Книга, несмотря на ее художественную форму, базируется исключительно на исторических фактах. Все в ней подлинно или произошло в действительности. И все это началось всего год тому назад. Э. Э

Он надел каску, комбинезон, пистолет с кобурой, рабочие перчатки, взял небольшой фонарик и необходимые инструменты и исчез из виду в глубоких сумерках лесосеки, как тень среди огромных машин. Она хотела было почитать, но было уже слишком темно. Сначала она пела песни, мягко, негромко, и слушала крики птиц – птиц неведомых ей и невидимых где-то в глубине леса, устраивающихся на ночлег в своих гнёздах, засунув голову под крыло, уходя в простые, безопасные птичьи сны. (У птиц ведь нет головного мозга).

Лес казался вечным и неизменным. Ветер стих, затихли и птицы, и тишина стала более тонкой и глубокой. Бонни знала, об окружающем её высоком соседстве, о задумчивых жёлтых соснах, о тёмных мохнатых личностях ели Энгельмана и канадской белой ели, их высоких коронах, завершающихся шпилями, как кафедральные соборы, что повёрнуты под разными углами (поскольку всё, что растёт, должно различаться) к сияющему множеству звёзд первой величины, что, зажигаясь, прилагают все усилия к тому, чтобы украсить нашу обширную расширяющуюся вселенную. Бонни, однако, уже видела это; она перевернулась и закурила свою сигаретку с марихуаной.

Тем временем Джордж В.Хейдьюк под брюхом бульдозера пытался сдвинуть с места огромный гаечный ключ, чтобы открыть сливную пробку картера этого HD-24 Эллис-Чалмерс. Самого огромного из всех, которые выпускает Эллис-Чалмерс. Гаечный ключ был три фута длиной, – он только что достал его из инструментального ящика, – но ему не удавалось провернуть эту квадратную гайку. Он взял своё вспомогательное орудие – трёхфутовый кусок трубы, – надел его, как рукав, на конец гаечного ключа и снова потянул. На этот раз гайка подалась – на какую-нибудь долю миллиметра. Но этого было достаточно; Хейдьюк рванул снова, и гайка начала поворачиваться.

До сих пор он не делал ничего особенного, – обычные рутинные операции. Где было возможно, он выпускал масло из картеров машин, чтобы завести их непосредственно перед отъездом. (Фактор шума). У него не было ключей, но он надеялся найти их, взломав замок на домике конторы участка. Ещё один поворот ключа, и масло начнёт вытекать. Хейдьюк отодвинулся, перехватил поудобнее рукоятку ключа. И остолбенел.

– Как там дела, друг? – спросил мужской голос, низкий и глубокий, не далее чем в двадцати футах от него.

Хейдьюк потянулся за своим пистолетом.

– Не-е, не делай этого. – Мужчина щёлкнул выключателем, направив луч мощного электрического фонаря прямо в лицо Хейдьюку. – У меня вот что есть, – пояснил он, ткнув дуло своего явно двенадцатизарядного ружья в луч света, где Хейдьюк мог его хорошенько рассмотреть. – Вот, и он заряжен. И взведен. И он раздражительный, как гремучая змея.

Он помолчал. Хейдьюк ждал.

– Ладно, – сказал незнакомец, – а теперь ты полезай-ка обратно туда вниз и кончай там свою работу.

– Кончать?

– Давай.

Мужчина рассмеялся лёгким, приятным смехом, но не без угрозы.

– Правда? Ну и какого же чёрта ты там ищешь в потёмках под картером этого клятого бульдозера?

Хейдьюк внимательно обдумывал ответ. Это был хороший вопрос.

– Н-ну, – сказал он и умолк.

– Давай, заканчивай там всё. Делай своё дело.

– Н-ну …

– Ты, должно быть, хорошо работаешь.

– Да. Ну, я искал … ну, я пишу книгу о бульдозерах и решил, что мне надо посмотреть, как они выглядят. Снизу.

– Это не очень-то здорово. Так как же они выглядят снизу?

– Грязные.

– Что я тебе скажу, друг, чтобы ты перестал трепыхаться. Что это за трёхфутовая штука у тебя в руках. Ею ты, что ли, свою книгу пишешь?

Молчание.

– Ладно, – сказал незнакомец, – давай, кончай свою работу. – Хейдьюк колебался. – Делай, что сказано. Отвинти эту пробку. Выпусти масло.

Хейдьюк сделал, что сказано. После всех дебатов дуло пистолета, как прежде луч фонаря, было направлено прямо ему в лицо. А пистолет на близком расстоянии, знаете ли – мощный аргумент. Он работал, отвинтил пробку; масло, гладкое, плотное, освобождённое, полилось на взрыхленную почву и внутрь неё.

– Теперь, – приказал незнакомец, – брось ключ, положи руки за голову и типа выползай оттуда на спине.

Хейдьюк повиновался. Что было нелегко, – извиваясь, выползать из-под трактора на спине, не помогая себе руками. Однако он вылез.

– Теперь ложись лицом вниз. – Снова Хейдьюк послушно выполнил приказание. Мужчина поднялся на ноги (до сих пор он сидел на корточках), подошёл вплотную, вытащил пистолет Хейдьюка, шагнул назад и снова присел на корточки.

– Ладно, можешь перевернуться и сесть. – Он осмотрел игрушку Хейдьюка. – Калибр .357. Мощная штука.

Хейдьюк сидел прямо напротив него. – Ты можешь не светить мне прямо в лицо своим фонарём.

– Ты прав, друг. – Незнакомец выключил фоонарь. – Виноват.

Они глядели друг на друга во внезапно наступившей тьме, размышляя, вероятно, о том, кто из них лучше и быстрее видит в темноте. Но незнакомец держал свой

указательный палец на спусковом крючке пистолета. Они достаточно хорошо видели друг друга в свете звёзд. Некоторое время оба сидели неподвижно.

Незнакомец откашлялся.

– Уж очень медленно ты работаешь, – пожаловался он. – Я следил за тобой, наверное, с час.

Хейдьюк молчал.

– Однако я вижу, ты молодец. Работаешь хорошо. Тщательно. Мне это нравится. Мужчина сплюнул на землю. – Не то что некоторые из этих дурацких пижонов, что я видел на Пороховой реке. Или вокруг Таксона. Или эти шизики, что пустили под откос – как тебя зовут?

Хейдьюк открыл было рот. Генри Лайткеп? Джо Смит? А если …

– Ладно, оставь. Мне это знать не надо.

Хейдьюк старался разглядеть в свете звёзд лицо, находившееся в десятке футов от него, постепенно становившееся чётче. Он увидел, что на незнакомце была маска. Не чёрная маска на глазах, а просто большой платок, прикрывавший нос, рот и подбородок, как носят бандиты в кинофильмах. Над маской, из-под обвисших полей шляпы, сверкал на Хейдьюка один – правый – тёмный глаз. Левый оставался закрытым, как если бы человек зажмурил его навсегда. Хейдьюк в конце концов сообразил, что левого глаза у того просто нет, нет уже давно, он был потерян и забыт, потерян, несомненно в какой-нибудь драке в баре, в какой-нибудь легендарной войне.

– Кто ты? – спросил Хейдьюк.

Мужчина в маске ответил тоном и удивлённым, и обиженным. – Тебе этого знать не надо. Не очень-то приятный вопрос.

Тишина. Они смотрели друг на друга.

– Ты, небось, подумал, что я ночной сторож, а? И пот прошиб, должно быть?

– А где сторож?

– Там. – Незнакомец резко ткнул большим пальцем в сторону передвижного домика конторы. Рядом с ним стоял пикап с фирменными наклейками.

– Что он там делает?

– Ничего. Я связал его и сунул кляп в рот. Он в порядке. Продержится до утра понедельника. Лесорубы вернутся и освободят его.

– Утро понедельника завтра.

– Ну, да, я думаю, мне уже надо сматываться отсюда.

– Как ты добрался сюда?

– Для такой работы я люблю лошадь. Может, не так быстро, зато тише.

Снова молчание.

– Для какой «такой работы»? – спросил Хейдьюк.

– Для той же, что и ты делаешь. Уж больно ты много вопросов задаёшь. Хочешь взглянуть на мою лошадь?

– Нет. Я хочу получить обратно свой пистолет.

– Ладно. – Незнакомец вернул его. – В следующий раз лучше держи своего караульного поближе.

– Где она? – Хейдьюк положил свой пистолет обратно в кобуру.

– Там же, где ты её оставил, на джипе, дымит своей этой маленькой сигареткой Мэри Джейн. Или дымила. – Незнакомец помолчал, вглядываясь в окружавшую их ночь, и снова обернулся к Хейдьюку. – Вот ещё кое-что, это тебе понадобится, – сказал он, пошарив в кармане и протянув ему связку ключей. – Теперь ты сможешь завести эти моторы и сжечь их как следует.

Хейдьюк звякнул ключами и поглядел на контору. – Ты уверен, что сторож в порядке?

– Я его связал, напоил до смерти, надел наручники, заткнул рот кляпом и запер.

– Напоил до смерти?

– Он уже был полупьяным, когда я пришёл туда. Когда я на него насел, он допил свою пинту бурбона и отвалился, испуганный и довольный.

Так вот почему никто не пикнул, когда я стучал в дверь. Хейдьюк взглянул на незнакомца в маске, – тот уже нетерпеливо перебирал ногами, готовый уйти.

Высокий голос, напряжённо-испуганный, раздался из темноты:

– Джордж, у тебя всё нормально?

– У меня всё нормально, – прокричал он в ответ. – Оставайся на месте, Натали. Продолжай наблюдать. И потом – меня зовут Леопольд».

– Хорошо, Леопольд.

Хейдьюк снова звякнул ключами, глядя на тёмную махину трактора рядом с ним.

– Не уверен, что смогу его завести.

– Я тебе помогу. Я не так чтоб уж очень сильно торопился, – ответил этот, в маске.

Где-то в лесу лошадь заржала, забила копытом, зашаркала. Мужчина послушал, обернулся в ту сторону. – Спокойно, Рози. Я приду через пару минут. – Затем, обращаясь к Хейдьюку: – Давай.

Они взобрались на водительское сиденье большого трактора. Взяв у Хейдьюка ключи, незнакомец выбрал один из них и отпер лючок за педалями тормозов на полу кабины оператора; показав Хейдьюку рубильник, он включил его. В отличие от старого Катерпиллера в Хайт Марине, этот трактор заводился исключительно от блока аккумуляторов.

– Ну, ладно, – сказал одноглазый, – теперь нажми вон ту маленькую кнопку за рычагом скорости.

Хейдьюк нажал. ………..

Хейдьюк был в восторге. Он потянул на себя рычаг газа, и двигатель плавно увеличил обороты, готовый к работе. (Однако начал очень быстро нагреваться).

– Сейчас я сотворю что-нибудь с этой машиной, – радостно объявил он незнакомцу.

– Да уж конечно.

– Я хочу сказать, растолкаю тут всё в разные стороны.

– Тогда тебе лучше поторопиться. Она не проработает и нескольких минут. – Незнакомец бросил взгляд на инструментальную панель: давление масла – нуль, температура двигателя повышается. Уже начал раздаваться странный нездоровый звук, вроде завываний больной собаки.

Хейдьюк отпустил стопорный рычаг и включил скорость. Трактор тяжко рванулся вперёд на опущенный нож бульдозера, сразу сдвинув тонну грязи и два пня жёлтой сосны в сторону конторы компании Джорджия-Пасифик.

– Не туда, – закричал незнакомец, – там человек внутри.

– Верно. – Хейдьюк остановил машину, навалив всю кучу на прогнувшуюся стену домика конторы. Он сдвинул реверс и наехал на пикап Джорджии-Пасифик; тот лопнул, как жестяная банка. Хейдьюк смял обломки бульдозером, раскатал их, смешав с землёй.

Следующий? Хейдьюк оглянулся вокруг, высматривая в свете звёзд очередную цель.

– Посмотри, что ты сможешь сделать вон с тем трелёвщиком Кларка, – предложил мужчина в маске.

– Проверим. – Подняв нож бульдозера, Хейдьюк развернул его и на полной скорости – пять миль в час – врезался в трелёвщик. Тот развалился; раздался громкий хруст стальной плоти и железных костей. Он развернул трактор на 200 градусов и нацелился в цистерну, полную дизельного топлива.

Кто-то пронзительно кричал, обращаясь к нему. Или что-то?

Полный вперёд. Трактор рванулся вперёд на один оборот зубчатого колеса и остановился. Блок двигателя дал трещину; фонтан пара ударил вверх, нетерпеливо свистя. Двигатель боролся за жизнь. В коллекторе что-то взорвалось, и из выхлопной трубы вырвалась струя голубого пламени, запустив к звёздам сноп горячих искр. Двенадцать поршней, тесно связанных в своих камерах, превратились в одно спаянное целое с цилиндрами и блоком, одну добела раскалённую неподвижную энтропическую молекулярную массу. Всё есть Одно. Крик всё ещё раздавался. Пятидесятитонный трактор, кричащий в ночи.

– Мы его прикончили, – сказал человек в маске. – Больше мы тут ничего сделать не можем. Он выбрался из кабины назад под восьмитонными рипперами. – Пошли, – закричал он. – Кто-то идёт. – И растаял в темноте.

Хейдьюк взял себя в руки, выбрался из трактора. Он всё ещё слышал чей-то крик. Бонни.

Она дёргала его за рукав, указывая в сторону леса. – Ты что, не видишь? – кричала она. – Огни, огни! Да что с тобой?

Хейдьюк посмотрел туда и схватил её за руку. – Сюда!

Они побежали по вырубке между пней, под укрытие лесного шатра, и тут на вырубку, грохоча, выехал грузовик. Фары включены, фара-искатель осветила всё вокруг и почти поймала их своим лучом.

Но не совсем. Они уже были в лесу, среди дружественных деревьев. Нащупывая в темноте дорогу туда, где Хейдьюк надеялся увидеть свой джип, они вдруг услышали гром копыт. Кто-то во весь опор мчался галопом мимо них верхом на лошади. Из грузовика, остановившегося у свистящего бульдозера, высадилось несколько человек – один, два, три – невозможно сосчитать в темноте. Хейдьюк и Абцуг смотрели, как они освещали фарой вырубку, деревья в поисках лошади.

Опять слишком поздно: всадник мелькнул – и исчез в лесу, промчался по дороге к границе ночи. Грохнул выстрел – раз, другой, – в бессильном протесте, и всё стихло. Топот копыт замер вдали. Люди из грузовика поспешили на помощь кому-то, кто колотил изнутри в стены конторы. Тяжеленько им придётся вытаскивать его из-под той груды земли, что Хейдьюк навалил на искорёженную дверь.

Бонни и Джордж влезли в свой джип.

– Ради Бога, кто это был? – потребовала Бонни.

– Сторож, я думаю.

– Да нет, я говорю, этот всадник?

– Не знаю.

– Но ты же был с ним.

– Я ничего о нём не знаю. Закрывай дверь и давай уносить ноги отсюда. – Хейдьюк включил двигатель.

– Нас услышат, – сказала она.

– Да нет, за шумом бульдозера не услышат. – Он потихоньку повёл машину между деревьями, не включая фар, только в свете звёзд, потом по главной лесной дороге, направляясь обратно на автостраду к Северному кряжу. Почувствовав, что отъехал достаточно, и опасность миновала, он включил фары и газанул. Хорошо отлаженный джип мягко заурчал и плавно понёсся вперёд.

– Ты в самом деле не знаешь, кто это был?

– Я правда не знаю, милая. Я сказал тебе всё, что знал. Зови его Кемосабе.

– Что это за имя?

– Это слово на языке индейцев пайюта.

– Что оно значит?

– Дурная башка.

– Это логично. Подходит. Я есть хочу. Накорми меня.

– Подожди, пока мы ещё немного отъедем от этой лесосеки.

– А кто был в том грузовике?

– Я не знаю, и не хотел болтаться вокруг, чтобы узнать, а ты? – Он решил уколоть её этим. – А ты, мой лихой караульный?

– Слушай, – сказала она, – ты тут по этому поводу не выступай. Ты велел мне быть при джипе – и я была. Ты хотел, чтобы я следила за дорогой, – я следила.

– Ладно, – сказал он.

– Ну так и заткнись.

– Ладно.

– Ладно. Вот кое-что для тебя, настоящая головоломка. Какая разница между Одиноким Рейнджером и Богом?

Бонни думала об этом, пока они ехали лесом. Она скрутила маленькую сигаретку и думала, думала, думала. Наконец сказала: – Что за глупая головоломка. Сдаюсь.

– Одинокий Рейнджер существует на самом деле.

– Не понимаю, – сказала Бонни.

Он потянулся к ней, обнял, усадил уютно рядом с собою. – Неважно.

20

Возвращение к месту преступления

Они проснулись поздно, и он подал ей завтрак в постель. Пение птиц, солнечное сияние, и т.д., и т.п. После чего она сказала: – Теперь я бы не против чего-нибудь поесть.

Он повёз её в Норт Рим Лодж позавтракать. Это был поздний завтрак, состоявший из апельсинового сока, вафель с пеканом, яичницы-глазуньи, жареной картошки, ветчины, тостов, молока, кофе, ирландского кофе и веточки петрушки. Всё было чудесно. Хейдьюк вывел её на террасу, чтобы показать вид на высокий утёс над Гранд Каньоном реки Колорадо.

– Безупречно, – сказала она.

– Кто видел Гранд Каньон, – видел их все, – согласился он. Они поехали в Кейп Ройал, Пойнт Империал и, наконец, в Пойнт Саблайм, где они снова незаконно устроились на ночлег. Когда солнце вполне законно село (на западе), они заглянули вниз, в ущелье глубиною шесть тысяч футов по вертикали, в разверстый зев пропасти.

– По-моему, эта пропасть зевает, – сказал Хейдьюк.

– Я хочу спать, – ответила она.

– Господи, ещё ж только закат. Что с тобой?

– Я не знаю. Давай вздремнём немножко, прежде чем окончательно ложиться спать.

У них и правда был очень активный конец недели. Они снова прилегли, чтобы отдохнуть ещё немного.

Из глубоких, глубоких глубин, оттуда, снизу, ветер донёс плеск стремнины Буше, как дальние аплодисменты. Сухой ствол и пустые оболочки семян юкки трещали на ветру, на краю обрыва, под звёздами. Летучие мыши ныряли вниз головой, летали зигзагами, преследуя насекомых, мгновенно ускользавших от них, спасая собственную жизнь. Где-то в сумраке леса подала голос ночная птица. На фоне празднично-яркого закатного неба взлетали козодои, парили, и кружили, и ныряли внезапно за насекомыми, при этом крылья их издавали звук, похожий на далёкий рёв быка, когда они взвивались вверх после очередного нырка вниз головой. В глубине леса под тёмной сенью сосен одинокий дрозд позвал – кого? – серебристым высоким зовом флейты. Сосновый поэт. И тут же ему грубо ответила другая птица – клоун, ворон, коростель, – словно фермер сильно высморкался в кулак.

Они передавали её плацебо друг другу, туда и обратно, нарочито медленными – медленными – медленными движениями. Экстаз курильщика марихуаны. Я люблю тебя, Мэри Джейн.

– Слушай, – пробормотал Джордж В. Хейдьюк. Сердце его разрывалось, ум отказывался служить, переполненный всей этой чрезмерной красотой, любовью, нежностью, дурманом, закатом, прекрасным пейзажем, мелодичными звуками леса. – Знаешь, что я тебе скажу, Бонни?

– Что?

Она подняла отяжелевшие веки. – Не должны продолжать – что?

– Не должны продолжать рисковать своими шеями, вот что. Они нас поймают, ты знаешь? Они меня убьют. Они будут вынуждены.

– Что? Кто? Кто это?

– Если мы будем продолжать. Мы можем поехать в Орегон. Я слышал, там есть человеческие существа. Мы можем поехать в Новую Зеландию, разводить овечек.

Она приподнялась на локтях. – Ты это мне говоришь? Ты что, с ума сошёл? Ты болен или что, Джордж? Сколько – дай мне сюда косяк – кто ты есть, в конце концов?

Его затуманенные наркотиком глаза смотрели на неё из дальних далей, тёмно-карие зрачки были огромными, как шашки. Как фишки. Грибы. Магические сморчки. Широкая порочная ухмылка медленно расплывалась на его лице, злобная, как волчий оскал в дымно-голубых сумерках.

– Люди зовут меня … – начал он; язык его был толст и неповоротлив, как клубень турнепса, – люди …

– Люди зовут тебя? – спросила она.

Он попытался ещё раз. – Они зовут меня … человеки зовут меня … – Он положил палей на онемевшие губы. – Шшшшш … Кемо … сабе.

– Дурацкая башка?

– Да, – ответил он, кивая каменно-тяжёлой головой и счастливо улыбаясь. Он рассмеялся и снова утонул рядом с ней. Они погрузились оба, смеясь, развалившись на роскошном пуху её двойного спального мешка.

– Ты и ещё кто, красавец?

Они поехали на север, из национального парка в национальный лес. Собственность всех американцев, которой управляет для вас ваши друзья (Американская лесохозяйственная ассоциация) лесные рейнджеры. Их медведя Смоки уже убрали. В Джейкоб Лейк они остановились, чтобы заправить топливные баки, пополнить запасы пива (до нормы, говорит Хейдьюк) и отправить несколько обвиняющих почтовых открыток с картинками. И вперёд. Выехав из лесу, Хейдьюк повернул направо, вдоль моноклинали на восток, к красной, как Марс, пустыне долины Хаузрок. Довольные собою и миром, они ехали вниз по пустыне и вверх к плато Кайбито, и на юго-восток мимо Пейджа, чтобы посмотреть, как поживает железная дорога Чёрная гора – Лейк Пауэлл. Спрятав джип у дороги неподалеку от пересечения с каньоном Кайбито, они прошли пару миль пешком под умопомрачительным солнцем страны навахо. Они увидели железную дорогу издалека. Тщательно сориентировавшись, они прошли к высокой гладкой скале, с вершины которой с помощью бинокля можно было рассмотреть, как продвигается ремонт на мосту через каньон Кайбито.

– Электролинию уже восстановили, – отметил Хейдьюк.

– Дай посмотреть.

Она осмотрела в бинокль рельсы, ремонтный поезд, большой зелёный подъёмный кран, поднимающий двутавровые балки с платформы и укладывающий их на уже восстановленные береговые устои моста. Инженеры, технический персонал, рабочие суетились на строительной площадке, как муравьи. Опоры электролинии были восстановлены, сплеснённые провода уже висели над обрушенной частью моста, подавая высоковольтную энергию всем, кто в ней нуждался. Вагоны с углём, наваленные внизу друг на друга, как свалка негодного старья, ждали, когда их восстановят.

– Целеустремлённая организация, – сказала Бонни. Теперь мы знаем, подумала она, как были построены пирамиды, как появилась на свет Великая китайская стена, и почему.

– Электростанции нужен уголь, нужен позарез, – сказал Хейдьюк. – Нам придётся снова их остановить, Абцуг.

Бегом назад, через песчаниковые рифы, с трудом преодолевая песчаные осыпи. Назад, к замаскированному среди редких деревьев джипу. Стайка сосновых соек разлетелась, как конфетти, при их появлении.

– Инструменты, перчатки, каски, – рявкнул Хейдьюк.

– Какие инструменты?

– Кусачки. Электропилу.

Вооружённые и оснащённые, жуя на ходу вяленую говядину, сушёный инжир и яблоки, они зашагали к железной дороге, но на этот раз к другому её отрезку. Лёжа на животах на гребне дюны, они видели, как ремонтный поезд отправился обратно в Пейдж за новой порцией груза и исчез за поворотом пути. Хейдьюк бросился работать, а Бонни осталась караулить в тени можжевелового дерева.

Он прошаркал по песку к железной дороге, разрезал ограждение для скота, отбросил в сторону накопившийся вал перекати-поля и шагнул к ближайшей опоре ЛЭП. Она стояла на оттяжках, как и все остальные. Хейдьюк взглянул на Бонни. Она подала ему знак «давай». Он включил цепную пилу и шумно, но быстро сделал глубокий надрез в основании опоры. Выключив пилу, он снова взглянул на Бонни и прислушался. Она посигналила – «всё спокойно».

Хейдьюк побежал рысцой к следующей опоре, проделал ту же операцию и с нею. Окончив, он снова остановил пилу и взглянул на своего караульного. Всё в порядке. Он надрезал ещё три. Они теперь держались только на вантах. Он только было приступил к шестой опоре, как заметил краешком глаза, что Бонни, – она была слишком далеко, чтобы услышать её за визгом цепной пилы, – подаёт ему отчаянные сигналы руками. И в то же мгновение он почувствовал – раньше даже, чем услышал, – ненавистное и пугающее уок! уок! уок! вертолёта. Он выключил пилу, нырнул вместе с нею под откос железнодорожного полотна в кучу мусора, сухого бурьяна и перекати-поля, что скопилась там в канаве. Скрутившись и съёжившись, страстно желая стать невидимкой, он вытащил свой револьвер и стал ждать огненной смерти.

Вертолёт перевалил через гребень горы, и его звук стал неожиданно гораздо громче, ужасным, безумным. Воздух дрожал, когда машина проходила в сотне футов у него над головой, треща и щёлкая, как птеранодон. Вихревым потоком воздуха Хейдьюка прижало к земле. Он думал, что уже умер, – однако эта штука улетела. Он выглянул сквозь бурьян и увидел, как вертолёт удаляется вдоль полосы отвода на восток, туда, где сходились рельсы. Подпиленные столбы слегка качались ему вслед, но не падали.