Казахи Северного Приаралья в XIX начале XX вв. (историко-этнографическое исследование) 07. 00. 07 Этнография, этнология и антропология

– основные историко-культурные особенности СПР (на фоне выраженных физико-географических особенностей) определили то, что в отдельные периоды субрегион играл важную роль в этнополитической истории степного региона, в истории и культуре казахов Приаралья в целом;

– на основе архивно-библиографических, полевых этнографических изысканий выявлены существенные региональные особенности формирования культуры казахов Северного Приаралья на стадии перехода к полуоседлости в середине XIX – начале XХ вв.

– определены ареальные особенности и изменения в традиционном кочевом хозяйстве казахов СПР в связи с переходом к полукочевому-полуоседлому образу жизни, сокращением в целом поголовья скота, переходом (совмещением) части населения к другим видам хозяйства: земледелие, сенокошение.

– показан широкий спектр предпосылок, причин формирования устойчивой системы временных и стационарных поселений казахов в СПР; их вариативность в связи с новыми хозяйственно-экономическими условиями, экологией, строительными материалами, инновациями.

– переход к рыночным отношениям, изменения в связи с переходом от «чистого» кочевничества к полукочевничеству, а затем и полуоседлости, выдвинули на передний план другие и новые виды хозяйственно-культурной деятельности населения: охота, рыболовство, извоз, обработка дерева, камня, кости и рога.

– развитие новых видов промыслов (сенокошение, домостроительство, извоз, посредническая торговля) было определено существенными изменениями в хозяйственно-культурной деятельности казахских скотоводов региона;

– анализ традиционно-бытовой культуры казахов СПР показывает выраженные изменения в их повседневном быту – внедрение новых элементов в пище, одежде;

– памятниковедческое исследование показывает, что мемориально-культовые сооружения широко распространяются в СПР в XIX – начале XХ вв. и их ареал в целом соответствует новой системе поселения скотоводов и родорасселения в регионе;

– выявленные во множестве культовые памятники Северного Приаралья свидетельствуют о внедрении идеологии ислама в среду степняков, а также о распространении тех или иных религиозных течений XIX – начала XХ вв.

– учебной программы курса «Этнология Казахстана» для студентов университетов (или других вузов) по специальности 0204 «История Казахстана» (Ақтөбе, 2001), методической рекомендации «Этнографиялық практика: әдістемелік нұсқау» (Ақтөбе, 2002);

– в отчетах экспедиций: ЗККЭАЭ–2004, 2005 по Атырауской обл. (Алматы–Атырау, 2004, 2005), отчет по АктЭ–2005, 2006, 2007, 2008 по Актюбинской обл. (Актобе, 2005, 2006, 2007, 2008);

– при подготовке буклета «Наследие древнего мира. Историко-культурное наследие в Атырауской окрестности» (Атырау, 2005; в соавторстве с С.Е. Ажигали);

– при написании монографий: «Қазақтың дәстүрлі тас қашау өнері» (Алматы, 2005); «Батыс Қазақстан облысының тарихи-мәдени және табиғат мұралары ескерткіштері. Т. 1. Шыңғырлау ауданы/Чингирлауский район» (Орал, 2005; в соавторстве); «Батыс Қазақстан тарихы. Екі томдық. I-том» (Ақтөбе, 2006; в соавторстве); «Қазақ халқының дәстүрлері мен әдет-ғұрыптары. 2-том: дүниеге келгеннен өмірден озғанға дейін (отбасылық әдет-ғұрыптар ертеректегі авторлардың еңбектері бойынша)» (Алматы, 2007; в авторском колл.); «Топонимия Актюбинской области: историко-этимологическое описание, классификация и стратегия переименований. Т. 1. Научная монография в 3-х томах» (Актобе, 2008; в соавторстве); «Большой Атлас истории и культуры Казахстана» (Алматы, 2008; в авторском колл.);

– при разработке туристического маршрута на комплексы Абат-Байтак и некрополя Хан моласы на территории Актюбинской обл.

В первом разделе диссертации «Северное Приаралье как особый историко-культурный район» дается общий географический, исторический и историографический обзор СПР. В подразделе 1.1 в географическом плане дается описание Северного Приаралья, как территории Казахстана и отчасти России, расположенной севернее бывшей акватории Аральского моря, низовьев Сырдарьи, куда непосредственно входят часть плато Устюрт, пески Борсыккум (Кіші және Үлкен Борсыққұм), Приаральские Каракумы, основная часть Мугоджарских гор, долины рек Ыргыз, Олькейек, Торгай (частично), Торгайское плато.

C точки зрения природных условий и ресурсов, Северное Приаралье занимает некую своеобразную экологическую нишу в степном районе, между Аральским морем и Уральскими горами. В геоморфологическом районировании республики [30, с. 172–173] исследуемая нами территория попадает в следующие структуры: 1. в Туранскую плиту плато Устюрт, равнинами Северного Приаралья, аккумулятивными равнинами осушенной части дна Аральского моря, равнинами Сырдарьинской впадины, плато Торгай, равнинами Торгай–Абаганской ложбины; 2. в Прикаспийскую синеклизу с юга, плато Общего Сырта, Жайык-Жемским плато; 3. в складчатую область Южного Урала и Мугоджар с его низкогорьем и мелкосопочником, денудационными равнинами западного и холмистыми равнинами восточного обрамления.

Климат СПР, как и всего Казахстана, формируется под воздействием Атлантического океана и Азиатского материка, является в большей степени аридной. Зимы Северного Приаралья морозные, а лето засушливое, на что не влияют Каспийское и Аралькое моря. Заметим, что присутствие Мугоджар в иные годы ослабляет воздействие Сибирского антициклона и поэтому в отдельные годы зимы в Западном Казахстане и, в частности, в Северном Приаралье зачастую бывают мягкими, чем например, в Центральном и Восточном частях Казахстана.

В средней части района преобладает степная растительность, из лесной растительности можно отметить небольшие пролески по речным долинам Ори, Илека, Эмбы, Торгая и т.д., а также межбарханных котловин и горных ущелий, в частности, Мугоджар, в которых произрастают ивово-лоховые и березовые леса, к которым часто в большом количестве примешиваются лох (джида, жиде). В пустынях широко известны саксаульники (сексеуіл). Из кустарников преобладают таволга (тобылғы), караган (қараған), чингили (жыңғыл), дикий шиповник, боярышник, черемуха и т.д. Песчаные территории доминируют в южной части историко-культурного ареала – среди них, в основном, крупные массивы (Улы и Кши Борсыккум, Кызылкум, Каракум), но также и более мелкие массивы (Аккум, Сарыкум и т.д.). При изучении распространения животных на территории Северного Приаралья хотелось бы отметить их большую дисперсность и миграционность, зависящую как от времени года, так и времени суток.

В историко-культурном плане «Североприаральский субрегион» следует осмысливать (в частности как зону хозяйственно-культурного освоения казахов объединения алимулы) более широко, с включением Восточного Устюрта, долины Нижней Сырдарьи, западной части Мугоджаров, а также частично территории современных Костанайской и Оренбургской областей. Тем не менее, основной ареал данного исследования, безусловно, основывается на материалах собственно Северного Приаралья, как географически, так и культурно-исторически.

Изучение экологии района выявило, что территория Северного Приаралья являясь исконно кочевнической территорией, характеризовалась этапами повышения и спада своей историко-культурной значимости, периодически становясь очагом либо периферией этнополитических, этнокультурных процессов в регионе, когда возникали или приходили в упадок различные поселенческие структуры (в том числе достаточно крупные административные центры), активизировались либо угасали культурные процессы, связанные с освоением территории. В геополитическом плане в эпоху нового времени – период вхождения Казахстана в состав Российской империи Северное Приаралье играло огромную роль, являясь в этом плане «судьбоносной» территорией.

В подраздел 1.2 рассматривается краткий очерк изучения Североприаральского историко-культурного района (субрегиона). Исследуемый нами историко-культурный ареал, безусловно, интересовал многих ученых с древнейших времен. Однако, более достоверные и первые сведения, на наш взгляд, можно подчеркнуть в трудах таких путешественников, как, например, византийского посла Земарха Киликийского в Тюркский каганат (568 г.), арабского миссионера Ибн-Фадлана (921–922 гг.), европейских путешественников средневековья периода усиления Монгольской империи – Плано Карпини (1245–1247), Гельем де Рубрука (1253–1255). Маршруты этих исследователей пролегали непосредственно по территории Северного Приаралья. Усиление политики Московии в восточном направлении, можно проследить в целенаправленном составлении карт земель русского государства, как, например, «Большого Чертежа», в комментариях к которому впервые подробно описываются реки, горы СПР, с подробными изложениями климата, гидрографии, расстоянии в верстах.

Изучая Северное Приаралье, как особый историко-культурный субрегион, следует отметить труд П.И. Рычкова, итоги Академических экспедиции 1-й пол. XVIII в. (под рук. П.С. Палласа, И.И. Лепехина и И.П. Фалька), исследовавшие в основном северные территории Арало-Прикаспийского района. Вместе с тем на территории СПР проводились и конкретные изыскания членов этих экспедиций, в частности, Н. Рычкова, который является одним из первых ученых исследователей североприаральского района совершивший научный поход по маршруту Орск – р. Ыргыз – слияние рек Улькаяк-Кабырга. Необходимо также отметить в составе другого отряда академической экспедиции И.П. Фалька, И.Г. Георги, в научных трудах которых приводятся данные по Северному Приаралью [31]. Непосредственное обследование СПР, а именно, картографические и топографические данные отложились в дневниках и картах экспедиций Д. Гладышева и М. Муравина (1741–1742 гг.). Картографические материалы СПР середины XVIII – начала XIX вв. фиксируются в записях военного похода статского советника Министерства иностранных дел А.Ф. Негри, получившее в последующем название «миссии Негри». Официальной целью похода являлось расширение торговых связей России с Бухарским ханством. В составе экспедиции приняли участие такие ученые, как Э.А. Эверсманн, Е.К. Мейендорф и др. [32, с. 7].

Особого внимания, безусловно, заслуживает монография А.И. Левшина [33]. Материал его в значительной мере касается СПР, рассматривается, систематизировано по разделам климат, почва, растительный покров, животный мир, горы Мугоджары, пески Барсыккумы, Приаральские Каракумы, бассейны рр. Ыргыз, Торгай, Сырдарья. Относительно этнографических сведений северо-приаральского региона, мы можем отметить результаты Хивинской экспедиции В.А. Перовского в 1839 г.

В начале ХIХ в. территория Северного Приаралья (Северного Арало-Каспия) становится плацдармом проведения царской политики в восточном, юго-восточном направлениях – в Среднюю Азию. Казахские роды, аристократические слои казахского общества региона достаточно активно вовлекаются в этот процесс, в частности, обследования Бухарского и Хивинского ханств. Это связано, например, с деятельностью известных представителей царской администрации в Приаралье: П.И. Демезона и И.В. Виткевича. Через год (в 1835 г.) по североприаральскому маршруту осуществляет разведку И.В. Виткевич. В последующий период в южном направлении начинают строиться укрепленные поселения и форты, как Карабутак, Иргиз, Казалинск, Ак-Мечеть. В казахской степи между этими укреплениями, гг. Орском и Оренбургом формируется постоянное почтовое сообщение. Последний усиленно эксплуатируется в период военных действии русских войск в Хиве и Бухаре. Подробные работы по казахам в целом, и СПР, в частности, начинают печататься в европейских изданиях, как, например, «Всемирная география». [34], «Россия. Полное географическое описание нашего отечества» [35]. Большой блок вопросов относительно истории Северного Приаралья, мы можем почерпнуть из дневниковых записей путешественников, военных, донесений торговцев, пленников и т.д., которые посещали Хиву, Бухару, проходя транзитом через территорию Западного Казахстана в XIX в., фиксировали подробно маршруты экспедиции, давали сведения по отдельным казахским племенам, описывали их хозяйство, быт и нравы. Этнографические материалы по истории Арала, земель к северу от Аральского моря в значительном количестве отложены в подробнейших географических описаниях русских ученых, в которых они приводят данные о встречах с казахами и каракалпаками, географическое описание территории, рельеф, почвы, растительность, климат, количество пахотных земель, ирригация, описание поселений, количества домов, мечетей и многое другое. При анализе памятников - культового зодчества особо следует подчеркнуть труды В. Каллаура, Н.Руднева, Е.Смирнова, Ф. Шифнера и т.д. Другим важным событием в истории Северного Приаралья, конечно, является прокладка железной дороги Оренбург–Ташкент. Особого внимания по нашей проблеме, несомненно, заслуживают «Материалы по киргизскому землепользованию, собранные и разработанные экспедицией по исследованию степных областей», в том числе по территории Темирского, Актюбинского, Тургайского, Кустанайского уездов.

Специальное исследование казахской этнографии, в частности в Западном Казахстане, начинается в советский период со времени организации антропологического отряда Казакстанской экспедиции АН СССР 1926 г. под руководством С.И. Руденко, в коллективный монографии М.М. Ищенко и др., а также многих советских и отечественных ученых – М.П. Грязнова [36], С.А. Плетневой [37], А.М. Хазанова [38], Ж.Б. Абылхожина [39], Н.Э. Масанова [40], А.Т. Толеубаева [41], Ж.О. Артыкбаева [42], Ш.Ж. Тохтабаевой [43] и др.

Не менее важным, безусловно, является изучение казахских племен Север-ного Приаралья с точки зрения антропологии [44–47]. По этим данным казахи Младшего жуза в целом, и СПР, в частности, относятся к западной суб-популяции казахстанского типа тураноидной (южносибирской расы) [47, с. 58].

В западной историографии история изучения Северного Приаралья представлена относительно слабо [48–51]. По истории изучения территории южной части Аральского моря и отчасти ее северной половины следует выделить диссертационное исследование К. Пужоль [52].

В подразделе 1.3 рассматривается история Северного Приаралья и прилегающих территорий с древнейших времен до начала нового времени. Новейшие археологические изыскания удревняют историю заселения региона первобытными людьми с 40 тыс. лет до 1 млн. лет. Это доказывается находками остатков палеолитических орудий труда в Мугоджарах [53, с. 20–36]. Мезолитические и неолитические памятники СПР изучены очень слабо, в большинстве случаев, по фрагментарным случайным находкам. данного региона. Особенностью мезолита Казахстана, Арало-Каспия является широкое распространение микролитов, случайных находок кремневых наконечников стрел, костяных гарпунов, рыболовных крючков и т.д. Это является доказательством того, что в Западном Казахстане исчезают приемы облавной охоты, происходит переход к индивидуальной охоте, особое место начинает занимать рыболовство. Энеолитическая эпоха для западноказахстанского региона весьма слабо.

Более изученной в Северном Приаралье является эпоха бронзы (II – начало I тыс. до н.э.), так как здесь складывался один из очагов добычи медной руды, центров литья бронзовых орудий – в отрогах Мугоджарских гор. Изучаемая территория находилась на стыке двух археологических культур – срубной и андроновской. При этом последняя характеризовалась мобильностью за счет широкого развития коневодства, специфической каменной архитектурой погребальных памятников, развитием поселений. Ярким примером памятников бронзовой эпохи в СПР является могильник Тастыбутак 1.

Очень важной для Северного Приаралья в этноисторическом и этнокультурном плане является эпоха ранних кочевников (VIII в. до н.э. – 1-я половина I тыс. н.э.). Это период окончательного утверждения кочевого скотоводства на большей части территории Казахстана, включая и его западный регион. Именно с этого времени происходит аридизация климата, сокращение водных источников, включение в маршруты кочевания скотоводов пустынных районов за счет использования искусственных водных источников и соответственно адаптация и селекция выносливых видов домашнего скота. Бронзовые орудия труда вытесняются более легкими в обработке, но твердыми по структуре железными, изменяются вооружение, конская упряжь. Широко внедряются в быт кочевников мобильные, войлочные жилища с деревянным каркасом типа юрт. Аридно-степную зону Северного Приаралья в этот период, по всей видимости, осваивали сакские племена – в основном как районы весеннее-летне-осеннего кочевания. Зимовки и более крупные поселения саков региона (Чирик-Рабат, Бабиш-Мулла) находились на юге – в низовьях Сырдарьи и ее древних протоков. В их хозяйстве было развито также полукочевое скотоводство, полуоседлость с элементами поливного земледелия.

Как известно, во II – IV вв. н.э. в Северном Арало-Каспии происходило складывание гуннского племенного союза и кочевники этой конфедерации, несомненно, расселялись и на территории СПР. Следующим важнейшим этапом в этногенетической истории степного региона являлась эпоха древних тюрков (V–VI – VIII вв. н.э.), когда на Северное Приаралье распространилось влияние Западнотюркского каганата [54]. Свидетельствами освоения тюрками в этот период Арало-Каспийского региона до сих пор являются сохранившиеся отчасти в степи каменные изваяния того периода.

В раннесредневековый период (VII–X вв.) этносы, племена, населявшие Северное Приаралье, прилегающие территории активно включаются в торговые отношения с Хорезмом и хазарами Поволжья (VIII–IX вв.). Весьма важное значение в истории региона имел огузский период VII–XI вв., когда Северное Приаралье непосредственно входило в территория Государства огузских ябгу со столицей в низовьях Сырдарьи в Янгикенте (Жанкенте). В топонимии региона сохранились огузские названия того периода: река Ыргыз («Маргз», «Марга»), горы Мугоджары («Музгар»), плато Шагырай и другие. Вероятно, с огузами связано и начальное распространение ислама в регионе – ранние скально-подземные мечети (Шопан-ата, Шакпак-ата и др.)

Ослабление позиций огузов на исторической арене связано с усилением в 30-х гг. XI в. кыпчакского племенного союза: степной регион в персидских источниках получает название «Дешт-и Кыпчак» – «степь кыпчаков». В военно-административном отношении кыпчаки делились на два крыла – правое со ставкой на р. Урал и левое со ставкой на Сырдарье. Несомненно, часть кыпчакских племен расселялась непосредственно в Северном Приаралье. Политическая история кыпчаков была тесно связана на западе с русскими княжествами, на юге с со среднеазиатскими государствами, в частности, с Хорезмом. Кыпчакский период явился важным этапом в этногенезе казахского народа, на ход которого существенно повлияло монгольское завоевание. Территории СПР вошли в состав Улуса Жошы (Золотой Орды) [55]. Вместе с тем, монгольский период сыграл заметную роль в усилении торговых связей, в обустройстве караванных путей, определенной стабилизации кочевых маршрутов скотоводов. Начинается процесс постепенной исламизации степного региона, в особенности при хане Узбеке (1-я половина XIV в.). В Северном Приаралье появляются отдельные крупные мемориальные комплексы (Балгасын).

Средневековье является временем предпосылок складывания казахской государственности и образования на территории Казахстана таких государств, как Акорда, Кокорда, Могулистан, Ханство Абулхаира и Ногайская Орда, периодом активизации этногенеза казахов, поскольку именно в рамках этих государств стали складываться единая организация кочевого населения, единый язык, структура ханской власти, военная система и др. Особо важным, основополагающим для Арало-Каспийских степей был ногайский период (XV–XVI вв.), к концу которого сложилась этнотерриториальная общность казахов Младшего жуза. Многие памятники Северного Приаралья соотносятся с легендарной личностью этого времени Асаном Кайгы, его сыном Абатом(некрополи Абат-Байтак, Кызылтам и др.); на западе региона функционирует старая караванная дорога, получившая название Ногайской – «Ноғай жолы» [56].

Особого внимания, безусловно, заслуживает период образования собственно Казахского ханства, которое, по мнению специалистов, явилось закономерным итогом всех предыдущих социально-экономических и этнополитических процессов на территории Дешт-и Кыпчака, Сарыарки и Жетысу. Отправной точкой этого исторического события принято считать внутриполитическое противостояние двух государств – Ханства Абулхаира и Могулистана. Значительная часть кочевого населения («казаки») в середине XV в. начинает объединяться вокруг султанов Жанибека и Керея. Последующие этнополитические события постепенно приводят к образованию самостоятельного Казахского ханства, в состав которого к концу XVI в. входит и Северное Приаралье [57].

Новое время (XVIII – начало XX вв.) для Северного Приаралья связано с историей казахов Младшего жуза, с расселением здесь представителей, главным образом, крупных родов племенного объединения алимулы (шекты, шомекей, торткара, каракесек, карасакал, кете) , а также отдельных родов объединений Байулы и Жетыру (алтын, жаппас, жагалбайлы и др.) [58, с. 156]. В течение XVIII-го в. территории к северу от Аральского моря вплоть до Южного Урала были окончательно (вторично, после джунгарской экспансии) освоены казахами, которые вошли здесь в тесный контакт с другими народами – русскими, башкирами, а на юге с каракалпаками. Казахи СПР со 2-й половины XVIII в. были вовлечены в региональные политические, торгово-дипломатические процессы, поскольку именно через эти территории осуществлялась масштабная колонизационная политика России.

В целом исторический очерк показывает, что Североприаральский субрегион характеризуется определенными особенностями протекания издревле этнополитических, этнокультурных процессов, которые особенно актуализировались в эпоху позднего средневековья и нового времени: период масштабного освоения территории казахами, итогом которого стало формирование новой хозяйственно-поселенческой полукочевнической структуры. Эти этноисторические особенности делают необходимым проведение специального историко-этнографического исследования на предмет выявления изменений в хозяйстве и культуре казахов на стадии перехода к полуоседлости.

Во втором разделе диссертации «Особенности родоплеменной структуры и расселения казахов Северного Приаралья в новое время (по данным народной истории – шежире)» рассматривается значение шежире как этнографического источника по истории казахов Северного Приаралья, родоплеменная структура объединения алимулы в контексте этнической истории Младшего жуза, а также проблема определения территории расселения казахских родов в Приаральском (Североприаральском) субрегионе во 2-й половине XVIII – начале ХХ вв.

Подраздел 2.1 посвящен «историографическим» проблемам шежире, поэтапно: период накопления сведений о названиях родов, вошедших затем в состав казахского народа (XV–XVII вв.); история казахских родов в XVIII – середине XIX вв.; исследование казахских родов во 2-й половине XIX – начале XX вв.; изучение родоплеменной структуры этноса в советский период; изучение шежире в новейший период, с 1990-х гг.

Шежире – это история происхождения и распространения того или иного рода, племени, народа, в большей степени передававшаяся у казахов из поколения в поколение в устной форме, а с середины XIX в. и в письменном виде. Такая форма передачи исторической информации существовала почти у всех тюркских народов Евразии, отдельных крупных аристократических слоев населения: ханов, султанов и т.д. В широком смысле, по мнению С.Е. Ажигали, «шежире» может осмысливаться как вся «совокупная народная история» или «история глазами народа». В узком понимании «шежире» – это генеалогия, родословная история, нередко отдельного человека, с указанием его прямых предков и потомков с привязкой к тем или иным историческим событиям и фактам. Такие родословные в форме отдельных листов-плакатов и т.п. встречаются среди информаторов до сих пор.

Формирование как устных, так и фиксируемых письменно шежире преследовало вполне конкретные цели и задачи: определение общеказахской и местной родовой структуры, конкретных кровнородственных связей в совокупности с сопутствующими данными о территории расселения, топонимии, различных военных действиях, а также и легендами, мифами и т.д. Шежире – это народная история, созданная в устной форме, которая заучивалась представителями отдельных родов, подразделений, нередко в стихотворной форме и по конкретным необходимым блокам. Только наиболее талантливые «историки» из народа (қариялар, шежіреші) могли излагать устно историю народа в целом; но для тех и других структура шежире оставалась некой константой, как в хронологическом, так и в географическом плане. Отсюда аналогичность общих и частных структур родословных, например, как среди казахов Западного Казахстана, так и Западной Монголии. Как отмечают все информаторы, шежире, с практической точки зрения, требуется для поддержания «чистоты крови рода» (қанның тазалығы үшін, қыз алыспау, қыз алысу үшін), т.е. сохранения экзогамии. Как показывают исследования, все генеалогические схемы свидетельствуют о существовании крупных, жестко фиксируемых, незыблемых блоков в казахском шежире, значимых для всего этноса.

Важным признаком и условием обоснованности, «живучести» казахского шежире является, на наш взгляд, сама его классификационная система, разработанная «народными историками» (шежіреші). Так, в категорию «Ата» входят: 1) әке, 2) ата, 3) әз ата. В категорию «Баба»: 1) баба, 2) тектін, 3) төркін, 4) тұқиян. Эти семь понятий вместе формируют «Ата-бабалар». Некоторые исследователи классифицируют такие понятия, как «3 ағайын» и «15 ұрпақ»: I) немере ағайын: 1) бала, 2) немере, 3) шөбере, 4) шөпшек, 5) өбере; II) жамағайын: 6) туажат, 7) жүрежат, 8) жекжат, 9) жұрағат, 10) жамағат; III) қалыс ағайын: 11) өркен, 12) әлет, 13) зәузат, 14) жаран, 15) қалыс [59, 3 б.].

Следующей уровнем в таксономии казахского шежире является переход к более сложным понятиям, как этнотерриториальное разделение – жүз, народ – халық, ел, жұрт и т.д. Если несколько соседей или родственников располагаются вместе – это аул (аул, аулдас, көршілес); если далеко друг от друга – жерлес (земляки). Если родственники близки между собой до седьмого колена (по прямой отцовской линий) – это қандас, если же родство привышает более 13 поколений – это ру. В том случае, если несколько «ру» объединяются по кровной связи или же по каким-то политическим, экономическим интересам – эта связь уже носит название тайпа. Кооперация нескольких «тайпа» составляет жүз. Высшая стадия объединения (различных тайпа), по мнению отдельных исследователей, должна называться халық, ел, внутри государства – ұлт (этнос) и т.д.

Данное членение родоплеменной структуры казахов нашло отражение в работах казахстанских ученых, занимающиеся проблемами этнотопонимии. В частности, в 1-м томе «Казахской ономастики» Ж. Телгожа, анализируя этнические термины, указывает, что «исконно казахскими среди них являются ру «род»; ел «союз племен», «государство», «народ»; улыс «народ»; журт «племя», «народ»; ата «поколение»; жеты ата «седьмое поколение»; суйек, тармак «ветвь»; насил, тек «род», «колено», «происхождение»; арыс «крупное племя»; бутак «подраздел» и др. [60]. Номенклатуру этнической иерархии казахов Младшего жуза на основе арабографичной мемориальной эпиграфики рассматривает также С.Е. Ажигали: «руы/руғы» – «тайфа/тайпа» – «аймақ», «бөлім» («род» – «племя» – «колено», «отдел»)» [29, с. 474]. При этом автор приходит к выводу, что «ру» подразумевало более широкое понятие и соответствовало скорее «племени», «основному роду», а термин «тайфа/тайпа», наоборот, – отдельному «роду». Далее по таксономии следуют «аймақ» и «бөлім», соответствующие «колену, отделу».

В заключении данного параграфа диссертации рассматривается особая важность данных народной истории – шежире при комплексном изучении этнической истории отдельных регионов, районов Казахстана.

В подразделе 2.2 анализируется родоплеменная структура племенного объединения алимұлы. Совокупность изученных автором вариантов шежире, позволяет сделать следующие выводы. Во-первых, в Младшем жузе в общей сложности было 31–32 рода: «алты ата Әлім» (6 родов Алим), «он екі ата Байұлы» (12 родов Байулы), «жеті ата Жетіру» (7 родов Жетыру), «төрт ата Шөмекей» (4 рода Шомекей), «үш ата Кете» (3 рода Кете). Во-вторых, от родоначальника жуза Бекарыса рождается единственный сын Монке-бий, от него два сына: Аргымак и Алау. От Аргымака происходит объединение Жетыру: 1) телеу; 2) рамадан; 3) жагалбайлы; 4) тама; 5) табын; 6) кердери; 7) керейит. От сына Алау Алшына рождается Кыдуар (Кұдияр). От Кудуара было два сына: Кыдыркожа (прозвище – лақаб аты: Байулы) и Кадыркожа (Каракесек). В-третьих, в Байулы входили следующие рода: 1) кызылкурт; 2) жаппас и алтын; 3) серкеш; 4) тана; 5) маскар; 6) байбакты; 7) алаша; 8) адай; 9) бериш; 10) ысык; 11) есентемир; 12) таз.

В диссертации более подробно исследуется структура таких родов, как кете, алим (әлім), шомекей (шөмекей). Алим : 1. Карасакал (Қарасақал); 2. Шекты (Шекті); 3. Торткара (Төртқара); 4. Каракесек (Қаракесек); 5. Тегинболата (Тегінболат); 6. Аккете (Ақкете). Шомекей: 1. Тока (Тоқа); 2. Конек (Көнек); 3. Аспан; 4. Бозгул (Бозғұл). Кете делится на три родовых объединения: Ожырай кете, Ак кете и Кара кете.

Кроме того, в этом подразделе рассматривается также вопрос о пришлых родовых подразделениях в казахской родоплеменной структуре – кірме («пришлые»). В Северном Приаралье к ним относятся подразделения қырғыз, қарақалпақ, башкир (башқұрт, естек), уақ и ноғай. Одним из источников «пополнения» групп кірме в казахских родах являлись пленники (рабы), получавшие затем относительную свободу. Эти стороны жизни номадов были подробно отражены в уложениях казахских степных законов: например, «Жеты жаргы» и т.д. [61]. Другим путем включения вышеуказанных групп в состав исконных казахских родов были массовые вкочевывания их на определенной договорной основе или откупа (скотом, услугами предоставления войск в поход и т.д.) взамен предоставляемой пастбищной территории.

Подраздел 2.3 посвящен проблеме определения территории родорасселения племенного объединения алимулы в свете истории Североприаральского района. По численности алимы были самой многочисленной племенной группой казахов Младшего жуза, являясь в определенные моменты региональной истории решающей силой политического перевеса в военных действиях. Территорией их расселения в XIX в. являлись весьма обширные пространства – правобережье Сырдарьи, Приаральские Каракумы, Северное Приаралье, пески Борсыккум, восточная часть Устюрта, бассейны рек Эмба, Орь, Илек, частично Уила и Сагыза. Северной границей их расселения являлось Оренбуржье.

Следует отметить, что Североприаральский субрегион (в широком смысле, с учетом районов низовьев Сыра и части Устюрта) продолжительное время характеризовался традиционным, не всегда урегулированным использованием пастбищных пространств: при этом южная его часть использовалась в качестве призимовочных территорий, северная же – в виде весеннее-осенних и летних пастбищ. Начиная с середины XIX в. в связи переходом части населения к полукочевничеству, обустройством зимовок – кыстау, происходит закрепление территорий СПР за теми или иными родов., особенно с периода начала XX в. большая часть земель Северного Приралья начинает закрепляться за представителями тех или иных родов. Восточную, приграничную с племенами Среднего жуза территорию бассейна р. Торгай, плато Нуратау по старой караванной дороге «Сатпай жолы» стали занимать роды алтын–жаппас. Далее к западу от них, к северу от Приаральских Каракумов через систему озер Курдым, Нура в междуречье рр. Торгай и Ыргыз (левобережье) до границы Оренбуржья расселились представители рода шомекей. Крупное родовое подразделение торткара стало занимать правобережье р. Ыргыз, его притоков Шидерты, Баксайыс, Карабутак, местности ситем озер Мендыколь, Шетыргыз, Шалкар, возвышенные степи Кайракты, Талдык, а также бассейн р. Орь. Каракесеки заняли узкую полосу вдоль «старой Ногайской дороги», через озеро Шалкар к отрогам Мугоджар. Крупный род шекты традиционно занял прибрежную восточную полосу Аральского моря, полуостров Куланды, пески Киши и Улы Борсыккум, часть бассейна р. Эмба и Илека. Немногочисленные рода карасакал и кете были вкраплены в зону кочевания таких родов, как шекты и торткара и расселились в пределах отрогов Мугоджар, района оз. Шалкар, бассейнов Эмбы и Илека. Некоторая их часть в последующем переселилась на север вплоть до рр. Сагыза и Уила. Расселение вышеуказанных родов по волостям уездов показано в соответствующих томах «Материалов по киргизскому землепользованию» [см., напр.: 15 и др.]

В третьем разделе «Особенности хозяйства и системы поселения казахов Северного Приаралья в середине XIX – начале ХХ вв.» анализ обозначенных региональных проблем проводится во взаимосвязи с аналогичными явлениями других территорий Казахстана, с учетом влияния культурой соседних народов.

В подразделе 3.1 рассматриваются общие особенности историко-культурного развития СПР. В Северном Приаралье в середине XIX – начале ХХ вв. в результате действия целого ряда факторов – в первую очередь экологии края, а также социально-экономических, политических, исторических условий сложилось несколько основных типов скотоводческого хозяйства: кочевое, полукочевое (с наличием, прежде всего, стационарных зимовок) и полуоседлое (с выраженной долей в стаде крупного рогатого скота, развитым сенокошениеми, частично земледелием, по большей части примитивным). В меньшей степени можно говорить о полном переходе отдельных хозяйств к оседлости, что было присуще, в основном, беднейшей части населения в приграничных местностях с русскими поселениями.

В подразделе 3.2 изучаются формы хозяйства казахов Северного Приаралья в середине XIX – начале ХХ вв.: скотоводство, сенокошение и земледелие.

Основой хозяйственной деятельности, безусловно, оставалось скотоводство. Изменения, происходившие в экономике казахов Северного Приаралья во 2-й половине XIX в., отразились, в первую очередь, на коневодстве, отношении в целом бывшего кочевника к лошади. Увеличилась доля лошадей как тяглового скота: помимо одноосной арбы, их стали также использовать в четырехколесных повозках и зимних санях по русскому образцу. Это легкие сани с неокованными дровнями – ырғақ шана, зимняя повозка – күймелі арба; использовали и тарантасы. Для этого в основном приучали 4–5-летних лошадей, однако жатаки могли для упряжки использовать лошадей с 2-х лет, иногда и кобыл. Прилинейные казахи, за неимением верблюдов, скарб и остов юрты при перекочевках перевозили в основном на лошадях и волах; с лошадью нанимались для извоза кожи, шерсти, соли и т.п. Естественно, лошадь впрягали при распашке земли, при бороновании, перевозке снопов, для молотьбы и других работ по земледелию. В конце XIX – начале XX вв. лошади казахами употреблялись и для работы на сенокосилках. На всех этих работах сама природа казахской лошади, в первую очередь, неприхотливость и выносливость, давала возможность ее широкому использованию, причем не только в хозяйстве самих казахов, но и русского казачества, переселенческого населения степи.

Переход к полукочевничеству и полуоседлости сказался и на отношении бывшего кочевника к «статусу» верблюда. Если в традиционный период при перекочевках его использовали как основное вьючное животное, то при последующем освоении более суровых и холодных северных территорий, а также уменьшении расстояний кочевок, верблюдов начинают замещать, используя лошадей и волов. Вместе с тем верблюд начинает использоваться как основной вьючный транспорт в караванной торговли; его приручают как тягловое животное для транспортировки повозок и саней, в частности, на почтовых трактах, а также для работы при пахоте, бороновании, сенокошении, и в качестве водовоза. Верблюд начинает уступать свое положение и как дойная скотина, т.к. в этом сегменте хозяйства казахов начинает перевешивать крупный рогатый скот.

Коров (сиыр), по мнению Л. Мейера, казахи в прошлом не разводили вообще [62]. Впервые, в более или менее значительных количествах, этот скот начал встречаться в некоторых хозяйствах казахов после захватов имущества и скота у каракалпаков на юге и у калмыков на севере Приаралья. Начало распространения коров в хозяйстве казахов в основном относится к 1-й половине XIX в.; эта тенденция развивалась в направлении с севера на юг, т.е. изначально разведением их занимались прилинейные казахи и население, зимующее у уездных городов и фортов. Определенной особенностью хозяйства казахов Северного Приаралья конца XIX – начала ХХ вв. являлось использование КРС (в некоторых случаях даже перевес доли последних) в качестве тягловой силы и даже под верховую езду. Для работ использовали только волов. На них производили обработку своих пашен – пахали, бороновали; свозили снопы; обмолачивали зерно на току и т.д. На волах бедняки перевозили грузы при перекочевках, при найме на извоз перетаскивали соль, шкуры и многое др. Волов использовали и для упряжи в телегах. При этом казахи использовали те же седла, которые предназначались для верховой езды на лошадях. Последней статьей дохода от содержания КРС являлось использование в качестве топлива его помета – кизяка (тезек).

Одним из важных изменений в культуре казахов Северного Приаралья 2-й половины XIX в., естественно, является широкое внедрение сенокошения. В целом территория Северного Приаралья не располагала такими широкими сенокосными угодьями, как это, например, наблюдалось в лесостепных зонах севера и др. районах Казахстана. Для заготовки сена казахами в основном использовались пойменные и надпойменные террасы степных рек, которые традиционно заливались ранней весной паводковыми водами, а также заливные луга и лиманы. Заготовку сена на зиму в небольших количествах казахи Северного Приралья практиковали давно. При этом зачастую заготавливали мягкие стебли зеленого молодого камыша – қога и зеленую траву в заливаемых поймах рек. Траву срезали вручную серпами – орақ, что, естественно, не позволяло широкой заготовке сена, как это, например, делали русские поселенцы. Сено зимой давали лишь в качестве подкормки ослабевшим животным, молодняку и рабочей скотине. Распространению сенокошения среди казахов русской администрацией придавалось особое значение еще в конце XVIII в. Постепеное вхождение в состав Российской империи и, в первую очередь, пример русских переселенцев оказали благотоворное влияние на заготовку сена с помощью более производительной русской косы–литовки (шалғы), а позже и использование сенокосилок [63, с. 9]. Однако казахи, как отмечали русские исследователи, в силу привычки приступали к косьбе намного позже, «когда травы уже загрубеют», тогда как переселенцы из внутренних губерний России в казахской степи начинали заготавливать сено уже в мае, т.е. еще зеленый травостой (с. 23).

Сенокошением (шөп шабу) занимались в основном мужчины, которых называли шөпші или шөп шабушы. Скошенное сено просушивали (кептіру), затем с помощью грабель (тырма) и вил (айыр, сенек) собирали в небольшие копны (көпене). Далее сено на двух- или на четырехколесных повозках отвозили к зимовкам и скирдовали (шөп үйю) уже в большие копна (шөп үйме). От потравы и пожаров, скирды сена некоторые полуоседлые скотоводы огораживали валом или же частоколом. В начале ХХ в. получает распространение аренда покосов и пашен. Как отмечают исследователи, в Тургайской области в Кустанайском и Актюбинских уездах казахи выступают почти исключительно в роли сдатчиков. Арендаторами же являлись как казахи, так и переселенческое население. Арендная плата взималась как натурой, так и деньгами. Сделка обычно заключалась на один покос, последующие покосы обычно делал на этом месте уже сам хозяин. Дешевле сдавались, естественно, покосы степные и залежных земель.

В целом, исследование вопроса свидетельствует, что сенокошение, в соответствии со справедливым мнением С.Е. Ажигали, послужило одним из основных факторов ускоренного и безболезненного перехода большей части кочевников к полукочевому хозяйству, формирования полустационарных и стационарных казахских поселений в Северном Приаралье в середине XIX – начале XX вв. Оно превалировало по своей важности в это отношении даже над земледелием. Таким образом, сенокошение в изучаемый период занимает прочное место в хозяйстве казахов региона.

Распространение земледелия среди казахов Северного Приаралья происходит с начала ХIХ в. вследствие многих аналогичных причин: переходу значительной части к полукочевничеству, а затем и полуоседлости, протекционистской политики колониальной администрации, этнокультурных факторов, росту потребностей в хлебных продуктах и т.п. Из бывших кочевников хлебопашеством стали заниматься бедняки – жарлы, кедей (не порвавшие полностью со скотоводством) и, прежде всего, жатаки (жатақ букв.: «лежачие»). Жатаки или некочущие бедные казахи, как отмечают русские исследователи, подразделялись на две части: степных жатаков (қырдағы жатақ) и живущих в селениях (қаладағы жатақ). Отличие первых от вторых состояло в том, что они живут «на жайлау или на кузеу, занимаясь то извозом, то хлебопашеством, то нанимаясь русским в работники, косить, пахать землю и жать хлеб» [64]. Если они занимались земледелием, то их называли егінші. Зачастую бедняки за неимением средств нанимались батраками к состоятельным родственникам, которые помимо посевного материала выдавали им временно орудия труда (кетпени, примитивные сохи), молодых волов, корову, небольшое количество овец и старую юрту. Естественно, все эти затраты хозяина высчитывались в последующем из собранного осеннего урожая. Существовали различные формы найма, субнайма [65, с. 210–211].

Занятие земледелием в степных районах Северного Приаралья было тесно связано с продвижением на север системы стационарных зимовок-кыстау, с одной стороны, а также постепенным «перенасыщением» жатаками-земледельцами бассейна р. Сырдарья, с другой. Последнее заставляло искать другие пригодные для земледелия места – например, земли в районе озер Нура и Курдым (в юго-восточном углу современной Актюбинской обл.). Я.П. Гавердовский, посетивший эти места в 1803 г., видел на берегу озера Курдым строящиеся зимовки и пашни; он же отмечает, что земледелием на Иргизе казахи начали заниматься «не более еще двух лет назад» [66, с. 102]. О дальнейшем продвижении земледелия на север пишет Сейдалин-2, который приводит пример хлебопашества в бассейне Торгая под руководством казаха из рода кыпчак – Сейткула, жившего «в промежуток … между 1770–1830 гг.», чей опыт был впоследствии был заимствован и казахами Младшего жуза на правобережье Торгая.

Таким образом, в начале ХIХ в. незначительная часть казахского населения начинает практиковать земледелие в поймах степных рек и озер Северного Приаралья. Заметное развитие получает земледелие здесь в середине и 2-й половине ХІХ в. в нескольких формах: в засушливой зоне СПР орошаемое земледелие по среднеазиатскому типу, на северных территориях, под влиянием русской культуры, богарное земледелие. Вместе с тем, казахи Северного Приаралья практиковали также и неполивное земледелие на землях, орошаемых паводковыми водами (лиманное орошение.

Основными земледельческими культурами у казахов являлись просо – тары, пшеница – бидай, рожь – арпа и др. Первые две в рассматриваемый период использовались почти во всех регионах Казахстана. На исследуемых нами территориях просо также являлось основной культурой местных егинши. Просо выращивали как на поливных, так и на неполивных землях. Большая часть территории СПР, а именно «окраины степных озер или же «бидаяков» была приспособлена под богарные посевы проса. Это озера в водоразделе реки Ыргыз и Олькейек – Сулуколь, Карасор, Туздыколь, Отек, Карашатау, Егизкара, Жабасак и др. Это те пункты, «около которых имеются значительные распашки под просо на светло-каштановых супесчаных склонах». При этом «небольшие посевы встречаются также в верховьях Талдыка, Каинды – притоков реки Иргиз – и по истокам последней. Еще меньше площади бесполивного проса засеваются по притокам р. Тургай – в их верховьях» [67, с. 94]. Южнее этих территорий казахи в основном практиковали поливное орошаемое земледелие.

Занятие земледелием, возросшие запросы хлебного рынка, заставляли совершенствовать и обмолот зерна. К концу XIX в., в отдельных районaх Казахстана под влиянием русских переселенцев, прежние методы прогонки животных по снопам стали заменяться обмолотом каменными катками – малатас. Расширяется использование казахами Северного Приаралья ротационных ручных мельниц – қолдиірмен, изготовленных из твердых пород камня (гранит, песчаник и др.). С помощью этого простого приспособления каждая семья теперь могла размолоть определенное количество зерна или крупы для приготовления различных блюд (көже, ботқа) и хлеба (нан, бауырсақ). В крупных населенных пунктах возрастание спроса на муку привело к строительству больших ветряных мельниц,которыми пользовались и часть казахов.

В подразделе 3.3 анализируется система поселения казахов в Северном Приаралье в середине XIX – начале XX вв. Судя по литературным источником, к новому времени в Казахстане развились два основных типа поселений – «временные и стационарные, которые имели функциональные варианты: собственно временные (кратковременные), временные сезонные, стационарные сезонные и стационарные оседлые (круглогодичные)» [см.: 10, с. 153; а также 68; 69]. При этом в кочевой среде, естественно, доминировал временный тип поселения, основу которого традиционно представляла юрта или ее вариации, а также переносные загоны для скота.

Лишь во 2-й половине XIX в. в силу различных факторов (переход к полукочевничеству, административные реформы, сенокошение, этнокультур-ное влияние и др.) в Северном Приаралье происходит формирование стационарных зимних казахских поселений – қыстау Первоначально, как показывают источники, эволюция форм стационарности была связана с учетом интересов скота. Начальные её признаки представляли собой загоны для животных в холодный период времени, небольшие запасы сена и топлива. На следующем этапе на казахских зимних поселениях помимо загонов и т.п. начинают появляться простые жилые постройки типа землянок и полуземлянок. С 70-х – 80-х гг. ХІХ в. в развитии временно-стационарных поселений (зимников) на первый план выходят такие требования как функциональная форма поселения, его планировка, использование различных необходимых материалов и т.д.

В начале XX в. формирование капитальных зимних поселений – кыстау в Северном Приаралье происходит ещё более интенсивно, вследствие дальнейшего сокращения маршрутов кочевания, прироста населения в северной части степи, культурного влияния русских переселенцев расширения сенокошения и развития земледелия. Зимовки-поселения в большинстве своем представляют собой комплексные сооружения прямоугольной планировки с плоскими крышами, с использованием в конструкциях не только традиционных сырцового кирпича или дерна, но также и дерева, камня, а иногда и жженого кирпича. К зимовкам примыкают загоны для скота, места хранения сена, топлива – преимущественно кизяка. Около зимовок особо оберегаемые небольшие площади пастбищ (қорық), используемые только для ослабевшего скота и молодняка в особо тяжелый зимний период. Отдельными зажиточными казахами строятся капитальные дома-зимовки (Алмат Тобабергенулы), с использованием новых приемов – печь «русского образца» с несколькими дымоходными «колодцами» в разделительной стене-перегородке и т.п. Создаются предпосылки формирования поселений-аулов длительного пребывания.

Таким образом, система поселений казахов Северного Приаралья XIX – начала XX вв. формировалась на базе территорий традиционного освоения, а также более активного использования долин рек и др. пространств с наличием сенокосных угодий. Поселения развивались под влиянием этнокультурных инноваций, развития административно-политической, торгово-экономической инфраструктуры региона: поселения-форты, почтовые тракты, ярмарки и т.д.