Издательство

Дело не только в том, что мы расширили сферу перемен, сделали их масштабнее - мы изменили их темп. На нас обрушивается лавина быстро меняющих друг друга событий, что приводит к преображению нашего восприятия времени. Мы "ощущаем" жизнь иначе, чем наши предшественники, и именно в этом отличие современного человека.

Нафантазируем такую ситуацию... Средневековый рыцарь увидел на турнире прекрасную даму и влюбился. Добиваясь взаимности, он пишет ей страстные послания, и его гонец с величайшими ухищрениями доставляет письма своего господина в замок дамы, живущей на другом конце королевства. Представьте себе, сколько времени должно пройти, прежде чем она получит это послание и, тщательно все обдумав, напишет нежный ответ, который с еще большими предосторожностями переправит своему возлюбленному.

11

В течение этого времени чувства как бы замирают. Наши герои способны переживать состояние, охватившее их в момент первой встречи, бесконечное число раз... Неизменной остается ситуация, в которой они находятся. Медленно поступает информация, которая могла бы привести к перемене их чувств. Подобный роман может длиться годами, совсем не развиваясь. У несчастных влюбленных средневековья гораздо больше шансов умереть раньше своей любви, чем у наших современников.

- Можно ли вас на минуточку?

- Хоть на целую вечность, если это ненадолго...

Жизнь современного молодого человека мало чем напоминает жизнь его отца. Пропасть, разделяющая поколения, стремительно расширяется. В прошлые века жизнь текла гораздо медленнее. История прекрасной дамы могла произойти как с ее прабабушкой, так и с ее внучкой. Размеренный ритм жизни крепко связывал поколения друг с другом, не давая прерваться "связи времен".

Современные люди, ускорив темпы перемен, навсегда порвали с прошлым. Мы отказались от прежнего образа мыслей, от прежних чувств, от прежних приемов приспособления к изменяющимся условиям жизни. Именно это ставит под сомнение способность человека к адаптации - выживет ли он в новой среде? Сможет ли приспособиться к иным императивам?

Ускорение темпов жизни больше не укладывается в рамки нормального человеческого существования, под его на-

12

пором сотрясаются все социальные институты общества. У моего шефа украли машину. Он звонит высокому чину в милицию. Оттуда раздается нечто утешительное: "Если угнали с ведома милиции, поможем, найдем. Но если это неорганизованная преступность, извините, не отыщем..." Как приспособиться к новому статусу стражей порядка?

Затевая социальные нововведения, обсуждая детали дальнейших "реформ", мы совершенно не учитываем симптомы названного нами феномена. Здесь царит полнейшее благодушие. Полнейшую апатию принимают порой за спокойное здравомыслие. Психологическое онемение - за верноподданничество. Интеллигенция более истерична, чем народ, вещает с экрана руководитель правительственной команды.

"Не драматизируйте ситуацию", - увещевают нас. Хочется писать о лучезарном. Но означает ли это, что мы должны проходить мимо грозных и неотвратимых предвестий, о которых говорится в книге Тоффлера.

Еще один аспект книги Тоффлера - в ней много говорится о научных открытиях, которые ставят массу этических и философских проблем. С некоторым промедлением, нежели предполагал Тоффлер, заговорили о клонировании человека, о возможностях модульного принципа человеческих отношений. Совсем недавно биологи открыли ген, который несет в себе завершение жизни природного организма. Именно в нем заложена информация, которая исчерпывает себя в распаде клетки, в смерти индивида. Вот она, тайна конечности человеческого существования, заведомый приговор к погибели. Кстати, ген опознан, и с помощью лазера можно выжечь его. Человек станет бессмертным? Возможно. Не исключено, что в кругозоре биологии проблема выглядит предельно ясной...

А в доминионе философии? Может быть, только мудрец способен предостеречь человечество от посягательства

13

на таинство жизни и смерти. Только философ благодаря своему призванию обязан представить на суд специалистов древние интуиции-предостережения, результаты огромной интеллектуальной работы мыслителей, толкующих о загадках жизни и смерти. Лишь философу надлежит придать проблеме обостренное метафизическое звучание.

У Тоффлера есть замечательный образ. Он рассказывает о том, что карты средневековья способны вызвать сегодня усмешку. Но без них не было бы современного видения мира. Через догадку, через воображение, через философское постижение люди идут к распознаванию мира.

Но надо ли абсолютизировать скорость, перемены, смену ситуаций, возможность перемены мест. Помню, в годы застоя мне удалось поехать в Монреаль на Международный философский конгресс. Вернувшись, я с воодушевлением рассказывал всем о неожиданных впечатлениях, об открытии иных культурных стандартов. Знакомый художник, остудил меня фразой, смысл которой все чаще открывается мне теперь:

- Один радуется, что пробежал по проспектам эксцентричного города, другой счастлив, что разглядел куст под окном.

Человечеству нужна активная деятельность, но потребно и созерцание. Оно должно обладать огромным потенциалом адаптированности. Однако не повредит людям и здоровый консерватизм. Свобода - это сбрасывание уз, но это и ограничение. Не стоит быть рабом мимолетностей, бесконечных новых впечатлений, потока перемен. Жаль человека, который посадит дерево, но так и не увидит, как оно растет.

П. С. Гуревич, профессор

ВВЕДЕНИЕ

Это книга о том, что происходит с людьми, когда на них обрушиваются перемены. Она о том, как мы адаптируемся - или не адаптируемся - к будущему.

О будущем много написано. В большинстве своем книги, описывающие грядущий мир, имеют жесткую металлическую интонацию. Эти страницы посвящены "мягкой", или человеческой, стороне завтрашнего дня. Кроме того, они рассказывают о том, как мы идем к завтрашнему дню. Прогноз имеет дело с общими, каждодневными вопросами - какие продукты мы покупаем и от каких отказываемся, какие места мы оставляем, в какие объединения вступаем, какие люди проходят через наши жизни, не задерживаясь рядом с нами. Исследуется будущее дружбы и семейной жизни. Рассматриваются странные новые субкультуры и стили жизни, а также множество других тем - от политики и спортивных площадок до прыжков с парашютом и секса.

Объединяет все это, как в книге, так и в жизни, грохочущий поток перемен, поток настолько мощный в настоящее время, что он опрокидывает институты, производит сдвиг ценностей и высушивает наши корни. Изменение - это процесс, с помощью которого будущее проникает в наши жизни, и важно посмотреть на него внимательно, не просто в великой исторической перспективе, но также с позиции живущих, дышащих индивидов, которые его ощущают.

Ускорение перемен в наше время само по себе стихийная сила. Эта сила имеет личные и психологические, а так-

15

же социологические последствия. В последующих главах эти воздействия ускорения впервые систематически исследуются. Книга убедительно, надеюсь, доказывает, что, если человек быстро не научится контролировать скорость перемен в своих личных делах, а также в обществе в целом, мы обречены на массовый адаптационный срыв.

Во-первых, стало ясно, что шок будущего - не отдаленная потенциальная опасность, а реальная болезнь, от которой уже страдает все возрастающее число людей. Это психобиологическое состояние можно описать в медицинских и психиатрических терминах. Это - болезнь перемен.

Во-вторых, я постепенно приходил в смятение от того, как мало на самом деле знают об адаптивности как те, кто призывает к преображениям и создает широкомасштабные перемены в нашем обществе, так и те, кто якобы готовит нас справляться с этими переменами. Серьезные интеллектуалы смело говорят об "образовании, нацеленном на перемены", или о "подготовке людей к будущему". Но мы на самом деле ничего не знаем о том, как это делать. Находясь в наиболее быстро изменяющемся окружении, в каком человек когда-либо пребывал, мы остаемся в жалком неведении, как человек справляется с проблемами.

16

Наши психологи и политики также озадачены тем внешне иррациональным сопротивлением переменам, какое выказывают некоторые индивиды и группы. Глава корпорации, который хочет реорганизовать отдел, преподаватель, желающий внедрить новый метод, мэр, который стремится к мирной расовой интеграции в своем городе, - все в тот или иной момент сталкиваются с этим глухим противостоянием. Тем не менее мы мало знаем о его источниках. К тому же почему некоторые люди жаждут, даже рвутся к переменам, делая все, что в их власти, чтобы их создать, а другие бегут от них? Я не только не нашел готовых ответов на эти вопросы, но обнаружил, что у нас нет даже адекватной теории адаптации, без которой чрезвычайно маловероятно, что мы когда-либо найдем ответы.

Она также привлекает внимание к важному, хотя часто незамечаемому различию. Почти неизменно исследования в области воздействий перемен концентрируются на том, куда перемены нас ведут, а не на скорости этого путешествия. В этой книге я пытаюсь показать, что скорость перемен имеет значение совершенно отличное и иногда более важное, чем направления перемен. Никакая попытка понять адаптивность не может быть успешной, если не осознать этот факт. Любая попытка определить "содержание" перемен должна включать последствия, вызываемые самим темпом, как часть этого содержания.

Уильям Огберн со своей знаменитой теорией культурного отставания показал, как социальный стресс возникает из неравной скорости перемен, происходящих в разных секторах общества. Концепция шока будущего - и теория адаптации, которая из нее выводится - ясно предполагает, что должно существовать равновесие не только между скоростью перемен в разных секторах, а между скоростью измене-

17

ния окружения и ограниченной скоростью человеческой реакции. Ибо причина шока будущего - увеличивающийся разрыв между ними.

Наконец, не менее важно то, что автор стремится незаметно, но существенно изменить сознание читателя. Почему это необходимо, станет понятно из дальнейшего изложения. Для того чтобы успешно справиться с быстрыми переменами, от большинства из нас потребуется преобразовать свое отношение к будущему, осознать роль, которую оно играет в настоящем. Цель этой книги - изменить понимание будущего. Если читатель, закончив чтение этой книги, станет думать, размышлять или попытается предвосхитить будущие события, значит, автор справился со своей задачей.

Здесь уместно сделать несколько оговорок. Сегодня факты быстротечны. Каждый опытный репортер знает, что такое работать над быстро исчезающей ситуацией, которая меняет вид и смысл, прежде чем слова записаны на бумагу. Сегодня весь мир - это быстро исчезающая ситуация. Поэтому неизбежно, что в книге, которая создавалась в течение нескольких лет, ряд фактов устареет ко времени публикации. Профессора, преподававшие в университете А, за это время начали читать лекции в университете В. Политики, придерживавшиеся взглядов X, успели перейти на позицию Y.

Хотя были предприняты добросовестные усилия во время написания обновить "Шок будущего", некоторые из приведенных фактов уже, несомненно, устарели. (Это, разумеется,

18

можно сказать о многих книгах, хотя авторы избегают этой темы.) Обветшание данных имеет здесь особое значение: оно служит подтверждением содержащегося в этой книге положения о быстроте перемен. Писателям все труднее и труднее успевать за действительностью. Мы еще не научились задумывать, исследовать, писать и публиковать в "реальном времени". Читатели, таким образом, должны больше обращать внимания на главную тему, а не на детали.

Это означает, что всякое утверждение о будущем должно основательно сопровождаться цепочкой оговорок - разных "если", "однако", "с другой стороны" и пр. В книге подобного рода углубляться в каждое подходящее определение - это значит завалить читателя лавиной всяческих "может быть". Я взял на себя вольность говорить твердо, без колебаний, рассчитывая, что интеллигентный читатель поймет стилистическую проблему. Рядом со словом "будет" всегда подразумеваются слова "возможно" или "по моему мнению". Подобным образом все сроки, относящиеся к будущим событиям, нужно принимать с оговоркой. Неспособность говорить точно и уверенно о будущем не может служить оправданием молчанию. "Точные данные", разумеется, всегда должны учитываться. Но если их нет, ответственный писатель - даже ученый - имеет и право, и обязанность полагаться на иные виды доказательств, включая впечатления, истории и мнения хорошо информированных людей. Я это делал постоянно и не раскаиваюсь в этом.

Исследуя будущее, важно иметь воображение и озарение, чем быть на сто процентов "правым". Теориям не обязательно надо быть "верными", чтобы быть чрезвычайно

19

полезными. Даже ошибка может сослужить свою службу. Карты мира, начерченные средневековыми картографами, были так безнадежно неточны, в них было столько фактических ошибок, что они вызывают снисходительные улыбки теперь, когда почти вся поверхность Земли нанесена на карту. Тем не менее без них великие исследователи никогда бы не открыли Новый Свет. И теперешние улучшенные, уточненные карты не могли бы быть созданы, пока люди, работающие с ограниченными доступными данными, не изобразили на бумаге свои смелые представления о мирах, которые они никогда не видели.

ЧАСТЬ 1. КОНЕЦ ПОСТОЯНСТВА

Глава 1. 800-й ОТРЕЗОК ЖИЗНИ

Через три коротких десятилетия, отделяющих сегодняшний день от XXI в., миллионы простых, психологически нормальных людей окажутся в резком конфликте с будущим. Будучи гражданами самых богатых в мире и наиболее технически развитых стран, многие из них все с большим трудом будут поспевать за непрекращающимися требованиями перемен, которые характерны для нашего времени. Для них будущее наступит слишком быстро.

Это книга о переменах и о том, как мы к ним адаптируемся. Она о тех, для кого преобразования явно благотворны, кто радостно взлетает на их волне, а также о множестве тех людей, кто сопротивляется им или пытается от них убежать. Она о нашей способности адаптироваться. Она о будущем и о том шоке, который сопровождает его приход.

Западное общество в последние триста лет было охвачено бурей перемен. Эта буря сейчас, похоже, набирает силу. Перемены проносятся по высокоразвитым странам волнами, которые все набирают силу и оказывают беспрецедентное влияние. Они несут в своем фарватере всевозможную любопытную социальную флору - от психоделических церквей и "свободных университетов" до научных городов в Арктике и клубов обмена женами в Калифорнии.

Они также порождают эксцентричных людей: детей, которые в свои двенадцать лет на детей уже не похожи; взрослых, которые в пятьдесят словно двенадцатилетние дети. Есть богатые люди, играющие в бедных, программис-

21

ты, балдеющие от ЛСД. Есть анархисты, под грязными дешевыми рубашками которых скрываются ярые конформисты, и конформисты с наглухо застегнутыми воротничками, которые в душе - ярые анархисты. Есть женатые священники, и священники-атеисты, и еврейские дзэн-буддисты. У нас есть и поп-арт... и оп-арт... и art cinetique*... Есть клубы для плейбоев и кинотеатры для гомосексуалистов... амфетамины и транквилизаторы... гнев, изобилие - и забвение. Много забвения.

Многое из того, что сейчас поражает нас своей непостижимостью, предстало бы иным, если бы мы по-новому взглянули на то, как перемены набирают скорость, из-за которой реальность иногда кажется калейдоскопом. Ибо убыстрение перемен не просто ударяет по промышленности или странам. Это конкретная сила, которая глубоко проникает в нашу частную жизнь, заставляет нас играть новые роли и ставит нас перед лицом опасности новой и сильно подрывающей душевное равновесие психологической болезни. Эту новую болезнь можно назвать "шок будущего", и знание ее причин и симптомов помогает объяснить многое, что в противном случае не поддается рациональному анализу.

НЕПОДГОТОВЛЕННЫЙ ПОСЕТИТЕЛЬ

Параллельный термин "шок культуры" уже начал проникать в общеупотребительную лексику. Шок культуры - это воздействие, которое погружение в чужую культуру оказывает на неподготовленного посетителя. Добровольцы

* кинетическое искусство. - Примеч. пер.

22

Корпуса мира испытали это на себе в Борнео или в Бразилии. Вероятно, Марко Поло также страдал от него в Катай. Шок культуры - это то, что происходит, когда путешественник внезапно оказывается в таком месте, где "да" может означать "нет", где вокруг "фиксированной цены" начинаются переговоры, где ожидание в приемной - не оскорбление, где смех может означать гнев. Это то, что происходит, когда знакомые психологические подсказки, которые помогают человеку функционировать в обществе, вдруг изымаются и заменяются новыми - странными и непонятными.

Вы не обнаружите шок будущего в "Index Medicus" или каком-либо справочнике психологических отклонений. Но если не предпринять разумных шагов по борьбе с ним, миллионы людей окажутся во все большей степени дезориентированными, все в возрастающей степени неспособными рационально контактировать со своими окружениями. Неудовлетворенность, массовый невроз, иррациональность и разгул насилия, которые уже ясно видны в современной жизни, это только предвестие того, что может ждать нас впереди, если мы не поймем и не станем лечить эту болезнь.

Шок будущего - это феномен времени, продукт сильно ускоряющегося темпа перемен в обществе. Он возникает в результате наложения новой культуры на старую. Это шок культуры в собственном обществе. Но его воздействие гораздо хуже. Ибо большинство участников Корпуса мира (фактически большинство путешественников) знают, что культура, из которой они вышли, останется на прежнем

23

месте, когда они вернутся. Жертва шока будущего этого не знает.

Теперь представьте, что не только индивид, а целое общество, целое поколение - включая его самых слабых, наименее умных и наиболее иррациональных членов - вдруг переносится в этот новый мир. В результате - массовая дезориентация, шок будущего в больших масштабах.

Вот перспектива, которая открывается сегодня перед человеком. Перемены лавиной обрушиваются на наши головы, и большинство людей до абсурда не подготовлены к тому, чтобы справиться с ними.

РАЗРЫВ С ПРОШЛЫМ

Это все преувеличение? Думаю, что нет. Уже стало избитой фразой, что мы сейчас живем в период "второй промышленной революции". Эта фраза должна нас впечатлять скоростью и глубиной перемен вокруг нас, но она банальна и вводит в заблуждение. Ибо то, что сейчас происходит, по всей вероятности, больше, глубже и важнее, чем промышленная революция. Все больше респектабельных людей склоняются к тому, что данное движение представляет собой не

24

что иное, как второй великий раздел в истории человечества, сравнимый по размаху только с первым великим разрывом в историческом континууме - переходом от варварства к цивилизации.