Красный террор в годы гражданской войны



бет12/27
Дата10.06.2016
өлшемі2.05 Mb.
#126603
түріДоклад
1   ...   8   9   10   11   12   13   14   15   ...   27

КРАТКАЯ СПРАВКА


о сожжении красноармейца казака Якова Чуса

17 апреля 1919 года на фронте у реки Манычи красные атаковали близ села Хомутовского сотню Запорожского по­лка и потеснили ее, причем при отходе был тяжело ранен в живот казак Яков Чус, которого вынести из боя не удалось, и красные захватили его в плен. Тогда они на виду у отсту­павшей сотни облили Чуса бензином и живого зажгли его.

По подходе резервных сотен запорожцы перешли в контратаку, выбили красных и нашли тело зверски замученного Чуса, которое было одето лишь в штаны и обугле­но, особенно сильно на груди и около шеи.

Кожа на груди у Чуса около левой подмышки растреска­лась; глаза лопнули, рот же был чрезмерно раскрыт и лицо сохранило выражение сильных мучений. Около тела была найдена пустая банка с запахом бензина74.

Дело № 49

ОСОБАЯ КОМИССИЯ ПО РАССЛЕДОВАНИЮ ЗЛОДЕЯНИЙ БОЛЬШЕВИКОВ, СОСТОЯЩАЯ ПРИ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕМ ВООРУЖЕННЫМИ СИЛАМИ НА ЮГЕ РОССИИ

АКТ РАССЛЕДОВАНИЯ

злодеянии большевиков в станицах Гундоровской и Каменской Донецкого округа

В станице Гундоровской в течение 1918 и 1919 гг. большевистские крупные и мелкие разъезды были четыре раза: в прошлом году они побыли в станице первый раз три дня, и второй раз — один день; в 1919 году пребывание ограни­чивалось каждый раз несколькими часами. Несмотря на краткие властвования большевиков, население станицы жестоко пострадало. Все четыре раза станица подвергалась грабежу, причем первый грабеж был повальным; грабили богатых и бедных, грабили деньги, серебро, скот, повозки, домашнюю утварь, все до спичек включительно. То, что не удавалось увезти, уничтожалось или ломалось, билось. Разбили зеркала, стекла, посуду, ломали самовары, ме­бель. Что уцелело от первого погрома, то дограбливалось при последующих трех налетах. Скот уводили с собой, а частью резали на месте. Характерна глубоко внедрившаяся в большевиках страсть к мучительству; они даже убивае­мых животных подвергают напрасным мучениям. Перед тем, чтобы убить корову, они вырезали ей язык, уши и вымя.

Подвергли ограблению и местную церковь, пострадав­шую к тому же от большевистских снарядов. Взломан был денежный ящик, взломаны все кружки, из них похищены все деньги, расхищены многие ценные священные предме­ты. Не ограничиваясь корыстью, большевики глумились над святостью храма, курили в нем папиросы, пили вино и посрывали иконы. Свое презрение к иконам большевики проявили и в частных домах, где иконы искололи штыками, с некоторых срывали ценные ризы, а самые изображения святых выбросили на улицу.

В первый же свой приход в апреле 1918 года большевики сожгли дом ушедшего священника, станичное правление, кредитное товарищество, техническое училище и массу ка­зачьих домов. Казалось, говорит свидетельница Горюнова, что горит вся станица. На вопрос, зачем жгут дома, та же свидетельница получила от одного красноармейца ответ: "Надо обозначить свой фронт". От другого: "Жжем буржу­ев". Какие же "буржуи" под соломенной крышей, — допы­тывала Горюнова. "Все равно всех кадетов надо пожечь", — ответил поджигатель. Сгорели многие усадьбы с хозяй­ственным инвентарем до тла, на местах пожарищ остались железо и пепел. Руководитель был "военный министр" Щаденко75, портной из станицы Каменской.

В первый свой набег большевики увели с собой сотника Горикова и 28 казаков, всех отвели в Луганск и там расстре­ляли.

В последний, в апреле 1919 года, налет на Гундоровскую красноармейский разъезд убил старика Говорова, 70 лет, за то, что тот не мог указать, где находятся казаки. В тот же день разъезд, переодетый в добровольческую форму, спро­сил казака Борисова о расположении большевистских за­став. Обманутый формой Борисов дал требуемые указания. Тогда красноармейцы вывели его из станицы к озеру и оде­тым бросили в воду. Борисов, будучи хорошим пловцом, сумел сбросить в воде валенки и верхнюю одежду и пере­плыть на другую сторону озера. Большевики дали по нему несколько выстрелов, причем ранили спасавшегося казака не тяжело в спину. Скрылся Борисов в лесу. Однако через несколько дней его выследили и убили.

Находившаяся вблизи Гундоровской станица Каменская была трижды в руках большевиков: с 10 по 14 января, с 28 того же месяца до 10 апреля 1918 года и с 19 апреля по 1 мая 1919 года. Первый кратковременный налет сопровождался только отдельными неорганизованными грабежами и так называемыми реквизициями хлеба и фуража. Следующее двухмесячное пребывание красноармейцев тяжко пе­режилось населением. Грабежи под видом обысков косну­лись почти каждого дома. Не довольствуясь результатами, местная большевистская власть наложила на станицу Ка­менскую 2 000 000 контрибуции. Крупная цифра контрибу­ций оправдывалась тем, что в Каменской образовался це­лый кабинет министров: министр финансов — Пантюшка Еременко, бывший ученик высшего начального училища, министр народного просвещения — псаломщик Андрей Горобцов, министр юстиции — студент 1 курса Башкевич и министр внутренних дел и военный — Ефим Щаденко, су­дившийся, сколько припоминает один из свидетелей, за сбыт фальшивых монет.

Для понуждения к уплате контрибуции был произведен арест 42 жителей, в числе их священник отец Николай Семенов. Последний вскоре был освобожден по требованию населения, причем он все-таки заплатил 1200 рублей, и только тогда ему было выдано удостоверение министром финансов, что "освобождается от всего". Из остальных аре­стованных 29 человек были отправлены в г. Луганск и там казнены, трупы были брошены в каменоломни. Казни про­изводились со зверскою жестокостью, отрезали уши, нос, выкалывали глаза, отрубали отдельные члены. При рас­копке каменоломни 22 тела изуродованных до крайности были опознаны родственниками. В самой станице Камен­ской 28 января были убиты ученик коммерческого училища Кросса, отставной полковник Климов, отставной полков­ник Зубов и его сын, кадет 3 класса. Тела убитых, исколо­тые штыками (у Зубова 10 штыковых ран в голову и масса ран на теле), были брошены в грязь на улице, и большевики нарочно проезжали по ним телегами. Спустя некоторое время красноармейские власти объявили, что убиты названные лица по ошибке.

Перед последним занятием Каменской большевики усиленно обстреливали церкви, объясняя это тем, что там находятся наблюдательные пункты противника, чего в действительности не было и о чем они были прекрасно осведом­лены. Во время литургии в Христорождественскую церковь попал снаряд, которым убило б молящихся и 20 было ране­но. Шрапнельные пули пронизали святые иконы и иконо­стасы.

Вступившие в станицу в 1919 году [части], затем сменившиеся регулярными войсками большевиков, были дис­циплинированы и не выходили за пределы реквизиций бес­платных хлеба и фуража76. Но за каждой частью следовала так называемая "коммунистическая ячейка", привозив­шая массу большевистской литературы и состоявшая из элементов самого низменного уровня умственного и нрав­ственного. Во главе такой ячейки состоял какой-нибудь малограмотный хохол, с трудом переписывающий получае­мые распоряжения. Эти-то "ячейки коммунизма" присту­пали к повальному грабежу и разрушению. Пять станич­ных церквей были разграблены и исковерканы, разгромле­ны народная читальня, народная библиотека, архивы. Осо­бенно глумлению подвергались народные верования, в до­мах иконы срывались и выбрасывались, в одном доме ком­мунист снял лампадку от икон, испражнился в нее и пове­сил опять перед иконою. Двух священников продержали под арестом, издеваясь над ними и подвергая побоям.

В церквах кощунники бросали на пол иконы, церковные свечи расхищали, ризы-облачения разрывали на куски, из кусков шили себе кисеты, покровы с престола срывали, выбрасывали плащаницы, Евангелия, антиминсы, уносили священные дорогие предметы. Похитив облачения, безбож­ники оделись в них, вывернув наизнанку, взяли кадило, наполнили табаком, зажгли и стали кощунственно изобра­жать богослужение. Празднуя 1 мая, коммунисты оборвали бахрому и кисти у церковных хоругвей, чтобы украсить ими свои флаги. Руководителем был начальник Красной армии Романовский. Он собственноручно в церкви Реаль­ного училища сорвал завесу с царских врат, изодрал покров престола в алтаре, швырнул на пол Евангелие и антиминс. Кощунник Романовский на другой же день после злодеяния заболел тифом и через б дней умер. Смерть эта произвела на население глубокое впечатление — Божьей кары.

За несколько дней до оставления в мае текущего года Каменской станицы красные арестовали около 40 человек, в том числе несколько женщин, в качестве заложников и отправили в станицу Глубокую, где собралось таких же заложников 115 и все помещены были в один тесный сырой амбар. Арестованные подвергались голодовке, оскорблени­ям, побоям, отправлялись на тяжелые работы. Некоторых ночью выводили и расстреливали. В тесно набитом заклю­ченными амбаре половина была тифозная, большинство умирало, не имея никакой помощи, трупы умерших по сут­кам и более оставались невынесенными. Женщина креп­кая, здоровая, Клавдия Попова, из состоятельной семьи, не выдержала, кончила жизнь самоубийством, бросившись в колодец. Из 40 арестованных каменчан вернулось только двое. Судьба остальных неизвестна.

На этапе Каменская - Глубокая при переправе через До­нец начальник военно-революционного трибунала зарубил замешкавшегося старика Григория Илларионова. Кроме него были убиты отставшие совершенно больные два моло­дых казака.

Все вышеизложенное основано на данных, добытых Осо­бой комиссией в порядке, установленном Уставом уголов­ного судопроизводства.

Составлен 21 июня 1919 года, в г. Екатеринодаре.


Дело № 51 и 5577

ОСОБАЯ КОМИССИЯ ПО РАССЛЕДОВАНИЮ ЗЛОДЕЯНИЙ БОЛЬШЕВИКОВ, СОСТОЯЩАЯ ПРИ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕМ ВООРУЖЕННЫМИ СИЛАМИ НА ЮГЕ РОССИИ

АКТ РАССЛЕДОВАНИЯ

о злодеяниях большевиков, совершенных в 1918 и 1919 годах в Святогорском Успенском монастыре Изюмского уезда, Харьковской губернии

Нормальная жизнь в Святогорском Успенском монасты­ре, известном не только в Харьковской губернии, но и по всей России, была нарушена в 1918 году. В начале января Великокамышевахский земельный комитет Изюмского уезда, так же как и Богородичанский и Славянский коми­теты, взяли на учет имущество монастыря, имеющего в различных местах свои отделения (скиты) с хозяйством и различными мастерскими. Взяв на учет монастырское иму­щество, комитеты начали немедленно ликвидировать его в свою пользу, а Великокамышевахский беспощадно рубил лес. Таким образом вывезен был весь запас хлеба, а скот распродан. От пользования землей монастырская братия была устранена. Монахи, составляющие рабочую силу, подверглись принудительному выселению, и из 600 чело­век осталось от 200 до 300 из числа священнослужителей-стариков и часть монахов, укрывшихся в самом монастыре. Убытки обители, по самому скромному расчету, простира­ются до 250 тысяч.

Такое положение не спасло монастырь от дальнейших нападок. С февраля начинаются многочисленные обыски, всякий раз сопровождаемые грабежом. Уже 15 февраля в монастырь врывается вооруженная шайка человек в 15, как говорили местные крестьяне, преимущественно из изюмских милиционеров, требует контрибуцию в 15 тысяч рублей и, обходя кельи, отбирает все, что им нравится. Контрибуции получить на этот раз грабителям не удалось.

26 марта вновь появилась партия большевиков. Под предлогом отыскания оружия большевики направились в пещерные храмы, где вели себя кощунственно, входя в хра­мы в шапках, куря папиросы, переворачивая престолы и сквернословя. К этому же времени относится конфискация церковной утвари, эвакуированной в монастырь из церквей Волынской и Виленской епархий. Отобрание этих предме­тов, по показаниям свидетелей, производилось необыкно­венно грубо. Священные предметы с ругательством втискивались в ящики, из дароносицы были выброшены Св. Дары и растоптаны тут же. После обыска большевики направи­лись к настоятелю, потребовали церковное вино и тут же его выпили. Уходя, они захватили с собой монастырскую лошадь.

К началу апреля относится зверское убийство монаха Ипатия, вышедшего за монастырские стены. По-видимому, он был ограблен и зарублен шашками бродячими больше­вистскими шайками.

В июне в скит при деревне Горожовке явились вооруженные грабители (от 5 до 8 человек) и потребовали от эконома скита монаха Онуфрия выдачи денег, вырученных от продажи монастырского имущества. Эконом заявил, что денег у него нет. Его вывели за ограду и тут же у ворот расстреляли. Другой монах, по имени Израиль, убит при попытке к бегству.

Ослабевший несколько во времена гетманства78 банди­тизм поддерживался, однако, все время бродившими в ок­рестностях шайками большевиков, носившими в народе прозвище "лесовиков". К этому времени относится убийст­во нескольких лиц из духовенства Святогорской обители. В октябре 1918 г. из села в село переносилась особо чтимая в местности икона Святогорской Божьей Матери. Крестный ход остановился на ночлег в селе Байрачек. Здесь на помещение, занимавшееся духовенством, напала разбойничья шайка, взломала двери и выстрелами убила иеромонахов Модеста и Иринарха, иеродиакона Федота, проживавшего в том же доме псаломщика местной церкви, хозяина дома и его дочь. Пять трупов лежало у подножия иконы, стоявшей в луже крови. Денег у монахов не оказалось. Но не один мотив грабежа руководил разбойниками, судя по словам одного из них во время убийства: "Вы молитесь, чтобы Бог наказал большевиков".

При уходе немцев79 деятельность большевиков немедлен­но оживилась. Уже 1 декабря нового стиля явилась шайка вооруженных людей с требованием выдачи оружия, имев­шегося для самоохранения монастыря. Оружие было выда­но. Тогда ожидавшая результатов переговоров банда чело­век около 100 ворвалась в монастырь и приступила к грабе­жу монастырского и братского имущества. Из монастыр­ской кассы похитили 7 тысяч рублей, у монахов отнимали одежду, обувь, белье, часы и проч[ее] и все награбленное увез­ли на монастырских же шести лошадях, захватив при этом еще два экипажа.

Дни 2 и 3 января 1919 года были самыми тяжкими для Святогорского монастыря и вместе в тем днями самого на­пряженного кощунства и издевательства над православной религией и насилия над священнослужителями и монахами обители. 2 января, около трех с половиной часов дня, на 16 подводах приехали к монастырю красноармейцы числом до 60 человек. На груди и на винтовках у них были красные ленты. С гиканьем ворвались они через ворота гостиницы и, обругав площадной бранью заведующего гостиницей мона­ха, избили его прикладом и рассеялись по корпусам мона­стыря. Начался грабеж с самыми невероятными издева­тельствами. В это время шло богослужение в Покровской церкви. Несколько красноармейцев ворвались в храм в шапках, громко требуя настоятеля и выдачи ключей от мо­настырских хранилищ. Было предъявлено требование о вы­даче 4 миллионов контрибуции и отнято 4 тысячи денег, бывших в монастырской кассе. Красноармейцы разбились на мелкие партии с целью повального обыска и грабежа монастырских помещений. У настоятеля монастыря архи­мандрита Трифона разбросали всю обстановку и вещи, с бранью и угрозами оружием требуя денег. Обыски, грабежи и издевательства шли одновременно во всех кельях. У мо­нахов отнималось их имущество до последней рубашки и сапог включительно. Разламывались и бросались на пол иконы, монахи принуждались курить и танцевать в коридо­рах. От одного из них (монах Иосиф) под угрозой расстрела требовали, чтобы он ругал Господа и Божью Матерь, а по­сле отказа заставили курить, побоями принуждая затяги­ваться глубже. Избитая, ограбленная и поруганная братия стала собираться во главе с архимандритом в храме для богослужения. Но и туда все время врывались красноар­мейские банды, в шапках и со свечами в руках, осматривая ноги молящихся и отнимая казавшиеся им годными сапоги. Около 2 часов ночи, когда, казалось, наступило некоторое затишье, приступлено было к совершению литургии.

Литургию служил архимандрит в соборе с другим духо­венством. Во время ектений в храм ворвалась партия крас­ноармейцев. Один из них вбежал на амвон и с криком: "Довольно вам молиться, целую ночь топчетесь, долой из церкви" — повернул назад за плечи провозгласившего ектению иеродиакона. По усиленным просьбам архимандри­та и братии дано было позволение окончить литургию. Но красноармейцы не покинули храма. Во время пения херу­вимской песни они входили к престолу и продолжали ос­мотр сапог молящихся. Братия, ожидая дальнейших стра­даний и даже смерти, причастилась Св. Тайне. К концу обедни в храм ворвалась новая банда красноармейцев. Один из банды, держа в руках ножницы, крикнул: "Стой, ни с места, подходи по очереди, буду стричь всех" — и немедленно отрезал волосы одному из монахов. Монахи пытались бежать. Другой красноармеец вбежал в алтарь, открыл царские двери и, стоя в них, закричал: "Не выходи, стрелять буду". Одновременно красноармейцами произво­дились грабежи, кощунства и издевательства во всех поме­щениях монастыря. В квартире архимандрита красноар­мейцы спали, укрываясь епитрахилью, в помещении каз­начея искололи портреты иерархов русской Церкви. Изде­вательства и насилия продолжались повсюду. Нескольким монахам остригли волосы и бороды, побоями заставляли плясать, курить и даже пить чернила. Утром, когда вновь началась обедня, красноармейцы не допустили богослуже­ния. Ворвавшаяся шайка набросилась на священнослужителей и стала вытаскивать их в ризах из храма, но, уступая просьбам священников, позволила им разоблачиться. За­тем все во главе с архимандритом были выведены из храма. С архимандрита сняли сапоги, дав ему какие-то опорки, и, несмотря на мороз, выстроили всех в ряды перед храмом. Началось сопровождаемое побоями и непристойной бранью издевательское обучение монахов маршировке и военным приемам.

В это время в соседнем храме кощунствовала другая шайка красноармейцев. Один из них, надев ризу и митру, сел на престол и перелистывал Евангелие, а другие, тоже в ризах, кощунственно представляли богослужение, то от­крывая, то закрывая царские двери на потеху своим едино­мышленникам. Храм был осквернен испражнениями у свечного ящика. Камни и образки с митр и икон — все было похищено. Все награбленное было вывезено из монастыря на 38 подводах. В это же время были ограблены поголовно все монахи "больничного хутора", расположенного рядом с монастырем.

Во время управления большевиков по распоряжению Изюмского исполкома на Богородичанскую волость была наложена контрибуция в размере 80 или 85 тысяч. Богородичанский исполком потребовал в счет этой контрибуции 50 тысяч с монастыря. Братия собрала для уплаты этой контрибуции 10 тысяч рублей, а 5 тысяч было уплачено из монастырских сумм.

В монастырь весной 1919 года была прислана из Петрог­рада колония детей разного возраста, до 18-тилетнего включительно, и расположена в двух монастырских корпу­сах. Колонией, численностью до 350 человек, заведует ком­мунист Полторацкий, ведя воспитание в соответствующем коммунизму духе. Все иконы из занятых корпусов удале­ны, посещение церкви запрещено.

Во время отступления своего в конце мая настоящего года большевики еще раз посетили Святогорский монастырь. Сначала явился какой-то военный и, называя себя генералом Шкуро, требовал указать ему настоятеля, а за­тем вошла партия, потребовав 50 тысяч контрибуции. При этом заставляли иеромонаха Иоанна класть голову под уда­ры шашки. Иеромонах отделался тем, что отдал насильни­кам бывшие при нем 40 рублей и получил два удара нагай­кой.

При отступлении большевики обрезали волосы на голо­ве и бороде иеромонаха Нестора и Вонифатия, в поле убили монаха Тимолая и рубили оставшегося в живых с отрублен­ными пальцами послушника Моисея.

Настоящий акт расследования основан на фактах, добы­тых Особой комиссией с соблюдением правил, изложенных в Уставе уголовного судопроизводства.

Составлен 17 июля 1919 года [в] г.Екатеринодаре.

Дело № 56

ОСОБАЯ КОМИССИЯ ПО РАССЛЕДОВАНИЮ ЗЛОДЕЯНИЙ БОЛЬШЕВИКОВ, СОСТОЯЩАЯ ПРИ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕМ ВООРУЖЕННЫМИ СИЛАМИ НА ЮГЕ РОССИИ

СВЕДЕНИЯ

о злодеяниях большевиков в гор. Евпатории

Вечером 14 января 1918 года на взморье вблизи Евпато­рии показались два военных судна — гидрокрейсер "Румы­ния" и транспорт "Трувор". На них подошли к берегам Евпатории матросы Черноморского флота и рабочие сева­стопольского порта. Утром 15 января "Румыния" открыла по Евпатории стрельбу, которая продолжалась минут со­рок. Около 9 часов утра высадился десант приблизительно до 1 500 человек матросов и рабочих. К прибывшим тотчас присоединились местные банды, и власть перешла в руки захватчиков. Первые три дня вооруженные матросы с утра и до позднего вечера по указанию местных большевиков производили аресты и обыски, причем под видом отобрания оружия отбирали все то, что попадало им в руки. Арестовы­вали офицеров, лиц зажиточного класса и тех, на кого ука­зывали как на контрреволюционеров. Арестованных отво­дили на пристань в помещение Русского общества пароход­ства и торговли, где в те дни непрерывно заседал временный военно-революционный комитет, образовавшийся частью из прибывших матросов, а частью пополненный большеви­ками и представителями крайних левых течений г. Евпато­рии. Обычно без опроса арестованных перевозили с приста­ни под усиленным конвоем на транспорт "Трувор", где и размещали по трюмам. За три-четыре дня было арестовано свыше 800 человек. Обхождение с арестованными было на­глое, грубое, над ними издевались и первый день им ничего не давали есть. Бывали случаи, когда при задержании наносили раны и избивали до потери сознания. Так, при за­держании капитана Литовского полка Адама Людвиговича Новицкого ему были нанесены тяжкие побои и причинены острорежущим орудием две глубокие раны в полость живо­та, после чего он был в числе других утоплен в море.

Трудно и почти невозможно было избежать ареста, так как всюду шныряли автомобили с вооруженными "до зу­бов" матросами. Матросы эти с вымазанными сажей лица­ми или в масках разыскивали и арестовывали по указаниям местных жителей скрывавшихся офицеров и всех заподоз­ренных в контрреволюции.

Из местных евпаторийских большевиков в судьбе мно­гих арестованных большую роль сыграла преступная семья Немичей, которая целиком вошла в состав судебной комис­сии, заседавшей на "Труворе" в первые дни арестов. Ко­миссия эта была выделена революционным комитетом и разбирала дела арестованных. В нее помимо других вошли:

Антонина Немич, ее сожитель Феоктист Андриади, Иулиания Матвеева (урожд[енная] Немич), ее муж Василий Матвеев (солдат школы стрельбы по воздушному флоту и бывший начальник штаба красных), Варвара Гребенникова (урожд[енная] Немич). На офицеров комиссия определенно смотрела как на контрреволюционеров. Командир "Румынии" матрос Федосеенко, бывший председатель этой комиссии, часто говорил: "Все с чина подпоручика до полковника — будут уничтожены".

Николай Демышев — бывший председатель Евпаторий­ского исполнительного комитета — о роли Матвеевых в этой комиссии выражался так: Иулания Матвеева при оп­росе арестованных на "Труворе" определяла "степень контрреволюционности", а сам Матвеев — степень "бур­жуазности". Сперва всех предназначенных к убийству пе­ревозили на катерах с "Трувора" на "Румынию", которая стояла на рейде неподалеку от пристани. Казни производи­лись сначала только на "Румынии", а затем и на "Труворе" и происходили по вечерам и ночью на глазах некоторых арестованных. Казни происходили так: лиц, приговорен­ных к расстрелу, выводили на верхнюю палубу и там, после издевательств, пристреливали, а затем бросали за борт в воду. Бросали массами и живых, но в этом случае жертве отводили назад руки и связывали их веревками у локтей и кистей. Помимо этого связывали и ноги в нескольких мес­тах, а иногда оттягивали голову за шею веревками назад и привязывали к уже перевязанным рукам и ногам (подо­бный случай был с утопленным на "Румынии" капитаном гвардии Николаем Владимировичем Татищевым). К ногам привязывали "колосники"80.

На некоторых трупах, выбрасываемых морем, при судебно-медицинском осмотре было обнаружено, что в том месте на шее, где была веревка, сохранилась странгуляционная борозда81, что указывало на удушение. Были трупы с рваными ранами, с простреленными черепами (у графа Владимира Николаевича Мамуна), с отрубленными рука­ми (у бывшего сыщика Евпаторийской полиции Абдувелли Нурмагом Оглу), с оторванными головами (у вольноопре­деляющегося Михаила Иосифовича Мельцера).

Казни происходили и на транспорте "Трувор", причем со слов очевидца, картина этих зверств была такова: перед казнью по распоряжению судебной комиссии к открытому люку подходили матросы и по фамилии вызывали на палу­бу жертву. Вызванного под конвоем проводили через всю палубу мимо целого ряда вооруженных красноармейцев и вели на так называемое "лобное место" (место казни). Тут жертву окружали со всех сторон вооруженные матросы, снимали с жертвы верхнее платье, связывали веревками руки и ноги и в одном нижнем белье укладывали на палубу, а затем отрезывали уши, нос, губы, половой член, а иногда и руки, и в таком виде жертву бросали в воду. После этого палубу смывали водой и таким образом удаляли следы кро­ви. Казни продолжались целую ночь, и на каждую казнь уходило 15—20 минут. Во время казней с палубы в трюм доносились неистовые крики, и для того, чтобы их заглу­шить, транспорт "Труворт" пускал в ход машины и как бы уходил от берегов Евпатории в море. За три дня, 15, 16 и 17 января, на транспорте "Труворт" и на гидрокрейсере "Румыния" было убито и утоплено не менее 300 человек. В числе других были утоплены: подполковник Константин Павлович Сеславин, помещик Порфирий Порфириевич Бендебер, граф Николай Владимирович Татищев, штабс-ротмистр Федор Федорович Савенков, штабс-капитан Петр Ипполитович Комарницкий, полковник Арнольд Валерианович Севримович, подполковник Евгений Алексеевич Ясинский, жена инженера Мамай (по первому мужу Крицкая), подполковник Николай Викторович Цвиленев, титу­лярный советник Александр Владимирович [...]лицкий82, штабс-капитан Николай Романович Лихошерстов, подпо­ручик Александр Владимирович Гук, подпоручик Констан­тин Викторович Хмельницкий, граф Владимир Николае­вич Мамуна (он погиб геройски, изобличая большевиков), полковник Александр Николаевич Вытран и много-много других.

Перед казнями на "Румынии" также заседала комиссия из матросов, пополненная представителями евпаторийских большевиков. Присутствовали среди других Антонина Немич, Варвара Гребенникова, Николай Демышев и другие. Антонина Немич ободряла матросов и сама присутствовала при казнях. Матрос Куликов говорил на одном из митингов, что собственноручно бросил в море за борт 60 человек. В 20-х числах января с уходом в Севастополь "Румынии" и "Трувора" в Евпатории сорганизовалась власть исполни­тельного комитета в составе председателя, солдата Нико­лая Демышева — видного лидера большевиков, его товари­ща Христофора Кебабчианца, начальника штаба Матвее­ва, начальника Красной армии Семена Немича и председа­теля следственной комиссии матроса Виктора Грубе. В ночь на 24 января из евпаторийской тюрьмы, куда для дальней­шего содержания с пароходов были переведены арестован­ные, были вывезены на автомобилях и расстреляны 9 чело­век и среди них: граф Николай Владимирович Клейнми­хель, гимназист Евгений Капшевич, офицеры Борис и Алексей Самко, Александр Бржозовский и др. Установлено, что лица эти были убиты матросом Федосеенко при участии Грубе, Бреславца, Черенкова и других. С одним из расстрелянных — Бржозовским — произошел такой случай: когда тело его подтягивали к приготовленной могиле, он, будучи только ранен, приподнялся и просил не доби­вать, но Федосеенко лично его пристрелил. Глумлениям над этими жертвами не было предела, от них отобрали все ценное, перед увозом перевели в одну камеру, объявили, что сейчас всех уничтожат, дали им возможность написать предсмертные записки, но по назначению не передали. Те­ла всех убитых в эту ночь были брошены с пристани в море, причем к ногам были привязаны тяжести, чтобы тела не всплывали.

После устройства варфоломеевских ночей83 в различных городах Крыма открыто стали поговаривать о том, что "власть что-то готовит", что существуют какие-то списки. В ночь на 1 марта из города исчезло человек 30—40. Как выяснилось впоследствии, вечером 28 февраля в штабе со­стоялось тайное совещание, на коем был выработан список лиц, предназначенных к убийству. На этом совещании, по­мимо других, присутствовали Демышев, Кебабчианц, Гру­бе, Семен Немич, комендант города севастопольский рабо­чий Владимир Насиловский и др. На совещании было 15— 17 человек. Пострадали в эту ночь, главным образом, лица зажиточного класса и человек 7—8 офицеров и среди них барон Герт. Намеченных к убийству арестовывали красно­армейцы, коим Семен Немич выдавал записки с указанием фамилий. Арестованные сперва доставлялись в тюрьму, где от них отбирали все ценное, а затем ночью на грузовых автомобилях увозились за 5 верст от города, где и расстре­ливались на берегу моря. В убийствах в эту ночь принимали участие и матросы с посыльного судна. Установлено, что перед увозом жертв на расстрел матросы связывали жертвы веревками и увозили группами по 8—10 человек. Через несколько дней после этих убийств штабом было объявле­но, что на город совершили нападение анархисты и, аресто­вав граждан, увезли их в неизвестном направлении. При раскопке могилы и при осмотре трупов оказалось, что тела убитых были зарыты в песке, в одной общей яме глубиной в один аршин. За небольшим исключением, тела были в од­ном нижнем белье и без ботинок. На телах в разных местах обнаружены колото-резаные раны. Были тела с отрублен­ными головами (у татарина помещика Абиль Керим Капари), с отрубленными пальцами (у помещика и обществен­ного деятеля Арона Марковича Сарача), с перерубленным запястьем (у нотариуса Ивана Алексеевича Коптева), с разбитым совершенно черепом и выбитыми зубами (у по­мещика и благотворителя Эдуарда Ивановича Брауна). Было установлено, что перед расстрелом жертв выстраива­ли неподалеку от вырытой ямы и стреляли в них залпами разрывными пулями, кололи штыками и рубили шашками. Зачастую расстреливаемый оказывался только раненым и падал, теряя сознание, но их также сваливали в одну об­щую яму с убитыми и, несмотря на то, что они проявляли признаки жизни, засыпали землей. Был даже случай, когда при подтаскивании одного за ноги к общей яме он вскочил и побежал, но свалился заново саженях в двадцати, сражен­ный новой пулей.

Настоящий акт расследования основан на данных, добы­тых Особой комиссией с соблюдением правил, установлен­ных Уставом уголовного судопроизводства.

24 июня 1919 года г. Екатеринодар.

ОСОБАЯ КОМИССИЯ ПО РАССЛЕДОВАНИЮ ЗЛОДЕЯНИЙ БОЛЬШЕВИКОВ, СОСТОЯЩАЯ ПРИ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕМ ВООРУЖЕННЫМИ СИЛАМИ НА ЮГЕ РОССИИ


Достарыңызбен бөлісу:
1   ...   8   9   10   11   12   13   14   15   ...   27




©dereksiz.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет