Жеральд Мессадье Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать (Том 1) Маска из ниоткуда

35. БЛЕСК ЛУНЫ НА КЛИНКЕ

Какой-то легчайший шум прокрался во мрак его сна. Крыса? Кошка?

Себастьян прислушался. Нет, это не маленький грызун и не его враг. В звуке отчетливо различались шелест и скользящие шаги — слишком тяжелые и для того, и для другого. Он приоткрыл глаза и в мерцающем свете ночника, горевшего в прихожей открытых в сад покоев, которые делил с Александром и Солимановым, различил три темные тени, крадущиеся через просторную комнату. Прямо к нему.

Внезапно в саду раздались крики. Себастьян крикнул: «Александр!» — и скатился со своего ложа.

В тот же миг одна из теней бросилась на него. Александр тоже что-то невнятно закричал. Себастьян перехватил руку убийцы с кинжалом и удержал ее всей своей силой фехтовальщика. Снаружи, на террасе, слышались прерывистые вопли Солиманова. В комнате вспыхнул яркий свет.

Себастьян услышал глухой удар, еще не понимая, кто его получил и кто нанес, но тело убийцы вдруг обмякло и обрушилось на него всей своей тяжестью. Он высвободился. На плиты пола упал длинный кинжал.

Потом, на какую-то долю секунды, Себастьян увидел Александра, вступившего в странный поединок с другим убийцей, тоже вооруженным кинжалом. Сын держал нападавшего на почтительном расстоянии с помощью большого медного подсвечника, длинного, как ствол мушкета. Тот сделал внезапный выпад, пытаясь достать юношу своим клинком.

Это было все, что успел заметить Себастьян, потому что в тот самый миг, когда он хотел броситься к сыну на выручку, на него налетел третий убийца с кинжалом в руке.

Себастьян инстинктивно сделал глубокий нырок.

И уголком глаза заметил Солиманова, замахнувшегося другим канделябром, чтобы размозжить череп нападавшему.

Глухой, отвратительный треск проломленной кости. Внезапно вся комната наполнилась орущими стражниками.

Потрясая факелами, они схватили единственного уцелевшего убийцу, того, что затеял пляску смерти с Александром, и грубо его скрутили. Посыпались ругательства и тумаки. Потом стражники выволокли тела убитых злоумышленников и бросили на террасе. Два бородатых лица задрали нос в бесконечность.

Пальцы одного из мертвых убийц все еще сжимали рукоятку кинжала. На клинке блестела луна.

Ошеломленный Себастьян опустился на свое ложе. Машинально взглянул на часы, лежавшие на столике у изголовья: три часа ночи. Он так и не понял толком, что случилось. Посмотрел на растерянного Александра, сидящего на постели напротив. Сын тяжело дышал, не в силах унять дрожь. Себастьян поднял глаза на искаженное гневом лицо Солиманова.

— Что же произошло? — пробормотал он наконец.

— Я был в саду, когда увидел, как эти люди пробрались на террасу. Еле успел предупредить стражу.

А что делал Солиманов в саду в этот поздний час? И что это за девушка прячется за его спиной, вся в слезах?

Через несколько мгновений явился взволнованный Зафрульдин. Впившись взглядом в живого убийцу, хлестнул его по лицу наотмашь тыльной стороной ладони.

Один из его перстней оставил на щеке злоумышленника кровавую ссадину. Зафрульдин начал его допрашивать, тот что-то с ненавистью отвечал. Потом министр вышел на террасу, склонился над двумя телами и покачал головой. У одного негодяя из проломленного черепа вытекал мозг. Другой, как оказалось, был еще жив и тихо хрипел, расставаясь с той малостью жизни, что в нем еще теплилась.

— Прошу великодушно простить это прискорбное происшествие, — заявил наконец Зафрульдин Себастьяну.

— Почему они хотели нас убить? — воскликнул Себастьян.

Министр глубоко вздохнул, прежде чем ответить.

— За ужином правитель прочел вам стихи своего деда. Когда-то они были призывом к восстанию и борьбе за независимость. Некоторые из присутствовавших решили, что вы прибыли побудить его к предательству и предложить поддержку от имени России…

Себастьян повернул голову: в комнату вошел сам Тарик-хан Хаттак; он явно услышал последние слова.

— … а поскольку это шпионы Надир-шаха, — сказал правитель, заканчивая объяснение своего министра, — они сочли за лучшее покарать вашу дерзость.

Себастьян удрученно слушал.

— Теперь вы знаете, что такое ханство, — заключил Тарик-хан. — Простите это оскорбление законов гостеприимства. Оно произошло не по моей вине. Пусть ночь принесет вам сон. Десять стражников будут охранять его.

Он обменялся парой слов с Зафрульдином, и оба покинули комнату, словно куда-то спешили. Себастьян догадался, куда именно: схватить подстрекателей покушения.

Это была месть. И довольно жалкий политический ход.

Наконец бледные лица Себастьяна, Александра и Солиманова осветила утренняя заря. Они так и не заснули в эту ночь; примерно через час после покушения во дворцовом саду послышались гортанные голоса. Выйдя на террасу, Себастьян увидел военный отряд, тащивший нескольких яростно вырывавшихся людей.

— Чем ты занимался в саду? — спросил он туркмена.

— Любовью, — лаконично ответил тот.

Это и объясняло присутствие молодой женщины.

Так что жизнь Себастьяну с сыном, а заодно и самому Солиманову, который наверняка был бы убит, если бы не поднял тревогу, спасла любовь…

Комизм ситуации вызвал у Себастьяна ироничную улыбку.

Туркмен сполна оплатил все свои промахи. Себастьян поблагодарил его и растолковал случившееся Александру, который не говорил ни по-русски, ни по-английски и пребывал в полнейшей растерянности после ночных событий.

Слуги принесли подносы с едой и питьем.

В девять часов трое путешественников с грехом пополам придя в себя, умывшись и одевшись, удостоились еще одного визита Зафрульдина.

— Подстрекатели схвачены, — объявил он. — И во всем сознались. Они будут живьем закопаны в землю.

Себастьян содрогнулся. Потом, взяв себя в руки, сказал министру:

— Думаю, что неразумно затягивать наше пребывание здесь. С вашего позволения, мы продолжим наш путь.

Опять они разминутся с посланцем царя Холькара. Зафрульдин кивнул.

— С моим господином вы тоже должны попрощаться.

Это произошло получасом позже. Тарик-хан Хаттак снял со своего пальца перстень, украшенный большим синим камнем, в котором, казалось, была заключена звезда, и протянул его Себастьяну.

— Примите это в знак прощения, — сказал он.

Себастьян удивленно посмотрел на хана, но увидел в его взгляде лишь все ту же грусть.

В десять часов из конюшен были приведены четыре ахалтекинца, вычищенные, лоснящиеся и уже оседланные. Двое вооруженных провожатых вывели путешественников на дорогу в Индаур.

Себастьян ни разу не обернулся. Эти места не вызывали у него ностальгии. Всем цветочным ароматам Пушапура не дано стереть воспоминание о ночи, когда они с сыном чуть не стали жертвой судорог власти, оказавшись статистами в чужой драме.

Статистами, чьи соки здешние розы выпили бы за одно лето.