Книга первая Чему, открыто наставляя в том, обещает научить Педагог

Роскошными кудрявыми волосами человеколюбивый Отец Небесный одарил ее для твоей же пользы, человек, научив тебя волну стричь. Из языческих народов кельты и скифы носят волосы длинными, но не прихорашиваются. Все же роскошные волосы варвара представляют собой нечто ужасное, а светло-красный цвет их напоминает собой войну; этот светло-русый цвет волос родствен цвету крови. Но оба названные варварские народа являются врагами жизни распущенной; ясным свидетельством этого служит Рейн у германцев и повозка у скифов. Скиф иногда даже покидает и повозку; ее величина считается у варвара признаком богатства и, более или менее удобную жизнь на ней покидая, обставляет он свое домохозяйство еще проще. Берет скиф лошадь более подвижную, чем повозка, вскакивает на нее и скачет куда хочет; утомившись и проголодавшись, требует он пищи от лошади; и она открывает ему свои жилы и успокаивает его единственным, что имеет - своей кровью; для номадов конь - жилище и пища. У арабов, другого кочевого народа, способное к ношению оружие юношество состоит из ездоков на верблюдах; они садятся также и на стельных верблюдов; эти пасутся и бегают в их обществе, принимают их опять к себе на спину и несут вместе с ними все хозяйство. И если ощущается этими людьми недостаток в питье, то доят они этих животных; и если не хватает пищи, то не щадят они и их крови, как делают это и бешеные волки. Но эти животные, более кроткие, чем варвары, не помнят несправедливости, им оказанной, храбро проходят пустынями, неся на себе своих господ и питая их. Чтоб им пропасть, этим озверевшим верблюжьим погонщикам, для которых кровь этих животных служит пищей!

Человек не вправе крови касаться, поскольку тело его самого есть не что иное, как из крови же образованная плоть. Человеческая кровь и в Логосе имеет часть и через посредство Духа Святого в благодати (Божией) участвует. И если кто Их оскорбляет, тот не укроется (от мщения), потому что кровь тела может и сама по себе к Господу вопиять (Быт. 4, 10). — В остальном одобряю я не имеющую сложных потребностей жизнь варваров; они любят легко поднимаемое хозяйство и не знают роскоши. В таком смысле взывает к нам Господь: "Чисты вы должны быть от бесчувствия к нравственным приличиям, чисты от суетного славолюбия, свободны от грехов, только древо жизни нося, лишь пути спасительного твердо держась".

4. О добром и дурном сообществе.

Однако же я, и сам того не заметив, уклонился от предмета. Я хочу к нему вернуться и сказать несколько порицательных слов еще против содержания многочисленного служебного персонала. Не хотят сами деятельными быть, сами себе служить и прибегают к прислуге, накупают целую толпу поваров, лакеев и искусных официантов. Их функции многообразны. Один класс их озабочен приятностями вкуса: это - кравчие, повара, пирожники, кондитеры, тонких кремов составители и выдумщики. Второй класс их озабочен богатым гардеробом хозяев. Третьи хранят золотые украшения, как если бы это были грифы какие, золото стерегущие. Четвертые хранят серебряную утварь, моют питейные бокалы, кубки, стаканы и держат столовые сервизы в порядке. Пятые только тем и заняты, что чистят домашних животных. Целая толпа чашников занята винами; целые толпы прекрасных мальчиков, как если б это были стада какие, затем только и откармливаются, чтобы после из них красоту выдаивать.

Жен окружают цирюльники и горничные; одна подает зеркало, другая - сетку для волос, третья — гребень. И евнухи тут, занятые сводничеством. Сами будучи неспособны к любовным удовольствиям, они от подозрения свободные, по крайней мере, другим в делах сомнительной нравственности услуги оказывают. Истинный же евнух не тот, который не может, но который не хочет давать воли своим желаниям (Мф. 19, 12). Потому Логос, гневаясь на греховных иудеев, когда они желали иметь царя, через пророка Самуила обещает им дать властелина не гуманного, а грозит им деспотическим и сладострастным тираном, который, говорит Он, дочерей ваших возьмет, чтоб они составляли масти, варили кушанье и пекли хлебы (1 Царств 8, 13), который свою власть над вами утверждать будет по-военному, а не в качестве князя мирного господствовать над вами.

Потом кишат дома наших богачей целой массой кельтов, обязанность которых поднимать на себя носилки с женами и носить их на своих плечах. Поденщиц же, прядильщиц из шерсти и ткачих нет в таких домах. Даже и рабочей-то комнаты у хозяек этого рода нет, да и вообще домохозяйством они не заняты. По целым дням, напротив, бывают они окружены людьми, передающими им различные сплетни, рассказывающими им скандальные истории и губящими и тело их, и душу своим пошлым паясничаньем и болтовней. Не следуй за большинством на зло, говорится, и не решай тяжбы, отступая по большинству от правды (Исх. 23, 2), потому что мудрость есть достояние людей лишь избранных, глупость же - удел массы. А покупают себе жены таких носильщиков не из какого-нибудь нежелания быть в городе видимыми, - это было бы достолюбезно, т.е. если бы они ради этих целей в свои портшезы укрывались, - наоборот: служителями в паланкинах быть носимыми, это доставляет им удовольствие и хотят они этим порисоваться. И так как при этом они занавес откидывают и острыми взглядами с мужчинами обмениваются, то дают через то понятие о своем характере. Часто они и совсем высовываются из своих портшезов и через столь легкомысленную свою шустрость постыднейшим об разом нарушают самую обыкновенную нравственность. Не смотри по сторонам на улицах города, говорится, и не броди по пустым местам его (Сир. 9, 7).

И поистине место пустынное то, где разнузданная толпа стоит и ни одного разумного человека нет. А по таким-то именно местам женщины богатые у нас и приказывают обносить себя в портшезах. Бывают они по храмам обносимы, здесь жертвы при этом принося и прорицания выслушивая. И длятся эти их богомолья по целым дням, в течение которых они проводят время среди скоморохов, религиозных аферистов, жалких при жертвенниках блюдолизов, этих разорителей целых семейств. При питье из жертвенных кубков вслушиваются они в нашептывание старых ведьм, от волшебников учатся они любовные напитки составлять и магическим словам на пагубу брака. У них есть мужья, и у мужей они состоят женами, а прорицатели обещают им новых. Как бы не замечать им того, что они обманываемы, что для этих грязных людей, ими встречаемых при богомольях, служат они лишь поставщицами средств к жизни пошлой и чувственной! Ибо этого рода люди свою стыдливость на величайший позор променяли и из своей гнусной испорченности делают прибыльное занятие. Есть много торговцев любодейным беспутством; то оттуда, то отсюда они прокрадываются сюда. Эти распутные люди имеют, ведь, страсть, влечение к похотливому наслаждению, как свиньи к лужам. Оттуда Писание напоминает убедительно: Не всякого человека вводи в дом твой, ибо много козней у коварного (Сир. 1, 29). И в другом месте; Да вечеряют с тобою мужи праведные, и слава твоя да будет в страхе Господнем (Сир. 9, 21). К шуту распутство! Ибо знайте, что никакой блудник, иди нечистый, или любостяжатель, который есть идолослужитель не имеет наследия в царстве Христа и Бога (Еф. 3, 5). И однако же этого рода жены находят свою радость в общении с мужчинами, противоестественно себя бесславящими. Целыми толпами стремятся в дома к ним эти бесстыжие люди (кинеды), угождая им своим разнузданным языком, гадкие по внешнему виду, с грязными речами на устах, состоя бесстыжими пособниками в делах сомнительных, орудиями при преступном снискании чужой склонности. Входят они в дом с хохотом и перешептываясь; сопенье носом и осиплость голоса выдают противоестественную их преданность делам похоти; разнузданными речами и кривляньями стараются они жен возбудить и к смеху вызвать, этому предвестнику распутного деяния. Часто эти распутники или эти охотники до дел блудных, если они чем-нибудь в сильный гнев бывают приведены или если другую толпу кинедов на свою гибель преследуют, квакают совершенно подобно лягушкам, ибо нос у них не в порядке, как если б желчь у них помещалась не в печени, а в ноздрях.

Женщины все-таки, впрочем, утонченнее мужчин. Они держат при себе индийских попугаев и мидийских павлинов. Забавляются они своими уродливыми шутами, с ними валяясь по диванам, надрываясь со смеху, бесчинно, по-козлиному танцуя с этими каверзниками-карлами и карикатурами на человечество, до умору потешаясь непристойными и плоскими шутками своего Ферсита. Иные женщины за большие деньги покупают себе целую толпу таких ферситообразных дурачков и не своим мужьями хвастаются, а этими уродами, являющимися обузой на земле (Ид. XVIII, 104; Од. XII, 379). Не бывает, чтобы они приютили какую-нибудь честную вдову, которая, однако же, большого сочувствия заслуживала бы, чем какая-нибудь карликовая собачка с Мальты; от старца, который полного уважения стоит, отвертываются они, хотя они достойнее, конечно, оплаченной большими деньгами человеческой карикатуры; осиротелых мальчиков они не допускают до себя - они, попугаев и зуек кормящие; собственных своих детей подкидывают они, а молодых птиц принимают к себе в дом; эксцентричность у них важнее разумного дела. А лучше бы честному старцу содержание дать, который, полагаю я, прекраснее обезьяны и нечто лучшее сказать сумеет, чем соловей. К месту здесь будет это слово привести: Благотворящий бедному дает взаймы Господу (Притч. 19, 17) и другое: Так как вы сделали одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне (Мф. 25, 40). Но у этих жен чувство совсем не развито для рассудительности и остается грубым. Свои богатства тратят они на камни, т.е. на жемчуг и смарагды из Индии. Свои деньги издерживают они на целые груды одежд, свой цвет быстро теряющих и на покупку дорогих рабов; как пресыщенные курицы роются они в помете жизни. "Но бедность, говорят они, принижает мужа" (Притч. 10. 4), разумея под бедностью бережливость. А нужно бы сказать: Бедны те богачи, которые ничего не сберегают на дела благотворительности.

1. 
   О поведении в банях.
   

А что это за бани у них? Это целая совокупность зал, со всех сторон открытых, устроенных с изысканным художеством, светлых, с муслиновыми занавесками на окнах, с мебелью, блистающей золотом и серебром. Суетится в тех пространствах множество слуг: одни подают многочисленную и разнообразную столовую посуду для питья и для еды, другие - вазы для омовения, третьи поддерживают тепло через сжигание угольев в каминах. В своей разнузданности наши женщины заходят столь далеко, что и в банях едят и пьют. И если они являются в столь богатую и столь роскошную обстановку, да в дополнение еще и со своим серебром, то как не подумать, что значит это делают с целью неприличным и пошлым образом себя выставить здесь напоказ? Но, важничая в безмерной наглости своим богатством, а всего больше своей грубой непринужденностью, они этим навлекают обвинение против своих слабых, ими управляемых мужей, и некоторым образом против самих себя, так как без сложного аппарата этих сосудов они даже и в бане пропотеть и вымыться не могут. И бедные женщины, которым в иных случаях роскошь неизвестна, идут за богачками в те же бани. Так даже при омовении своей грязи люди богатые оказывают действие вредное и проклятое на нравы простые; на свое богатство как бы на приманку какую поддевают и бедных, с разинутым ртом изумляющихся блеску золота. И чтобы этих простых людей еще больше озадачить, устраивают они так, что те и любовникам их должны бывают удивляться, ибо вскоре затем и эти сюда являются, чтобы с ними нагими забавляться. Перед своими мужьями с себя одежды они снимают неохотно, лицемерно отговариваясь стыдливостью, а каждый какой угодно мужчина этих столь скромно дома себя ведущих жен может нагими видеть в бане. Здесь без стыда раздеваются они перед зрителями, как перед торговцами живым товаром этот бывает раздеваем. Но уже Гесиод справедливо советовал

Женам не умащать кожи в бане.

Наши общие для мужчин и женщин бани ведут только к распутству, потому что зрение обнаженного тела собой порождает желание. В бане наши женщины с себя как бы смывают и чувство стыдливости. Те же из них, которые еще не дошли до такой степени бесстыдства, хотя не допускают к себе чужих мужчин, зато моются при пособии своих слуг, донага раздеваются перед рабами, заставляют их мыть себя, робкому желанию дозволяя по крайней мере осязание. Приведенный в баню к госпоже служитель в наглости своих желаний торопится раздеться, но несмотря на все своё негодяйство делает это застенчиво. Древние атлеты тоже стыдились совсем обнажать мужское свое тело; они вступали в состязания опоясанные бедренным прикрытием и свидетельствовали таким образом о своем приличии. А нынешние женщины вместе с одеждой освобождаются и от чувства стыда, желают своими прекрасными формами рисоваться, но и сами того не желая, доказывают тем свою нравственную опущенность, потому что именно через обнажение своего тела они свидетельствуют о наполненности своей души страстными желаниями, подобно тому как у одержимых водяной болезнью кожа повсюду переполняется влажностью. У тех и других с первого же взгляда легко признать болезнь. Мужья потому должны подавать женам должный пример, соблюдая перед ними приличие; в их обществе раздеваясь, должны они похотливых взглядов избегать. Потому что, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал (Мф. 5, 28). Дома, следовательно, должны они соблюдать благонравие перед родителями и прислугой, на улице – перед встречными, в бане - перед женщинами, в одиночестве — перед самим собой, а повсюду — перед Логосом, который всюду присутствует и без которого ничто не начало быть (Иоан. 1, 3). Тот остается без греха, кто верит, что где бы он ни был. Бог повсюду присутствует при нем.

6. Христианство есть истинное богатство.

В пользовании богатством, следовательно, должно разумность соблюдать; из человеколюбия должно щедродательными быть, не скряжничать, но и в расточительность при этом не должно вдаваться; деятельность благородная не должна вырождаться в эгоизм и тщеславие. Пусть никто между нами не говорит чего-нибудь вроде этого: “Лошадь этого человека стоит 15 талантов или же его поместье, его раб или его золотая утварь; а сам он не дороже трех копеек". Представляй себе жен без украшений, господ без рабов, и ты найдешь, что господин ничем не отличается от слуги ни в походке, ни во взорах, ни по языку: так схожи они с рабами; если чем и различаются они от слуг, то разве сравнительной телесной слабостью, состоя болезненными уже вследствие своего воспитания. Лучшим и славнейшим учением постоянно должно быть считаемо это: "Муж добрый, мудрый и праведный собирает себе сокровища на небе. Он обращает свое земное имущество в деньги и раздает оные бедным, получая за то непреходящее сокровище там, где нет ни моли, ни воров ". Такой поистине блажен, хотя бы он малозначителен был, слаб и бесславен; он становится собственником богатства величайшего и истинного. А кто несправедлив и столь же заносчив, как. и богач, одевающийся в золото и пурпур и презиравший Лазаря, то хотя бы он богаче был и Кинюры, и Мидаса, тот несчастен, бытие тот проводит жалкое и истинной жизнью не живет.

Богатство, мне кажется, походит на змея: если кто еще издали различить его верно не сумеет, как он, вися на кончике хвоста, качается в воздухе, не причиняя никому опасности, то он обвивается около руки того и умерщвляет. Точно так же и богатству присуще замечательное свойство: при неискусном и неопытном прикосновении к нему оно змеем изворачивается, обвивается около собственника и его умерщвляет. А если кто им распоряжается великодушно и рассудительно, тот, это ядовитое животное поражая волшебством Логоса, остается невредимым. На эти истины люди богатые не обращают достаточного внимания; оттого они не могут похвастаться истинным богатством. Драгоценны не драгоценные камни, не серебряная утварь, не одежды, не телесная красота, а добродетель. А она состоит в пользовании разумом, в котором Педагог даровал нам принцип для деятельности. Разум же этот не любит роскоши; он является искренним слугой Логоса и славит умеренность, дочь мудрости. Примите учение мое, говорит Он, а не серебро; лучше знание, нежели отборное золото; потому что мудрость лучше жемчуга, и ничто из желаемого не сравнится с нею (Притч. 8, 10-11). И опять: Плоды мои лучше золота и золота самого чистого и пользы от меня больше, нежели от отборного серебра (Притч. Сол. 8, 19).

Должно различать эти два рода богатств и чем они один от другого отличаются. Можно быть обладателем больших материальных благ, и все же походить на наполненный золотом грязный кошель. Муж же праведный представляет собой поистине прекрасное явление, потому что красота состоит в благоупорядоченности, в распоряжении имуществом и пользовании им смотря по нужде и обстоятельствам. Иной сыплет щедро и ему еще прибавляется (Притч. 11, 24); о такого рода людях написано: Он расточил, роздал нищим; правда его пребывает во веки (Пс. 111, 9). Не тот богат, кто владеет имуществом и его бережет, а тот, кто им делится; даяние, а не обладание нас осчастливливает. Но щедролюбие есть плод душевной настроенности; истинное богатство заключается, значит, в душе. Только люди добрые могут быть считаемы за истинно богатых; но добрыми могут быть лишь христиане. Чувство человека неразумного и разнузданного не может быть расположено к добру; не может он поэтому и распространить около себя добра; христиане же способны к тому; их праведность есть истинное богатство и Логос драгоценнее всякого другого сокровища. Он — произведение не стад и полей, а дар Божий, богатство негибнущее, приобретаемое ценой лишь душевной преданности Ему; Он есть сокровище, нас поистине осчастливливающее; нам доставляет Он истинное блаженство. Ибо если Логос (разум) становится чьим-то достоянием, то не стремится тот ни к чему недостижимому; напротив, цели своих стремлений он достигает; по каждому справедливому желанию получает он от Бога удовлетворение. И не становится ли он тогда обладателем многого, даже всего? Сокровища непреходящего, ведь, становится он обладателем, а именно. Бога. Просите, ~ говорится, — и дано будет вам; стучите, и отворят вам (Мф. 7, 7). Но если боящемуся Его Бог ни в чем не отказывает, тогда богобоязливый является, значит, обладателем всей вселенной.

она же, будучи обращаема нами в сторону нуждающихся, может быть и нашим отдыхом на пути. Богатством своим человек выкупает жизнь свою, говорит Писание (Притч. 13, 8), т.е. если кто богат, то благотворительность спасет его. Как ключевой источник, и, вычерпан будучи, наполняется до прежней своей меры, так и щедролюбие само себя умножает и пополняет. Человеколюбие есть именно никогда не иссякающий источник; сколько бы ни поило оно жаждущих, молоко у него, как к высосанной груди и выдоенному вымени, обыкновенно опять приливает. Тот не беден, кто владыкой мира. Божественным Логосом, покровительствуем; никогда он не нуждается в необходимом. Ибо состоять под покровительством Логоса это именно, ведь, и значит не иметь никаких излишних потребностей и в то же время иметь подле себя постоянный источник для всякого рода довольства. А если кто захотел бы утверждать, что-де он видал, как праведник часто куска хлеба не имеет, то, возражаю я, что бывает это редко и только там, где нет другого праведника (который нуждающемуся помог бы). И все же и на этот случай читаем слово: не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих (Мф. 4, 4), которое есть истинный хлеб, ибо является пищей, нам посланной с неба (Иоан. 6, 23 и т. д.). Доколе держится Бога, праведник никогда, следовательно, ни в чем не терпит недостатка. В чем он нуждается, всего того он может просить и все то получать от Отца вселенной (Мф. 7, 7-8), но и сам собой он может питаться, Сына Его в себе имея. Так не ощущает он ни в чем недостатка. Логос, наш Педагог, наделяет нас богатством и именно богатством, ни в ком не возбуждающим зависти, потому что мы не имеем излишних потребностей. Кто богат этим богатством, тот становится наследником Царства Божия.

8. О том, что главная сила истинного и здравого учения в образцах и примерах.

Если кто-нибудь из вас от роскоши совершенно откажется и будет вести простой образ жизни, то научится он легче переносить и невольные затруднения, потому что добровольные труды для него сделаются постоянной школой упражнений, подготавливающей его к перенесению ударов судьбы; и если бы кто оказался в нужде среди различных ужасов и печальных обстоятельств, то они уже не будут для него неожиданностью. Потому-то нам и сказано, что своим: отечеством мы не должны считать эту землю: земными благами мы должны пренебрегать. Простота образа жизни есть благонадежнейшее и действительнейшее из всех благ; это - неисчерпаемая касса, из которой выдачи производятся только для удовлетворения крайних нужд и по мере потребности.