Книга «Сильмариллион»
жүктеу/скачать 2.18 Mb.
|
20 После гибели Турина и Ниэнор Моргот освободил Хурина, ибо Моргот замыслил еще использовать его; он обвинил Тингола в трусости и равнодушии, сказав, что только из-за этого все его замыслы осуществились. Хурину, обезумевшему и согбенному от горя, эти слова запали в сердце и отравили его, ибо таковы пути лжи Моргота. Хурин собрал вокруг себя немногих изгоев из лесов, и они отправились в Нарготронд, из коего никто – ни орк, ни эльф, ни человек – не дерзал забрать сокровища, оттого, что все боялись духа Гломунда и самой его памяти. Но они нашли там некоего гнома Мима. Здесь впервые в истории древнего мира появляются гномы; говорят, что гномы пришли на запад, в Белерианд, из Эред-Луин, Синих Гор, после Битвы Бессчетных Слез. Мим нашел чертоги и сокровища Нарготронда без всякой охраны и завладел ими. Сидел он, пересыпая золото и самоцветы, позволяя им течь из рук; и связал он сокровища с собою многими заклятиями. Но народ Мима был малочислен, и изгои, обуянные жаждой сокровищ, убили их всех, хотя Хурин и пытался их остановить, и перед смертью своей Мим проклял золото. И вот как исполнилось проклятие, что оказалось на владельцах сокровищ. Все, кто сопровождал Хурина, умер или был убит в раздорах по дороге; но сам Хурин дошел до Тингола и просил его помощи, и подданные Тингола принесли сокровище в Тысячу Пещер. И Хурин бросил это сокровище к ногам Тингола, и упрекал он эльфийского короля словами безумными и горькими. «Получи же», - сказал он, - «плату за то, как хорошо позаботился ты о моей жене и семье». Но Тингол не принял сокровищ и терпеливо слушал Хурина; а Хурин говорил с ним презрительно, а потом отправился на поиски жены своей Морвен, но не говорится о том, что нашел он ее на земле. Кое-кто рассказывает, что он бросился в западное море, и так окончил свои дни самый могучий воин из смертных людей. Но чары проклятого драконьего золота все же пали на короля Дориата, долго сидел он и смотрел на него, и семя любви к золоту, что дремало в его сердце, пробудилось и стало расти. Потому призвал он величайших мастеров западного мира (со времен падения Нарготронда и сокрытия Гондолина), гномов Ногрода и Белегоста, дабы они сделали из золота и серебра, и драгоценных камней (большая часть которых не была обработана) бесчисленные сосуды и изящные вещи; и должны они были сделать великолепнейшее и прекраснейшее ожерелье, в которое был бы вделан Сильмариль. Но при первом взгляде на золото гномов поразила алчность и вожделение к сокровищу, и они замыслили предательство. Они говорили друг другу: «Разве гномы не имеют на это богатство столько же прав, сколько эльфийский король, и разве не было оно отнято силой у Мима?» Кроме того, они желали завладеть Сильмарилем. А Тингол все больше подпадал под чары сокровища, и отдал он не всю плату за работу гномов; тогда вспыхнула меж ними ссора и случилась схватка в чертогах Тингола. В ней погибли многие эльфы и гномы, и курган, в коем их похоронили, назвали Кум-нан-Арасайт, Курган Алчности. А остальных гномов выгнали, не заплатив им ничего за работу. Потому, собрав новые силы в Ногроде и Белегосте, гномы в конце концов вернулись, и с помощью нескольких эльфов-предателей, кои подпали под чары проклятых сокровищ, они тайно пробрались в Дориат. Там они подстерегли Тингола с небольшой свитой на охоте; и Тингол был убит, а крепость Тысячи Пещер захвачена с налету и разграблена. Так слава Дориата почти угасла, и лишь одна крепость эльфов ныне противостояла Морготу, и близок был закат эльфов. Королеву Мелиан гномы не смогли схватить или причинить ей вред, и она отправилась на поиски Берена и Лутиэн. Гномья Дорога шла в Ногрод и Белегост в Синих Горах через восточный Белерианд, через леса у реки Гэлион, где в давние времена были охотничьи угодья Дамрода и Дириэля, сыновей Фэанора. К югу от этих земель, меж рекой Гэлион и горами простирался край Оссирианд, кой орошали семь рек: Гэлион, Аскар, Талос, Лэголин, Брильтор, Дуильвен, Адурант. Там жили и бродили по лесам в покое и блаженстве Берен и Лутиэн, в то время отсрочки, что завоевала Лутиэн, до того, как оба они должны были умереть. Их народом были Зеленые Эльфы юга, кои не принадлежали ни к эльфам Кора, ни к эльфам Дориата, хотя многие сражались в Битве Бессчетных Слез. Но Берен не ходил больше на войну, и весь тот край полнился красой и множеством цветов; пока Берен и Лутиэн жили там, эльфы часто называли его Гвэн-и-куина, Землей Живущих Мертвых. К северу от той земли есть брод через реку Гэлион, недалеко от впадения в нее реки Аскар, что бежит быстрым потоком с гор; тот брод называют Сарн-Атрад, Каменным Бродом. Гномы должны были пойти по Каменному Броду по дороге к горным перевалам, ведущим к их жилищам, и там Берен сражался в последней своей битве, предупрежденный Мэлиан о приближении гномов. В этой схватке Зеленые Эльфы застали гномов врасплох, когда те переходили брод, нагруженные награбленной добром; предводители гномов были убиты, и почти все войско полегло там. А Берен взял себе Наугламир, Ожерелье Гномов, в которое был вделан Сильмариль. Говорят и поют, что Лутиэн, носящая ожерелье и негаснущий самоцвет на своей белой груди, была преисполнена такой красы и величия, кои никогда не видели за пределами Валинора, и на время Земля Живущих Мертвых стала подобием земли Богов, и не было больше никогда края столь прекрасного, столь плодородного и наполненного светом. Но Мэлиан предупредила их о проклятии, что лежит на сокровищах и Сильмариле. Сокровища они утопили в реке Аскар, кою с тех пор называли Ратлориэль, Златое Ложе, но Сильмариль оставили себе. И вскоре закончилось краткое время красы земли Ратлориэль. Ибо Лутиэн угасла, как и предсказывал Мандос, так же, как угасали эльфы более поздних времен, когда люди стали сильны и захватили все добро Земли; и исчезла она из мира, и Берен умер, и никто не знает, где встретятся они вновь. Но поют, что Лутиэн, единственная из всех эльфов, считается принадлежащей к нашему народу, и ушла она туда, куда уходим и мы, ведомая судьбой за пределы мира. Диор, наследник Тингола, дитя Берена и Лутиэн, который после того стал королем леса, был прекраснейшим из всех детей земли, ибо в роду его сочетались три расы: благороднейшие и лучшие люди, и эльфы, и божественные духи Валинора; но это не защитило его от клятвы сыновей Фэанора. Ибо Диор отправился обратно в Дориат, и на время древнее величие той земли возродилось, хотя Мэлиан больше не жила там, она ушла в землю Богов за западным морем, предаваться горю в тех садах, откуда явилась в Средиземье. А Диор носил Сильмариль на груди, и слава об этом самоцвете распространилась повсюду; и бессмертная клятва снова пробудилась ото сна. Ибо пока Лутиэн носила этот несравненный самоцвет, ни один эльф не отваживался причинить ей вред, и даже сам Майдрос не допускал такой мысли. Однако ныне, услышав о возрождении Дориата и гордости Диора, семеро собрались со своих скитальческих троп и послали к Диору вестников, требуя свое достояние. Но Диор не отдал им самоцвета, и сыновья Фэанора напали на него всем своим войском; так случилось вторая междоусобица среди эльфов, самая жестокая из всех. Там пали Келегорм, и Куруфин, и темный Карантир; но и Диор был убит, и вместе с ним его юные сыновья Эльдун и Эльрун, а Дориат пал и не возродился вновь. Но все же сыновья Фэанора не завладели Сильмарилем: ибо верные слуги бежали при их приближении вместе с Эльвинг, дочерью Диора; и так они ушла из Дориата и унесли с собой Наугламир, и отправились в устье реки Сирион, на морское побережье. Источник: «The History of Middle-earth», Volume IV, «The Quenta», pp.158-161 21 *Теперь должно рассказать о Гондолине. Великая река Сирион, славнейшая из рек, о коих поют в песнях эльфов, текла сквозь весь Белерианд, заворачивая к юго-западу. В устье она образовала широкую дельту, а в нижнем течении струилась через зеленые и плодородные земли, в коих мало кто жил, кроме птиц и зверей. Но орки редко заходили сюда, ибо места те были далеко от северных лесов и болот, и чем ближе к морю, тем сильнее была власть Ульмо над теми водами, ибо река та впадала в западное море, чьи дальние берега – это берега Валинора. Гондолин стоял в тайном месте: в большой долине посреди гор, что окружали ее несокрушимой стеной, но чем ближе к середине, тем больше они понижались. Посреди того чудесного кольца располагалась широкая зеленая равнина без всяких возвышенностей кроме одного каменного холма. Темный холм возвышался посреди равнины, не совсем точно в центре, но ближе к тем горам, что стояли неподалеку от Сириона. Окружные Горы были самыми высокими на севере, откуда грозил бедой Ангбанд, а на внешние склоны гор на востоке и севере падала тень ужасного Таур-на-Фуина, но на одной из вершин лежала могила Финголфина, и пока никакое зло не проникло сквозь горы в долину. В той долине нашли убежище номы, и на все горы вокруг нее были наброшены заклятия сокрытия и отвода глаз, дабы никогда не нашли того места враги и соглядатаи. В том Тургону помогали вести от Ульмо, что приходили вверх по течению Сириона; ибо во многих водах еще слышался голос Ульмо, а некоторые из номов еще умели различать его. В те дни Ульмо исполнился жалости к изгнанным эльфам в их нужде на грани гибели. Он предсказал, что крепость Гондолина будет противостоять мощи Моргота дольше всех других крепостей эльфов и,* Источник: «The History of Middle-earth», Volume IV, «The Quenta», pp.163-164 **как и Дориат, ее может погубить лишь предательство изнутри. Благодаря его защите чары сокрытия были самыми крепкими там, где горы подходили к Сириону, хотя вершины их здесь были самыми низкими. Там номы прорыли под корнями гор длинный извивающийся туннель, который выходил на поверхность из отвесной горной стены ущелья, темной и поросшей деревьями, по дну того ущелья текла благословенная река. Сирион в той земле был еще юным, но уже могучим потоком, он тек по узкому ущелью, что лежало между склонами Окружных Гор и Гор Тени, Эредвэтиона, стен Хитлума. Этот проход сделали они поначалу как путь для возвращения беглецов и для тех, кто спасся из неволи Моргота; а больше, как выход для разведчиков и вестников. Ибо Тургон после той ужасной битвы понял, что Моргот Бауглир стал слишком могуч для эльфов и людей и лучше искать прощения и помощи Валар, если можно обрести их до того, как все будет потеряно. Потому до того, как тень Моргота достигла самых потаенных уголков Белерианда, некоторые его подданные иногда отправлялись вниз по реке Сирион, и выстроили они небольшую тайную гавань в устье Сириона; оттуда то и дело отплывали корабли на Запад, неся послания от короля номов. Некоторые корабли противными ветрами прибило обратно к берегу, но большинство не вернулось, и ни один не достиг Валинора. Выход Пути Бегства охранялся и был скрыт самыми могучими заклятиями, что смогли они сплести, а также силой, скрытой в Сирионе, кой любил Ульмо, и ни одно злое существо не могло найти этот проход; и все же внутренние врата того города, что смотрели на долину Гондолина, неусыпно охранялись номами. В те дни Торондор, Король Орлов, покинул гнездовья свои на Тангородриме из-за мощи Моргота, а также из-за дыма и пара, и злых темных туч, что лежали ныне на вершинах гор над его каменными чертогами. И тогда поселился Торондор на северных вершинах Окружных Гор, он видел оттуда многое, сидя на кургане короля Финголфина. А в долине внизу жил Тургон, сын Финголфина. На Амон-Гварете, Холме Оплота, каменном холме посреди равнины, был построен Гондолин Великий, чьи величие и слава в песнях не превзойдены ни одним другим городом эльфов во Внешних Землях. Из стали были врата его, из мрамора были стены его. Склоны холма номы отполировали до гладкости темного стекла, а вершину выровняли, дабы построить свой город, только посередине оставили они возвышение, на котором стояли башня и королевский дворец. В том граде было множество источников, и белопенные воды, мерцая, текли по блестящим склонам Амон-Гварета. А долину вокруг холма ровняли до тех пор, пока не стала она лужайкой с подстриженной травой от самой лестницы перед вратами до подножия горной стены, и никто не мог пройти или прокрасться через равнину незамеченным. Жители того города немало умножились в числе, и оружейные их полнились оружием и щитами; ибо поначалу они мыслили отправиться на битву, когда придет их час. Но шли годы, и номы полюбили это место, плод своих трудов, великой любовью, как это свойственно тому народу, и не желали ничего лучше. Редко стали выходить они из Гондолина по делам войны или мира. Перестали они и посылать вестников на Запад, и гавани Сириона опустели. Они затворились за непроходимыми, зачарованными горами, и не позволяли войти никому, даже беглецам от ненависти Моргота; вести о землях вне гор были для них далекими слухами и мало их занимали; а их собственное жилище стало легендой, тайной, которую никто из живущих не смог открыть. Они не оказали помощи Нарготронду и Дориату, и бродячие эльфы напрасно искали их; один лишь Ульмо знал, где скрывается королевство Тургона. Тургон услыхал от Торондора о гибели Диора, наследника Тингола, и с тех пор закрыл он свой слух от горестных вестей внешнего мира. Поклялся он никогда не вступать в союз ни с одним из сыновей Фэанора; и народу своему запретил он выходить за кольцо гор**. **Источник: «The History of Middle-earth», Volume IV, «The Quenta», pp.166-168 22 *У Хурина из Хитлума был брат Хуор, и, как уже было сказано, жена его Риан бежала в глушь и там родила сына Туора, коего взяли на воспитание Темные Эльфы. Сама же Риан легла на Холм Убитых и умерла. А Туор рос в лесах Хитлума, был он прекрасен лицом и статен, доблестен и мудр. В одиночестве бродил он по лесам и охотился там, стал он изгоем, не общаясь ни с кем, кроме редких бродячих эльфов, скрывающихся в глуши. В свое время Ульмо, как говорится в легенде о падении Гондолина, устроил так, что Туор пришел к реке, вытекающей из озера Митрим в центре Хитлума под землей и катящей быстрые свои воды через большое ущелье, Кирит-Хэлвин, Ущелье Радуги, а затем впадающей в конце концов в западное море. Ущелье назвали так, ибо там всегда плясали радуги, которые возникали в белой пене порогов и водопадов, когда на нее светили солнечные лучи. Потому уход Туора не заметил ни один человек или эльф; не было о нем известно и оркам, и иным шпионам Моргота, коими полнился Хитлум. Долго странствовал Туор по западному побережью, идя на юг; в конце концов прибыл он к устьям Сириона, к песчаной дельте, населенной множеством морских птиц. Там набрел он на одного нома, Бронвэ, который бежал из Ангбанда и, происходя из народа Тургона, искал путь к скрытому жилищу своего владыки, молва о котором шла среди пленников и беглецов. Бронвэ пришел в те места длинными, петляющими восточными тропами, и хотя не пылал он желанием приблизиться к тем землям, где был рабом, все же решил отправиться вверх по Сириону на поиски жилища Тургона в Белерианде. Он был полон страха и очень осторожен и помог Туору в его тайном пути, когда шли они ночами и в сумерках, и орки не заметили их. Сначала пришли они в прекрасную Землю Ив, Нан-Татрин, которую орошают Нарог и Сирион; вся земля та была еще зеленой, сочные луга полнились цветами, и пело множество птиц; так что Туор медлил там, будто под воздействием чар, и казалось ему желанным поселиться в той земле после угрюмых земель севера и утомительного странствия. Туда прибыл Ульмо и явился пред Туором, когда тот стоял вечером в густой траве; о величии и мощи этого видения поется в песне Туора, что он сложил для сына своего Эарендэля. После этого голос моря и тоска по нему всегда жили в сердце и слухе Туора; и временами овладевал им непокой, что и увлек его в конце концов в глубины царства Ульмо.* *Источник: «The History of Middle-earth», Volume IV, «The Quenta», pp.169-170 **Но ныне Ульмо повелел ему спешить в Гондолин и указал, как можно найти тайный вход; и передал послание от Ульмо, друга эльфов, Тургону, приказав Тургону готовиться к войне и битве с Морготом до того, как все будет потеряно, и вновь послать вестников на Запад. Также должен был Тургон послать призыв на восток и собрать, если возможно, людей (кои ныне умножились и населили многие земли) под свои знамена; и для этого замысла Туор подходил как нельзя лучше. «Забудь», - советовал Ульмо, - «о предательстве Ульдора Проклятого и вспомни Хурина; без смертных людей эльфы не смогут одолеть балрогов и орков». Следует прекратить вражду и с сыновьями Фэанора; ибо в то время, время последнего сбора и последней надежды номов, каждый меч будет на счету. Ужасную, смертельную битву предсказал он, но если Тургон решится на нее, то победит и сломит мощь Моргота, исцелит все раздоры и возобновит дружбу людей и эльфов, от которой придет в мир величайшее благо и слуги Моргота не будут больше тревожить его. Но если Тургон не пожелает идти на войну, тогда он должен покинуть Гондолин, увести свое народ в устье Сириона, построить там флот и отправиться искать Валинор и милосердие Богов. Но в этом совете кроется больше опасности, чем в первом – хотя может показаться, что это не так; и горестна тогда будет участь Ближних Земель. Ульмо взял на себя сию заботу из любви к эльфам и потому, что ведал он – немного лет пройдет, прежде чем решится участь Гондолина, если жители его останутся за своими стенами, и тогда никакой радости и красы не сохранится в мире из-за злобы Моргота. Послушные воле Ульмо Туор и Бронвэ отправились на север и пришли в конце концов к тайному входу; войдя в туннель, достигли они внутренних врат и там часовые взяли их под стражу. Так увидели они прекрасную долину Тумладен, подобную зеленому самоцвету среди гор; а посреди Тумладена увидели они Гондолин Великий, град семи имен, белый, сияющий издалека, чуть тронутый розовой краской рассвета. Их повели туда, и они прошли сквозь стальные врата, и пришли к белым ступеням королевского дворца. Там Туор говорил о поручении Ульмо и голос его нес в себе отблеск силы и величия Владыки Вод, так что весь народ дивился на него и выказывал сомнение, что он лишь смертный человек, коим назвал себя. Но Тургон стал горделив, и Гондолин был прекрасен, как память о Туне, и верил король в тайну и неприступность стен, так что и он, и большая часть народа не хотели подвергать град опасности или покидать его, не желали они и вмешиваться в беды эльфов и людей во внешнем мире, не желали и возвращаться сквозь ужасы и опасности на Запад. Мэглин всегда говорил против Туора на советах короля, и слова его были тем более вескими, что отвечали чаяниям сердца Тургона. Потому Тургон отказался следовать велению Ульмо; хотя среди мудрейших его советников были те, кого охватило беспокойство. Мудрое сердце было у дочери короля, мудрее, чем у других дочерей эльфинэссе, и она всегда поддерживала Туора, хотя и бесплодны были ее слова, и на сердце ее легла тяжесть. Прекрасна она была и высока ростом, почти достигая статью воина-мужчину, а волосы падали на плечи золотым фонтаном. Звали ее Идрилью, а прозывали Келебриндал, Среброногая, из-за белизны ее ног; всегда босая ходила и танцевала она на белых улицах и зеленых лужайках Гондолина. После Туор поселился в Гондолине и не отправился созывать людей востока, ибо удержали его блаженство того града, краса и мудрость его жителей. Высоко поднялся он в милости Тургона, ибо стал он мужем могучим статью и разумом, глубоко постигнув знания номов. Сердце Идрили обратилось к нему, а его – к ней, и Мэглин скрежетал зубами, ибо он вожделел к Идрили и, несмотря на их близкое родство, желал овладеть ею; к тому же она была единственной наследницей короля Гондолина. В сердце своем лелеял он замыслы, как бы ему изгнать Тургона и занять его трон, а Тургон любил его и доверял. Но Туор все же взял Идриль в жены, и народ Гондолина устроил в честь их свадьбы веселый пир, ибо Туор завоевал все сердца, кроме Мэглина и его тайных приверженцев. Туор и Берен единственные из смертных людей взяли себе жен из эльфов, а потом Эльвинг, дочь Диора, сына Берена вышла замуж за Эарендэля, сына Туора и Идриль Гондолинской, и единственно в их роду кровь эльфов влилась в жилы людской расы. Но пока Эарендэль был лишь малым ребенком: прекрасен был его облик, в лице сиял свет небес, и обладал он красой и мудростью эльфинэссэ, а также силой и стойкостью людей древности; голос моря звучал в его ушах и сердце, как и у Туора, его отца**. **Источник: «The History of Middle-earth», Volume IV, «The Quenta», pp.176-178 ***Как-то раз, когда Эарендэль был еще мал, а дни Гондолина были спокойны и радостны (но сердце Идрили предчувствовало дурное, и предвидение окутало ее как темная туча), Мэглин вдруг пропал. Мэглин более всего другого любил работать в шахтах и искать залежи руд; он был владыкой и предводителем тех номов, что трудились в горах вдали от города, добывая металл для орудий мира и войны. Но часто Мэглин с несколькими товарищами выходил за пределы гор, а король и не ведал, что закон его нарушается; и случилось так по воле судьбы, что Мэглин был взят в плен орками и предстал перед Морготом. Мэглин не был слаб и труслив, но пытки, коими ему грозили, сломили его дух, и выкупил он свои жизнь и свободу, открыв Морготу место, где находится Гондолин, и пути, по которым его можно достичь и атаковать. Велика была радость Моргота, и он пообещал Мэглину владычество над Гондолином, как своему вассалу, и овладение Идрилью, когда город будет взят. Вожделение к Идрили и ненависть к Туору тем легче привели Мэглина к отвратительному предательству. Но Моргот послал его обратно в Гондолин, дабы его жители не заподозрили предательства и Мэглин смог бы помочь атакующим изнутри, когда придет час. И Мэглин так и жил в чертогах короля с улыбкой на лице и злом в сердце, пока тень все плотнее окутывала сердце Идрили. В конце концов, когда Эарендэлю исполнилось семь лет, Моргот был готов, и напустил он на Гондолин своих орков, и балргов, и змеев, из коих сделал он драконов многих ужасных форм и обличий для взятия города. Воинство Моргота прошло через северные горы, самые высокие, где стража была наименее бдительна, и произошло это во время праздника, когда весь народ Гондолина стоял на стенах, ожидая восхода солнца и распевая песни; ибо то было утро праздника, который называли они Вратами Лета. Но красный свет окрасил горы на севере, а не на востоке, и враг не останавливался, пока не дошел до самых стен Гондолина, и Гондолин оказался в безнадежной осаде. О деяниях отчаянной храбрости, кои свершили предводители благородных домов и их воинов (не последним был среди них Туор), много сказано в «Падении Гондолина»: о смерти Рога за пределами стен, о поединке Эктелиона Фонтанного с Готмогом, предводителем балрогов, на королевской площади, в коем они убили друг друга, о защите башни Тургона эльфами из его дружины, пока башня не была разрушена. С великим грохотом разрушилась она, и Тургон погиб под обломками. Туор хотел спасти Идриль от опасности разоряемого города, но Мэглин схватил ее и Эарендэля; тогда Туор бился с ним на стене и сбросил его вниз, навстречу гибели. Туор и Идриль повели остатки жителей Гондолина, стольких, сколько смогли собрать в суматохе горящего города, вниз, в тайный подземный ход, что приготовила Идриль в те дни, когда сердце ее чуяло недоброе. Он еще не был закончен, но выходил далеко за пределы стен на севере равнины, там, где горы были наиболее далеки от Амон-Гварета. Те, кто не пошел с ними, но последовали древним Путем Бегства, ведущем в ущелье Сириона, были убиты драконом, коего Моргот, предостереженный Мэглином, поставил стеречь врата. Но о новом подземном ходе Мэглин ничего не знал, и никто не думал, что беженцы изберут путь на север, туда, где горы были самыми высокими и ближе всего подступали к Ангбанду. Дым от пожарищ, пар от прекрасных источников Гондолина, иссушенных пламенем драконов севера, окутал долину мрачными туманами; и это помогло бегству Туора и его отряда, ибо от выхода из туннеля до подножия гор лежал еще длинный путь, открытый всем взорам. Они сумели все же добраться до гор, полные скорби и несчастные, ибо высокогорье было холодным и страшным, а среди них было много женщин с детьми и раненых мужчин. Там был ужасный перевал звался Кирит-Торонат, Орлиное Ущелье, где под сенью высочайших пиков вилась узкая тропа, по правую сторону которой возвышались отвесные скалы, а по левую – зияла страшная пропасть, обрывающаяся в пустоту. Беглецы растянулись вдоль этого узкого пути, когда наткнулись на засаду из морготовых воинов, и их предводителем был балрог. Это едва не привело к смерти всех беглецов, не спасла бы их и отчаянная отвага златовласого Глорфиндэля, предводителя Дома Золотого Цветка Гондолина, если бы в последнее мгновение не пришел им на помощь Торондор. О поединке Глорфиндэля и балрога на остроконечной вершине скалы того перевала поют песни; оба противника рухнули в бездну и погибли. Но Торондор поднял тело Глорфиндэля, и эльфа похоронили под курганом из камней возле перевала, на кургане позже выросла трава, и маленькие цветы, похожие на желтые звезды, цвели среди каменистых пустошей. Орлы Торондора устремились вниз, атакуя орков, и те бежали, пронзительно воя; все они были убиты или сброшены в пропасть, поэтому весть о беглецах Гондолина нескоро достигла слуха Моргота. Преодолев трудный и опасный путь, беглецы из Гондолина пришли в Нан-Татрин и отдыхали там некоторое время. Там исцелились их раны и усталость, но горе не утихло. В той земле справили они тризну в память о Гондолине и погибших: прекрасных девах, женах и мужах, и короле; а о Глорфиндэле, любимом всеми, спели они много прекрасных песен. Там Туор спел Эарендэлю, своему сыну, песню о том, как Ульмо пришел к нему в давние времена, как видение моря появилось посреди суши, и тоска по морю пробудилась в его сердце и сердце сына. Потому они снялись с места с большей частью народа и отправились к Устью Сириона на морском берегу, и поселились там. В тех землях они смешались с небольшим народом Эльвинг, дочери Диора, что бежал туда немного раньше. Тогда Моргот решил в сердце своем, что достиг полной победы, ибо мало он беспокоился о сыновьях Фэанора и их клятве, что никогда не вредила ему, а всегда оборачивалась величайшей пользой. И посреди черных дум своих он смеялся, не жалея об одном потерянном Сильмариле, ибо рассчитывал, что из-за него последние эльфы исчезнут с лица земли и не потревожат более мир. Если даже и знал он о поселении у вод Сириона, то никак не показывал этого, выжидая урочное время и надеясь, что клятва и ложь сделают свое дело***. ***Источник: «The History of Middle-earth», Volume IV, «The Quenta», pp.172-175 жүктеу/скачать 2.18 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|