Издательство Альфа-книга

Из сайта Алькайеды

- Вставай, о мой нечистый на руку друг! Муэдзины уже восславили Аллаха, милостью своей даровавшего всем правоверным мусульманам это чудесное утро!

- А немусульманам что, солнце не светит?

- Светит, но исключительно из-за долготерпения Всевышнего, - с чувством пояснил Ходжа. - Вставай же и соверши утреннее омовение.

- Не буду я умываться, настроения нет...

- А... утренняя молитва?

- Слушай, не заводи, говорю же, настрой души пренахреновейший! Ляпну ещё чего лишнего, Аллах не порадуется...

Домулло трижды глубоко вздохнул, мысленно отметив уже две грубейшие ошибки Оболенского, и продолжил:

- Я заказал тебе на завтрак самый свежий курдючный жир, верблюжью требуху и блюдо почётного гостя - бараний глаз в кислом молоке!

Вытянувшаяся физиономия Льва приняла насыщенный зеленоватый оттенок, он с трудом овладел собой, усилием воли загнав попытавшийся выпрыгнуть желудок обратно в пузо. Узкие глаза Ходжи удовлетворённо блеснули...

- А ну скажи быстро: "Нет бога кроме Аллаха, и Мухаммед пророк его!"

- Аминь, - равнодушно перекрестясь, подтвердил наш герой.

Бывший визирь Коканда присел на корточки рядом и тихо признал:

- Ты не мусульманин, ты не с Востока, и ты вообще непонятно кто.

- Примерно это я и пытался вдолбить тебе вчера...

- Помню, помню... Но знаешь, так ли уж это важно?! - неожиданно весело откликнулся Насреддин. - Будь ты хоть отъявленным христианином из самых замороженных северных стран, потерявшим родню, средства, ум и память... Главное, что ты непревзойдённый вор и мой друг!

- Нет.

- Что нет? Где нет?! "Нет" - это значит, ты мне не друг?!

- Вай мэ, зачем тогда первое нет?

- Затем, что я не вор, - твёрдо заявил Лев. - То есть с уголовным прошлым завязал и красть ни у кого ничего не намерен, ни за что на свете!

- Э-э...

- А как же...

- Отвянь!

- Но... мой бедный ослик...

- Даже не уговаривай! - Голос Льва осёкся. - Минуточку, ты что-то там начал говорить о моём Рабиновиче?!

- В десятитысячный раз я объясняю тебе, о обиженный Всевышним злокачественной опухолью на весь мозг, что это мой осёл! И сейчас это ясноглазое чудо с трогательными ушками и точёными копытцами томится в плену на конюшне жестокосердного султана. О несчастный, он безнадёжно ждёт, когда я приду к нему, потреплю по холке, угощу сладким урюком и лепёшкой с халвой... Увы, бедняжка! Напрасно ты всматриваешься в равнодушные лица слуг, напрасно ждёшь звука знакомых шагов, на прасно проливаешь огромные горькие слёзы, отвращая изысканную морду свою от золотых яслей с жемчужным ячменём... Горе твоё велико и разлука наша вечна, ибо... Этот несознательный тип не хочет тебя красть!

Оболенский встал и, набычившись, упёрся взглядом в стену. Сначала он даже немного побился в неё лбом, шишка получилась солидная, но щемящий облик родного парнокопытного не отпускал... Лев вспомнил, как они познакомились - два брата-дебила вели маленького ослика на продажу караванщикам или на скотобойню, а разрешить их некрасивый спор додумались попросить именно нашего героя. В результате оба злодея остались с носом, а окрещённый Рабиновичем ушастый друг по собственной воле делил с Багдадским вором все тяготы и приключения нелёгкой судьбы честного уголовника. Не спасти его теперь значило бы, по всем понятиям, предать друга...

- Я знал, что ты согласишься, Лёва-джан. И не делай такое удивлённое лицо, словно в твоём плове оказалась муха, хотя ты собственноручно клал туда только тараканов. В выразительном молчании твоей спины самыми большими буквами написано положительное решение. Ну и ещё пара нехороших слов обо мне, я не хочу их читать...

- Только ради Рабиновича! Первый и последний раз...

- Кто бы сомневался, вах?!

Последующие полчаса Ходжа с воодушевлением расписывал детали своего плана. История эта достаточно поучительна и забавна как для будущих ослокрадов, так и для защитников прав животных. А посему озаглавим её следующим образом: "Сказ об отчаянном Багдадском воре, его мастерстве, хитроумии и изворотливости, посрамившей официальные власти Коканда, просто так, на спор, для разминки!" Название, конечно, несколько длинновато, но за неимением лучшего...

- О муж мой, ты - знахарь, знахарь, а-не ветеринар! - уже в третий раз настоятельно втолковывала толстенная ханум в длиннющей парандже и кособоких тапках. Но её супруг, пёстро одетый, высоченный негр с блестящим чёрным лицом, голубыми глазами и огромной сумкой на плече, слушал рассеянно, его донимали мухи. В самом деле, от чернокожего так сладко пахло, что насекомые никак не могли удержаться от соблазна...

- Почему у вас нигде нельзя купить нормальный театральный грим?! На меня же сейчас тополиный пух липнуть будет... И почему именно патока?!

- Я предлагал тебе дёготь... Лёва-джан, поздно менять обличье, для всех любопытствующих ты выглядишь настоящим марокканским знахарем - понимающим тайный язык животных и умеющим излечивать их хвори. Входи во дворец и кради НАШЕГО ослика, я обязуюсь отвлечь стражников высоким искусством игры в кости на раздевание.

- Хм... тогда я тоже хочу посмотреть!

- Я разденусь перед тобой вечером, как и надлежит благочестивой жене, чтущей законы шариата и соблюдающей свою красоту для единственного из достойнейших мужей. Я даже покажу тебе свою волосатую ногу аж до самого колена! А ещё хрипло спою и побью в бубен... Эй, Лёва-джан, муж мой, зачем ты так убегаешь?! Вай мэ, вот они, мужчины...

Не подумайте, что наш герой удрал от пустопорожней болтовни с псевдоинтимными намёками. В этом забористом деле образованный Оболенский заткнул бы за пояс трёх Ходжей, но сейчас он действительно ускорил шаг, потому что руки буквально чесались! Великий и неуловимый Багдадский вор ничего не хотел красть, но его музыкальные пальцы нуждались в практике. Он несся по базарной площади как чёрный демон, сияя патокой и на ходу осуществляя самые причудливые реформы "перераспределения ценностей"... Причём не оставляя липких отпечатков!

- Ва-ах, Абдулла, откуда у тебя такой богатый пояс?! Весь из золота, парчи, жемчугов и... а куда ушли твои штаны, Абдулла?!

- Я веду на продажу этого благородного коня...

- Это же баран?!

- Сам ты такое слово! Зачем так сказал, смотри, э-э...

- Это цыплёнок...

- Вай дод! Где мой конь?

- А только что был бараном... Слушай, я покупаю! Такой причудливый зверёк, весь разный, да...

- Это не мой кошелёк. У меня никогда не было столько... столько... сколько?! Воистину это мой кошелёк!!!

- Вай мэ, где моя жена?! Почему под этой паранджой, моя Гюзель маленькая, как газель, а ты суёшь мне слона, как твоя Марджина... убери её, я сказал тебе - не моя! Или моя, но зачем тогда везде выросла, да? Такая балда...

- Правоверные, я уже шесть раз заплатил за этот плов, положив свои кровные таньга в его жирную бесчестную руку! Куда ты меня трогаешь, шайтан?! Нет там заветной мошны с деньгами, это место называют чуть-чуть иначе...

- Хватайте его, мусульмане, он украл у меня целый дирхем! И вернул... нет, украл! Опять вернул... опять украл... Не трогайте его, мусульмане, я хочу понять, как это у него такое получается! Ну, покажи, покажи ешё раз, почтеннейший...

Когда наконец запыхавшийся Оболенский добрался до задней калиточки дворца, он чувствовал себя в великолепной форме! В двери распахнулось маленькое оконце...

- Открывай, служивый, Айболит пришёл. - Лев протянул руку, приветственно постучав стражника по шлему. Самое удивительное то, что ему безропотно открыли...

Медведь с опилками в голове

- Пришёл качать права чернокожих, - едва не обалдев от столь неприкрытого расизма, выдавил русский дворянин. - Это, короче, я весь такой популярный знахарь из дружественной Эфиопии. Прислан полечить ваших лошадок мануальной терапией и оздоровительными клизмами со свистком! В смысле как засвистит - прячьтесь...

- Когда прятаться? Зачем прятаться? Куда засвистит?! - доверчиво залопотал тот, что помоложе, но его старший товарищ подозрительно сощурился:

- Мы не звали никакого знахаря, и, хвала небесам, во дворце есть кому позаботиться о скакунах нашего господина. А почему у тебя такие голубые глаза?

- Да потому, что я сам... - в сердцах едва ли не ляпнул Лев, но в этот момент за его спиной раздался мелодичный смех Ходжи Насреддина:

- О, храбрые воины, отвагой подобные львам, а мудростью бессмертным змеям храмов Бомбея, простите моего глупого мужа! Аллах даровал ему редкий дар излечивания животных, но, увы, ровно столько мозгов, чтобы понимать такого же барана... Пока он занимается своим нехитрым делом, могу ли я, достойная женщина, полная тайных страстей и явно выпирающих достоинств, положиться на вашу честь?

- Разумеется, - расцвёл старший, - но сначала на мою...

- Сыграем в кости на раздевание? - откровенно повёл круглым бедром бывший визирь.

Видя, как заискрились взоры обоих стражников, Оболенский осознал, что проход свободен. А проскользнув внутрь, заодно и вспомнил, как именно следует обращаться с простодушными восточными людьми, если хочешь добиться нужного результата:

- Разбегайся, народ, негр с клизмою идёт! Кого видит в нужной позе, ставит сзаду наперёд! От Ташкента до Багдада клизмой лечат всё, что надо! Всем поставлю и спасу, никого не обнесу! Посторонись, правоверные, где здесь конюшня, не доводите до греха, по-хорошему уговариваю-у... - Орать приходилось в полный голос, потому что от такого рекламного пения все честные мусульмане действительно прятались по углам и с глупыми вопросами не приставали.

Вроде бы даже сам Муслим аль-Люли Сулейман ибн Доде, слыша эти вопли, высунулся в окошечко со второго этажа и, узрев в руках "черномазого" жутковатых размеров потёртую клизму (кожаный мешок с двумя бамбуковыми трубками), лично попросил кого-то из приближённых указать "этому горластому шайтану" путь к султанским конюшням... Так что к стойлам Оболенский добрался без проблем. Правда, главный конюх что-то там пытался попротестовать, но наш герой быстро нашёл с ним общий язык:

- Коллега, вот только не хрен лезть с немытым рылом к опытному проктологу! Лечить геморрой лучше до того, как он вас сам к этому принудит, то есть профилактически. Хотите лично полюбоваться - прошу! Идём сбоку, под руку не лезем, советы держим за зубами и смотрим, учимся, конспектируем... Итак, кто у нас тут?

- Двадцать белых арабских скакунов, - с готовностью доложил конюх. - Им нет равных в беге, выносливости и неприхотливости. Аллах создал это чудо природы одним поцелуем своих божественных уст!

- Да вы поэт, милейший, прямо Анна Ахматова, - искренне порадовался чужому таланту Лев. - А вон там, в уголке, что такое пыльное, ушастое, на тонких ножках?

- Осёл. Худший из ослов, появившихся на свет из неблаговонных газов самого шайтана! Ибо он хитёр, упрям, коварен, мстителен, злобен, свиреп и воистину дьявольски умён...

- Им займёмся в последнюю очередь. Знаешь, что это такое?

- Вино... - Конюх мигом угадал содержимое извлечённого "знахарем" сосуда.

- Ты знал, ты знал, ослушник шариата! Ну, ладно, не бойся, я никому не скажу. Смотри сюда...

И на глазах поражённого в самую печень конюха он спокойненько распаковал сумку и разлил содержимое двух полуторалитровых кувшинов в лошадиные кормушки. Кони принюхались, но ячмень с вином пах так соблазнительно, что ни одна скотина не отвернулась...

- Вопросы есть?

- Нет, уважаемый, - решил показать свою образованность верный слуга султана. - Арабским скакунам иногда дают немножечко слабого вина, это поднимает им дух, делая воистину отчаянными в бою!

- Ха! Слабенького вина, говоришь?! Попробуй, угощаю, тут как раз на два глотка - за избавление от этого осла и позор шайтана, явившегося на дефиле в несвежем бикини!

И кстати, конюх, воровато оглядевшись, не стал косить на то, что "Аллах запрещает", а лихо отхлебнул из протянутого кувшина. Правда, потом едва не сел в пустое стойло - крепость ароматного вина едва ли уступала самой араке!

- Коньяк, палёный, - значимо улыбнулся Оболенский. - Друг по блату достал у румийских контрабандистов. Ещё плеснуть?

Слабые отнекивания собутыльного объекта наш умник счёл просто несерьёзными; ещё грамм двести - и конюх был готов... Лошади тоже посматривали в сторону "знахаря" с нетрезвой влюблённостью, а в самом дальнем стойле кое-кто уже вовсю вертел хвостом и пристукивал копытцами!

- Рабинович, солнышко ты моё лопоухое! - Лев распахнул воротообразные объятия. - Дай обниму и поцелую в шейку! Как же я по тебе соскучился, кто бы знал, вай мэ, в натуре...

Восторженный ослик с разбегу прыгнул ему на руки, норовя по-собачьи лизнуть в нос. То, что его любимый хозяин был выкрашен коричневой патокой и выглядел как ходячее чучело панка в зоологическом музее, его не волновало нисколечко! Уж он-то знал, кто есть кто и по кому он так долго тосковал! В огромных глазах непарнокопытного горела столь незыблемая преданность, что у Багдадского вора перехватило горло... Такую дружбу не могла заглушить ни разлука, ни расстояние, ни жестокосердное время!

Теперь эти двое, заботливо вытирая слёзы радости друг у друга, выглядели настолько счастливыми, что конюх приподнял голову и даже заревновал:

- У-у... зачем и пщ-е-му ты так обнимаешься с эт-тим зловредным ослом, о сладкопахнущ-щий марокканец?!

Лев с Рабиновичем заметно смутились, опустив реснички. Потом Оболенский аккуратно поставил серого соучастника на все четыре копытца и, вспоминая, как это делал Ходжа, начал проникновенную речь:

- О благочестивый и интересующийся наставник кобыл и собеседник жеребцов! Да будет известна тебе великая тайна - на самом деле этот ослик вовсе не тот, за кого он себя выдаёт...

- Я з-знал, что он двоюродный племянник ш-йтана! - пьяно обрадовался конюх.

- Ой, не мети пургу, заткнись и слушай, да?! Итак, он не племянник шайтана...

- Другой его р-дственник?!

- Он - зачарованный принц! - патетично рявкнул "знахарь". - Понял, ты, черенок от навозной лопаты?! Зачарованный принц, превращенный ужасным ифритом в бессловесную скотину! Впрочем, очень обаятельную и привлекательную...

- Эт-то принц?! Вай дод... тогда настоящий осёл - эт-то ты, п-чтеннейший...

- А в глаз?

Видимо, в глаз пьяный конюх всё-таки не хотел, поэтому перевернулся на другой бок и невежливо захрапел. Оболенский с трудом удержал в груди желание пнуть его в зад и, присев на корточки, занялся делом. Точнее, преступлением....

- Так, это кремень, а это кресало, вкупе называются одним красивым словом "огниво". Значит, тем стукаешь по тому, и... и... и в результате... Пофигень какая-то получается, не горит! - Бывший москвич мужественно пытался добыть огоньку. - А всё Насреддин, скупердяй кокандский, нет чтоб нормальные спички выдать или зажигалку приличную. Ладно, погоди, вроде искрит уже... уже-э-э-э...

Лев не сразу понял, что происходит, когда его шею кто-то ловко взял в стальной захват. Бледный от натуги Рабинович, с круглыми от ужаса глазами, отчаянно пытался задушить своего хозяина! Ужас всякого здравомыслящего ослика при виде поджигателя собственного стойла предавал ему нечеловеческие силы...

- Пусти... дурашка! Это ж... так... чуть-чуть, для па-ни-ки-и-и...

Увы, верный лопоухий друг лишь удвоил нажим. Едва не задыхаясь, красный Оболенский кое-как перехватил левое копыто ослика и, выкручивая его, чудом произвёл бросок через себя. Теперь они схватились по-честному в партерной борьбе сумо...

Удивлённое цоканье конюха застало их врасплох:

- Вай мэ, так эт-то не ты обнимаешься с ослом, а он с т-бой?! Воистину вы н-нашли друг д-р-га, о соблазнительнейший из интимнейших марок-канцеф-ф...

Оболенский и Рабинович покраснели одновременно. Бывший Багдадский вор тихохонько отбросил за спину кремень и кресало, а ни в чём не повинный ослик столь же простодушно отступил назад, оттолкнув "улики" новенькой подковой куда подальше. В какой момент на солому упала случайная искра, не заметил никто...
ГЛАВА 9
Не умеешь в воде скорбеть, не пугай карасиков!

Оцензуренный шансон...

Великий султан соизволил высунуться в окно и полюбопытствовал, в чём конкретно заключено всё веселье? Потом ходили слухи, что якобы какой-то марокканец или араб прямым текстом проорал в ухо достойного правителя Коканда нечто такое, что всесильный Муслим аль-Люли Сулейман ибн Доде сначала это минут десять расшифровывал, а потом скоропалительно объявил священную войну-джихад всей Эфиопии!

Сам Лев утверждал, что лишь безобидно указал султану на уровень его умственного развития плюс упрёк в непрофессионализме той нетрезвой акушерке, что принимала его венценосные роды, и весьма короткий адрес с исчерпывающим указанием направления в то место, где весь прогрессивный народ хотел бы видеть такого, с позволения сказать, управленца...

- Догнать! Обезглавить! На кол посадить безбожного оскорбителя моей персоны, - бесновался низкорослый правитель, но, увы, его мало кто слушал.

Вся дворцовая челядь старательно тушила пожар, грозящий перекинуться с конюшни на внутренние постройки двора. А тут ещё резко налетел шаловливый ветер, в две минуты выкрасив холёное лицо султана копотью и сажей. Белые арабские жеребцы напоминали теперь русских бурёнок, хмель из их голов выветрился быстро, но возвращаться в тлеющие стойла животные не хотели, произвольно разбредясь по коридорам дворца. Народ проклинал шайтана (который конечно же изрядная сволочь и враг рода человеческого!), но к данному погрому личность абсолютно непричастная... Давайте хоть в фэнтези элементарную соблюдать историческую справедливость!

- О муж мой, ароматно пахнуший горелой патокой, ты вернулся? - радостно вскочил навстречу другу Ходжа Насреддин. Он был едва ли не по колено завален личными вещами честно обобранной стражи. Оба недоумка, и старый и молодой, стыдливо прикрывались медными щитами - тем единственным, что у них ещё осталось...

- Как вовремя, - взмолился старший. - О, почтеннейший знахарь, забери от нас эту достойнейшую во всех отношениях женщину, сумевшую оградить собственную честь, сохранить доброе имя и ограбить нас столь ловко, что мы не в претензиях...

- Хотя бы штаны отдай, э?! - не выдержав, сорвался молодой.

Лев поставил на землю Рабиновича, плюхнул на кучу тряпья блаженно сопяшего конюха и отвесил несильный подзатыльник Ходже. Чисто пользуясь случаем, ведь в женском обличье Насреддин не мог дать ему сдачи...

- Пошли домой, моя луноликая толстушка. Ты, кстати, утюг выключила? А тут вот не выключил кто-то, и у людей полконюшни спалило к едрёне-фене!

- Вай мэ, спешу, несусь и спотыкаюсь, о мой добрый господин, - сквозь зубы процедила "достойная жена", но охотно рванула за калиточку первой. Оболенский пропустил осла и, обернувшись, широким жестом вернул всё проигранное страже:

- Забирайте, мужики! Как говорится, вы нас не видели, мы вас... Ферштейн?

- Я, я, натюрлих, - радостно кивнули оба.

Багдадский вор слегка обалдел от такого ответа, автоматически вскинул руку в приветствии рейха и соизволил удалиться... Кстати, на самом деле особо удивляться было нечему - уже в те дремучие времена Восток активно торговал с Западом, и во дворце султана кокандского ганзейские или румийские гости редкостью не являлись. Широко образованная стража первой общалась с иноземными гостями и уж десяток-то слов знала наверняка...

- Стоп, откуда ты узнал, что я стащил кошельки этих медноголовых полиглотов?! - Лев едва не поперхнулся горячим чаем.

- Да уж, сию великую тайну логики мне придётся накрыть вуалью мрака и унести с собой в могилу.

- Аллах зачтёт тебе это искреннее деяние! - Мой друг серьёзно одарил меня крестным знамением. - Знаешь, там я действительно отрывался по полной программе, благо был в полном сознании и трезвой памяти. То есть мог позволить себе буквально всё - перед кем там выёживаться-то? Эмиры, султаны, падишахи - дебилы клинические, лечить - только портить. Стражники - гоблины узкоглазые; визири, нукеры, чиновники всякие - хуже депутатов наших, продажные до жути, и за взятки у них не сажают - наоборот, поощряют это дело всячески! Народ всё терпит... Ну, или терпел... до определённого периода... Пока не появлялись мы с Ходжой - дальше начиналось шоу! Записываешь?

Рабинович, привязанный во внутреннем дворике, слышал всё, старательно делая вид, что уж он-то кристально честный осёл, и даже пару раз возмущённо фыркал, осуждая бесстыдство шайтана, проворачивающего свои делишки под маской порядочных вьючных животных...

- Увы, слава - дым, - философски заключил Ходжа, отодвигаясь от дастархана. - Но ты сдержал слово, о мой голубоглазый друг, и я не вправе помыкать тобой дольше. Ты решил ступить на стезю праведности? Что ж, Аллаху угодны раскаянья беспросветного грешника, мне остаётся лишь пожелать тебе удачи. Иди...

- Не понял?

- Я говорю, иди! Ты неограничен и волен в выборе пути. Сваливай отсюда, пока достопочтенный Аслан-бей не снял своим ятаганом твою кудрявую, но пустопорожнюю голову...

- Это... ты меня гонишь, что ли?!

- Это ты гонишь, Лёва-джан! - уже всерьёз возвысил голос бывший визирь. - Ты не местный, не наш, не отсюда и не мусульманин даже на полтаньга. Тебя никто не звал, ты сам припёрся и всё время хочешь куда-то вернуться. Ты лишил меня работы, выгнал на улицу, поставил вне закона, но!.. Твой воровской талант вернул мне осла, которым я дорожу, за что отдельное спасибо. Далее - всё, свободен, мы в расчёте! Аллах в помощь - попутного ветра во все паруса твоих кораблей пустыни... Чтo уставился, как джейран на новые ворота в норке знакомого тушканчика?

Оболенский пару раз порывался что-то вставить в своё оправдание, но потом плюнул, рывком встал с пола, резко бросившись к дверям и... столь же резко вернулся обратно, бухнувшись на прежнее место.

- Я могу считать это твоим ответом?

- Отвали...

- Конкретнее, почтеннейший?!

- Да, я - вор, мне некуда идти, и у меня здесь нет друзей, кроме тебя и Рабиновича. - вынужденно признал Лев, наверное, только в эту минуту реальность стала перед ним во всей своей неприглядной красе.

Да, именно так, ибо реальность данного мира, созданная волей Всевышнего, прекрасна всегда, а неприглядной или уродливой её делает лишь призма нашего взгляда. Чем незамутнённей взор, тем красивее мир. Видимо, поэтому дети улыбаются чаще взрослых...

Ходжа жестом поманил чайханщика, и после недолгих уговоров тот принёс пузатый фарфоровый чайник, взяв взамен целую монету серебром.

Глупец, кто для вина лишь клевету припас.

Кто сказал, что мы должны вина чураться?

Вздор! Это дивный дух, что оживляет нас, -

- Твоё здоровье, о величайший из всех воров, за твоё большое сердце и чистую душу!

Первую пиалу гроза Багдада осушил не отрываясь, в два глотка, а потом заплакал - ему очень хотелось домой...