-1510-е годы. Издания Альдо Мануция

Значительная роль в этом проекте принадлежала Бембо. Он унифицировал текст, определил последовательность стихотворений и разделил «Canzoniere» на две части, дав каждой известные заглавия: «На жизнь Мадонны Лауры» и «На смерть Мадонны Лауры». Это было первое печатное издание, которое опиралось на автографы Петрарки, и опора на слово первоисточника как на высшую ценность, заявленная в обращении к читателям, заставляла современников отнестись к редакторскому решению как проявлению воли автора.

Первые издания Альдо имели большое значение для развития петраркизма, создав базу для рождения «филологии на вольгаре» (Фрассо), вызвав волну общественного интереса к национальному классику.

1520-е годы. Издание Веллутелло. Изменение общественных умонастроений фиксирует третья альдина (1521), где самое заметное – устранение дистанции в отношении к поэту: он теперь не национальный классик, как в изданиях 1500–1510-х гг., а «наш мессер Франческо». Новое обращение к читателям, целиком посвященное любви, завершается открытым призывом учиться у Петрарки и предлагает модель поведения, сниженную до уровня любого читателя-влюбленного: используй его мастерство, описывая свои переживания.

Тенденция на очеловечивание поэта, на прочтение его стихов как документа любви и на восприятие любви как центрального момента жизни и творчества преобладает в изданиях 1520-х гг. Ее кульминацией стало издание А. Веллутелло 1525 г.

Положив в основу своего замысла идею любви как главного события человеческой жизни, Веллутелло последовательно реализует ее во всех структурных компонентах книги: в биографических материалах, посвященных Петрарке и Лауре; комментарии к сонетам и триумфам; в новой композиции «Книги песен» (комментатор разделил ее не на две, а на три части, отделив собственно любовные стихи от написанных по другим поводам). В биографии Петрарки встрече с Лаурой придано значение главного момента человеческой жизни. Очерк о «Происхождении Мадонны Лауры с описанием Воклюза, где Поэт впервые в нее влюбился», снабженный картой Воклюза и Авиньона, кардинально менял отношение к возлюбленной: она становилась не менее значимым лицом, чем сам поэт, и воспринималась как конкретная историческая фигура.

В единстве своих компонентов издание Веллутелло может рассматриваться как воплощение петраркистской концепции любви, в основе которой лежит представление о неразрывности связи между жизнью и литературой. Биографии Петрарки и Лауры, рассказанные как истории реальных, а не вымышленных людей, получают свое продолжение в «Canzoniere». Сама «Книга песен» выступает одновременно и как доказательство реальности двух возлюбленных, и как художественная поэтизация этой любви. Переписанная таким образом книга Петрарки переключала читательское восприятие с плана художественности в план реальных жизненных событий. Завершающие издание «Триумфы» выводили любовь поэта из пространства и времени человеческой жизни в вечность, придавая ей онтологический смысл.

Книга Веллутелло способствовала утверждению нового, отличного от книги Мануция, принципа изданий Петрарки. Его непременными составляющими стали: жизнеописания поэта и Лауры; «Canzoniere» в двухчастной композиции и с комментариями; «Триумфы». Такими издания оставались вплоть до конца века, являя в единстве своих компонентов модель петраркистского мировосприятия.

1530–1540-е годы. В первой четверти XVI в. идеологическая и эстетическая платформа петраркизма оформилась в своих главных чертах. Утвердив представление о поэзии как биографической литературе, Веллутелло отступает под натиском волны новых интересов – наступает эпоха комментированного Петрарки.

С начала 1530-х гг. вокруг лирической поэзии Петрарки создается традиция критических исследований, которая по своему объему могла бы соперничать с гуманистической традицией изучения античной поэзии. На страницах комментариев затрагиваются самые острые проблемы эпохи: о выборе языка, письменной литературной нормы, о существовании языка в социуме. Особое место в комментариях уделяется языку и стилю Петрарки: на основе «Книги песен» идет работа по кодификации грамматических и лексических норм вольгаре; начинается работа по сличению вариантов (Даниелло), делаются попытки установить их хронологию (Фаусто, С. Да Венафро). На этом этапе филология на вольгаре и петраркизм нераздельны, Петрарка из автора для чтения становится автором для изучения.

Комментаторская работа 1530–1540-х гг., создав необходимую теоретическую базу для практического развития петраркизма, в очередной раз изменила дистанцию между поэтом и его почитателями. Признание его безусловного совершенства в языке, стиле и модели любовного поведения неизбежно возводило Петрарку на недосягаемый пьедестал. Он более не «наш мессер Франческо» и не влюбленный поэт, каким представал в изданиях 1520-х гг. К концу 1540-х он – высший авторитет и идеал, «совершенный» и «божественный», образец целомудренной любви.

Вторая половина XVI века. К середине XVI в. количество изданий итальянского Петрарки достигает высшей отметки (34, по данным каталога EDIT 16), и, удерживаясь на ней примерно в течение еще одного десятилетия, резко идет на спад. Ту же динамику, начиная с 1560-х гг., демонстрируют и комментарии. Отсутствие во второй половине века новых биографий завершает картину развития петраркистского движения в этот период: резкий спад в 1560-е гг. с последующим длительным угасанием.

Наиболее заметным изменением в изданиях второй половины века является появление словарей (индексов) эпитетов, метафор, антитез, рифм и жанров. Новый петраркистский продукт ориентирован на массового потребителя, которому хочется быстро, не вчитываясь в текст, найти нужное место, сочинить сонет, не задумываясь над поиском рифмы, обыграть сентенцию.

Изменения коснулись и принципов организации структуры книги, которая подчиняется теперь формирующемуся классицистическому интересу к кодификации жанров: каждому тексту предшествует его жанровое определение, жанровая систематизация текстов доминирует и в оглавлении.

На смену полемичности и филологическому вниманию к слову в изданиях 1530–1540-х гг. приходит тяга к обобщению и систематизации, с одной стороны, интерес к детали в ущерб целому и установка на грандиозное – с другой. Вторая половина века в Италии в области эстетики представляет собою причудливое смешение классицистических и предбарочных тенденций. Его можно уловить в названиях петраркистских сочинений этого периода («Рассуждение о великой и счастливой судьбе благороднейшей и грациознейшей дамы, какой была мадонна Лаура», «Лекция по поводу сомнений в том, почему Петрарка специально не воспел нос Лауры» и др.), принципах оформления книги. Рефлексия этого периода сосредоточена на проблемах целомудренной любви и угасает с каждым десятилетием. Издания Петрарки постепенно перестают быть трибуной, живой мыслью петраркизма, они носят преимущественно справочный и прагматический характер.

Анализ портретных изображений Петрарки и Лауры и подписей к ним позволяет выявить дистанцию между поэтом и читателем в этот период. Он стал недосягаемым образцом стиля в жизни и стиля в литературе. Подражание такому Петрарке означало скорее поклонение, чем следование образцу. Эпитафия в качестве подписи к портретам определяет характер отношения к поэту: Петрарка и Лаура, подобно надгробным изображениям на памятнике целомудренной любви, превратились в ее символы, высшее и вечное воплощение, и читателю ничего не остается, как подражать поэту чисто технически, опираясь на словари его рифм.

Изучение изданий Петрарки позволило автору реферируемой работы внести ряд уточнений в уже существующую периодизацию петраркизма XVI в.:

1. 1500–1510-е. Подготовительный период, внутри которого вырабатываются принципы языковой нормы, эстетической системы петраркизма и новой концепции любви. 2. 1520-е. «Биографический» подход в восприятии текста «Книги песен» в читательской практике сопровождается утверждением в итальянском обществе модели жизненного поведения, предполагающей подражание поэту в любви и собственном стихотворчестве. 3. 1530–1540-е. Активному обсуждению языковой нормы в изданиях Петрарки сопутствует активное подражание в поэзии. Петраркизм из литературного сообщества единомышленников Бембо преобразуется в явление с признаками литературного движения, втягивая в свои ряды все новых поэтов. Новый этап в его развитии обозначит 1545-й, год выхода в свет первого коллективного сборника Джолито. Начало эпохи коллективных изданий свидетельствует не только о количественном росте петраркизма, но и качественных изменениях в его развитии. 4. 1550–1560-е. У этого и следующего за ним периода общая особенность: уменьшение количества изданий с характерной для них тенденцией к систематизации и классификации сопровождается увеличением числа коллективных сборников, расцвет которых приходится на 1550–1570-е гг. Это период, когда норма Бембо утверждается в качестве «языка культурной коммуникации всех владеющих грамотой» (Квондам). 5. Конец 1560-х – 1590-е. Период медленного угасания петраркизма.

Сконцентрированность общественного внимания на одном авторе, а тем более на одной книге неизбежно поднимает проблему читательского восприятия «Книги песен», которая рассматривается в шестой главе «Петраркист – читатель Петрарки». Ее решение связано с решением проблемы самого петраркизма, т. к. понятие «петраркист» подразумевает, прежде всего, читателя Петрарки, вдумчивого и хорошо осведомленного, который мог осуществить задачу подражания поэту только в результате чтения.

Читательское перекодирование авторского текста в XVI в. шло по пути «выпрямления» содержания «Книги песен». Она предстает то документом любви, то романизированной биографией, что создавало основу для подражания в жизни. Однако для решения вопроса о читательском восприятии «Книги песен» важно также понять, какого рода сопереживание могло вызывать ее чтение. Анализ под таким углом зрения дает основания утверждать, что Петрарка сознательно ориентирует свою книгу на созвучие авторского опыта опыту каждого читателя, за счет чего в их судьбах возникают особые эмоциональные точки соприкосновения и ощущение духовного единства. Единению автора и читателя способствовало и то, что Петрарка пишет о любви биографической как о любви общечеловеческой. Это делало возможным воспринимать единичный опыт личности как воплощение универсальных законов земного существования человека. Поэтизация слабости и внутренней противоречивости лирического «я» поэта служит оправданием несовершенства самого читателя и помогает в личных противоречиях увидеть проявление универсальных законов человеческой природы. Петрарка нужен читателю не для того, чтобы узнать или пережить нечто ранее неизвестное, но для того, чтобы лучше «прислушаться к самому себе».

Творческая слабость самого петраркизма акцентирует главное: за нещадной эксплуатацией петрарковских антитез стоит манифестация внутренней потребности человека эпохи в переживаниях определенного рода. Жаждущий душевного умиротворения и неспособный отказаться от земных радостей герой петраркизма должен вызывать у читателя те же чувства сострадания и сочувствия, что и «герой» Петрарки. Это тот комплекс переживаний, который соответствует запросам итальянского общества XVI в. и связан с его концепцией человека.

Для читателя XVI в. необычайно важно, что любовь Петрарки не имела житейского разрешения. Это целомудренная любовь, в которой противоречивость внутреннего мира подчинена принципу гармонии: «разбалансировка» переживаний, сглаженная благозвучием фразы и рифмы, производила впечатление эстетически совершенного чувства. Любящий так поэт приобретает значение высшего примера: читатель смотрит на него как на образец совершенного влюбленного, опыт которого можно повторить не только в сопереживании, но и в самоощущении. Его жизненным проявлением стала игра в целомудрие, общепринятая в литературе и в жизни.

Изучение изданий Петрарки поднимает вопрос о возможности использования применительно к ним определения «массовая литература». По мнению автора работы, петраркизм – это не явление массовой литературы, а явление, обладающее ее чертами. К ним относятся: рост читательской аудитории; рост числа сочинителей, не обладавших прежним уровнем образованности; коммерциализация печати; социокультурные явления (мода на портрет с томиком Петрарки, мода на сочинительство, игра в целомудренную любовь и др.). Однако только та часть петраркистской продукции, главным образом биографии и комментарии по образцу Веллутелло и сочинения (о качестве любви Петрарки, об истинном часе ее зарождения, о носе Лауры и пр.), где очевидна тенденция на выпрямление «сюжета» «Книги песен», может рассматриваться как прообраз массовой литературы в ее современном понимании.

Вопрос о социальной семантике текста «Книги песен», затронутый в предыдущей главе, становится предметом самостоятельного рассмотрения в последней главе II части «Петраркизм как стиль жизненного поведения». В ней доказывается, что парадокс петраркизма – поэтизация целомудренной любви в литературе и «узаконенность» внебрачных связей в быту – объясняется присущим ему игровым характером.

В главе анализируются два литературных памятника. Один – письма Бембо к Марии Саворньян (1500–1501) – демонстрирует восприятие модели «Книги песен» в культурно-аристократической среде. Другой – трактат Б. Готтифреди «Зерцало любви» («Specchio d’amore», публ. 1547) – дает представление об усвоении общих идей на самом низовом уровне.

Неотъемлемой частью любовного этикета XVI в. является сочинительство. Это норма поведения благородных (или желающих таковыми казаться) людей, которые хотят окружить свою жизнь удовольствием. Их общность скрепляется не только правилами поведения, но и языком любовной литературы национальных классиков. Сочинительство требует не искусства или таланта, а навыка составлять из готовых фраз-клише новые образцы. Личность автора должна проявиться не в оригинальности чувства или мысли, а в способности по-новому комбинировать традиционные формулы. Читатель также жаждет приобщиться не к миру индивидуального, а к некой общей реальности, которая моделируется при помощи готовых формул. Внутри нее доминирует категория наслаждения, определяющая и удовольствие от чтения, и понимание сущности любви.

В представлениях эпохи любовь и брак – понятия разные. Признавая брак в качестве нормы и вместе с тем культивируя идею любви-наслаждения, общество провоцировало человека на преступление своих законов. Двойная мораль становится общепризнанной. Сохранить внешнюю благопристойность в такой ситуации помогала модель поведения «героев» «Книги песен», которая придавала земному видимость небесного. В поведении мужчин просматривается «роль Петрарки»: сочинение стихов, воспевание красоты и достоинств возлюбленной, описание чувств (независимо от характера их развития) в рамках «сюжета» о безответной любви. Главная форма его действия – слово. Женщинам, чтобы вести «роль Лауры», не хватало «голоса», поэтому в поведении поддерживаются только внешние приметы «персонажа» – красота и неприступная целомудренность. Такой тип отношений принят обществом в качестве нормы поведения для несанкционированной браком любви. Игра оправдывает нарушение общественных запретов, придает обычным чувственным проявлениям статус культурно-возвышенных и воспринимается индивидом как необходимое условие социализации: только так можно получить свою долю наслаждения.

Там, где наслаждение не достигается в непосредственном соприкосновении с жизнью, жизнь преобразуется в иную реальность, основанную на законах литературы и – шире – искусства. В игре создавалась альтернатива повседневности, и характеристики последней обращались в свою противоположность: земное приобретало черты небесного, чувственное – целомудренного, банальное – возвышенно-утонченного, индивидуальное и частное становилось приобщением к коллективному. Единство поведенческой и словесной практик такой игры утверждало красоту и наслаждение в качестве главных принципов новой реальности. Внутри нее устанавливается особый психологический климат, который позволяет людям успешно противостоять прагматизму общественной морали. Ощущение «бытия-вместе» (Маффесоли), возникающее в результате подражания Петрарке, автор реферируемой диссертации рассматривает как главный социальный итог петраркизма.

В «Заключении» представлены итоговые обобщения и выводы, полученные в ходе исследования. Изучение итальянского петраркизма не ограничивается его значением в истории литературы и культуры одной Италии. Опыт Италии, воспринятый в Англии, Франции, даже России, показывает, что петраркизм, при всей своей вторичности и творческих слабостях, ориентирован на выявление красоты, гибкости и силы поэтического языка. «Сладкогласие», «плавность», «созвучность» (Батюшков) языка Петрарки заставляли поэтов Европы задуматься о реформе родного языка. Неслучайно вне Италии петраркизм был связан не только с усвоением изысканно-светской формы выражения чувств в их обрамленности платоническими идеями и освоением сонетной формы. В первую очередь он был связан с установкой на формирование национального языка. Стремление познать секреты гармонии Петрарки побуждало к подражанию, к усвоению его поэтических приемов, которые помогали раскрыть потенциал родного языка. Вместе с тем, именно потому, что усваивалась преимущественно стилистика, прием, петраркизм в европейских странах быстро преодолевался. В Италии, где канон возводился на фундаменте не только стилистических, но и мировоззренческих ценностей, он смог просуществовать долго.

1. 
   Итальянский петраркизм XV-XVI веков: традиция и канон : монография. – СПб. : СПбГУКИ, 2008. – 336 с.
   
2. 
   Авторская книга стихов итальянских петраркистов XVI века : от фрагментарности к целостности // Художественный текст как целостная система : межвузов. сб. / под ред. проф. Л. В. Сидорченко. – СПб. : Изд-во СПбГУ, 2008. – С. 295–304.
   
3. 
   Портрет куртизанки Никколо Маккиавелли в свете петраркистского канона красоты // Образы любви и красоты в культуре Возрождения / отв. ред. Л. М. Брагина; Науч. совет РАН «История мировой культуры». – М. : Наука, 2008. – С. 83–94.
   
4. 
   Эволюция петраркизма в изданиях Петрарки XVI века // Вестник Ленинградского государственного университете им. А. С. Пушкина. – Серия филология. – Выпуск 4 (16). – СПб., 2008. – С. 119–128.
   
5. 
   Проблемы изучения итальянского петраркизма // Известия Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена. Общественные и гуманитарные науки. – № 11 (75). – СПб., 2008. – С. 103–109.
   
6. 
   Зарождение петраркистской традиции в Италии XV века // Вестник Ленинградского государственного университете им. А. С. Пушкина. – Серия филология. – Выпуск 4 (16). – СПб., 2008. – С. 110–128.
   
7. 
   Формирование петраркистской концепции любви в изданиях Петрарки первой трети XVI века // Известия Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена. Общественные и гуманитарные науки. – № 11 (71). – СПб., 2008. – С. 130–136.
   
8. 
   Принципы изображения женской красоты в поэзии итальянских петраркистов XVI в. // Вестник Санкт-Петербургского государственного университета. Сер. 9. Вып. 1 (Ч. II). – СПб. : Изд-во СПбГУ, 2008. – С. 61–69.
   
9. 
   Время и пространство в поэтическом мире итальянских петраркистов XVI века // Известия Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена. Общественные и гуманитарные науки. – № 10 (57). – СПб., 2008. – С. 154– 160.
   
10. 
    Петраркистский канон в контексте проблемы национальной идентичности // Итальянский сборник : от древности до XXI века. № 10 / под ред. Т. В. Сониной. – СПб. : Акционер и Кº, 2007. – С. 76–104.
    
11. 
    Придворная поэзия в Италии XV века и петраркистская традиция // История поэтики жанра : сб. докладов научной заочной конференции. – Биробиджан : Изд-во ДВГСГА, 2007. – С. 110–123.
    
12. 
    Цветовое решение женского портрета в поэзии итальянских петраркистов XVI века // Материалы XXXVI Международной филологической конференции 12–17 марта 2007 г. Вып. 8: История зарубежных литератур / под ред. И. В. Лукьянец, А. Ю. Миролюбовой. – СПб. : Филологический факультет, 2007. – С.199–202.
    
13. 
    Дорогами Петрарки : «Стихотворения» Пьетро Бембо // Итальянский сборник : от древности до XXI века. № 9 / под ред. Т. В. Сониной. – СПб. : Акционер и Кº, 2006. – С. 65–87.
    
14. 
    Петрарка в русской литературе XVIII века // Вестник Санкт-Петербургского государственного университета. Сер. 9. Вып. 1. – СПб. : Изд-во СПбГУ, 2005. – С. 25–34.
    
15. 
    Портрет красавицы: переосмысление первоисточника в итальянском петраркизме XVI века // Материалы XXXIV Международной филологической конференции 14–19 марта 2005 г. Вып. 8: История зарубежных литератур / под ред. И. В. Лукьянец. – СПб. : Филологический факультет, 2005. – С.51–55.
    
16. 
    Первые печатные издания Петрарки в истории итальянского петраркизма: от «Триумфов» к «Книге песен» // Итальянский сборник : от древности до XXI века. № 8. – СПб. : Акционер и Кº, 2005. – С. 36–52.
    
17. 
    О петраркизме Конти и Галли // Материалы XXXIII Международной филологической конференции (15–20 марта 2004 г. Санкт-Петербург). Вып.23. История зарубежных литератур. Ч.5. – СПб. : Изд-во филол. ф-та СПбГУ, 2004. – С. 54–58.
    
18. 
    Петраркизм в сознании итальянцев XVI века (трактат Джордано Бруно "О героическом энтузиазме") // Традиции в контексте русской культуры : межвузовский сборник научных работ. – Вып. XI. – Череповец : Изд-во ЧГУ, 2004. – С. 203–210.
    
19. 
    Петрарка и Батюшков // Интерпретация литературного и культурного текста : традиция и современность : межвузовский сб. научных статей. – Биробиджан : Изд-во БГПИ, 2004. – С. 121–135.
    
20. 
    «Язык Петрарки и любви» (о происхождении некоторых клише в русском восприятии Италии) : тезисы // XVI Пуришевские чтения : всемирная лит-ра в контексте культуры : сб. статей и материалов конференции «Образы иной культуры в национ. литературах» (6–9 апреля 2004 г.) / отв. ред. Н.И. Никола. – М.: МПГУ, 2004. – C. 235–236.
    
21. 
    Петраркист – читатель Петрарки // Итальянский сборник. № 7 : от древности до XXI века. СПб. : Акционер и Кº, 2003. – С. 111–129.
    
22. 
    Рецепция Петрарки в Италии XVI века. Трактат Готтифреди «Зерцало любви» // Итальянский сборник : от древности до XXI века. № 6. СПб. : ТЕССА, 2002. – С. 100–113.
    
23. 
    Петрарка в изданиях Альдо Мануция // Материалы XXXI Всероссийской научно-метод. конференции преподавателей и аспирантов (11–16 марта 2002). – Вып. 19. История зар. лит-р. – Ч. 3. – СПб. : Изд-во филол. ф-та СПбГУ, 2002. – С.42–45.
    
24. 
    Аллегория «челн в бурном море» в итальянской светской лирике XIII–XVI веков: от иносказания о человеческой жизни к бурному пейзажу // Материалы XXX межвузовской научно-метод. конференции преподавателей и аспирантов (1–17 марта 2001). – Вып. 15. Секция истории зар. лит-р. – Ч. 2. – СПб. : Изд-во филол. ф-та СПбГУ, 2001. – С. 56–60.
    
25. 
    Философия в поэзии художника (О восприятии неоплатонизма Микеланджело-поэтом) / Литература в контексте культуры : межвузовский сб./ отв. ред. А. Г. Березина. – СПб. : Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1998. – С. 53–64.
    
26. 
    Поэзия Микеланджело в контексте лирики петраркистов : тезисы // Культура и текст : материалы междун. науч. конференции 10–11 сентября 1996. – Вып. 1. Литературоведение. Ч. II. – СПб.–Барнаул : Изд-во БГПУ, 1997. – С. 111–112.
    
27. 
    Концепция жанра в итальянской литературе XVI века // Жанровое развитие искусства слова : сб. научных статей. – Омск : Изд-во ОмГУ, 1995. – С. 171–178.
    

NN 4, 5, 6, 7, 8, 9, 14 опубликованы в рецензируемых научных журналах, рекомендованных Высшей Аттестационной Комиссией Российской Федерации.