История на миллион долларов

КВЕСТ

Основная форма истории проста. Но это все равно, что говорить о простоте основной формы музыки. Так и есть. Всего двенадцать нот. Но, соединяясь друг с другом, они образуют то, что мы называем музыкой. Важнейшие элементы квеста — те же двенадцать нот музыки, мелодии, которую мы слушаем всю жизнь. Тем не менее, как и композитор за роялем, писатель, выбирая столь простую на первый взгляд форму, практически сразу же обнаруживает, насколько она сложна и невероятно трудна для использования.

Чтобы понять форму квеста вашей истории, достаточно определить объект желания главного героя. Проникните в его психологию и постарайтесь понять, чего же он хочет. Это может быть потребность в чем-то материальном, например в человеке, которого можно любить, — фильм «Власть луны» (Moonstruck). Или стремление к внутреннему росту, возмужанию — «Большой» (Big). Но будь то чрезвычайное происшествие в реальном мире — защита от хищной акулы в «Челюстях» (Jaws) — или глубокое изменение в духовной сфере — полная смысла жизнь в «Нежном милосердии» (Tender Mercies), — заглянув в душу главного героя и открыв для себя его мечту, вы увидите дугу истории, квест, куда персонаж отправляется вслед за побуждающим происшествием.

СТРУКТУРА ПОБУЖДАЮЩЕГО ПРОИСШЕСТВИЯ

Побуждающее происшествие основного сюжета должно происходить на экране — не в предыстории и не за кадром между сценами. У каждого подсюжета есть собственное побуждающее происшествие, которое может быть показано или не показано, но основное аудитория должна увидеть, и для этого есть две причины.

Во-первых, когда зрители переживают побуждающее происшествие, они задают себе главный драматический вопрос фильма, звучащий примерно так: «Чем же все это обернется?» При просмотре фильма «Челюсти» (Jaws): сможет ли шериф одержать победу над акулой или она убьет его? «Ночь» (La Notte): уйдет или останется Лидия (Жанна Моро) после того, как скажет мужу (Марчелло Мастроянни), что он ей противен и она оставляет его? «Музыкальная комната» (The Music Room): Бисвас (Хузур Рой), аристократ и тонкий ценитель музыки, решает продать драгоценности жены, а затем и свой дом, чтобы оплачивать свое неудержимое влечение к прекрасному. Уничтожит его такая расточительность или спасет?

На голливудском жаргоне побуждающее происшествие основного сюжета называется «большим крючком». Его обязательно следует показать, потому что именно это событие пробуждает любопытство аудитории. Страстное желание получить ответ на главный драматический вопрос подогревает ее интерес вплоть до кульминации последнего акта.

Во-вторых, когда зрители видят побуждающее происшествие, в их воображении возникает образ обязательной сцены. Обязательная сцена (также известная как «кризис») представляет собой событие, которое зрители ожидают увидеть, прежде чем история закончится. В этой сцене главный герой вступает в решающую битву с наиболее могущественными враждебными силами, присутствующими в его квесте и приведенными в движение побуждающим происшествием. Эта сцена называется «обязательной», потому что писатель, подтолкнув аудиторию к ожиданию этого момента, должен выполнить данное им обещание и показать ее.

Возьмем, к примеру, фильм «Челюсти» (Jaws). Когда акула нападает на девушку, а шериф находит ее останки, мы мысленно рисуем себе яркий образ: акула и шериф сражаются один на один. Мы не знаем, как к этому подойдем или чем все обернется. Но уверены: фильм не закончится до тех пор, пока шериф не окажется буквально в пасти акулы. Сценарист Питер Бенчли не мог показать этот важный момент так, как его видят жители городка, которые с биноклями столпились на берегу и гадают: «Это шериф? А это акула?» БУМ! И вот шериф и морской биолог (Ричард Дрейфус) плывут к берегу, выкрикивая: «Невероятная схватка! Сейчас мы вам о ней расскажем». Заставив нас вообразить себе шерифа, сражающегося с акулой, Бенчли был обязан сделать так, чтобы в критический момент мы оказались рядом с ним.

В отличие от фильмов в жанре боевика, при просмотре которых мы сразу же и ярко представляем обязательную сцену, более глубокие жанры только намекают на нее в побуждающем происшествии, и позже она начинает приобретать все большую «резкость», как это происходит с фотографией, помещенной в проявочный раствор. В картине «Нежное милосердие» (Tender Mercies) Мак Следж до крайности опускается, погрязнув в пьянстве и бессмысленной жизни. Его возрождение начинается, когда он встречает одинокую женщину с сыном, которому нужен отец. Чувствуя прилив вдохновения, Следж сочиняет несколько новых песен, затем принимает баптизм и пытается помириться со своей дочерью, живущей отдельно от него. Постепенно он собирает по кусочкам свою разбитую жизнь.

Однако аудитория интуитивно чувствует, что дракон под названием «бессмысленность», однажды загнавший Следжа на самое дно жизни, должен еще раз поднять свою страшную голову. История не может закончиться, пока герой снова не столкнется с жестокой нелепостью, которая на этот раз должна будет проявиться во всей своей разрушительной силе. Обязательная сцена представлена в виде ужасной аварии, в которой погибает единственный ребенок Следжа. И если пьянице нужен повод для того, чтобы снова потянуться к бутылке, ничего лучше и придумать нельзя. Но происходит иное: смерть дочери погружает его бывшую жену в наркотический ступор, а Следж находит в себе силы продолжить жизнь.

Гибель дочери Следжа была «обязательной» по определенной причине. Предположим, Хортон Фут написал следующий сценарий: однажды утром одинокий алкоголик Следж просыпается и понимает, что лишился всего, ради чего стоило бы жить. Он знакомится с женщиной, влюбляется в нее, привязывается к ее сыну и хочет его воспитывать, обретает веру и пишет новую песню. ЭКРАН ГАСНЕТ. Но это не история, а просто фантазия. Если поиск смысла жизни приводит к глубокому внутреннему изменению Следжа, как показать такое преображение? Конечно же, не с помощью заявлений о перерождении души. Никого не могут убедить диалоги, где герой объясняет все сам. Для проверки необходимо чрезвычайное событие, которое заставит персонаж сделать выбор и совершить действие — это и будет обязательная сцена (кризис) и кульминация последнего акта.

Когда я говорю, что аудитория «знает» о предстоящем обязательном событии, то не использую это слово в его прямом смысле. Если это событие не удается показать, то, выходя из кинозала, зрители не думают: «Отвратительный фильм. Нет обязательной сцены». Они осознают на интуитивном уровне отсутствие в фильме чего-то важного. Многолетнее общение с ритуалом истории учит аудиторию предчувствовать, что противодействующие силы, пробудившиеся в момент побуждающего происшествия, будут накапливаться и повествование не закончится, прежде чем главный герой не встретится с ними лицом к лицу в их максимальном проявлении. Соединение побуждающего происшествия и кризиса истории представляет собой аспект предопределения, когда более ранние события располагаются таким образом, чтобы подготовить последующие. На самом деле каждый совершаемый вами выбор — жанра, сеттинга, характеров, настроения — выполняет функцию предопределения. Каждой строчкой диалога или изображения действий вы направляете зрителей на прогнозирование определенных вариантов последующих событий, поэтому, когда они начинают разворачиваться, то удовлетворяют уже сформированные ожидания аудитории. Тем не менее главной составляющей предопределения является мысленное представление обязательной сцены (кризиса) с помощью побуждающего происшествия.

Какое место в общей структуре истории занимает побуждающее происшествие? Практика показывает, что первое главное событие основного сюжета происходит в начале истории, в первой ее четверти. Это общепринятое правило, не зависящее от вида искусства. Сколько времени по вашей милости зрители будут сидеть в темном зале в ожидании разыгрывания увлекательной истории? Заставите ли вы читателя «перепахивать» сто страниц романа длиной в четыреста страниц в поисках основного сюжета? Долго ли вы будете ждать, прежде чем всех охватит непреодолимая скука? В случае двухчасового художественного фильма принято размещать побуждающее происшествие основного сюжета в пределах первых тридцати минут действия.

С этого фильм может начинаться. В течение первых тридцати секунд картины «Странствия Салливана» (Sullivan's Travels) главный герой Салливан (Джоэл Маккри), режиссер бессодержательных, но прибыльных фильмов, отказывается повиноваться руководству студии и отправляется делать фильм, обладающий большой социальной значимостью. В течение первых двух минут фильма «В порту» (On the Waterfront) Терри (Марлон Брандо) невольно помогает гангстерам убить своего друга.

Или все происходит гораздо позже. Через двадцать семь минут после начала фильма «Таксист» (Taxi Driver) в машину Тревиса Бикла (Роберт Де Ниро) впрыгивает двенадцатилетняя проститутка по имени Айрис (Джоди Фостер). Сутенер Мэттью (Харви Кейтель) тащит ее обратно на улицу, и Тревис загорается желанием спасти девушку. На тридцать первой минуте фильма «Рокки» (Rocky) клубный боксер Рокки Бальбоа (Сильвестр Сталлоне) соглашается провести бой с профессионалом Аполло Кридом (Карл Уэзерс) за звание чемпиона мира в тяжелом весе. В фильме «Касабланка» (Casablanca), после того как Сэм на тридцать второй минуте исполняет «Когда время проходит», в жизни Рика снова появляется Ильза, положив начало одной из самых великих историй любви, воплощенных на экране.

Событие происходит и в середине первого получаса. Однако если побуждающее происшествие основного сюжета появляется гораздо позже первых пятнадцати минут, зрители рискуют заскучать. Поэтому, пока они ожидают развертывания основного сюжета, можно использовать подсюжет.

В «Таксисте» (Taxi Driver) нашим вниманием овладевает подсюжет о безумной попытке Тревиса убить сенатора. В «Рокки» (Rocky) очаровывает история любви болезненно застенчивой Адриан (Талия Шайр) и неугомонного Рокки. В «Китайском квартале» (Chinatown) Гиттеса обманывают, нанимая для расследования супружеской измены Холлиса Малрэя, и мы с увлечением смотрим, как он старается выпутаться из этой истории. Первый акт фильма «Касабланка» (Casablanca) ловит нас «на крючок» с помощью побуждающих происшествий как минимум пяти динамичных подсюжетов.

Но зачем заставлять зрителей смотреть подсюжет и ждать начала основного сюжета долгих тридцать минут? Например, «Рокки» (Rocky) снят в жанре спортивной драмы. Почему бы не начать с двух динамичных сцен: прямо во время титров чемпион по боксу в тяжелом весе наносит удар малоизвестному боксеру (завязка), после чего Рокки принимает решение сразиться с ним на ринге (развязка). Что мешает разворачивать действие фильма посредством основного сюжета?

Дело в том, что если побуждающим происшествием станет самое первое событие фильма, то зрители, скорее всего, пожмут плечами и спросят: «Ну и что?». Поэтому первые полчаса необходимы для того, чтобы в общих чертах показать мир и характер Рокки. И когда он соглашается на бой, у публики возникает более сильная и оформленная реакция: «Он? Этот неудачник?» Все в замешательстве и с ужасом представляют, какое сокрушительное поражение ждет героя впереди.

Побуждающее происшествие должно «подцепить на крючок» аудиторию, вызвав у нее глубокий и безусловный отклик. Эта реакция должна быть не только эмоциональной, но и рациональной. Важно, чтобы событие не только затронуло их чувства, но и заставило задать главный драматический вопрос и представить обязательную сцену. Поэтому место побуждающего происшествия главного сюжета определяют с помощью ответа на следующий вопрос: насколько глубокие знания о главном герое и его мире необходимы зрителям для полноценного реагирования на событие?

В некоторых историях ничего не предлагается. Если создаваемое вами побуждающее происшествие архетипчино, оно не требует никакой завязки и может происходить немедленно. Рассказ Кафки «Превращение» начинается с предложения: «Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, Грегор Замза обнаружил, что он у себя в постели превратился в страшное насекомое»¹. В «Крамер против Крамера» (Kramer vs. Kramer) жена уходит от мужа и оставляет ему ребенка в первые две минуты фильма. Подготовки не требуется, так как мы сразу понимаем, какое ужасное влияние это может оказать на жизнь любого человека. В «Челюстях» (Jaws) акула съедает купающуюся девушку, а шериф находит ее тело. Обе сцены ошеломляют уже в первые секунды, и мы моментально осознаем весь ужас случившегося.

Предположим, что Питер Бенчли в первых сценах «Челюстей» показал бы, как шериф оставляет работу в полиции Нью-Йорка и переезжает на остров Эмити, чтобы спокойно жить в небольшом курортном городе, выполняя обязанности шефа местной полиции. Мы знакомимся с его семьей. Потом нам представляют членов городского совета и мэра. В начале лета приезжают туристы. Счастливое время. Затем акула кого-то съедает. И если бы Спилберг проявил глупость и снял всю эту экспозицию, увидели бы мы когда-нибудь такое начало? Конечно же, нет. Редактор Верна Филдс бросила бы пленку с этими кадрами на пол монтажной, объяснив, что все, что зрителям нужно знать о шерифе, его семье, мэре, городском совете и туристах, будет прекрасно отражено в реакции города на нападение этого чудовища... а фильм «Челюсти» должен начинаться с появления акулы.

При создании структуры и размещении побуждающего происшествия сценаристы, как правило, откладывают введение основного сюжета, стараясь «упаковать» экспозицию в начальные эпизоды. Мы упорно недооцениваем знания и жизненный опыт зрителей, представляя персонажей и их мир с мельчайшими подробностями, которые кинозритель уже давно представил сам благодаря обыкновенному здравому смыслу.

Ингмар Бергман — один из лучших режиссеров мирового кинематографа, потому что, на мой взгляд, он еще и великолепный кинодраматург. И среди наиболее выдающихся качеств Бергмана-сценариста можно выделить невероятную экономность — а именно то, как мало подробностей он предлагает. Например, в фильме «Сквозь темное стекло» (Through a Glass Darkly) о четырех персонажах мы узнаем только то, что отец — вдовец и успешный романист, его зять — врач, сын — студент, а дочь — шизофреничка, страдающая тем же заболеванием, которое стало причиной смерти матери. Ее выпускают из психиатрической лечебницы, чтобы она могла провести несколько дней на море вместе с семьей, и это событие нарушает баланс сил в жизни всех героев, дав толчок развитию серьезной драмы с самых первых минут.

В фильме нет сцен с раздачей автографов, которые помогли бы нам понять, что отец зарабатывает своим творчеством хорошие, но не баснословные деньги. Нет сцен в операционной, демонстрирующих профессиональные способности врача. Нет сцен в интернате, подчеркивающих, как сыну не хватает отцовского внимания. Никто не показывает нам процедуры шокотерапии, мучительные для дочери. Бергман знает: его аудитории не надо объяснять, что подразумевается под такими понятиями, как бестселлер, врач, интернат и лечебница для душевнобольных... а кроме того, всем известно — чем меньше, тем лучше.

У кинопрокатчиков есть любимая шутка: типичный европейский фильм начинается с показа золотистых, освещенных солнцем облаков. В следующем кадре — еще более прекрасные и пышные облака. Еще кадр, и облака становятся поистине роскошными и окрашиваются в красный свет. Голливудский фильм начинается с показа рваных золотистых облаков. Во втором кадре из этих облаков вылетает «Боинг-747». В третьем он взрывается.

Каким качеством должно обладать событие, образующее побуждающее происшествие?

В фильме «Обыкновенные люди» (Ordinary People) основной сюжет и подсюжет часто путают из-за их необычной структуры. Конрад (Тимоти Хаттон) — главный герой подсюжета с побуждающим происшествием, в котором во время морского шторма гибнет его старший брат Бак. Конрад выживает, но мучается чувством вины и думает о самоубийстве. Смерть брата относится к предыстории и инсценируется в коротком ретроспективном эпизоде в кризисе/кульминации подсюжета, когда Конрад вновь переживает крушение на море и жизнь становится для него осмысленным выбором.

Основной сюжет приводится в движение отцом Конрада, Кельвином (Дональд Сазерленд). Этот кажущийся пассивным человек является главным героем по определению: он умеет сопереживать, обладает силой воли и способностью добиваться исполнения своего желания. На протяжении фильма Кельвин пытается раскрыть мучительную тайну, которая преследует его семью и делает невозможными нормальные отношения между сыном и женой. После тяжелой внутренней борьбы он находит ответ: жена ненавидит Конрада, и не с момента смерти старшего сына, а с самого рождения Конрада.

В сцене кризиса Кельвин обрушивает на свою жену Бет (Мэри Тайлер Мур) всю правду. Одержимая старая женщина хотела иметь только одного ребенка. Когда второй сын появился на свет, ее возмутило то, что он претендует на ее любовь, ведь она способна любить только своего первенца. Она всегда ненавидела Конрада, который чувствовал это. Вот почему он пытался покончить с собой после смерти брата. Затем Кельвин доводит ситуацию до кульминации: она должна научиться любить Конрада или уйти. Бет идет к шкафу, упаковывает чемодан и направляется к двери. Она не может противостоять своей неспособности любить сына.

Кульминация дает ответ на главный драматический вопрос: смогут ли члены семьи решить свои проблемы или их пути разойдутся? Двигаясь в обратном направлении, мы ищем побуждающее происшествие, событие, которое нарушило баланс жизни Кельвина и отправило его в этот квест.

Фильм начинается с возвращения Конрада из психиатрической больницы, где, как мы понимаем, он лечился от невроза с наклонностью к самоубийству. Кельвину кажется, что семья смогла пережить страшную потерю, и равновесие восстановлено. На следующее утро мрачный Конрад сидит напротив отца за кухонным столом. Бет ставит перед сыном тарелку с поджаренными гренками. Он отказывается есть. Она хватает тарелку, демонстративно идет к раковине и сбрасывает его завтрак в мусорное ведро, бормоча: «Жареные гренки нельзя хранить».

Режиссер Роберт Редфорд резко переводит камеру на отца, потому что в этот момент рушится вся его жизнь. Кельвин мгновенно понимает, что ненависть Бет вызвана желанием отомстить. За ней скрывается что-то страшное. Событие приводит зрителей в ужас: «Посмотрите, как она обращается со своим ребенком! Он вернулся домой из больницы, а она вон что вытворяет».

Писательница Джудит Гест и сценарист Элвин Сарджент наделили Кельвина спокойным характером, показав нам человека, который не будет вскакивать из-за стола и пытаться примирить жену и сына. Он считает, что прежде всего им нужно дать время и оказать поддержку. Узнав о проблемах Конрада в школе, он нанимает ему психотерапевта. Нежно и терпеливо разговаривает с женой, надеясь на ее понимание.

Нерешительный и сострадательный характер Кельвина заставили Сарджента строить развитие фильма вокруг подсюжета. Борьба Конрада с желанием покончить с собой носит гораздо более активный характер, чем тонкий квест Кельвина. Поэтому Сарджент выводит подсюжет, связанный с мальчиком, на первый план, уделяя ему особое внимание и продолжительное экранное время, а на заднем плане осторожно повышает темп основного сюжета. К моменту завершения подсюжета в кабинете психотерапевта Кельвин готов довести основной сюжет до разрушительного завершения. Однако смысл в том, что движущей силой побуждающего происшествия фильма «Обыкновенные люди» (Ordinary People) является женщина, которая выбрасывает жареные гренки в мусорное ведро.

Генри Джеймс блестяще писал об искусстве истории в предисловиях к своим романам и однажды задал вопрос: «В конце концов, что же такое событие?» Событие, сказал он, может заключаться в том, что женщина кладет руки на стол и смотрит на вас «по-особенному». В соответствующем контексте этот жест и взгляд могут означать «Я никогда больше не хочу тебя видеть» или «Я буду любить тебя вечно» — то есть жизнь разрушена или только начинается.

Качество побуждающего происшествия (по сути, любого события) должно соответствовать окружающему миру, персонажам и жанру. После того как писатель представит его в своем воображении, ему следует сконцентрироваться на его функции. Нарушается ли баланс сил в жизни главного героя радикальным образом? Пробуждается ли в нем желание восстановить этот баланс? Вдохновляет ли происшествие на осознанное стремление к обретению того объекта, материального или нематериального, которое, по мнению героя, позволит восстановить жизненное равновесие? Если мы имеем дело с героем, обладающим сложным характером, привносится ли в его жизнь подсознательное желание, противоречащее осознанной потребности? Подталкивает ли это событие к квесту, направленному на реализацию желания? Подводит ли зрителей к главному драматическому вопросу? Формирует ли оно образ обязательной сцены? Если все это делается, тогда достаточно того, что женщина кладет руку на стол и смотрит на вас «по-особенному».