Кочевники Евразии (в калейдоскопе веков и тысячелетий). Спб.: Мажор, 2005. 320 с

Следующая проблема историографии вытекает из предыдущих. Среди ученых 
общепринято мнение об отсутствии каких-либо поступательных изменений в 
социальной сфере степных народов. Тезис о застойности кочевой экономики, а следо-
вательно и общества, сделали очень популярными ретроспективные методы изучения. 
В широком смысле так называемый «европоцентризм» и есть проявление именно 
такого подхода к истории кочевых обществ. Превратности судьбы были таковы, что 
современные исторические концепции и школы начали складываться в Европе в новое 
время, оно совпало с эпохой заката степных народов и началом господства 
европейцев. Начало мощного продвижения Европы обычно связывают с Великими 
географическими открытиями, а расстояние между Востоком и Западом усугубляется 
в эпоху промышленного переворота. Европа с этого времени стала проявлять 
стремление к господству над миром. Инструментом превращения человечества в 
единую унифицированную общность стал капитализм /мировой рынок и т.д./. Исходя 
из анализа действия Европы и изучая ее взаимоотношение с остальным миром, 
наблюдая, как центр тяжести постепенно переходит в Северную Америку /из Западной 
Европы/, можно сделать вывод о структурообразующем характере западного 
капитализма в мировом масштабе. Начало гегемонии капитализма утверждается в XV-
XVIII вв., когда пушки и порох одержали верх над степными кочевниками Евразии. 
Последние в эту эпоху окончательно потеряли власть над миром и превратились в 
жалкие периферии оседлых государств. 
Вероятно, этот контраст и стал причиной чрезмерно высокомерного отношения 
европейских учёных к историй Великой Степи. Они немало потрудились, чтобы не 
допустить кочевников ни к понятию культуры, ни к понятию цивилизации /см. схемы 
множественности культур и цивилизаций О.Шпенгле-ра, Дж. Тойнби и т.д./. 
При оценке древней и средневековой культуры Великого степного пояса наши 
историки нередко обращаются к матери- 
33
алам поздней реальности, к образу жизни степняков в XIX-XX вв. Безусловно, 
вчерашняя действительность легко поддается реконструкции. Но вместе с тем, такой 
подход заранее предполагает появление уродливой картины бытия казахов, поскольку 
этот народ в рассматриваемое время находился в состоянии тяжелого кризиса, стоял 
перед необходимостью выбора. В казахском обществе во второй половине XIX века 
шли кардинальные переустройства. «Далее нет уже истории киргизского /казахского - 
Ж. АЛ народа, а есть история сельских обывателей - инородцев степных областей», - 
пишет в этой связи П.П.Румянцев. Он был глубоко прав в своем выводе. 
Следовательно, такая ретроспективная практика сильно занижает уровень ранних 
обществ, к тому же приводит к ложному представлению об их культуре. Некоторые 
наши учёные видят только последнего верблюда, плетущегося в хвосте каравана 
истории и начинают рассуждать о грандиозных картинах прошлого. К примеру, в 
монографическом исследовании С.Е.Толыбекова встречаются такие образцы 
примитивной ретроспекции: «Примером образа жизни казахских кочевников XV-
XVIII вв. может быть описание кочевания адаев-цев и других «вечных» кочевников в 
предреволюционном Казахстане. Так, население четырех адаевских волостей прохо-
дило в год не менее 2800 км кочевого пути» /237. - С.321/. 
Ретроспективный метод и ныне в моде. Свое исследование по кочевой цивилизации 
казахов Н.Э.Масанов в основном построил на материалах статистических 
исследований конца ХIХ - нач. XX вв. «Главным источником этнографических и 
статистических данных стал фундаментальный сериал «Материалы по киргизскому 
землепользованию», - признается автор: «Всего было издано по казахам-кочевникам 
35 томов статистических данных» /175. - С.18-19/. 

Спору нет, статистические материалы по землепользованию казахов ХГХ - начала XX 
вв. содержат колоссальные источни-ковые материалы. Более того, усилиями 
Ф.Щербины, Л.Чер-мака, А.Букейханова эти материалы систематизированы и обоб- 
34
щены. Бери и пользуйся. Но только не для характеристики кочевой цивилизации казахов. 
Обратите внимание на слова А.Бу-кейханова: «Переходя к внутреннему быту киргизов 
/казахов-Ж.А./, должно заметить, что современная хозяйственная жизнь последних не 
укладывается в простую формулу примитивной экономики полудикого кочевника, 
постоянно меняющего место стоянки и передвигающегося со своими стадами в поисках 
для них подножного корма и лучшего водопоя. Былое, чисто пастушеское хозяйство 
киргиза, постепенно уступает место смешанному земледельческо-пастушескому 
типу...»/59.-С.67/. Речь идет конкретно о формировании комплексного хозяйства начала 
XX в., уже адаптированного к капитализму, мало имеющего отношение к кочевой 
цивилизации. К тому же, какое отношение имеют статистико-экономические расчеты по 
казахам конца XDC- начала XX вв. к кочевой цивилизации? Если речь идет о 
цивилизации, то необходимо писать о социокультурной, гражданской, общественной, 
государственной системе Великого степного пояса Евразии в целом. 
Наша история своеобразна, она часть степного мира Евразии, часть Востока. Тот научный 
инструментарии, созданный на Западе и отработанный на материалах Запада не всегда вы-
дает объективные результаты. 
Ведь даже в такой проблеме как концепция исторического времени, между западной 
историографией и нашей, есть непримиримые противоречия. Европейская историческая 
наука опирается на линейность, на равномерность и необратимость времени, и на них 
основывается идея прогресса. Устная традиция - шежире - никогда не знала и не 
признавала линейность, и строила свою историю на концепциях цикличности и обра-
тимости, т.е. она служила мощной антитезой европейскому пониманию истории. Ничего 
не поделаешь - разные общества. «Западный мир ощущает полярность между Востоком и 
Западом не только как отличие себя от некоего другого, находящегося вне его, но несет 
эту полярность в самом себе», - писал К.Ясперс/263.-С.81/. 
Еще раньше Рашид ад-Дин четко сформулировал различное отношение к истории у 
разных народов:«.. .каждый раз- 
35
ряд человеческого общества и каждый народ передает известия и повествования о 
/разных/ обстоятельствах, исходя из своих убеждений, и во всех случаях, предпочитает 
последние убеждениям других, показывая в отношении истинности их чрезмерное 
преувеличение, - то невозможно, чтобы все народы в отношении всех событий были 
единогласны. И значение сего для всех ясно и очевидно» /211.- Кн. - Т. 1. - С.50/. 
В целом, в области историографии и методологии проблем предостаточно. Иначе быть не 
может, мы только приступаем к изучению своей истории. Вернее мы переходим от 
описания к осмыслению, к познанию, и здесь без методологии и научной историографии 
делать нечего. 

жүктеу/скачать 2 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: