Книга символическая, чем и отличается от "Дневника Мага", где нет ни слова вымысла

Иисусова.

-- Этот сон на Всеобщем Языке, -- сказала она. -- Я

попытаюсь его растолковать, хоть это и очень трудно. Вот за

труды я и прошу у тебя десятую часть клада. Слушай же: ты

должен идти к египетским пирамидам. Я сама и не слыхала про

такое, но раз ребенок показал тебе их, значит, они существуют

на самом деле. Отправляйся туда: там ты найдешь клад и

разбогатеешь.

Сантьяго сначала удивился, а потом его взяла досада. Ради

такой чепухи и не стоило разыскивать старуху. Хорошо хоть, что

она не взяла с него денег.

-- Только время потерял, -- сказал он.

-- Я ведь предупредила: сон твой трудно разгадать. Чем

необыкновенней вещь, тем она проще с виду, и только мудрецу под

силу понять ее смысл. Моей мудрости тут не хватает -- вот и

пришлось выучиться другим искусствам -- гадать, например, по

руке.

-- Это уж не моя печаль. Я умею только толковать сны, а не

воплощать их в действительность. А иначе стала бы я жить тем,

что дают мне дочки?!

-- А если не дойду до Египта?

-- Не дойдешь -- останусь без платы за гаданье. Не в

первый раз. А теперь ступай, я и так потеряла с тобой слишком

много времени.

что никогда больше снам верить не будет. Тут он вспомнил, что

пора и делами заняться: отправился в лавку, купил кое-какой

еды, обменял свою книгу на другую, потолще, и уселся на площади

на скамейку попробовать нового вина. День был жаркий, и вино

волшебным образом охладило Сантьяго. Овец своих он оставил на

окраине городка, в хлеву у своего нового друга. У Сантьяго по

всей округе были друзья -- он потому и любил странствовать.

Заводишь нового друга -- и вовсе необязательно видеться с ним

ежедневно. Когда вокруг тебя одни и те же люди -- как это было

в семинарии, -- то вроде бы само собой получается, что они

входят в твою жизнь. А войдя в твою жизнь, они через некоторое

время желают ее изменить. А если ты не становишься таким, каким

они хотят тебя видеть, обижаются. Каждый ведь совершенно точно

знает, как именно надо жить на свете.

Только свою собственную жизнь никто почему-то наладить не

может. Это вроде как та старуха цыганка, что толковать сны

умела, а вот сделать их явью -- нет.

Сантьяго решил подождать, пока солнце спустится пониже, и

тогда уж гнать овец на выпас. Через три дня он встретится с

дочкой суконщика.

А пока он взялся за новую книжку, которую выменял у

местного священника. Книга была толстая, и на первой же

странице описывались чьи-то похороны, и вдобавок имена у героев

были такие, что язык сломаешь. "Если я когда-нибудь сочиню

книгу, -- подумал юноша, -- у меня на каждой странице будет

новый герой, чтобы читателям не надо было запоминать, кого как

зовут".

покойника зарывали в снег -- Сантьяго самого озноб пробрал,

хоть солнце и жгло нещадно, -- как подсел к нему неизвестный

старик и затеял разговор.

-- Что это они там делают? -- осведомился он, указывая на

людей на площади.

-- Работают, -- сухо отвечал юноша, делая вид, что

погружен в чтение.

На самом же деле он думал о том, как острижет четырех

овечек перед дочкой суконщика, и она увидит, на что он

способен. Сантьяго часто рисовал себе эту сцену и каждый раз

мысленно объяснял изумленной девице, что овец надлежит стричь

от хвоста к голове. Еще он перебирал в памяти разные занятные

истории, которыми развлечет ее во время стрижки. Истории эти он

вычитал в книгах, но собирался сказать, что они происходили с

ним на самом деле. Во лжи его она не уличит никогда, потому что

читать не умеет.

Старик однако оказался настырным. Он сказал, что утомился

и хочет пить, и попросил глоток вина. Сантьяго, надеясь

отделаться, протянул ему свою фляжку.

Не тут-то было -- старик желал беседовать. Теперь он

спрашивал, что за книгу читает юноша. Сантьяго уже думал

поступить неучтиво и просто пересесть на другую скамейку, но

отец всегда учил его быть вежливым со старшими. Он молча

протянул книгу соседу и сделал так по двум причинам. Во-первых,

он сам не знал, как правильно произносится ее название. А

во-вторых, если старик неграмотный, он сам отсядет от него,

чтобы не чувствовать себя униженным.

-- Гм... -- сказал старик, оглядев ее со всех сторон,

словно в первый раз видел книгу. -- Хорошая книга, о важных

вещах, только уж больно скучная.

Сантьяго удивился: старик, оказывается, не только умел

читать, но даже и эту книгу прочел. Что ж, если она и вправду

скучная, он еще успеет обменять ее на другую.

-- Она о том, о чем написаны почти все книги, -- продолжал

старик. -- О том, что человек не в силах сам выбрать свою

судьбу. Она старается, чтобы все поверили в величайшую на свете

ложь.
-- А что это за величайшая на свете ложь? -- удивился

Сантьяго.

-- Звучит она так: в какой-то миг нашего бытия мы теряем

контроль над своей жизнью, и ею начинает управлять судьба.

Ничего более лживого нет.

-- Со мной все было не так, -- сказал Сантьяго. -- Меня

хотели сделать священником, а я ушел в пастухи.

-- Так оно лучше, -- согласился старик. -- Ты ведь любишь

странствовать.

"Он будто прочел мои мысли", -- подумал юноша.

А старик тем временем листал толстую книгу и вроде бы даже

не собирался возвращать ее. Только сейчас Сантьяго заметил, что

он одет в арабский бурнус -- впрочем, ничего особенного в этом

не было: Тарифу от африканского побережья отделял лишь узкий

пролив, который можно было пересечь за несколько часов. Арабы

часто появлялись в городке -- что-то покупали и несколько раз в

день творили свои странные молитвы.

-- Вы откуда будете? -- спросил он старика.

-- Отовсюду.

-- Так не бывает, -- возразил юноша. -- Никто не может

быть отовсюду. Я вот, например, пастух, брожу по всему свету,

но родом-то я из одного места, из городка, рядом с которым

стоит старинный замок. Там я родился.

-- Ну, в таком случае я родился в Салиме.

Сантьяго не знал, где это -- Салим, но спрашивать не стал,

чтобы не позориться, обнаруживая свое невежество. Он уставился

на площадь, по которой с озабоченным видом сновали прохожие.

-- Ну, и как там, в Салиме?

-- Как всегда, так и сейчас.

Ухватиться было не за что. Ясно было только, что город

этот не в Андалусии, иначе он бы его знал.

-- А чем вы там занимаетесь?

-- Чем занимаюсь? -- старик раскатисто расхохотался. -- Я

им правлю. Я -- царь Салима.

"Какую чушь иногда несут люди, -- подумал юноша. -- Право,

лучше уж общаться с бессловесными овцами, которым бы только

есть да пить. Или книги читать -- они рассказывают невероятные

истории и именно тогда, когда хочется слушать. А вот с людьми

хуже: они брякнут что-нибудь, а ты сидишь, не зная, что на это

сказать, как продолжить разговор".

-- Зовут меня Мелхиседек, -- промолвил старик. -- Сколько

у тебя овец?

-- Достаточно, -- ответил Сантьяго: старик хотел знать

слишком много о его жизни.

-- Ах, вот как? Я не могу помочь тебе, раз ты считаешь,

что овец у тебя достаточно.

Юноша рассердился всерьез. Он не просил о помощи. Это

старик попросил сначала вина, потом книгу, а потом --

разговора.

-- Книжку верните, -- сказал он. -- Мне пора трогаться в

путь.

добраться до сокровищ.

ясно. Старуха цыганка ничего с него не взяла, а старик --

может, это ее муж? -- выманит у него в обмен на фальшивые

сведения гораздо больше денег. Наверно, он тоже цыган.

Но прежде чем Сантьяго успел произнести хоть слово, старик

подобрал веточку и принялся что-то чертить на песке. Когда он

наклонился, у него на груди что-то ослепительно заблестело.

Однако не по годам проворным движением он запахнул свое

одеяние, и блеск погас. Юноша смог тогда разобрать, что

написано на песке.

На песке, покрывавшем главную площадь маленького городка,

он прочел имена отца и матери и историю всей своей жизни вплоть

до этой самой минуты -- прочел свои детские игры и холодные

семинарские ночи. Он прочел имя дочки лавочника, которого не

знал. Он прочел то, чего никогда никому не рассказывал: как

однажды взял без спросу отцовское ружье, чтобы поохотиться на

оленей, как в первый и единственный раз в жизни переспал с

женщиной.

-- Почему царь разговаривает с пастухом? -- смущенно и

изумленно спросил Сантьяго.

-- Причин тому несколько, но самая главная та, что ты

способен следовать Своей Стезей.

Что это за стезя, юноша не знал.

-- Это то, что тебе всегда хотелось сделать. Каждый

человек, вступая в пору юности, знает, какова его Стезя. В эти

годы все ясно, все возможно, все под силу, и люди не боятся

мечтать о том, что бы они хотели сделать в жизни. Но потом

проходит время, и какие-то таинственные силы, вмешиваясь,

стараются доказать, что следовать Своей Стезей невозможно.

Сантьяго не очень-то тронули слова старика, но

"таинственной силой" он заинтересовался -- дочка лавочника

разинет рот, когда услышит про такое.

-- Силы эти лишь на первый взгляд кажутся пагубными, а на

деле они учат тебя, как найти Свою Стезю. Они укрепляют твой

дух и закаляют волю, ибо в мире нашем есть одна великая истина:

кем бы ты ни был, чего бы ни хотел, но если чего-нибудь сильно

хочешь, то непременно получишь, ибо это желание родилось в душе

Вселенной. Это твое предназначение на Земле.

-- Даже если я хочу всего-навсего бродить по свету или

жениться на дочке лавочника?

-- Или отыскать клад. Душа Мира питается счастьем

человеческим. Счастьем, но также и горем, завистью, ревностью.

У человека одна-единственная обязанность: пройти до конца Своей

Стезей. В ней -- все. И помни, что когда ты чего-нибудь хочешь,

вся Вселенная будет способствовать тому, чтобы желание твое

сбылось.
Некоторое время они молча глядели на площадь и на

прохожих. Первым нарушил молчание старик:

-- Так почему же ты решил пасти овец?

-- Потому что люблю бродить по свету.

Старик указал на торговца воздушной кукурузой,

пристроившегося со своей красной тележкой в углу площади.

-- В детстве он тоже мечтал о странствиях. Однако потом

предпочел торговать кукурузой, копить да откладывать деньги.

Потом, когда он состарится, проведет месяц в Африке. Ему не

дано понять, что у человека всегда есть все, чтобы осуществить

свою мечту.

-- Лучше бы он пошел в пастухи, -- сказал Сантьяго.

-- Он подумывал об этом. Но потом решил, что лучше

заняться торговлей. У торговцев есть крыша над головой, а

пастухи ночуют в чистом поле. И родители предпочитают брать в

зятья торговцев, а не пастухов.

Сантьяго, подумав о дочке суконщика, ощутил укол в сердце.

Наверняка и в том городке, где она живет, кто-то бродит с

красной тележкой.

-- Вот и получается, что мнения людей о пастухах и

торговцах кукурузой оказываются важней, чем Своя Стезя.

Старик полистал книгу и вдруг зачитался. Сантьяго

подождал-подождал, а потом решил отвлечь его, как тот его

отвлек:

-- Потому что ты пытался ступить на Свою Стезю. Но сейчас

готов отказаться от нее.

-- И вы всегда появляетесь в такую минуту?

-- Всегда. Хоть могу представать и в другом обличье. Я

способен приходить, как приходит в голову удачная мысль или

верное решение. Бывает, что в переломный момент я подсказываю

выход из затруднительного положения. Всего не упомнишь. Но

обычно люди моего появления не замечают.

И старик рассказал, что на прошлой неделе ему пришлось

появиться перед одним старателем в образе камня. Когда-то этот

человек все бросил и отправился добывать изумруды. Пять лет

трудился он на берегу реки и расколол 9999999 камней в поисках

хотя бы одного драгоценного. И тут отчаялся и решил отказаться

от своей мечты, а ведь ему оставался один -- всего-навсего ОДИН

КАМЕНЬ -- и он отыскал бы свой изумруд. Тогда старик решил

вмешаться и прийти на помощь старателю, который так упорно шел

Своей Стезей. Он обернулся камнем, подкатился ему под ноги, но

старатель, разозленный и отчаявшийся от пяти лет бесплодных

усилий, пнул камень и отшвырнул его от себя. Однако вложил в

удар такую силу, что камень, отлетев, стукнулся о другой,

расколол его, и на солнце засверкал прекраснейший в мире

изумруд.

-- Люди очень быстро узнают, в чем смысл их жизни, --

сказал старик, и Сантьяго заметил в его глазах печаль. -- Может

быть, поэтому они так же быстро и отказываются от него. Так уж

устроен мир.

Тут юноша вспомнил, что разговор у них начался с клада.

-- Сокровища выносятся на поверхность земли ручьями и

реками, они же и хоронят их в недрах земли, -- сказал старик.

-- А если хочешь узнать об этом кладе поподробней -- отдай мне

каждую десятую овцу в твоем стаде.

-- А может, лучше десятую часть сокровищ?

-- Если посулишь то, чем не обладаешь, потеряешь желание

обладать, -- разочарованно сказал старик.

Тогда Сантьяго сказал, что десятую часть своего стада он

уже обещал цыганке.

-- Цыгане -- люди смышленые, -- вздохнул старик. -- Но так

или иначе тебе полезно узнать, что все на свете имеет свою

цену. Именно этому пытаются учить Воины Света, -- он протянул

Сантьяго книгу. -- Завтра в это же самое время ты пригонишь мне

десятую часть своего стада. А я расскажу тебе, как найти

сокровища. До свиданья.

И он исчез за углом.

ему никак не удавалось сосредоточиться. Он был взбудоражен

разговором со стариком, потому что знал: тот говорил правду.

Юноша подошел к лотку и купил пакетик кукурузы, размышляя, надо

ли сказать торговцу, что говорил о нем старик, и решил, что не

стоит. "Иногда лучше все оставить как есть", -- подумал он и

промолчал. Скажешь -- а торговец, который так привык к своему

красному лотку на колесах, суток трое будет думать, не бросить

ли ему все.

"Избавлю его от этой муки", -- и Сантьяго зашагал по

улицам куда глаза глядят, пока не оказался в порту, перед

маленькой будочкой с окошком. Там продавали билеты на пароходы.

-- Что вам угодно? -- спросил кассир.

-- Может быть, завтра куплю у вас билет, -- ответил ему

Сантьяго и отошел.

Всего одну овечку продать -- и можно переплыть пролив. Эта

мысль смутила его. А кассир сказал своему помощнику:

-- Еще один мечтатель. Хочет путешествовать, а в кармане

пусто.

вспомнились его овцы, и вдруг страшно стало возвращаться к ним.

Целых два года овладевал он искусством пастуха и достиг в нем

совершенства -- умел и остричь овцу, и помочь ей произвести на

свет ягненочка, и от волков защитить. Знал как свои пять

пальцев все пастбища Андалусии, точно помнил, во что обойдется

покупка или продажа любой.

В хлев, где его дожидалось стадо, он двинулся самой

длинной дорогой. В этом городе тоже был свой замок, и Сантьяго

решил подняться по откосу и посидеть на крепостной стене.

Оттуда видна была Африка. Кто-то ему объяснил, что оттуда в

незапамятные времена приплыли мавры, надолго покорившие чуть не

всю Испанию. Сантьяго терпеть не мог мавров: должно быть, это

они и привезли сюда цыган.

Со стены весь город -- и площадь, на которой он

разговаривал со стариком, -- был как на ладони.

"Будь проклят час, когда он мне повстречался", -- подумал

он. Ведь ему-то всего и нужно было, чтобы цыганка растолковала

ему сон. Ни она, ни старик вроде бы не придали никакого

значения тому, что он пастух. Верно, эти люди -- одинокие и во

всем изверившиеся -- не понимают, что пастухи неизменно всей

душой привязываются к своим овцам. А Сантьяго знал про каждую

все и во всех подробностях: та -- яловая, та через два месяца

принесет потомство, а вон те -- самые ленивые. Он умел и стричь

их, и резать. Если он решится уехать, они без него затоскуют.

Поднялся ветер. Сантьяго знал: люди называют его

"левантинцем", ибо с востока, оттуда же, откуда он задувал,

налетали орды язычников. Юноша, пока не побывал в Тарифе, и не

подозревал, что африканское побережье так близко. Опасное

соседство -- мавры могут нагрянуть снова. Ветер усиливался. "Не

разорваться же мне между овечками и сокровищем", -- подумал

Сантьяго. Надо выбирать между тем, к чему привык, и тем, к чему

тянет. А ведь есть еще и дочка лавочника, но овцы важнее,

потому что они зависят от него, а она -- нет. Да и помнит ли

она его? Он был уверен: она и не заметит, если он не появится

перед ней через два дня. Те, для кого дни похожи один на

другой, перестают замечать все хорошее, что происходит в их

жизни.

деревни, -- думал он. -- Они привыкли жить в разлуке, и я

привык. Стало быть, и овцы привыкнут, что меня нет".

Он снова оглядел площадь с высоты. Бойко шла торговля

воздушной кукурузой; на той скамейке, где он разговаривал со

стариком, теперь целовалась парочка.

"Торговец..." -- подумал Сантьяго, но докончить мысль не

успел -- порыв "левантинца", задувшего с новой силой, ударил

ему прямо в лицо. Ветер не только надувал паруса

завоевателей-мавров, он нес с собой тревожащие душу запахи:

пустыни, женщин под покрывалами, пота и мечтаний тех, кто

когда-то пустился на поиски неведомого, на поиски золота и

приключений. Он приносил и запах пирамид. Юноша позавидовал

свободному ветру и почувствовал, что может уподобиться ему.

Никто не стоял у него на пути, лишь он сам. Овцы, дочка

суконщика, поля Андалусии -- все это были лишь подступы к Своей

Стезе.
Назавтра в полдень он пришел на площадь и пригнал шесть

овец.

купил у меня всю отару и сказал, что всю жизнь мечтал стать

пастухом. Это доброе предзнаменование.

-- Так всегда бывает, -- ответил старик. -- Это называется

Благоприятное Начало. Вот если бы ты впервые в жизни сел играть

в карты, то почти наверняка выиграл бы. Новичкам везет.

-- А почему так происходит?

-- Потому что жизнь хочет, чтобы ты следовал Своей Стезей.

Затем старик стал осматривать овец и обнаружил среди них

одну яловую. Сантьяго сказал, что это ничего, зато она самая

умная и дает больше всего шерсти.

-- Ну, так где же искать сокровища? -- спросил он.

-- В Египте, возле пирамид.

Сантьяго оробел. То же самое сказала ему цыганка, только

она ничего не взяла за это.

-- Ты найдешь туда путь по тем знакам, которыми Господь

отмечает путь каждого в этом мире. Надо только суметь прочесть

то, что написано для тебя.

Сантьяго еще не успел ответить, как между ним и стариком

закружилась бабочка. Он вспомнил, что в детстве слышал от деда,

будто бабочки приносят удачу. Так же, как сверчки, ящерицы и

листики клевера о четырех лепестках.

-- Вот именно, -- промолвил старик, легко читавший его

мысли. -- Все так, как говорил тебе дед. Это и есть приметы,

благодаря которым ты не собьешься с пути.

С этими словами он распахнул свое одеяние, обнажив грудь,

и потрясенный Сантьяго вспомнил, как вчера ослепил его блеск.

Неудивительно -- старик носил нагрудник литого золота,

усыпанный драгоценными камнями. Он и в самом деле оказался

царем, а переоделся для того, должно быть, чтобы разбойники не

напали.

-- Вот возьми, -- и он, сняв два камня -- белый и черный,

называются Урим и Тумим. Белый означает "да", черный -- "нет".

Когда не сумеешь разобраться в знаках, они тебе пригодятся.

Спросишь -- дадут ответ. Но вообще-то, -- продолжал он, --

старайся принимать решения сам. Ты уже знаешь, что сокровища --

у пирамид, а шесть овец я беру за то, что помог тебе решиться.

Юноша спрятал камни в сумку. Отныне и впредь принимать

решения ему придется на свой страх и риск.

-- Не забудь, что все на свете одно целое. Не забудь язык

знаков. И -- самое главное -- не забудь, что ты должен до конца

пройти Свою Стезю. А теперь я хочу рассказать тебе одну

коротенькую историю.

Некий купец отправил своего сына к самому главному мудрецу

за секретом счастья. Сорок дней юноша шел по пустыне, пока не

увидел на вершине горы великолепный замок. Там и жил Мудрец,

которого он разыскивал.

Против ожиданий, замок вовсе не походил на уединенную

обитель праведника, а был полон народа: сновали, предлагая свой

товар, торговцы, по углам разговаривали люди, маленький оркестр

выводил нежную мелодию, а посередине зала был накрыт стол,

уставленный самыми роскошными и изысканными яствами, какие

только можно было сыскать в этом краю. Мудрец обходил своих

гостей, и юноше пришлось ожидать своей очереди два часа.

Наконец Мудрец выслушал, зачем тот пришел к нему, но

сказал, что сейчас у него нет времени объяснять секрет счастья.

Пусть-ка юноша побродит по замку и вернется в этот зал через

два часа.

"И вот еще какая у меня к тебе просьба, -- сказал он,

протягивая юноше чайную ложку с двумя каплями масла. -- Возьми

с собой эту ложечку и смотри не разлей масло."

Юноша, не сводя глаз с ложечки, стал подниматься и

спускаться по дворцовым лестницам, а два часа спустя предстал

перед Мудрецом.

"Ну, -- молвил тот. -- Понравились ли тебе персидские

ковры в столовой зале; сад, который искуснейшие мастера

разбивали целых десять лет; старинные фолианты и пергаменты в

моей библиотеке?"

Пристыженный юноша признался, что не видел ничего, ибо все

внимание его было приковано к тем каплям масла, что доверил ему

хозяин.

тогда Мудрец. -- Нельзя доверять человеку, пока не узнаешь, где

и как он живет".

Юноша взял ложечку и снова двинулся по переходам замка. На

этот раз он был не так скован и разглядывал редкости и

диковины, все произведения искусства, украшавшие комнаты. Он

осмотрел сады и окружавшие замок горы, оценил прелесть цветов и
искусное расположение картин и статуй. Вернувшись к Мудрецу, он

подробно перечислил все, что видел.