Книга символическая, чем и отличается от "Дневника Мага", где нет ни слова вымысла

что существует Язык Знаков, всегда готовый рассказать то, чего

не могут увидеть глаза.

На восьмой день пути Алхимик решил устроить привал раньше,

чем обычно. Сокол взмыл в небо. Алхимик протянул Сантьяго флягу

с водой.

-- Странствие твое близится к концу, -- сказал он. --

Поздравляю. Ты не свернул со Своей Стези.

-- А ты весь путь молчал. Я-то думал, ты научишь меня

всему, что знаешь. Мне уже случалось пересекать пустыню с

человеком, у которого были книги по алхимии. Но я в них ничего

не понял.

-- Есть только один путь постижения, -- отвечал Алхимик.

-- Действовать. Путешествие научило тебя всему, что нужно.

Осталось узнать только одно.

Сантьяго спросил, что же ему осталось узнать, но Алхимик

не сводил глаз с небосвода -- он высматривал там своего сокола.

-- А почему тебя зовут Алхимиком?

-- Потому что я и есть Алхимик.

-- А в чем ошибались другие алхимики -- те, что искали и

не нашли золото?

-- Ошибка их в том, что они искали только золото. Они

искали сокровища, спрятанные на Стезе, а саму Стезю обходили.

-- Так чего же мне не хватает? -- повторил свой вопрос

юноша.

добычей сокол. Они вырыли в песке ямку, развели в ней костер,

чтобы со стороны нельзя было заметить огонь.

-- Я Алхимик, потому что я алхимик, -- сказал он. -- Тайны

этой науки достались мне от деда, а ему -- от его деда, и так

далее до сотворения мира. А в те времена вся она умещалась на

грани изумруда. Люди, однако, не придают значения простым

вещам, а потому стали писать философские трактаты. Стали

говорить, что они-то знают, в какую сторону надлежит идти, а

все прочие -- нет. Но Изумрудная Скрижаль существует и сегодня.

-- А что же написано на ней? -- поинтересовался юноша.

Алхимик минут пять что-то чертил на песке, а Сантьяго тем

временем вспоминал, как повстречал на площади старого царя, и

ему показалось, что с той поры прошли многие-многие годы.

-- Вот что написано на ней, -- сказал Алхимик, окончив

рисунок.

-- Так ведь это же шифр! -- разочарованно воскликнул он.

-- Это вроде книг англичанина!

-- Нет. Это то же, что полет ястребов в небе: разумом его

не постичь. Изумрудная Скрижаль -- это послание Души Мира.

Мудрецы давно уже поняли, что наш мир сотворен по образу и

подобию рая. Само существование этого мира -- гарантия того,

что существует иной, более совершенный. Всевышний сотворил его

для того, чтобы люди сквозь видимое прозревали духовное и сами

дивились чудесам своей мудрости. Это я и называю Действием.

-- И я должен прочесть Изумрудную Скрижаль?

-- Если бы ты был сейчас в лаборатории алхимика, то мог бы

изучить наилучший способ постичь ее. Но ты в пустыне -- значит,

погрузись в пустыню. Она, как и все, что существует на Земле,

поможет тебе понять мир. Нет надобности понимать всю пустыню --

одной песчинки достаточно для того чтобы увидеть все чудеса

Творения.

-- А как же мне погрузиться в пустыню?

-- Слушай свое сердце. Ему внятно все на свете, ибо оно

сродни Душе Мира и когда-нибудь вернется в нее.

настороже: они приближались к тому месту где шли самые

ожесточенные бои. А юноша все пытался услышать голос сердца.

Сердце же его было своенравно: раньше оно все время

рвалось куда-то, а теперь во что бы то ни стало стремилось

вернуться. Иногда сердце часами рассказывало ему проникнутые

светлой печалью истории, а иногда так ликовало при виде

восходящего солнца, что Сантьяго плакал втихомолку. Сердце

учащенно билось, когда говорило о сокровищах, и замирало, когда

глаза юноши оглядывали бескрайнюю пустыню.

-- А зачем мы должны слушать сердце? -- спросил он, когда

они остановились на привал.

-- Где сердце, там и сокровища.

-- Сердце у меня заполошное, -- сказал Сантьяго. --

Мечтает, волнуется, тянется к женщине из пустыни. Все время о

чем-то просит, не дает уснуть всю ночь напролет, стоит лишь

вспомнить о Фатиме.

-- Вот и хорошо. Значит, оно живо. Продолжай вслушиваться.

В следующие три дня они повстречали воинов, а других

видели на горизонте. Сердце Сантьяго заговорило о страхе. Стало

рассказывать ему о людях, отправившихся искать сокровища, но

так их и не нашедших. Порою оно пугало юношу мыслью о том, что

и ему не суждено отыскать их, а может быть, он умрет в пустыне.

Иногда твердило, что от добра добра не ищут: у него и так уже

есть возлюбленная и много золотых монет.

-- Сердце предает меня, -- сказал он Алхимику, когда они

остановились дать коням передохнуть. -- Не хочет, чтобы я шел

дальше.

омертвело. Вполне естественно, что ему страшно отдать в обмен

на мечту все, что уже достигнуто.

-- Так зачем же слушаться его?

-- Ты все равно не заставишь его замолчать. Даже если

сделаешь вид, что не прислушиваешься к нему, оно останется у

тебя в груди и будет повторять то, что думает о жизни и о мире.

-- И будет предавать меня?

-- Предательство -- это удар, которого не ждешь. Если

будешь знать свое сердце, ему тебя предать не удастся. Ибо ты

узнаешь все его мечтания, все желания и сумеешь справиться с

ними. А убежать от своего сердца никому еще не удавалось. Так

что лучше уж слушаться его. И тогда не будет неожиданного

удара.
Они продолжали путь по пустыне, и Сантьяго слушал голос

сердца. Вскоре он уже наизусть знал все его причуды, все уловки

и принимал его таким, каково было оно. Юноша перестал

испытывать страх и больше не хотел вернуться -- было уже

поздно, да и сердце говорило, что всем довольно. "А если я

иногда жалуюсь, что ж, я ведь человеческое сердце, мне это

свойственно. Все мы боимся осуществить наши самые заветные

мечты, ибо нам кажется, что мы их недостойны или что все равно

не сумеем воплотить их. Мы, сердца человеческие, замираем от

страха при мысли о влюбленных, расстающихся навсегда, о

минутах, которые могли бы стать, да не стали счастливыми, о

сокровищах, которые могли бы быть найдены, но так навсегда и

остались похоронены в песках. Потому что, когда это происходит,

мы страдаем".

-- Мое сердце боится страдания, -- сказал он Алхимику

как-то ночью, глядя на темное, безлунное небо.

-- А ты скажи ему, что страх страдания хуже самого

страдания. И ни одно сердце не страдает, когда отправляется на

поиски своих мечтаний, ибо каждое мгновение этих поисков -- это

встреча с Богом и с Вечностью.

"Каждое мгновение -- это встреча, -- сказал Сантьяго

своему сердцу. -- Покуда я искал свое сокровище, все дни были

озарены волшебным светом, ибо я знал, что с каждым часом все

ближе к осуществлению моей мечты. Покуда я искал свое

сокровище, я встречал по пути такое, о чем и не мечтал бы

никогда, если бы не отважился попробовать невозможное для

пастухов".

И тогда сердце его успокоилось на целый вечер. И ночью

Сантьяго спал спокойно, а когда проснулся, сердце принялось

рассказывать ему о Душе Мира. Сказало, что счастливый человек

-- это тот, кто носит в себе Бога. И что счастье можно найти в

обыкновенной песчинке, о которой говорил Алхимик. Ибо для того

чтобы сотворить эту песчинку, Вселенной потребовались миллиарды

лет. "Каждого живущего на земле ждет его сокровище, -- говорило

сердце, -- но мы, сердца, привыкли помалкивать, потому что люди

не хотят обретать их. Только детям мы говорим об этом, а потом

смотрим, как жизнь направляет каждого навстречу его судьбе, но,

к несчастью, лишь немногие следуют по предназначенной им Стезе.

Прочим мир внушает опасения и потому в самом деле становится

опасен.

-- И тогда мы, сердца, говорим все тише и тише. Мы не

услышаны: не хотим, чтобы люди страдали оттого, что не вняли

голосу сердца.

-- Почему же сердце не подсказывает человеку, что он

должен идти к исполнению своей мечты? -- спросил Сантьяго.

-- Потому что тогда ему пришлось бы страдать, а сердце

страдать не любит.

С того дня юноша стал понимать свое сердце. И попросил,

чтобы отныне, как только он сделает шаг прочь от своей мечты,

сердце начинало сжиматься и болеть, подавая сигнал тревоги. И

поклялся, услышав этот сигнал, возвращаться на Свою Стезю.

В ту ночь он все рассказал Алхимику. И тот понял, что

сердце Сантьяго обратилось к Душе Мира.

-- А теперь что мне делать?

-- Продолжать путь к пирамидам. И не упускать из виду

знаки. Сердце твое уже способно указать тебе, где сокровища.

-- Так мне этого не хватало прежде?

-- Нет. Не хватало тебе вот чего, -- ответил Алхимик и

стал рассказывать: -- Перед тем как мечте осуществиться. Душа

Мира решает проверить, все ли ее уроки усвоены. И делает она

это для того, чтобы мы смогли получить вместе с нашей мечтой и

все преподанные нам в пути знания. Вот тут-то большинству людей

изменяет мужество. На языке пустыни это называется "умереть от

жажды, когда оазис уже на горизонте". Поиски всегда начинаются

с Благоприятного Начала. А кончаются этим вот испытанием.

Сантьяго вспомнил старинную поговорку, ходившую у него на

родине: "Самый темный час -- перед рассветом".
На следующий день впервые возникли признаки настоящей

опасности. К путникам приблизились три воина и спросили, что

они здесь делают.
-- Охочусь с соколом, -- ответил Алхимик.

-- Мы обязаны удостовериться, что у вас нет оружия, --

сказал один из трех.

Алхимик не торопясь слез с коня. Сантьяго последовал его

примеру.

-- Зачем тебе столько денег? -- спросил воин, указывая на

сумку юноши.

-- Мне надо добраться до Египта.

Араб, обыскивавший Алхимика, нашел у него маленькую

хрустальную склянку с какой-то жидкостью и желтоватое

стеклянное яйцо, размером чуть больше куриного.

-- Что это такое? -- спросил он.

-- Философский Камень и Эликсир Бессмертия -- Великое

Творение алхимиков. Тот, кто выпьет Эликсир, не будет знать

болезней. Крошечный осколок этого Камня превращает любой металл

в золото.

Всадники разразились неудержимым хохотом, и Алхимик вторил

им. Они сочли его ответ очень забавным и, не чиня никаких

препятствий, разрешили путникам ехать дальше.
-- Ты с ума сошел? -- спросил Сантьяго, когда воины были

уже достаточно далеко. -- Зачем ты это сделал?

-- Зачем? Чтобы показать тебе простой закон, действующий в

мире, -- отвечал Алхимик. -- Мы никогда не понимаем, какие

сокровища перед нами. Знаешь почему? Потому что люди вообще не

верят в сокровища.

Они продолжали путь. С каждым днем сердце Сантьяго

становилось все молчаливей: ему уже не было дела ни до

прошлого, ни до будущего; оно довольствовалось тем, что

разглядывало пустыню да вместе с юношей пило из источника Души

Мира. Они с ним стали настоящими друзьями, и теперь ни один не

смог бы предать другого.

Когда же сердце говорило, то для того лишь, чтобы вдохнуть

уверенность и новые силы в Сантьяго, на которого иногда

угнетающе действовало безмолвие. Сердце впервые рассказало ему

о его замечательных качествах: об отваге, с которой он решился

бросить своих овец, и о рвении, с которым трудился в лавке.

Рассказало оно еще и о том, чего Сантьяго никогда не

замечал: об опасностях, столько раз подстерегавших его. Сердце

рассказало, как куда-то девался пистолет, который он утащил у

отца, -- он вполне мог поранить или даже застрелить себя.

Напомнило, как однажды в чистом поле ему стало дурно, началась

рвота, а потом он упал и заснул. В это самое время двое бродяг

подкарауливали его, чтобы убить, а овец угнать. Но поскольку он

так и не появился, они решили, что он повел стадо другой

дорогой, и ушли.

-- Сердце всегда помогает человеку? -- спросил он.

-- Не всякому. Только тем, кто идет Своей Стезей. И еще

детям, пьяным и старикам.

-- Это значит, что они вне опасности?

-- Это значит всего лишь, что их сердца напрягают все свои

силы.

воины одного из враждующих племен. Повсюду виднелись

вооруженные люди в нарядных белых бурнусах. Они курили наргиле

и беседовали о битвах. На Сантьяго и Алхимика никто не обратил

ни малейшего внимания.

-- Мы вне опасности, -- сказал юноша, когда они миновали

бивак.

Алхимик вдруг рассвирепел.

забывай, что ты в пустыне! Когда идет война, Душа Мира тоже

внемлет ей. Никто и ничто не остается в стороне от того, что

происходит под солнцем.

"Все -- одно целое", -- подумал Сантьяго.

И тотчас, словно бы в доказательство правоты старого

Алхимика, в пустыне появились два всадника, пустившихся

вдогонку за путешественниками.

-- Дальше вам ехать нельзя, -- сказал один из воинов,

поравнявшись с ними. -- Тут идут военные действия.

-- Нам -- недалеко, -- отвечал Алхимик, пристально глядя

ему в глаза.

Воины на мгновение замерли, а потом пропустили путников.

Сантьяго был поражен.

-- Ты усмирил их взглядом!

-- Взгляд показывает силу души, -- отвечал Алхимик.

"Это так", -- подумал юноша, вспомнив, что, когда они

проезжали мимо бивака, кто-то из воинов долго смотрел на них.

Он находился так далеко, что даже лица его нельзя было

разглядеть, и все-таки Сантьяго чувствовал на себе его взгляд.

И вот, когда они начали подъем в гору, закрывавшую весь

горизонт. Алхимик сказал, что до пирамид осталось два дня пути.

-- Но если нам скоро предстоит расстаться, научи меня

алхимии.

том, чтобы проникнуть в Душу Мира и найти там сокровища,

предназначенные тебе.

-- Я говорю о другом. Я хочу знать, как превращать свинец

в золото.

Алхимик не стал нарушать безмолвия пустыни и ответил, лишь

когда они остановились на привал.

-- Все во Вселенной развивается, перетекает из одного в

другое. Мудрецы открыли, что из всех металлов больше всего

подвержено этому золото. Не спрашивай почему, -- я не знаю. А

знаю только, что так повелось в мире. Но люди неправильно

истолковали слова мудрецов. И золото, вместо того чтобы быть

символом развития, сделалось знаком войны.

-- Мир говорит на многих языках, порою крик верблюда --

это всего лишь крик. А порою -- это сигнал тревоги. Я сам

наблюдал это, -- сказал Сантьяго, но тут же замолчал,

сообразив, что Алхимику и без него все это известно.

-- Я знавал настоящих алхимиков, -- продолжал тот. -- Одни

затворялись в своих лабораториях и пытались развиваться

наподобие золота -- так был открыт Философский Камень. Ибо они

поняли, что если развивается что-то одно, то изменяется и все,

что находится вокруг.

Другие нашли Камень случайно. Они были наделены даром, и

души их были более чутки, чем у прочих людей. Но такие случаи

не в счет, они слишком редки.

А третьи искали только золото. Им так и не удалось открыть

тайну. Они забыли, что у свинца, меди, железа тоже есть Своя

Стезя. А тот, кто вмешивается в чужую Стезю, никогда не пройдет

свою собственную.

Эти слова Алхимика прозвучали как проклятие. Потом он

наклонился и поднял с земли раковину.

-- Когда-то здесь было море, -- сказал он.

-- Да, я догадался, -- ответил юноша. Алхимик попросил его

приложить раковину к уху. Сантьяго в детстве часто делал так и

сейчас вновь услышал шум моря.

-- Море по-прежнему в этой раковине, ибо оно следует Своей

Стезей. И оно не покинет ее, пока в пустыне вновь не заплещутся

волны.

пирамид.
Солнце начало склоняться к западу, когда сердце Сантьяго

подало ему сигнал тревоги. Они находились в ту минуту за

огромными песчаными барханами. Сантьяго взглянул на Алхимика,

но тот вроде бы ничего не замечал. Через пять минут юноша

увидел впереди четко обрисовавшиеся силуэты двух всадников.

Прежде чем он успел сказать хоть слово, вместо двоих появилось

десять, вместо десяти -- сто, и наконец все барханы покрылись

неисчислимым воинством.

Всадники были в голубых одеждах. Черные тиары венчали их

тюрбаны, а лица до самых глаз были закрыты голубой тканью.

Даже издали было заметно, что глаза эти, показывая силу

души, возвещали путникам смерть.
Сантьяго и Алхимика привели в лагерь, втолкнули в шатер,

подобного которому юноша еще ни разу не видел, и поставили

перед вождем. Вокруг стояли его военачальники.

-- Это лазутчики, -- доложил один из тех, кто сопровождал

пленников.

-- Нет. Мы всего лишь путники.

-- Три дня назад вас видели в лагере наших врагов. Вы

говорили с кем-то из воинов.

-- Я знаю пути пустыни и умею читать по звездам, --

отвечал на это Алхимик. -- А о том, сколь многочисленны ваши

враги и куда они движутся, мне ничего не ведомо. Я проводил до

вашего лагеря своего друга.

-- А кто это такой? -- спросил вождь.

-- Алхимик, -- ответил Алхимик. -- Он знает все силы

природы и желает показать тебе свои необыкновенные дарования.

Сантьяго слушал молча и в страхе.

-- Что делает чужеземец в наших краях? -- спросил другой

военачальник.

-- Он привез вашему племени деньги, -- ответил Алхимик и,

прежде чем юноша успел сказать хоть слово, протянул его кошелек

вождю.

Тот принял золото молча -- на него можно было купить много

-- А кто такой "алхимик"? -- спросил кто-то из

военачальников.

-- Это человек, который знает природу и мир. Стоит ему

захотеть -- и он уничтожит ваш лагерь одной лишь силой ветра.

Арабы рассмеялись. Они привыкли к силе войны и не верили,

что ветер может быть смертельным. Однако сердца их сжались

испугом. Все они были люди пустыни и боялись колдунов.

-- Я хочу посмотреть, как это ему удастся, -- сказал самый

главный.

свою силу, обернется ветром. Если это ему не удастся, мы

смиренно отдадим вам наши жизни.

-- Нельзя отдать то, что и так уже принадлежит мне, --

надменно ответил военачальник.

Но согласился подождать три дня.

руку вывести его из шатра.

-- Не показывай им, что боишься. Это отважные люди, и они

презирают трусов.

Однако дар речи вернулся к Сантьяго не сразу. Они шли по

лагерю свободно -- арабы только забрали у них коней. И снова

мир показал, сколь он многоязык: пустыня, которая раньше была

бескрайней и свободной, превратилась теперь в тюрьму, откуда не

сбежишь.

-- Ты отдал им все мои деньги! -- сказал он. -- Все, что я

заработал за жизнь!

-- Зачем они тебе, если придется умереть? Твои деньги уже

подарили тебе три лишних дня. Обычно деньги и на мгновение не

могут отсрочить смерть.

Но Сантьяго был слишком испуган, чтобы слушать мудрые

речи. Он не знал, как обернуться ветром, -- он не был

алхимиком.

А Алхимик попросил воина принести чаю и вылил несколько

капель на запястья юноши, произнеся какие-то непонятные слова.

И тот сразу почувствовал, как ушла из его тела тревога.

-- Не предавайся отчаянию, -- необычно ласковым голосом

сказал Алхимик. -- Просто ты пока еще не успел поговорить со

своим сердцем.

-- Но ведь я не умею превращаться в ветер!

-- Тот, кто идет Своей Стезей, знает и умеет все. Только

одно делает исполнение мечты невозможным -- это страх неудачи.

-- Да я не боюсь неудачи. Просто я не знаю, как мне

обернуться ветром.

-- Придется научиться. От этого зависит твоя жизнь.

-- А если не сумею?

-- Тогда ты умрешь. Но умереть, следуя Своей Стезей,

гораздо лучше, чем принять смерть, как тысячи людей, которые

даже не подозревают о существовании Стези. Впрочем, не

беспокойся. Обычно смерть обостряет жизненные силы и чутье.

лагерь привезли раненых. "Со смертью ничего не меняется", --

думал Сантьяго. На место выбывших из строя становились другие,

и жизнь продолжалась.

-- Ты мог бы умереть попозже, друг мой, -- сказал один из

воинов, обращаясь к своему убитому товарищу. -- Не теперь, а

после войны. Но так или иначе, от смерти не уйдешь.

Под вечер юноша отправился искать Алхимика.

-- Я не умею превращаться в ветер, -- сказал он ему.

-- Вспомни, что я говорил тебе: мир -- это всего лишь

видимая часть Бога. Алхимия же переводит духовное совершенство

в материю.

-- А что ты делаешь? -- спросил Сантьяго.

-- Кормлю своего сокола.

-- Зачем? Если я не сумею обернуться ветром, нас убьют.

-- Не нас, а тебя, -- отвечал Алхимик. -- Я-то умею

превращаться в ветер.
На второй день юноша поднялся на вершину скалы, стоявшей

возле лагеря. Часовые пропустили его беспрепятственно: они уже

слышали, что объявился колдун, умеющий превращаться в ветер, и

старались держаться от него подальше. А кроме того, пустыня

лучше всякой темницы.

И весь день до вечера Сантьяго вглядывался в пустыню.

Вслушивался в свое сердце. А пустыня внимала его страху.

Они говорили на одном языке.

военачальников.

-- Мы увидим, как этот юноша обернется ветром, -- сказал

он.

Сантьяго повел их к тому самому месту, где провел вчера

целый день. Потом попросил сесть.

-- Придется подождать, -- сказал он.

-- Нам не к спеху, -- отвечал вождь. -- Мы люди пустыни.
Сантьяго смотрел на горизонт. Впереди были горы, песчаные

барханы, скалы; стелились по пескам растения, умудрившиеся

выжить там, где это было немыслимо. Перед ним лежала пустыня,

он шел по ней в течение стольких месяцев и все равно узнал лишь

ничтожную ее часть. И встретил на пути англичанина, караваны,

войну между племенами, оазис, где росло пятьдесят тысяч пальм и

было вырыто триста колодцев.

-- Ну, -- спрашивала его пустыня, -- чего тебе опять надо?

Разве мы вдосталь не нагляделись друг на друга вчера?

-- Где-то там, среди твоих песков, живет та, кого я люблю,

-- отвечал Сантьяго. -- И когда я гляжу на тебя, я вижу и ее. Я

хочу вернуться к ней, а для этого мне необходима твоя помощь. Я

должен обернуться ветром.

-- А что такое "любовь"? -- спросила пустыня.