Великий каган Аттила занимается обустройством нового орду

4.Великий каган Аттила занимается обустройством нового орду

И потому задумал верховный хан Аттила строить себе небольшой город, в котором он будет иметь свою ставку-орду. Там будут жить его многочисленная семья, ближайшие советники и помощники, главные сановники каганата, посланники из различных государств и всякие другие, очень нужные для сенгира люди. Но, как рассуждал каган, строить из камня и кирпича и крыть крыши черепицей – это очень накладно и дорого. В степи камней мало, надо возить их из далеких горных каменоломен. Чтобы производить кирпич и черепицу, необходимы большие мастерские с огненными печами для обжига приготовленной глины.

Часто бывая в учебных лагерях, где новобранцы-бои обучались основам военного дела, он видел там крепкие деревянные дома – куриены, в каждом из которых может разместиться, если потесниться, до сотни воинов. В таких деревянных жилищах имеются печи-кимеге для обогрева помещения зимой и для приготовления пищи в течение года. И причем долго стоят такие бревенчатые куриены и никак не ветшают. Как рассказывали тогда начальники этих учебных туменов, они могут быть пригодными в течение нескольких поколений. Говорят, закопченные от дыма куриены в лагере под Таной пребывают в целости и сохранности уже около трех поколений, они еще были построены во времена великого гуннского хана Баламбера из племени хайлундуров. А до сих пор поражающие людей своей крепостью и прочностью деревянные дома в учебном тумене под Вилвой, говорят, были воздвигнуты почти два поколения тому назад во времена верховного гуннского кагана Ульдина из племени биттогуров. Такие же теплые зимой и прохладные летом бревенчатые куриены имеются в лагерях на реке Олте, под городом Ратиарией и под Сингидуном. И эти большие деревянные прочные шатыры были построены не кем-либо, а самими гуннами, которые когда-то на далекой родине за Алты-Тао на реках Улуг-Кама¹⁶, Бий-Кама¹⁷ и Каа-Кама¹⁸ сооружали себе такие жилища. Просто в последние несколько поколений, как считал великий каган Аттила, неудержимые гунны так стремительно шли вперед, сокрушая непокорных и присоединяя к себе покорившихся, что даже не успевали для своего жилья строить себе такие теплые дома из бревен, хотя во многих местах Великой гуннской степи строевого леса было хоть отбавляй. Задача состояла в том, чтобы найти умельцев, сохранивших в памяти и в навыках способность строить такие куриены, и возродить их мастерство.

Место для размещения нового деревянного городка-орду великий каган, как представлялось ему, избрал удачное – по левобережью среднего течения Тисии между двух ее притоков Мариссии¹⁹ и Караша²⁰. Говорили, что в этих местах каган биттогур Ульдин имел некогда свою орду, но потом его племя отселилось далее на север пушты. Выбранное место было удачным тем, что с трех сторон было защищено быстрым водным потоком, а с четвертой восточной стороны – недалекими Карпатами, на склонах и в некоторых ущельях заселенное мирными латиноязычными племенами язигов, близких родственников карпатских даков. Рядом с будущим строительством великий каган разбил свою временную ставку-орду. Из придунайских дакийских степей к нему со всем своим имуществом и слугами, ухаживающими за необходимым молочным скотом и прислуживающими по юрте, перекочевала младшая жена-токал бургундка Гудрун с подросшей шестилетней дочкой Батахыс. Старшая супруга-байбиче биттогурка Эрихан и средняя ханыша-токал остготка Сванхильда со своими сыновьями остались пока на старом месте на Олте. Было решено, что они перекочуют осенью вместе с перегоняемым на зимние пастбища скотом. А многочисленные табуны, стада и отары требовали зоркого хозяйского глаза. Как говорится у гуннов, бай гут беледы таке²¹.

В конце весны по поручению верховного сенгира начальник личной охранной хуннагурско-сабирской тысячи минбаши Стака привез немолодого мастера, умеющего возводить деревянные куриены, из кочевья престарелого жаувизиря. Этот тахтачи (плотник и столяр) имел известность во всей пуште как самый лучший строитель бревенчатых домов. Когда-то он был то ли эллином, то ли фракийцем, но уже полностью забыл свой язык, считался свободным степным человеком и откликался на название своей профессии – Тахтачи, которое, таким образом, стало его именем собственным. Доставленный к великому правителю всех гуннских народов, он не проявил никакой робости и, прямо смотря в глаза великому владыке, твердо отвечал на все поставленные вопросы.

– Тахтачи, сможешь ты построить здесь деревянный городок из ста пятидесяти-двухсот куриенов? – задал вопрос каган, пристально всматриваясь своим пронзительным взглядом светлых глаз в стоящего перед ним полноватого, высокого и с большими мозолистыми ладонями старика.

– Я рублю один просторный куриен без помощников за два месяца. А такое большое их количество я не успею закончить и за всю мою оставшуюся жизнь, – молвил мастер-плотник, поправляя свой добротный парчовый кушак на новой холщовой рубашке, – а жить мне, как ты сам изволишь видеть, о хан, осталось немного.

– Ты меня не понял, тахтачи, я имею в виду сможешь ли ты руководить постройкой такого орду, причем работать сам руками не будешь, а станешь указывать другим молодым работникам-тахтачи.

– Нет, мой хан, я могу работать только сам, а руководить большим строительством – это выше моих умений и познаний.

– Ну как же, тахтачи, все характеризуют тебя как самого искусного мастера и считают, что никто тебя превзойти не в состоянии.

– О хан, я не смею соглашаться или же утверждать обратное. Пусть люди говорят то, что они думают. Ты же знаешь, что можно отрубить голову человеку, но нельзя отрубить язык.

– Почему же, тахтачи, язык тоже можно отрезать.

– Но слово с языка никак не отрежешь, о хан.

– Ну почему ты отказываешься руководить строительством деревянного орду?

– О хан, представим себе такую ситуацию: у тебя в тумене есть опытный старый онбаши, который прославился своей храбростью. И вот начинается решающая сеча. Ты вызываешь его и говоришь: онбаши, верховоди туменом. Сможет ли воин, предводительствовавший в своей жизни лишь десятком нукеров, начальствовать над десятью тысячами джигитов?

– Нет, не сможет. Несмотря на свой боевой опыт, у него не будет соответствующих познаний для вождения тумена.

– И здесь, о хан, то же самое. Я как онбаши могу сам срубить один куриен, а целый городок – нет. Там нужны другие знания: как выбирать для стройки местность, как планировать улочки, какое построение где размещать, как куриены должны соответствовать своему назначению: для приема гостей, для жилья, для вельмож, для простых нукеров и для хозяйственных нужд. Там должен уже трудиться не простой тахтачи, такой как я, а образованный, опытный и хорошо обученный мастер-зодчий.

– Ты честный человек, тахтачи, и будешь строить со мной деревянный городок-орду. Так и быть, ты меня убедил, и потому я назначаю зодчим самого себя. Я когда-то во времена службы в румийском легионе строил дороги с бетонным основанием, городские стены из камня и многоэтажные дома из кирпича. Так что в азах планирования я немного разбираюсь. А ты будешь помогать мне честным советом, я назначаю тебя своим советником по строительству. Согласен?

– На этот раз не смею отказать тебе, мой хан! – с достоинством поклонился великому кагану правдивый старый тахтачи.

Стройка развернулась нешуточная. К середине лета прибыли почти все плотники и столяры изо всех концов огромной пушты, из германских и аланских земель в Восточных Альпах, из славянских владений вокруг Сингидуна. Были задействованы все племена и народы западного крыла каганата. Великий хан Аттила распорядился не трогать гуннские и союзные племена из восточного крыла государства в связи с их большой отдаленностью. Днем и ночью подъезжали открытые и крытые телеги, возы и повозки с рабочими (вольными, вольноотпущенниками-малаями и рабами-кулами), их инструментом, строительным материалом и запасом пропитания.

Великий хан решил возвести двести десять различных бревенчатых построек: большие и малые жилые дома, склады, хлева, хозяйственные сооружения и среди них одну каменную баню. Не вечно же мыться в чане с горячей водой в подсобной юрте, надо же вкусить в степном орду и блага человеческой цивилизации!

Юный гражданский трибун, переданный румийцами в гуннскую службу, Орест оказался очень необходимым человеком. Он с энтузиазмом включился в затею своего нового гуннского патрона. Несмотря на кажущуюся слабосильность вследствие очень низкого роста, он однако обладал феноменальной работоспособностью. Едва перекусив, накинув на себя летний солдатский фиолетовый матерчатый плащ от жары и покрыв голову белым сабирско-акацирским низким войлочным колпаком, он с раннего утра и до позднего вечера пропадал на строительных площадках: считал прибывшие с бревнами-тереге многочисленные телеги, распределял по группам рабочих-тахтачи, наблюдал правильность устройства бетонной кладки для основания построек, натягивал аркан, отмеряя будущую улицу, а по ночам чертил пергамент с планом закладываемого городка-орду для великого гуннского кагана. Но больше всего этот весьма грамотный трибун-каринжи Орест возвысился в глазах сенгир-хана, когда разыскал в очередной партии новоприбывших работников одного эллина средних лет, некогда служившего банщиком-массажистом в термах города Филиппополя²². В привезенных с собой румийских пергаментных книгах деятельный бывший румийский гражданский трибун и нынешний писарь-каринжи верховного гуннского хана Орест нашел описание устройства небольших частных термов. Он дал слово своему патрону-хану по этим записям и схемам, а также с практической помощью бывшего массажиста термов, построить небольшую баню с водонапорной башней рядом, с котельной, с подводом горячей и холодной воды, с бассейнами, с комнатами отдыха и парильными отсеками. К началу текущего общегуннского курултая в последний месяц осени разносторонне одаренный писарь Орест обещал торжественное открытие уже готовой к эксплуатации бани. Получив все необходимые полномочия, он послал некоего своего помощника, прибывшего вместе с ним, молодого германца из небольшого сборного племени скиров-ругиев по имени Эдекон с дюжиной германских воинов в провинцию Савию за отсутствующими здесь в степи керамическими и свинцовыми трубами, за кранами и вентилями для бассейнов и внутренних банных комнат, за большим железным баком для водокачки и за всякими другими потребными для постройки термов предметами и изделиями.

Раз в каждые три-четыре дня приезжал великий каган Аттила посмотреть, как сооружается баня, на которой постоянно работало до пяти десятков рабочих: месителей крепкого бетона, каменщиков, мастеров по прокладке подземных и внутристенных водопроводных труб и других необходимых и знающих свое дело специалистов-работников. И тот же час как из-под земли рядом с главным сенгиром вырастал неофициальный надзиратель за строительными работами румиец Орест, который всегда бывал готов дать то или иное исчерпывающее пояснение, словно бы он только тем и занимался всю свою сознательную жизнь, что строил такие термы. Верховный хан благосклонно выслушивал своего нового каринжи, который обладал не только достоинствами: исключительной грамотностью, умением чертить проекты термов и рисовать карты земель, -но также и притягивающей словоохотливостью. И при этом его рассказы, которые бывали почему-то всегда кстати и к месту, сразу же привлекали внимание слушающих. То, что юный румиец не сочинял отсебятину, а говорил достоверно, он всегда отмечал в начале своего повествования, сославшись на какое-либо действительно существовавшее лицо. И пересказывал свои занимательные истории способный молодой человек уже по-гуннски, которому выучился буквально за несколько месяцев.

– Биограф Элий Спартиан приводил такую историю об императоре Адриане, – бывало обычным зачином его рассказа, – который правил Румом около трехсот лет тому назад. Как-то раз в термах император обратил внимание на странное поведение одного человека, когда тот терся плечами о стены кальдария. Это был старый заслуженный легионер. Он объяснил, что не в состоянии заплатить рабу, который сделал бы ему массаж и почистил скребком, поэтому ему и приходится поступать так, как только что видел император. Император Адриан тут же дал ему денег, чтобы тот мог оплатить любые услуги банщиков. На следующий день, придя в термы, император с изумлением обнаружил множество людей, которые, стоя у стен, терлись спинами о камень, как тот ветеран. Без сомнения, они надеялись, что и к ним император проявит великодушие. Но их ждало разочарование: Адриан удостоил их лишь советом тереть друг другу спину по очереди.

Иной раз новый каганский каринжи показывал свою осведомленность и по-иному, сославшись не на какого-либо известного историка или писателя, а на некие официальные записи, и такой прием тоже воспринимался благодарными слушателями как истинный факт:

– В манускриптах суда города Бонны²³ на Рейне от 128 года по христианскому летоисчислению изложена судебная тяжба между одной знатной женщиной – гражданкой Рума и одним не менее знатным мужчиной – также румийским гражданином. Благородная матрона обратилась с жалобой на данное лицо, что он нарушил закон императора Адриана от названого года о раздельной помывке женщин и мужчин и пришел в термы в часы, отведенные строго для женщин. Засмотревшись на его мужские достоинства, данная дама, кстати, немолодая возрастом, подскользнулась в мыльной пене, упала и сломала себе ногу. Она потребовала компенсацию с этого господина в тысячу денариев за физический и моральный ущерб. Румийский гражданин, также не относящийся годами к молодым людям, в качестве ответчика ссылался на тот же самый закон, где говорилось лишь о невозможности совместной помывки, но не содержалось ни слова о запрещении совместного пребывания в термах в голом виде. А поскольку этот благородный господин привел двух свидетелей, подтвердивших, что он не мылся водой, то постольку он утверждал свою невиновность. Суд отказал достопочтенной матроне в иске как по моральному ущербу (якобы, данная дама, напротив, получила удовольствие от лицезрения оголенного мужского пениса), так и по физическому (в городских термах специальным распоряжением коллегии владельцев бань запрещалось извлекать из мыла пену, так что мыльной пены быть не могло).

Последняя история, рассказанная многознающим и потому становящимся очень нужным румийцем Орестом, всколыхнула в душе гуннского кагана приятные воспоминания о почти не одетых пышнотелых банщицах-галлках в термах города Диводура, которые они часто посещали вместе с вандальским другом и сослуживцем Гейзерихом. Эти, едва прикрытые подобием набедренной повязки, крутозадые и пухлые прислужницы за отдельную плату делали обоим приятелям в специальной теплой комнате с белыми мраморными лежанками особый массаж всего тела с применением своих крепких рук, широких бедер и больших свисающих грудей.