя процент взять.

КИРИЛЛ. Что-о?

ВИКТОР. Как в хорошем автоломбарде, всё честно, ставка за месяц десять процентов. Считай, сколько годовых получается.

КИРИЛЛ. Вот оно как… я сам тебя, своими руками…

ВИКТОР. Не кипишуй. А то ещё за моральный ущерб возьму. Квартиру продашь, переедешь за город, в экологически чистую сараюшку, разведёшь кур. Скромнее надо быть, дружище, скромнее.

КИРИЛЛ (вскакивает из кресла). Сам убью!

ВИКТОР. А смысл? Продам договор займа чёрным коллекторам, они тебя вообще разденут. Сядь.

КИРИЛЛ. А ты – сволочь… я-то… столько лет… какая подлая скотина… другом считал.

ВИКТОР. Высказался? Теперь слушай сюда. Это я тебе один вариант описал. Есть и другой. Учитывая нашу многолетнюю, как ты верно заметил, дружбу.

КИРИЛЛ. Ну?

ВИКТОР. Что за «ну», дорогой? Учись русскому языку, говори красиво. Типа, «что ты имеешь в виду?»

КИРИЛЛ. Не паясничай.

ВИКТОР. Есть у меня мечта. Умный дом с вай-фай модулем, телевизор во всю стену, разговаривающий японский пылесос, акции фруктовой компании. Деньги складываю в разные корзины: доллар, евро, рубль… И франк швейцарский, и иена. И смазливая баба рядом. Хозяйственная, готовит вкусно, и одевается, и мужика знатно ублажает. Самка во всех смыслах.

КИРИЛЛ. Мне твои похотливые слюни не интересны.

ВИКТОР. Ладно, расклад такой. Я выгнал свою фемину. Ириночку, актрисулечку-шоколадку. Надоела она мне. Назойливая очень. Выгнал – и чувствую от этого некоторый дискомфорт.

КИРИЛЛ. Так, и что?

ВИКТОР. А у тебя – красивая жена, Ксюша. В самом соку. Я, правду говоря, всегда завидовал, как такому лоху свезло? За что? Она тебе совсем не по статусу. Так вот. Я готов простить тебе весь твой долг. За это ты, пользуясь моей добротой, возмещаешь мне убыток материальный предоставлением в моё распоряжение на неопределённо длительный срок любви, внимания и заботы.

КИРИЛЛ. Не понял… Хочешь чтобы я тебя… с тобой? «Голубая луна», что ли?

ВИКТОР. Я говорю о Ксюше.

КИРИЛЛ. В смысле?

ВИКТОР. Очень просто. Предлагаю сделку. Ты мне жену – я тебе прощаю долг.

КИРИЛЛ. Как это?

ВИКТОР. Не дошло? Очень, очень выгодное дело. Никто никогда больше тебе за неё не даст.

КИРИЛЛ. А дети как? Подумал? Трое маленьких детей, как?

ВИКТОР. Оставь себе. Дети твои мне точно не нужны. Надо будет – нарожаю сам.

КИРИЛЛ. Слушаю тебя и… такой глубины, такой низости… от тебя…

ВИКТОР. Я не тороплю. Покумекай, посчитай на калькуляторе. Жена твоя уже не молоденькая, не мало юзанная. Найдёшь себе другую, в чулках-сеточках, локоны завитком, грудь торчком…

КИРИЛЛ (мрачно). Будут тебе деньги.

ВИКТОР. Думай. До завтра. Morgen morgen nur nicht heute. Не отдашь – жизнь твоя превратится в ад. Братки зубастые. Ксюша сама от тебя, нищеброда, уйдёт.

КИРИЛЛ. Будут тебе деньги. (Уходит.)

ВИКТОР (кричит вслед). Жду до завтра! Morgen morgen. (Наливает водки в стакан, выпивает залпом.) Хм! Ничего, пошла перезагрузочка. (Оборачивается, видит в кресле Николая Симакова.) Мда, квартира как проходной двор. Ты кто, собственно?

НИКОЛАЙ. А я тебя знаю.

ВИКТОР. Неужели? Форма на тебе…

НИКОЛАЙ. Чудная какая-то.

ВИКТОР. Капитан НКВД. Откуда ты взялся здесь, такой красивый?

НИКОЛАЙ. Николай Симаков.

ВИКТОР. Виктор Плахов. Ильясович. Пить будешь?

НИКОЛАЙ. Нет.

ВИКТОР. Работа у тебя тяжёлая, нервная… врагов народа пытать, расстреливать в подвалах. Как это... «Таганка, все ночи, полные огня, Таганка, зачем сгубила ты меня? Таганка, я твой бессменный арестант, погибли юность и талант в твоих стенах. …» Грех не пить.

НИКОЛАЙ. Ты ошибаешься.

ВИКТОР. В смысле?

НИКОЛАЙ. Насчёт моей работы. Именно поэтому я пришёл. Установить истину.

ВИКТОР. Я – ошибаюсь? Хочешь сказать, я не знаю, чем НКВД занимается?

НИКОЛАЙ. Не знаешь. И написал обо мне неправду.

ВИКТОР. Когда?

НИКОЛАЙ. В своём романе.

ВИКТОР. А! (Бьёт себя по лбу.) Я-то думаю. Николай Симаков, ты же мой персонаж. Точно, из моего романа «Молочный туман».

НИКОЛАЙ. Так тоже можно сказать.

ВИКТОР. Получается, ты – моя галлюцинация? Я допился до… литературных героев? Какая неожиданность! Любой литературный халтурщик обзавидуется.

НИКОЛАЙ. Нет. Я сам по себе, ты – тоже молодец. А вот написал ты про меня в своём романе неправду.

ВИКТОР. Что я могу сказать? Подавай в суд! Распространение заведомо ложных сведений есть клевета. В романе главные герои – Парфён и Людмила. Ты их арестовываешь по доносу… (Подходит к краю сцены.) Боже! С кем я разговариваю! Второй за сегодня. Это даже не призрак. К психологу надо, пока к психиатру не отвезли. Срочно на улицу, проветриться.

НИКОЛАЙ. Мы строили коммунизм. Нам оставалось совсем немного. Пару кирпичиков в стену дворца всеобщего человеческого счастья. Но тут появились вы: жадные, мелочные, жестокие. Убиваете за рубль, предаёте за копейку.

ВИКТОР. Извини, Николай. Я тут… Надо сходить в магазин, купить кое-чего. (Берёт сумку.) Ты чувствуй себя как дома, книжки полистай. (Уходит.)

НИКОЛАЙ. Ведь у вас всё есть. Еды вдоволь и барахла. Квартиры со всеми удобствами. Унитазы, вода из крана, газ на кухне. А как ненавидите друг друга, сколько злобы… Что, мало вам?

Из стены появляется Акрополлинатор.

НИКОЛАЙ (поднимается из кресла). Вот ты, Акрополлинатор, совершил подвиг, спас людей, сгинул от ран в тёмном, сыром Лабиринте. И никакой благодарности. Твою славу украли. Пускай даже красавец мужчина благородного происхождения. Подходящий на роль героя. А ты не озлобился, всех простил, остался прямым и светлым.

АКРОПОЛЛИНАТОР. Некого прощать и не за что. Фатум. Я всё равно пошёл бы туда, понравился я Ариадне или нет. Ты лучше расскажи, почему у тебя рана на груди.

НИКОЛАЙ. Сам не знаю. Наша двенадцатая застава была на направлении главного удара. Ждали нападения. Сейчас я понимаю, что шансов у нас был ноль. Но мы надеялись, что вот-вот подойдёт десятая дивизия, а там и контрнаступление начнётся. Остановить любой ценой – такая была наша задача. (Пауза.) Артиллерия разнесла помещение заставы почти сразу. Мы – в окопы. У нас даже пятидесятимиллиметровый миномёт был. Всё равно, немцев – два батальона. И танки. Вся застава сорок два бойца. Когда осталось человек десять, пошли в атаку. Рядом со мной разорвался снаряд, оторвало ногу, прошило осколками. Потом по мне ещё танк проехал… Так что эта дыра в груди…

АКРОПОЛЛИНАТОР. Символизм. «С свинцом в груди и жаждой мести…»

НИКОЛАЙ. А такую форму я вообще никогда не носил. Погоны со звёздочками… У нас фуражки были зелёные. У меня было три кубика в петлицах и три угольника на рукаве – старший лейтенант. Со званием писатель и то намудрил. (Хлопает себя по кобуре.) От! Кобура есть, а нагана – нет.

АКРОПОЛЛИНАТОР. Это форма капитана внутренних войск НКВД образца 43-го года. Погоны введены приказом Народного Комиссара Внутренних Дел СССР от 18 февраля. (Пауза.) По-хорошему, надо было бы тебя орденом наградить.

НИКОЛАЙ. Если всех нас таких награждать, орденов не хватит. Кстати, был у меня приятель, Лёшка Лопатин, из 90-го Владимир-Волынского погранотряда, недавно женился, как и я.

АКРОПОЛЛИНАТОР. Погиб геройски. С первого дня войны одиннадцать дней отражал атаки немцев. До второго июля над его заставой реял красный флаг.

НИКОЛАЙ. У них здание заставы кирпичное, старый польский фольварк – стены метровые.

АКРОПОЛЛИНАТОР. Они там, в подвале и отстреливались, пока немецкие сапёры не подорвали фугас.

НИКОЛАЙ. Вот оно как.

АКРОПОЛЛИНАТОР. Но двое из бойцов выжили, добрались до своих. Рассказали про заставу, и присвоили Алексею Лопатину звание Героя Советского Союза.

НИКОЛАЙ. Посмертно?

АКРОПОЛЛИНАТОР. И то хорошо.

НИКОЛАЙ. А про меня что же?

АКРОПОЛЛИНАТОР. У тебя в деле написано: «Причина выбытия – пропал без вести».

Пауза.

НИКОЛАЙ. Ну, мы победили? В конце концов?

НИКОЛАЙ. И мои… тоже?

АКРОПОЛЛИНАТОР. Мне очень жаль.

НИКОЛАЙ. Как же так? Как же? (Рыдает.)

АКРОПОЛЛИНАТОР (обнимая его). Ну-ну. Ты погиб не напрасно. Без тебя не было бы Великой Победы. Есть Большая Мировая Ложь. Есть и Большая Мировая Правда. Справедливость восторжествует.

Пауза.

АКРОПОЛЛИНАТОР. Да?

НИКОЛАЙ. Ты же поэт?

АКРОПОЛЛИНАТОР. Да.

НИКОЛАЙ. Почитай что-нибудь своё.

АКРОПОЛЛИНАТОР (смущённо). Хм! Ладно, вот. Из раннего. Это я экспериментировал с формой.

На неба своде вечные звёзды блещут,

Луна заливает светом мир безмятежный,

Венок фиалок на голове любимой,

Бежит по кромке моря босая,

И крик её радостный сердце сжимает.

НИКОЛАЙ. Неплохо. Ты, наверное, и с Пушкиным знаком?

АКРОПОЛЛИНАТОР. Нет.

НИКОЛАЙ. Зачем его Дантес убил? Я что думаю, если бы не он, сколько бы ещё мог Пушкин поэм написать. Может, историю бы изменил. К лучшему. Может, не было б Войны.

АКРОПОЛЛИНАТОР. Вряд ли. Я смотрю на это по-другому. Что, если бы Дантес НЕ УБИЛ Пушкина? Остался бы тот с кучей долгов, с детьми, с бессердечной супругой, раздираемый страстями. Стал бы чем-то вроде шута горохового при дворе. Как думаешь, могли забыть его потомки?

НИКОЛАЙ. Это было бы крайне обидно.

АКРОПОЛЛИНАТОР. То-то же. Потому – «невольник чести». Фатум, говорю я. Как война.

НИКОЛАЙ. Война.

Входят Виктор с Ириной, одетой в мужской костюм.

ИРИНА. Я решила. Окончательно и бесповоротно.

ВИКТОР (ставит пакет с продуктами, достаёт из него бутылку водки). Что?

ИРИНА. Ухожу из театра.

ВИКТОР (наливает водки). Жжёт высокое искусство? (Выпивает.)

Акрополлинатор и Николай уходят.

ИРИНА (плюхается в кресло). Нет, поняла, что настал другой этап. Надо меняться. (Пауза.) Представляешь, меня не утвердили на Аркадину. Это всегда была моя роль. Как-то равнодушно ты реагируешь.

ВИКТОР. Видела этих?

ИРИНА (удивлённо). Кого?

ВИКТОР. Ладно… проехали.

ИРИНА. Кого я должна была видеть?

ВИКТОР. Были тут двое. Не важно. Так чем планируешь заниматься?

ИРИНА. К тебе не вернусь, не бойся. Хочешь быть свободным – пожалуйста. Лети, голубь сизокрылый! Ну и … отдали этой, Илюхиной, которая всегда была моей дублёршей. Поживу для себя, надо отдохнуть от этих режиссёров, размахивающих руками, истеричных костюмеров, пьяных осветителей, назойливых поклонников…

ВИКТОР. Знаешь что, Ириша? Я ведь богат. (Достаёт сумку с деньгами.)

ИРИНА. Поэтому пить начал?

ВИКТОР. У меня ЗАКАЗ. Клиент такой, что… пальцами щёлкнет, Кремль зашатается. (Открывает сумку, берёт пачку пятитысячных банкнот.) Смотри!

ИРИНА. О, ужас!

ВИКТОР. Здорово, правда? Наличные. Полная сумка настоящих купюр. Все проверил. Вот машинка, специально…

ИРИНА. Так вот в чём дело, а я-то думала.

ВИКТОР. Что, обалдела, да? Аванс. Ещё деньги будут. Есть люди, ценят мой талант. Я теперь такой человек – человечище!

ИРИНА. Прости, Витечка…я…

ВИКТОР. Не ожидала? Думала, с нищебродом связалась, да?

ИРИНА. Вот почему ты такой стал. Разбитого вдрызг не склеишь.

ВИКТОР (машет пятитысячной банкнотой). С одной такой бумажкой можно в хорошем ресторане отужинать. Здесь – целая пачка. Пляши, давай! Королева мать. Пляши, Аркадина! Потасканная Джульетта! Тебе дарю… (Вертит пачкой банкнот.)

ИРИНА. Фу ты! И я на что-то надеялась. Лучше бы тебя кастрировали. Господи, что я говорю?! (Убегает, хлопает дверью.)

ВИКТОР. Не понял… юмора.