Ж. Ф. Лиотар Состояние постмодерна

является. Но поскольку мы не можем узнать, чем он является, иначе, как через

высказывания того же, что и высказывание Коперника, порядка, то составление

уравнения становится проблематичным: то, что я говорю, верно, поскольку я это

доказываю; но что доказывает, что мое доказательство верно?

Научное решение данного затруднения состоит в соблюдении двойного правила.

Первое есть диалектика или даже риторика юридического типа87: референт

__________

87 Latour Br. La rhetorique du discours scientifique // Actes de la recherche en

sciences sociales. 1977. ј 13.

64 Ж.-Ф. Лиотар

есть то, что предлагает аргумент для доказательства, деталь для убеждения в

споре. Не "я могу доказать, поскольку действительность такова, как я сказал", но

"поскольку я могу это доказать, то можно считать, что действительность такова,

как я сказал"88. Второе - метафизика:

один и тот же референт не может предоставлять множество противоречащих или

необоснованных доказательств; или аргументов типа: "Бог не обманщик"89.

Такое двойное правило поддерживает то, что наука XIX века называет верификацией,

а наука XX века - фальсификацией90. Оно позволяет дать спору партнеров,

отправителя и получателя, горизонт консенсуса. Никакой консенсус не может быть

показатель истины, но предполагается, что истина высказывания не может не

порождать консенсус.

Это для исследования. Мы видим, что оно призывает обучение как необходимое для

него дополнение. Поскольку специалисту нужен получатель его высказывания,

который в свой черед может стать отправителем, т. е. партнером. Помимо того, что

без обсуждения противоречий становится невозможной проверка его высказывания,

компетенция без обновления также становится невозможной. В таком споре не только

истинность его высказывания, но сама его компетенция ставится под вопрос,

поскольку она не есть нечто раз и навсегда приобретенное, а зависит оттого,

считается или нет в кругу равных предложенное высказывание чем-то подлежащим

обсуждению посред-

__________

88 Bachelard G. Le nouvel esprit scientifique. Paris: PUF, 1934.

89 Descartes. Meditations metaphysiques. 1641. Meditation IV.

90 Hempel К Philosophy of Natural Science. Englewood Cliffs (N.J.): Prentice

Hall, 1966.

прагматика научного знания 65

ством доказательств и опровержений. Истинность высказывания и компетенция

высказывающего зависят, таким образом, от одобрения коллектива равных по

компетенции. Следовательно, нужно формировать равных.

Дидактика обеспечивает такое воспроизводство. Она отличается от диалектической

игры исследования. Для краткости, первой его предпосылкой является то, что

получатель высказывания - студент - не знает того, что знает отправитель,

собственно поэтому ему есть чему поучиться. Вторая предпосылка заключается в

том, что он может выучиться и стать экспертом того же уровня компетенции, что и

учитель91. Это двойное требование предполагает третье: существуют высказывания,

по поводу которых уже состоявшийся обмен аргументами и приведенными

доказательствами, формирующими прагматику исследования, считается достаточным, и

поэтому они могут передаваться в процессе обучения в том виде, в каком есть, как

не подлежащие более обсуждению истины.

Иначе говоря, преподают то, что знают: таков эксперт. Но по мере того, как

студент (получатель дидактики) наращивает свою компетенцию, эксперт может дать

ему знать о том, что он не знает, но хочет узнать (если этот эксперт является в

то же время по меньшей мере исследователем). Так студент вводится в диалектику

исследования, т. е. в игру формирования научного знания.

_______

предпосылка. См. по этому вопросу: Descombes V. L'inconscient malgre lui. Paris:

Minuit, 1977.

66 Ж.-Ф. Лиотар

Если сравнить эту прагматику с прагматикой нарративного знания, то можно

отметить следующие особенности:

1. Научное знание требует выбора одной из языковых игр - денотативной, и

исключения других. Критерий приемлемости высказывания -- оценка его истинности.

Конечно, мы встречаем здесь и другие классы высказываний: вопросительные ("Как

объяснить, что... ?") и прескриптивные ("Предположим, дан исчислимый ряд

элементов..."), но они здесь служат только для сочленения диалектической

аргументации, и последняя должна завершиться денотативным высказыванием92.

Следовательно, некто является ученым (в этом смысле), если способен

сформулировать истинное высказывание на предмет некоего референта, и

специалистом, если может сформулировать высказывания верифицируемые или

фальсифицируемые на предмет референта, принимаемого экcпepтами.

2. Это знание оказывается, таким образом, изолированным от других языковых игр,

чье сочетание формирует социальную связь. Оно больше не является

непосредственной и общепринятой составляющей, как в случае нарративного знания,

но косвенной составляющей, поскольку становится профессией и образует институты,

и потому что в современном обществе языковые игры реализуются в форме

институтов, которые приводятся в движение квалифицированными партнерами,

профессионалами. Связь между знанием и обще-

__________

92 Это наблюдение маскирует значительную трудность, возникающую также и при

анализе наррации. Трудность эта состоит в различении языковых игр и родов

дискурса. Мы здесь ее рассматривать не будем.

прагматика научного знания 67

ством (т. е. совокупностью партнеров в общей агонистике в качестве тех, кто не

является профессионалами науки) экстериоризуется. Появляется новая проблема -

отношение между научным институтом и обществом. Может ли данная проблема быть

решена лишь средствами дидактики, например, согласно предположению, что всякий

социальный атом может приобрести научную компетенцию?

3. В рамках исследовательской игры требуемая компетенция обращена только на пост

высказывающего. Не существует особого вида компетенции получателя высказывания

(она проявляется только в ситуации обучения: студент должен быть умным). Он не

имеет никакой компетенции как референт. Даже если речь идет о гуманитарных

науках, то референт, которым в таком случае является какой-то аспект

человеческого поведения, является в принципе внешним по отношению к партнерам из

научной диалектики. Здесь нет, как в нарративе, основания быть тем, о чем знание

говорит, что оно есть.

4. Научное высказывание не извлекает никакой законности из того, о чем оно

говорит. Даже в области педагогики его дают лишь постольку, поскольку в

настоящее время его всегда можно проверить с помощью аргументов и доказательств.

Само по себе, оно всегда находится в опасности "фальсификации"93. Таким образом,

знание, накопленное в ранее принятых высказываниях, всегда может' быть

отвергнуто. И наоборот, всякое новое высказывание, если оно противоречит

высказыванию, принятому ранее как законное, может

_______

93 См. примеч. 90.

приниматься как законное только, если оно опровергнет предыдущее посредством

аргументов и доказательств.

5. Научная игра содержит, следовательно, диахронную темпоральность, т. е. память

и проект. Предполагается, что актуальный отправитель научного высказывания имеет

познания в области высказываний, относившихся ранее к его референту

(библиография) и не предлагает высказываний на ту же тему, если они не

отличаются от общепризнанных. То, что мы назвали "ударением" в каждом

перформансе, получило здесь преимущество над "метром", отсюда и полемическая

функция этой игры. Эта диахронность, предполагающая накопление в памяти и

исследование нового, в принципе, очерчивает кумулятивный процесс. "Ритм" этого

последнего, который суть отношение ударения к метру, изменяется94.

Названные особенности известны. Однако, стоит напомнить о них по двум причинам.

Во-первых, параллельное сравнение науки и ненаучного (нарративного) знания дает

понять или, по крайней мере, почувствовать, что в существовании первого

необходимости не больше, чем во втором, хотя и не меньше. Одно и другое

сформированы совокупностями высказываний; высказывания являются "приемами",

направленными на игроков в рамках общих правил; эти правила являются

специфическими для каждого знания, и "прием", который считается хорошим здесь,

не может быть таким же там, за исключением каких-то совпадений.

________

94 Кун Т. Структура научных революций. М.: Прогресс, 1975.

прагматика научного знания 69

Мы не смогли бы судить ни о существовании, ни о ценности нарративное, если бы

отталкивались от научного, и наоборот: соответствующие критерии не одинаковы

здесь и там. Можно было бы, конечно, удовлетворяться любованием этим

разнообразием видов дискурса, как это бывает в растительном или животном мире. С

другой стороны, сетовать на "утрату смысла" в эпоху постмодерна значит сожалеть,

что знание больше не является в основном нарративным. Но это одно противоречие.

Другое - не меньше первого и состоит в желании отделить или произвести (через

такие операторы, как, например, развитие и т. п.) научное знание от

нарративного, как если бы это последнее содержало первое в зародыше.

Между тем, виды языка, как и живые виды, вступают между собой в отношения и,

надо признать, не всегда гармоничные. Другая причина, которая может оправдать

беглое напоминание характеристик языковой игры науки, касается конкретно ее

соотношения с нарративным знанием Мы уже сказали, что это последнее не придает

большого значения вопросу своей легитимации;

оно подтверждает самое себя через передачу своей прагматики и потому не

прибегает к аргументации или приведению доказательств. Именно поэтому оно

соединяет непонимание проблем научного дискурса с определенной толерантностью к

нему: оно рассматривает его всего лишь как разновидность в семье нарративных

культур95. Обратное неверно. Научное задается вопро-

_______________

95 О позиции детей во время первых научных занятий или о манере, с которой

аборигены толкуют объяснения этнологов, см. работу: Levi Straws CL. La pensee

sauvage. Loc.cit. Chapitre I "La science du concret".

70 Ж.-Ф. Лиотар

сом о законности нарративных высказываний и констатирует, что они никогда не

подчиняются аргументам и доказательствам96. Оно относит их к другой

ментальности: дикой, примитивной, недоразвитой, отсталой, отчужденной,

основанной на мнении, обычаях, авторитете, предубеждениях, незнании, идеологии.

Рассказы являются вымыслами, мифами, легендами, годными для женщин и детей. В

лучшем случае, в эту темноту обскурантизма пытаются впустить луч света,

цивилизовать, обучить, развить

Такое неравное отношение есть эффект присущий правилам всякой игры. Его признаки

известны. Свидетельство тому - вся история культурного империализма, начиная с

первых шагов Запада. Главное, знать его содержание, которое отличает его от всех

других: оно продиктовано требованием легитимации.

__________

96 Так, Метро говорит Кластресу: "Чтобы изучить первобытное общество, нужно

чтобы оно уже начало разлагаться". В самом деле, нужно, чтобы информаторабориген

смог его проанализировать глазами этнолога, спрашивая себя о функционировании

его институтов, а следовательно, - о его легитимности. Рассуждая о своем провале

в племени ахe, Кластрес делает вывод: "И поэтому в одно и то же время ахе

принимают подарки, которых они не просили, и отказываются от всех попыток

диалога, потому что они были достаточно сильными, чтобы в нем не нуждаться. Мы

сможем начать с ними говорить, когда они заболеют". (Цитируется по: Cartry M.

Pierre Clastres // Libre.Nё4.1978.).

глава 8 нарративная функция и легитицимация знания

Сегодня проблема легитимации уже не рассматривается как неисправность в языковой

игре науки. Правильнее было бы сказать, что она сама является легитимной как

проблема, т. е. как эвристическая движущая сила. Но манера ее толкования по

инверсии еще свежа. Прежде, чем прийти к этому (т. е. к тому, что некоторые

называют позитивизмом), научное знание пыталось найти другие решения.

Примечательно, что в течении долгого времени эти решения не могли уйти от

использования процедур, которые явно или скрыто прибегали к нарративному знанию.

Такой возврат в той или иной форме к нарративу в ненарративном не следует

расценивать как оставшийся теперь навсегда позади. Грубый пример: что делают

ученые, сделавшие какое-то "открытие", когда их приглашают на телевидение,

интервьюируют в газетах и т. п.? Они рассказывают эпопею о знании, которое, од-

72 Ж.-Ф. Лиотар

нако, совсем неэпическое. Они удовлетворяют, таким образом, правилам нарративной

игры, давление которых остается сильным не только в средствах массовой

информации, но и в глубине души самих ученых. Однако подобного рода факт не

является тривиальностью или излишеством: он касается отношения между научным

знанием и так называемым "народным" (или тем, что он него осталось). Государство

может тратить много средств на то, чтобы наука могла представляться как эпопея:

с ее помощью оно становится внушающим доверие, создает общественное одобрение, в

кагором нуждаются сами решающие лица97.

Нельзя, следовательно, исключить, что обращение к нарративу неизбежно; по

крайней мере, настолько, насколько языковая игра науки стремится к истинности

своих высказываний, но не имеет возможности легитимировать ее собственными

средствами. В этом случае следовало бы признать потребность в неприводимой

истории, которую еще нужно осмыслить, например, так, как мы уже это наметили, т.

е. не как потребность что-то вспомнить или заглянуть в будущее (потребность в

историзме, потребность расставить акценты), но напротив, как потребность забыть

(потребность в metrum).

В любом случае, пока еще рано говорить обо всем этом. Но будем держать в уме во

время наших последующих рассуждений идею, что кажущиеся устаревшими

________

97 О сциентистской идеологии см. публикации в журнале "Surviv-re" (ј9, 1971),

проанализированные затем Жобером и Леви-Леблон-дом (Jaubert, Levi-Leblond.

Op.cit. P. 51 sq.). В конце этого сборника дается библиография периодики и

список групп, борющихся против различных форм подчинения науки системе.

нарративная функция и легитицимация знания 73

решения, которые может получить проблема легитимации, являются таковыми не в

принципе, а только в выражениях, которые они приняли, так что не приходится

удивляться, что они продолжают сегодня существовать в других формах. Да и мы

сами: нет ли у нас и теперь потребности сочинить рассказ о западном научном

знании, чтобы уточнить его статус?

С самого начала языковых игр новая игра сталкивалась с проблемой легитимации:

пример, Платон. Здесь не место толковать отрывки из "Диалогов", где прагматика

науки устанавливается явным образом как тема или скрытым - как предпосылка.

Диалог как игра со своими специфическими требованиями резюмирует эту прагматику,

включая в себя две функции: исследования и преподавания. Тут обнаруживаются

некоторые правила, приведенные нами выше: аргументация в целях одного только

консенсуса (homologia), единственность референта как гарантия возможности

добиться согласия, паритета между партнерами и даже непрямое признание в том,

что речь идет об игре, а не о судьбе, потому что из нее оказываются исключенными

все те, кто - по слабости или из грубости - не принимает ее правил98.

Вместе с тем, вопрос о легитимации самой игры, принимая во внимание ее научную

природу, также должен стать частью вопросов, задаваемых в диалоге. Известный

пример этому (тем более важный, что объединяет сразу этот вопрос с вопросом о

социо-политическом авторитете) дается в VI и VII книгах "Государства".

Следовательно, мы знаем, что ответ взят, по меньшей мере отчасти, из рассказа:

аллегория пещеры, рассказываю-

__________

98 Goldschmidt V. Les Dialogues de Platon. Paris: PUF, 1947.

74 Ж.-Ф. Лиотар

щая, почему и как люди хотят слушать рассказы и не признают знание. Это

последнее оказывается к тому же основанным на рассказе ее мученика.

Больше того, усилие легитимации складывает оружие перед наррацией: это видно уже

в самой форме "Диалогов", которую им придал Платон; каждый из них облечен в

форму рассказа о научной дискуссии. Неважно, что история спора здесь скорее

показана, чем изложена, инсценирована, чем поведана", что она содержит больше

трагического, чем эпического. Остается фактом, что платоновская речь,

восхваляющая науку, ненаучна, и это тем более верно, что ей удается достичь

легитимации науки. Научное знание не может узнать и продемонстрировать свою

истинность, если не будет прибегать к другому знанию-рассказу, являющемуся для

него незнанием; за отсутствием оного, оно обязано искать основания в самом себе

и скатываться таким образом к тому, что осуждает: предвосхищению основания,

предрассудку Но не скатывается ли оно точно также, позволяя себе рассказ?

Здесь не место отслеживать этот возврат нарративного в научное знание, через

легитимирующие речи этого последнего, которыми, хотя бы отчасти, являются

философии античности, средневековья и классического периода. Это ее постоянная

мука. Изложенная таким образом мысль, как, например, у Декарта, не может

доказать легитимность науки иначе, как через историю духа по Валери100 или с

помощью такого рода романа-

_________

99 Термин заимствован у Ж. Женета (Figures III).

100 Valery P. Introduction a la methode de Leonard de Vinci (1894). Paris:

Gallimard, 1957 (содержит также: "Marginalia", 1930; "Note et digression", 1919;

"Leonard et les philosophes", 1929).

нарративная функция и легитицимация знания 75

воспитания (Bildungsroman), каким является "Рассуждение о методе". Аристотель,

несомненно, один из самых современных мыслителей, когда отделяет описание

правил, которым должны подчиняться высказывания, считающиеся научными

("Органон"), от исследования их легитимности в рассуждении о Бытии

("Метафизика"). А также, когда внушает, что научный язык, включая его претензию

на указание бытия референта, представляет собой только аргументацию и

доказательства, т. е. диалектику101.

Вместе с современной наукой в проблематике легитимации появились две новых

составляющих. Прежде всего, чтобы ответить на вопрос "как доказать

доказательство?" или, в более общем виде, "кто определяет условия истинности?",

нужно отойти от метафизического поиска первого свидетельства или трансцендентной

власти, и признать, что условия истинности, т. е. правила игры в науке, являются

имманентными этой игре и не могут быть установлены иначе, как в споре, который

должен быть сам по себе научным, и что не существует иного доказательства

верности правил, кроме того, что они сформированы на основе консенсуса

экспертов.

Общая предрасположенность современности к определению условий какого-либо

дискурса в дискурсе об этих условиях сочетается с восстановлением достоинства

нарративных (народных) культур уже в период Возрождения гуманизма и, но

по-разному, во времена Просвещения, Sturm und Drang, немецкой идеалистической

философии, французской исторической школы. Наррация перестает быть нелепой

ошибкой легитима-

_________

101 Aubenque P. Le probleme de l'Еtrе chez Aristote. Paris: PUF, 1962.

76 Ж.-Ф. Лиотар

ции. Этот открытый призыв к рассказу в проблематике знания сопровождается и

стимулируется призывом буржуазии освободиться от традиционных авторитетов.

Знание в форме рассказов возвращается на Запад, чтобы разрешить проблему

легитимации новых авторитетов. Конечно же, в нарративной проблематике этот

вопрос ждет ответа в виде имени героя: кто имеет право решать за общество? каков

он, этот субъект, чьи предписания являются нормами для тех, кого они подчиняют?

Такая манера исследования социо-политической легитимации сочетается с новой

научной установкой:

имя героя - народ, - знак легитимности его консенсуса, способ нормативной

регуляции обсуждения. Из этого неизбежно вытекает идея прогресса: он

представляет собой ничто иное как движение, в котором якобы аккумулируется

знание, но это движение распространяется на новый социо-политический субъект.

Народ спорит сам с собой о том, что справедливо, а что нет, точно так же, как

сообщество ученых о том, что истинно, а что ложно. Первый накапливает

гражданские законы также, как второе - научные; первый совершенствует правила

своего консенсуса через посредство конституционных положений так же, как второе

пересматривает их в свете своих знаний, производя при этом новые "парадигмы"102.

Можно видеть, что этот "народ" совершенно не похож на тот, что встречается в

традиционном нарративном знании, которое, как мы уже говорили, не требует

__________

102 Duhem Р. Essai sur la notion de theorie physique de Platon a Galilee. Paris:

Hermann, 1908; Koyre A. Etudes galileennes. Paris: Hermann, 1966;

Kuhn Th. Op.cit.

нарративная функция и легитицимация знания 77

никакого учреждающего обсуждения, никакой кумулятивной прогрессии, никакой

претензии на всеобщность - это все операторы научного знания. Не приходится

поэтому удивляться, что представители новой легитимации через посредство

"народа" являются к тому же активными разрушителями традиционных народных

знаний, отныне воспринимающихся как позиция меньшинства или потенциального

сепаратизма, осужденная пребывать в обскурантизме103.

Мы также понимаем, что реальное существование такого весьма абстрактного

субъекта (поскольку он смоделирован по образцу одинокого познающего субъекта, т.

е. получателя-отправителя денотативного высказывания, имеющего значение истины,

и исключении других языковых игр) привязано к институтам, разрешающим обсуждать

и определять, и охватывающим все государство или часть его. Вопрос о государстве

оказывается, таким образом, тесно переплетенным с вопросом о научном знании.

Кроме того, мы видим, что это переплетение не может быть простым. Хотя бы

потому, что "народ", каким является нация или даже человечество, не

довольствуется - особенно, его политические институты, - знанием: он

устанавливает законы, иначе говоря, формулирует предписания, имеющие значение

норм104. Он, следовательно, осуществляет свою компетенцию не только в сфере

денотативных, раскрывающих истину

__________

103 Certeau. M de, Julia D., Revel ]. Une politique de la langue. La Revolution

francaise et les patois. Paris: Gallimard, 1975.

104 О различении предписаний и норм см.: Kalinowski G. Du meta-langage en

logique. Reflexions sur la logique deonrique et son rapport avec la logique des