Коммуникация как феномен современного общества: понятия коммуникации и информации; их соотношение и взаимодействие в современном обществе
жүктеу/скачать 351 Kb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- Теория минимального познания
- Структурный функционализм и теория коммуникации (Парсонс, Мертон).
- Теория конфликтов как социологический источник развития теории коммуникации.
- Классическая теория межиндивидуального воздействия Дж.Г. Мида и её значение для изучения коммуникативных процессов.
- Критическая традиция франкфуртской школы в анализе массовой коммуникации. Феномен “индустрии культуры” и коммуникативные процессы современного общества.
во-первых, умение вступать в коммуникацию с другими людьми (коммуникабельность), постоянно поддерживая с ними нужные контакты, а во-вторых, владение и умение оперировать этой смысловой информацией, которая характеризует как общую, так и профессиональную эрудицию управленца, вне зависимости от сферы его деятельности». Сущность и природа познания носят социальный характер и познаются в предметно-практической деятельности, а человек, включенный в социальную жизнь, использует общественно выработанные формы познавательной деятельности. Даже полученные эмпирические данные образуются в результате использования теоретических положений для описания содержания опыта. Опыт в то же время является результатом активной практической, чувственно-предметной деятельности. Все это требует, основываясь на общественной практике, давать целостное систематически развиваемое знание о закономерностях действительности, основываясь на множествах первичных допущениях, постулатах, аксиом. Одним из таких допущений, позволяющих привести к общему знаменателю все стороны научно-коммуникативного процесса, является так называемая теория минимального познания. Теория минимального познания - раздел теории познания, применяемый для определения порога познаваемости изучаемого явления, представляющего собой объект взаимных интересов всех субъектов коммуникативного процесса. Теория минимального познания анализирует основания, дающие возможность определить минимальный порог познания за пределами которого невозможно сделать вывод о том, что полученный результат выражает истинное положение вещей. Отсюда следует, что вступая в научный коммуникативный процесс, стороны делают допущение, что абсолютно достоверного знания не существует, субъекты коммуникации выбирают исходный пункт, позволяющий дать оценку этих знаний по степени ценности их для субъектов коммуникации. Выбор путей решения задачи взаимного понимания при условии сохранения минимального порога познаваемости представляет собой выбор методов познания, применимых для всех сторон процесса обмена информацией. Принцип совпадения предпосылок познания включает в себя идентичность допущений о реальности и ее свойствах (онтологизма) и познаваемости объекта (гносеологизма). Адекватность гносеологической интерпретации принципов познания в сочетании с онтологическим содержанием теоретических понятий при допущении, что коммуниканты обладают необходимым минимальным познанием позволяет коммуникативный процесс сделать научно обоснованным, а результат научных коммуникаций объективным.
По Миду, общество и социальный индивид (социальное «Я») конституируются в совокупности процессов межиндивидуальных взаимодействий. Стадии принятия роли другого, других («обобщенного другого») — этапы превращения физиологии организма в рефлексивное социальное «Я». Происхождение «Я», таким образом, целиком социально, а главная его характеристика — способность становиться объектом для самого себя, причем внешний социальный контроль трансформируется в самоконтроль[1]. Таким образом, основное понятие символического интеракционизма — взаимодействие (интеракция). И взаимодействие это представляет собой обмен символами. Символический интеракционизм (Дж. Мид, Ю.Хабермас, X.Блумер), взяв за основу взгляды Зиммеля, развил его идею об обществе как построенном на обмене жестами и символами: интеракции осуществляются посредством языка, через обмен жестами, символами. Для понимания человеческого поведения необходимо познание внутреннего символического смысла (кода, воплощенного прежде всего в языке, понятном участникам взаимодействия) — раскрытие значимых символов коммуникативного общения. Использование коммуникативных символов предполагает, что все участники взаимодействия адекватно понимают этот условный язык и тем самым успешно общаются друг с другом. Благодаря значимым символам люди легче представляют последствия своего поведения с точки зрения других и легче адаптируются к их ожиданиям. Чтобы взаимодействовать, люди должны интерпретировать значения и намерения других. Это осуществляется с помощью процесса, который Мид определил, как «принятие роли». Процесс принятия роли предполагает, что индивид путем воображения ставит себя на место человека, с которым осуществляется общение. Через принятие роли индивиды развивают «самость» — способность людей представлять себя в качестве объектов своей собственной мысли, что обеспечивает превращение внешнего социального контроля в самоконтроль. Мид различает два аспекта формирования самости: 1. Я (I) — это то, что я думаю о других и о себе, это мой внутренний мир. 2. Я (Me) — это то, что, по моему мнению, обо мне думают другие, это моя внешняя социальная оболочка, как я ее себе представляю. Индивид, считает Мид, развивает самосознание в момент, когда он видит себя так, как его видят другие. Понятие самости не является врожденным, его происхождение целиком социально. Задумайтесь, что происходит, когда вы размышляете, задать или не задать вопрос профессору, читающему у вас на курсе лекции. Вы думаете: «Если я задам вопрос, он сочтет меня тупицей. Лучше уж промолчать», то есть вы воображаете отношение профессора к студентам. При этом вы как бы берете на себя роль профессора и смотрите на самого себя как на объект, или «меня» (Me). Именно вы, действуя в качестве субъекта, или «я» (I), решаете, что задавать вопрос не стоит.[2] Стадии социализации в раннем возрасте: Стадия имитации, на которой ребенок повторяет (копирует) отдельные действия, присущие той или иной роли, например, укладывает куклу или прикладывает к ней стетоскоп. Игровая стадия (стадия индивидуального играния роли) (play stage), на которой ребенок играет целостную роль, но в «социальной группе» своих игрушек (папа, мама, врач, и т. д.). На этой стадии и происходит «принятие роли другого». Стадия игры (коллективного играния ролей) (game stage), где ребенок вместе с другими начинает осуществлять упорядоченное взаимодействие между различными действующими лицами, например, когда группа детей 5-8 лет распределяет какие-либо роли: «дочки-матери», «казаки-разбойники», «Штирлиц-Мюллер» и т. д. «Значимые другие» — люди, играющие решающую роль в процессе социализации, чьи суждения, действия являются образцом при формировании наших собственных суждений, мнений, линий поведения.
Начало индустриальному обществу было положено промышленной революцией, стартовавшей, как известно, в Англии (конец ХVIII в.), затем перекинувшейся на Францию (начало ХIХ в.), далее - Германию (с 40-х гг. XIX в.) и другие страны. Это был переход от ручного труда к машинному производству, от мануфактуры к капиталистической фабрике. Символом промышленной революции стала паровая машина. Символична она и для индустриального общества в целом. Все та же механика, а не органика бытия, все тот же дым - едкий, плотный, серый, скрывающий от людей небо, пейзаж, природу. И все же символ здесь другой - поточная линия, сборочный конвейер. Это важно подчеркнуть, так как сущностной определенностью индустриального общества является массификация (массовость, омассовление всего и вся). Под массой в социологии обычно понимают большую и разношерстную группу (даже просто совокупность) людей, не имеющих четкой социальной ориентации и организации, но стереотипно, унифицированным образом реагирующих на общие стимулы - события, обстоятельства, те или иные факторы среды. "Массификация" производна от "массы", но имеет более широкий смысл. Это не только масса людей, но и масса товаров, услуг, сведений-сообщений. А еще макрофилия - горячая любовь к циклопическим масштабам, числам, потокам, к большим величинам и мощностям. Эйфелева башня в Париже, английский пароход Титаник, небоскребы типа Эмпайр стейт билдинг - все это убедительнейшие примеры макрофилии или гигантомании индустриальной эпохи в развитии человечества. Массификация достаточно полно раскрывает себя через концентрацию, централизацию, синхронизацию, стандартизацию, специализацию и максимизацию - шесть основных параметров (тенденций) индустриального общества (систематически представленных американским футурологом Э. Тоффлером). Индустриальное общество - общество экономическое. Экономика - его базовая структура или система. По образу и подобию того, что и как происходит в этой системе, распределяются богатство, власть, престиж, устанавливаются приоритеты и цели во всех других сферах или областях общественной жизни. Все общество предстает здесь как единая индустриально-экономическая машина. Вот почему, раскрывая массификацию индустриального типа, мы будем говорить в основном об экономике, производстве, промышленном предприятии. Концентрация в индустриальном обществе - это прежде всего сосредоточение все большей части средств производства, рабочей силы и выпуска продукции на крупных и крупнейших предприятиях. Число работающих на таких предприятиях исчисляется тысячами и десятками тысяч. Концентрация позволяет наладить поточно-массовое производство, снизить издержки, шире внедрять новую технику, постоянно повышать производительность труда. Развитие "концентрационных" процессов ведет к образованию монополий: картелей, синдикатов, трестов, концернов и, в единстве с интернационализацией хозяйственной деятельности, транс- или мультинациональных корпораций. Концентрация имеет место также в социальной сфере (формирование и поляризация двух основных классов: рабочих и предпринимателей-капиталистов), в политике (образование больших, массовых партий и движений), в науке (крупные исследовательские центры и институты). Сюда же можно добавить скученность людей в больших городах с их бессмысленной уличной толчеей, известными всем часами "пик", машинными "пробками", шумом и гамом. И, естественно, концентрацией выше нормы далеко не безобидных элементов менделеевской таблицы. Централизация - оборотная сторона концентрации. Она выражается в объединении нескольких предприятий в одно, в создании крупных финансово-промышленных групп, в слиянии нескольких капиталов или поглощении одного капитала другим и ростом на этой основе размеров капитала. Цель понятная и благая - на основе наиболее полного и одновременно экономного использования рабочей силы и материальных ресурсов добиться высоких конечных результатов, повысить эффективность производства. В синхронизации как принципе индустриального общества отражается процесс согласования "часов" или времени: с одной стороны - машины, фабрики, с другой - человека, семьи. Согласование, однако, получается странным - за счет человека, в ущерб семье. Именно машины, их постоянное совершенствование, смена-замена навязывают человеку ритм жизни: торопись, не отставай, давай-давай! А скорости все растут, крутящегося и светящегося становится все больше и больше. Какие там биоритмы! "Сова", "жаворонок", индивидуальный график работы - монотонно работающему конвейеру все это просто помеха. Под фабрику, ее технологический режим "от" и "до" подстраиваются в своем функционировании все структуры, механизмы и силы жизненного мира человека. Во всем чувствуется некая механическая заведенность. Стандартизация - пожалуй, самая узнаваемая и "массовая" черта индустриального общества. Стандартизация убедительнейшим образом подтверждает "машинообразность" индустриального уклада жизни. Машина прогрессивно вытесняет ручной, ремесленный труд. Машина - это единый образец и огромные скорости его воспроизведения, повторения (тиражирования). В машинно-серийном производстве до неузнаваемости изменяются рукотворность и неповторимость исходных оригиналов или образцов. От рукотворности оригинала и неповторимости образца остаются лишь товарный вид, добротное, хотя и унифицированное качество, потребительски-полезный эффект. Стандартизация "торчит" здесь также из возросшей однородности социальной структуры общества (за счет так называемых средних классов), из господства идеологии правящей элиты, нивелирующей индивидуальные ценности и ориентации, из прогрессирующего стирания локальных границ и различий. Ну а средства массовой коммуникации, так это просто производство стандартов и внедрение их во вкусы, чувства и мысли людей. Специализация в рамках индустриального общества оборачивается "частичным работником", "одномерным человеком", "человеком-функцией", "ученым невеждой". Все эти не очень симпатичные образы выражают в сущности одно - ограничение человека узким кругом деятельности (дальше носа тут поневоле уже ничего не увидишь), пожизненное закрепление индивида за отдельной операцией или одной какой-то функцией. Сборочный конвейер, где каждый, что называется, крутит свою гайку, можно считать воплощением и подтверждением такой функциональной специализации. Частичность и фрагментарность индустриального образа жизни отчуждает человека от целей и задач более широкого целого (предприятия, отрасли, общества в целом), порождает безразличие, апатию, а подчас и желание что-то сломать, выбить, перевернуть (вспомним хотя бы английских луддитов XVIII и XIX вв.). Отчуждение переживается как зависимость от внешних, непонятных и явно превосходящих сил. Специализация, как правило, сопровождается рационализацией, научной организацией труда. Максимизация как тенденция индустриального общества - это стремление выжить из всего максимум возможного, выбрать все до конца, увеличить до предела. Если прибыль, то чтоб завтра ее было больше, чем сегодня. Если переработка нефти или выработка шахты, то обязательно, чтобы предельно полные. Если комфорт, то тоже чтоб всесторонне-полный, с тщательным учетом всех деталей, нюансов и капризов. Если анализ, то вплоть до первичных, исходных, далее не разложимых элементов. И еще "плюс". Непривычный и не по-русски пристегиваемый ко всему "плюс", к которому мы стали привыкать в ходе перестройки и который теперь кочует по страницам газет, звучит в эфире, светится с экранов телевизоров - это тоже от неутолимой страсти к максимизации. Массификация во всем многообразии ее аспектов-параметров по-своему сказывается на экологии индустриального общества. Об этом нельзя не говорить. Картина в целом удручающая. Индустриальное общество, пожалуй, самое грязное в истории человечества. Вообще грязь и цивилизация - вещи несовместимые. Экологическая грязь, однако, составляет исключение. Люди вычистили свои дома, но ужасно захламили свой общий дом - природу. Индустриальное освоение природы, достигнув невиданных ранее масштабов, превратилось в настоящую борьбу с ней. Борьбу не на жизнь, а на смерть. Не выдержав антропогенного натиска, природа стала умирать. На первое место в ряду базовых ценностей индустриального общества можно с полным основанием поставить свободу. Индустриальную общественную систему нередко называют пространством личной или индивидуальной свободы человека, свободным миром. Свобода - стигматическое кредо индустриализма. Ей поклоняются и присягают на верность, за нее борются, ее защищают, ради нее идут на ограничения и жертвы. Свободу считают неотчуждаемой (Руссо: "человек рождается свободным..."), как и те права, права человека, на которые ее "распочковывают" в политико-правовом пространстве общества. Она, по общему убеждению, дает стимулы к развитию, индуцирует социальные изменения, лежит в основе личных инициатив, творческих прорывов, инновационных предприятий, дел, начинаний. Свобода наделяется моральной императивностью. Человек должен быть свободным, потому что он должен быть (стать) человеком. Несвобода оскорбляет личное достоинство человека, вызывает внутренний протест, воспринимается как моральная ущербность. "Объемом свободы", приходящимся на душу населения (одного человека), измеряют общественный прогресс. Различают при этом "свободу от" - от насилия, принуждения, зависимости, от вмешательства государства в личную жизнь человека, и "свободу для" - для самореализации и действий по собственному почину или внутреннему побуждению, для сохранения своей индивидуальности, возможности и способности быть самим собой. Есть свобода добра (творить добро) и свобода зла (творить зло). Корень один - свобода. Только в первом случае она положительная, конструктивная, а во втором - отрицательная, деструктивная. Зло в конечном счете выступает как злоупотребление свободой. Радикально, раз и навсегда избавиться от него можно только одним способом, - отменив, запретив свободу. Тогда действительно исчезнет зло, ибо нечем будет злоупотреблять. Но не станет вместе с тем и самой свободы. Лишить мир зла - значит, лишить его и свободы. Плоды ее, однако, настолько привлекательны, что люди готовы идти на определенные и вполне осознанные жертвы. Лишь бы пользоваться свободой, иметь свободу выбора. Как социальная связь (определенное качество этой связи) свобода предполагает ответственность. Свобода и ответственность - две стороны одной медали. Без ответственности свобода превращается в произвол, анархию, беспредел. Вообще свобода - дикий зверь, нуждающийся в укрощении. Абсолютно свободный человек может придумать и сотворить такое, что бедному животному никогда бы и не приснилось. Зло, сопровождающее свободу, полностью и окончательно устранить нельзя, но его можно и нужно сокращать - до каких-то терпимых пределов. Что и делается с помощью социально-нормативных, прежде всего моральных и правовых, ограничений, установления индивидуальных границ в виде свободы Другого, совершенствования системы образования и воспитания, расширения возможностей и условий, или умножения ниш, для совершения позитивного выбора. Все это приучает человека к ответственному отношению к свободе как некоему общему достоянию. Прогресс, вера в прогресс тоже относится к базовым ценностям индустриального общества. Прогресс непосредственно связан со свободой и может рассматриваться как ее неуклонная историческая реализация. Прогресс - это убеждение, что новое предпочтительнее старого, что завтра будет светлее, чем сегодня, что мир развивается к лучшему, что не может быть предела в развитии человеческих способностей. В более же строгих терминах прогресс можно определить как поступательное развитие, при котором все изменения, в особенности же качественные, идут по восходящей линии, раскрываемой как переход от низшего к высшему, от менее совершенного к более совершенному. На культурно-ценностном горизонте человечества идея прогресса появилась сравнительно поздно. Античность ее не знала. Как заметил один проницательный исследователь, древний грек был "назад смотрящим животным". Будущее для него было сплошной неопределенностью, выдержать которую он мог лишь одним путем - уподобляя будущее прошлому. Не знали прогресса и Средние века. Господство религиозного мировоззрения было несовместимо с идеей прогресса. В самом деле, невозможно совместить первородную греховность человека, земную юдоль его бытия, беспомощность его перед лицом судьбы с такими аспектами прогресса, как историческая самодеятельность людей, творческое выстраивание человеком своей жизненной линии, перспектива пусть медленного, но неуклонного совершенствования человека и человечества. По-настоящему вера в прогресс начала утверждаться в борьбе против религиозной веры за духовную эмансипацию человека. Чистилищем для нее были XVI и особенно XVII в. - время активного наступления на схоластику, ее догматические принципы, вытеснения традиции и авторитета как решающих критериев истины, время становления опытного естествознания и математического метода познания, социальной институционализации науки, все более широкого общественного признания ее ценностей, норм и идеалов. Это было также время упрочения идей гуманизма, светского мировоззрения в целом, социального оптимизма, мироустроительного активизма. В начале XVI немецкий писатель-гуманист Ульрих фон Гуттен восклицал: "О столетие! О наука! Какое удовольствие жить!". Триумф идеи прогресса, соответствующих настроений и ожиданий пришелся на XVIII в., век просвещения, разума, веры в великую освободительную миссию науки, объективно-истинного знания. Вера в прогресс становится чем-то само собой разумеющимся, а по глубине, внутренней убежденности, готовности служить, следовать и подчиняться - даже сродни вере в Бога. За прогрессом закрепляется атрибут исторической непреложности. Эстафету прогресса с удовольствием принимает век XIX. Его лучшие умы заняты осмыслением прогресса и всеобщей веры в него. Для О.Конта прогресс - это "фундаментальный принцип человеческого общества". Для А.Г. Спенсера "прогресс не есть ни дело случая, ни дело, подчиненное воле человеческой, а благотворная необходимость". У ХХ века отношения с прогрессом оказались очень неровными. Ощутимый удар по гарантированному прогрессу нанесла первая мировая война. Она показала тщетность надежд на значительное совершенствование природы человека. Последующие события (Октябрь 1917 г., тоталитарные режимы, вторая мировая война, послевоенный "холод", экологический кризис и т.д.) эту тщетность только укрепили. В результате отношение к прогрессу резко изменилось, многие говорят о нем теперь без всякого энтузиазма, как о пережитке прошлого, иллюзии настоящего и утопии будущего. Актуально, на слуху другое: кризис цивилизации, выживание человечества, падение нравственности, деградация морали. И все же, думается, общая ситуация не столь мрачна и безнадежна, как ее часто представляют. Прогрессисты не перевелись, вера в прогресс по-прежнему движет многими людьми. Но мы повзрослели, пришло осознание того, что ни автоматизма, ни гарантированности в прогрессе самом по себе нет, что за него надо бороться. И что прогресс неоднозначен, что он несет с собой отрицательные социальные последствия. Что-то лечит, но одновременно что-то и калечит. Применительно к отдельному человеку прогресс означает веру в успех, одобрение и поощрение достижительной деятельности. Успех, личные достижения определяют социальный статус человека, его собственный прогресс. Образ жизни, ориентированный на успех, на редкость креативен и динамичен. Он позволяет человеку быть оптимистом, не падать духом в случае неудачи, стремиться к новому и неустанно творить его, легко расставаться с прошлым и быть открытым будущему. Вера в успех развивает воображение, наполняет его мечтами, которые, и это правда, сбываются. Стремление к успеху - та пружина, завода которой хватает человеку на всю жизнь. Оно разворачивается в самоиспытание, в движение навстречу самому себе, в утверждение своего личного Я. Телеология успеха-прогресса покоряет человека своей смысложизненной авантюрностью (а вдруг там, за очередным поворотом и скрывается взыскуемый нами смысл), обещанием новых перспектив и новых горизонтов бытия. Чем дальше, однако, тем больше росло сознание того, что разум имеет свои границы (а значит - ограничения, ограниченность), что на многие вопросы, например жизни и смерти, добра и зла, он не в состоянии ответить - во всяком случае, доказательно, убедительно. Со временем потускнел и "естественный свет" разума. Выбросы ("вбросы") бессознательного, социально-классового, наконец культурно-цивилизационного окончательно лишили его ореола чистоты. Начался переход к неклассической и, далее, постнеклассической рациональности. На это уже новая - постиндустриальная эпоха, и новое - плюралистическое общество. В индустриальном обществе массовые коммуникации приобретают все больший размах. Пресса, радио, кино, телевидение, и, наконец- Интернет, во многом определяют развитие самого общества. Приблизительно в последней четверти ХХ в. человечество в лице индустриально развитых стран Запада и Востока начало переход к постиндустриальному обществу. Его расцвет прочат к середине XXI столетия. Надо сказать, что у этого общества много других названий: супериндустриальное, антропное, культуроцентристское, технотронное, информационное и т.д. Как и у других обществ, у постиндустриального общества есть свой символ - это компьютер, свое решающее средство, свой главный ресурс - информация, своя цель - всестороннее возвышение индивидуальности человека, свой закон или принцип жизни - демассификация. Ну, компьютер представлять особо не нужно - умная, ничего не скажешь, машина, ей многое по плечу. В шахматах, например, она уже на уровне самого Гарри Каспарова. В то же время нельзя и преувеличивать возможности компьютера, превращать его в символ новой веры. Без человека и его программ он всего лишь железный ящик с полупроводниками. Что до информации, то она понимается здесь предельно широко: это и наука, и передовая (высокая, тонкая) технология, и новое содержание, особый характер интеллектуального труда, и отдельная отрасль производства, и многое другое. В узком же смысле информация - это знания, переводимое (так или иначе) на язык машин. Информация, информационные технологии в наше время проникают буквально во все поры человеческого бытия. Вопрос стоит уже об информатизации всего общества, всей его жизнедеятельности, включая повседневную жизнь людей. Пожалуй, единственное производство - производство информации, знаний имеет тенденцию оставаться здесь массовым. Иначе говоря, массовое индустриальное производство вещей (и услуг) уходит в прошлое, ему на смену приходит массовое производство знаний. Постиндустриальное возвышение индивидуальности - оборотная сторона демассификации. Демассификация приобретает различные формы и заявляет о себе во всех областях человеческой деятельности. Начнем со средств массовой коммуникации - рассадника и средоточия массовости. Демассификация проявляется здесь в росте числа теле- и радиопрограмм, в падении тиражей, а нередко и закрытии массовых газет и журналов, и одновременно в росте числа небольших (по объему и тиражу) газет и журналов, в получении права гражданства электронными книгами, журналами, конференциями, чатами и т.д. Тем самым растет многообразие, расширяется спектр предлагаемой СМИ продукции, она становится все более адресной, рассчитанной на потребности и интересы совершенно конкретных потребителей. Самим же потребителям есть теперь из чего выбирать по своему индивидуальному вкусу. Для человека, у которого есть компьютер и выход в Интернет, открываются в этом плане действительно безграничные возможности. Можно, например, стать сотворцом интерактивного романа - произведения, где автор предлагает несколько вариантов развития сюжета, а читатель, сидящий за компьютером, выбирает понравившийся ему вариант и читает роман, действие которого развивается в соответствии со сделанным им выбором. В мае 1998 г. в Великобритании была издана книга под названием "Два, пять, три", которая до того существовала два года в Интернете. Это роман о пассажирах лондонского метро. Интернет позволял читателям самим выбирать персонажа-пассажира, судьба которого им интересна. Показательно в рассматриваемом плане и открытие в местечке Иссе ле Молино неподалеку от Парижа первого в мире электронного детского сада. В саду повсюду установлены следящие видеокамеры, которые передают сигнал в сеть, и родители могут смотреть на своих детей из любой точки мира - достаточно выйти в Интернет. Миллионы людей каждый день используют Интернет для различных целей. Наиболее распространенное применение - электронная почта (согласно опросу, проведенному в начале года Стенфордским институтом количественных исследований общества, почтой пользуются 90% опрошенных), которая приобрела особо важное значение и для граждан бывших союзных республик, устанавливающих связи с жителями зарубежья. К тому же, во времена кризиса Интернет оказался постоянным источником новостей и информации, в основном потому, что его нельзя полностью отключить. Например, во время путча в августе 1991 года в Москве, когда реакционные политические и военные силы пытались восстановить старую систему Советского правления, все традиционные средства коммуникации были нарушены: телефон, телевидение, радио и печать. Но компьютерные сети, в то время уже возникшие в Советском Союзе, были нетронуты цензурой и смогли выпустить море информации о событиях в Москве. Электронный доступ возможен к изумительным источникам информации - от библиотеки Конгресса США до лондонского «Таймс» - с постоянно возникающими новыми информационными ресурсами. К тому же Интернет предоставляет не только огромное количество всевозможной информации, но и возможность общения в реальном времени, используя специальные программы. Плюсы подобной электронной коммуникации – уничтожение расстояний, возможность отсроченного ответа, создание сообществ по интересам, а также, при желании, полная анонимность и создание легенды, т.е. возможность «существовать» в другой физической и моральной оболочке (хотя о пользе последнего плюса сейчас идет широкая дискуссия в обществе).
|