Кремлёв С. К 79 Русская Америка: Открыть и продать!
жүктеу/скачать 2.52 Mb.
|
| географической точки зрения.
Ведь янки не претендовали на свободное плавание в русском Азовском море? И посмотрел бы я на галлатинов XX века, если бы 228 советские атомные подводные лодки попытались войти в воды, скажем, Гудзонова залива, обосновывая свое право аргументами Галлатина и его шефа Адамса. Увы, барон Тейль ничего такого не сказал, а просто заметил: — Вы, господин Галлатин, как мне кажется, проявляете несколько большую горячность. Но я надеюсь, что мы в состоянии устранить возникшие трудности и примирить взаимные интересы... — Ну, конечно, — не замедлил согласиться янки европейско-масонского происхождения, — я думаю, что между двумя правительствами, заинтересованными в, том, чтобы поддерживать дружественные отношения, не возникнет серьезного спора в вопросах по сути дела маловажных... Итак, американцы прикидывались простачками и пытались уверить русских, что дело-то — пустяковое. Подумаешь, какие-то там временные поселения, и при чем здесь права русских на Берингово море... Да, в 1822 году на чашу исторических весов было положено многое. ЛЕГЛА на нее в конце июля этого года и записка Главного правления Российско-Американской компании министру финансов Гурьеву «О правах россиян на владение пространством Северо-Западной Америки, отданной в ведомство Российско-американской компании»... Эта обширная записка, на мой взгляд, достойна издания отдельной иллюстрированной брошюрой. С одной стороны, это официальный документ и в качестве такового он строг. Но—далеко не сух! Порой стиль записки оказывается волнующим и страстным манифестом свободного русского духа...
229
своему скипетру и, естли предвидели выгоду, заводили на них поселения, созидали крепости, образовали правление и составляли из них области, известные под наименованием колоний. Отдаленность таковых заселений, неуверенность в преданности или благорасположении жителей, обилие богатых произведений тех стран и многие другие причины были поводом к установлению так называемой колониальной системы, состоявшей в том, что никто не мог пользоваться правом иметь сношения или производить торговлю с сими странами, кроме подданных той нации, которая их основала. Система сия, признанная и утвержденная всеми морскими державами, самая справедливая. Открытие подобной страны и заселение оной сопряжено с величайшими затруднениями; на сие потребно время, труды, значительные иждивения, а часто и самая кровь и жизнь граждан. Итак, по какому праву мог бы каждый пришлец пользоваться теми же выгодами, кои приобретены такою дорогою ценою? Вот основание, на котором утверждены права европейских народов на владение странами, открытыми в Новом Мире, вот причины, по коим они владеют разными землями в Америке и бесчисленными островами, рассеянными по морям...» Как видим, на открытие некой правовой «Америки» Правление РАК не претендовало, а, напротив, напоминало, что юридический международный статус колоний установлен не русскими. Правление РАК зато утверждало право русских на открытие Америки географической — в части ее северо-западных земель, и констатировало:
230
открытия оных. Кому не известны экспедиции, отправленные российским правительством для открытий в морях, лежащих на восток от берегов российской Восточной Азии? И кто не знает успехов, с какими выполнили они предначертания и виды правительства? Открытия сих экспедиций были новизною для всего ученого света. Прежде сих экспедиций ни один в мире ни малейшего не имел понятия не только о берегах Северо-Западной Америки, но и о том, соединяются ли сии берега с берегами Азии или разделены между собою каким-либо проливом...» Рассказав об истории, авторы записки делали вывод: «Итак, основываясь на праве первооткрытия, те страны принадлежат россиянам. Но они не только первые открыли, но первые же населили некоторые из тех стран... А посему Россия, как по праву первенства открытия, гораздо ранее существования Республики Американской сделанного, так и по первоначальному занятию, имеет неоспоримое право на обладание островами Северо-Западного океана и северозападным берегом Америки, начиная с 55° северной широты и за Берингов пролив, а к югу до 51°, до которого подданные ее наиболее простирали свои плавания...» Много места в записке было отведено под перечисление «заведений» РАК в Русской Америке. «На Уналашке, — сообщала, например, записка, — лежащем под 57°7' северной широты и 210°45' долготы от Ферро, при небольшой речке находится селение, названное от г-на камергера Резанова селением Доброго Согласия в ознаменование приязни, существующей между русскими и природными тамошними жителями». А вот как описывался Ново-Архангельск: «На Ситхе находится главная фактория Компании. На сем острове заведено порядочное селение с церковью, училищем и больницею и устроена небольшая крепость, снабженная нужным количеством орудий...» На самом материке упоминалось семь русских поселений: Павловская, Георгиевская, Александровская, Воскресенская, Константиновская, Николаевская и Симеоновская «крепостцы»... Справедливости и точности ради мне придется сообщить, что главный правитель российско-американских колоний Матвей Иванович Муравьев, ознакомившись с запиской правления РАК, уже в 231 своей записке правлению уточнил: «Нашел я, что между сими заведениями означены имена крепостей, кои или никогда не существовали, или ныне не существуют». Муравьев выражал недоумение и замечал, что «естли сие по каким-либо политическим видам», то истина все равно устанавливается иностранцами при желании легко, а «ежели сие изложено по неведению Главного правления», то вот вам — точный и более скромный список поселений. Правы были, как я понимаю, и Муравьев, и Главное правление. Просто в Петербурге еще жили «номенклатурой» Русской Америки времен великого Баранова, а в действительности это уже было время посредственного Муравьева. И кое-что уже начинало хиреть... Но никаких сомнений не могло быть в том, что на тихоокеанском побережье Америки есть «русская оседлость, называемая Россом». О Форт-Россе записка говорила особенно подробно, да это было и понятно — это был пункт проблемный. Форт-Росс был далеко оторван от Русской Америки, рядом находились испанские поселения. Но вот такая деталь из записки — местный индейский вождь Валенила при посещении Росса капитаном Головниным, «просил у него русского флага для того, чтобы при появлении русских судов поднимать его в знак дружбы к русским управляемого им народа». И в целом обстановка вокруг Форт-Росса тогда была достаточно спокойной. В отличие от янки, подстрекавших индейцев Аляски к раздорам с русскими, испанцы не рисковали мутить наши отношения с калифорнийскими индейцами. А сами русские поводов к их недовольству не давали. Что же до Указа от 4 сентября, то англосаксы обосновывали свое недовольство тем, что они, мол, промышляют в северных водах китов и ловят рыбу, а Указ, мол, это им запрещает. Записка РАК справедливо замечала на это: «Кто поверит их рассказам, будто они плавают в тамошних водах единственно для промысла китов или для рыбной ловли? И можно ли предполагать, чтобы они пущались в такие отдаленные моря единственно для 232
Нет, янки и англичан из компании Гудзонова залива влекла в Русскую Америку, «ослепляла их воображение», говоря словами записки, конечно же, «мягкая рухлядь», пушнина... Причем они не просто браконьерствовали и воровали у России ее национальное достояние, а еще и подрывали русско-китайскую торговлю, которая шла тогда через Кяхту. Ныне Кяхта (бывший Троицкосавск) — маленький городок в Бурятии на самой границе с Монголией (а когда-то — с Китаем), километрах в двухстах юго-западнее Улан-Удэ... А в XVIII и XIX веках это был главный пограничный русско-китайский торговый центр, тут был заключен в 1727 году Кяхтинский русско-китайский договор о торговле и границах... Заключал его граф Савва Лукич Рагузинский-Владислович, и в том же году, в Троицын день, близ новой границы была заложена Троицкая крепость, а рядом — селение Троицкосавск, объединившее в названии и имя графа-дипломата, и название крепости. Русская Америка тогда была богатейшим источником пушнины... Причем мех котиков и морских бобров можно было получить только оттуда. Были, конечно, промыслы и южнее — на тех же островах королевы Шарлотты, но это были не Алеуты... Мех в Китае ценился высоко, а привозили его в основном русские, и привозили в Кяхту. В какой-то период это было удобно и для нашего экспорта, и для нашего импорта из Китая. Для англосаксов был выгоднее и удобнее, естественно, морской торговый центр. Собственно, иного они и иметь не могли. И такой центр был в Китае уже не одну тысячу лет — южнокитайский порт Кантон (Гуаньчжоу). В 1720 году в Кантоне была создана купеческая корпорация Кохонг, имевшая монополию на торговлю с иностранцами, а в 1757 году все китайские порты были для иностранной торговли закрыты — кроме Кантона... Я уже писал об этом, когда рассказывал о первой русской кругосветной экспедиции. Англичане и янки везли в Кантон опиум, вывозя серебро. Но они же везли туда и свою браконьерскую добычу — русские аляскинские и алеутские меха, которые, как было сказано в записке, «со- 233
ставляют единственный род промышленности, помощию коего они надеются быть в состоянии отвлечь китайцев от Кяхты, где взаимный их с россиянами довольно важный производится торг, и приманить их в Кантон, естли бы удалось им найти способ доставлять в тамошний порт те промысловые приобретения, которыми Компания снабдевает Кяхту». Способ доставлять-то был известный — по океану... И тут препятствий и проблем не было. Проблема для янки была в том, что способ «промысловых приобретений» пушнины был, как ни крути, — браконьерским, незаконным. И всегда можно было вместо Кантона оказаться, скажем, в Петропавловске-Камчатском или в Ново-Архангельске задержанным русским крейсерским патрульным судном. Пока что янки чаще всего все сходило с рук, но Указ от 4 сентября создавал убийственную для их бизнеса юридическую базу. А если бы ее подкрепило расширенное патрулирование — прощай, кантонские гешефты «русско-американского» происхождения... Тем более что и судам РАК в Кантон путь заказан не был... А ОПАСНОСТЬ для «бизнеса» становилась все реальнее. Сразу после принятия Указа от 4 сентября 1821 года в воды Русской Америки был направлен шлюп «Аполлон» для несения уже обычной в практике Русской Америки патрульной службы. Он вышел из Кронштадта 28 сентября 1821 года под командой капитана 1 ранга Иринарха Степановича Тулубьева. После смерти Тулубьева в Индийском океане от туберкулеза шлюп принял лейтенант Степан Петрович Хрущев (будущий адмирал), который и привел его в Петропавловск в августе 1822 года, затем начав патрулирование. На «Аполлоне», к слову, плавал лейтенантом будущий декабрист Михаил Карлович Кюхельбекер. В октябре «Аполлон» задержал и досмотрел американское судно «Pearl» («Жемчужина»), которое до этого уже было вынуждено оставить в Ново-Архангельске свой первый контрабандный груз пушнины. Вскоре эта «жемчужина» утонула в навозной куче «негодующих» статей американских газет. 234 16 августа 1822 года на смену Хрущеву вышли фрегат «Крейсер» под командой капитана 2 ранга Михаила Петровича Лазарева-знаменитого и шлюп «Ладога» под командой его старшего (с годом всего, правда, разницы) брата, капитан-лейтенанта Андрея Петровича Лазарева (был еще и третий, младший брат Лазарев — Алексей, тоже кругосветчик-«американец» и тоже будущий адмирал). «Крейсер» и «Ладога» были еще в пути, а начальник Морского штаба адмирал Антон Васильевич Моллер докладывал 7 марта 1823 года императору: «По высочайшему в. и. в-ва повелению, 25-го числа прошедшего генваря последовавшему, приуготовляется для посылки к российско-американским колониям на предмет охранения их от влияния иностранных контрабандистов 24-пушечный шлюп под командой гвардейского экипажа капитан-лейтенанта Коцебу. Ныне министр финансов по ходатайству Российско-американской компании, желающей отправить в будущую навигацию одно или два судна в свои колонии под прикрытием военного фрегата, объявил мне высочайшую в. и. в-ва волю, дабы назначаемый в сем году военный фрегат непременно был приготовлен к отправлению для вышеизъявленнои цели с открытием наступающей навигации и чтоб вместе с ним отправлена была экспедиция оной Компании. Полагая назначить для удовлетворения сей надобности 44-пушечный фрегат «Вестовой» сверх означенного шлюпа, я всеподданнейше испрашиваю на сие высочайшего в. и. в-ва разрешения». На рапорте Моллера Александр пометил: «Исполнить. С.-Петербург, марта 11-го 1823 г.». Лазарев же 10 декабря 1823 года, по прибытии в Ново-Архангельск, направил в Адмиралтейств-коллегию рапорт, где докладывал о вручении инструкций правителю колоний Муравьеву и о том, что Муравьев предписал шлюпам «Ладога» и «Аполлон» вернуться в Санкт-Петербург, а «Крейсеру» — отправиться за грузом продовольствия в Калифорнию (то есть в Форт-Росс). К месту будет заметить, что в начале этого же, 1823 года Муравьев сообщал в Петербург о возвращении из Калифорнии компанейского брига «Волга» с грузом хлеба и указывал, что «заводимое вокруг селения хлебопашество в последствии времени могло бы 235 принести ощутительную пользу для всех здешних колоний, ежели б сие селение было удержано за нами»... Вернемся, однако, к миссии Лазарева... Тридцатитрехлетний Михаил Лазарев, герой Наваринской битвы, настоящий русский патриот, был моряком смелым, решительным, самолюбивым, горячим и при этом — очень опытным. В 1813 году, командуя кораблем РАК «Суворов», он начал свое первое кругосветное путешествие с заходом в Русскую Америку, в 1819— 1821 годах капитаном шлюпа «Мирный» в составе экспедиции Беллинсгаузена участвовал в первом русском кругосветном антарктическом плавании. Выбор его в качестве командира патрульного отряда говорил сам за себя и показывал, какое значение Петербург придавал этому походу. Однако перед выходом отряда адмирал Моллер вручил Лазареву инструкцию, где ему предписывалось «производить свои наблюдения сколь можно ближе к твердой земле», а вскоре поступили и дополнительные указания: «Поелику производить наблюдение для крейсирующих судов определяется по высочайшей воле сколь можно ближе к твердой земле то сия возможная близость расстояния должна быть принята к исполнению на пушечный выстрел от берега...» Итак, это были даже не 3—4 мили Галлатина... И Александр, хотя и отправлял весной 1823 года русские военные фрегаты на охрану русских промыслов и владений, все более и более уступал в вопросе о новом статусе Берингова моря без видимого боя... Впрочем, фрегат-то «Вестовой» он как раз и не отправил, хотя сам же выражал Моллеру на сей счет свою «высочайшую волю». В Тихий океан 28 июля 1823 года ушел один шлюп «Предприятие» под командой Отто Евстафьевича Коцебу. ТУТ НАМ надо бы также знать, что еще в мае 1821 года очередная депеша Полетики сообщала о снаряжении американской военной экспедиции в Тихий океан в составе 90-пушечного линейного корабля «Франклин» и брига «Дельфин». 25 сентября Полетика продублировал свое майское сообщение, 236
прибавив, что эскадра коммодора Стюарта, к которой должен был присоединиться уже находящийся в чилийском Вальпараисо фрегат «Констеллейшн», имеет задачу «оградить американскую торговлю в столь отдаленных краях от помех, чинимых судами лорда Кохрейна». Полетика почему-то не сомневался при этом, что экспедиция коммодора Стюарта, у которой и так предполагалось хлопот полон рот, займется еще и исследованием северо-западного побережья Америки, хотя сам же посланник и оговаривался: «Маловероятно, чтобы... американцы предприняли сколь-нибудь серьезную попытку обосноваться на северо-западном берегу...» Предупреждение Полетики мне лично представляется скорее тонким психологическим давлением на Россию в преддверии принятия нового устава РАК... Давлением, оказанным через Полетику с целью несколько охладить русские энтузиазм и решительность: мол, не очень-то надо русским «раскатывать губу» — янки уже претендуют чуть ли не на господство в Тихом океане, и русским, мол, надо вести себя соответственно... Вообще-то сорокашестилетний английский адмирал Томас Кохрейн, впоследствии граф Дандональд, в то время был командующим военно-морскими силами не Англии, а Чили (в 1823— 1825 годах он командовал «инсургентским» бразильским флотом, а в 1827—1828— уже флотом греческим). Англичане тогда (вспомним их покровительство Миранде) споспешествовали, конечно, в Латинской Америке «борцам за свободу». Но как чилийский флот мог всерьез мешать американской торговле, мне понять сложно... То есть все это были настолько хитрые игры, что России было бы уместно просто брезгливо пожать плечами и идти вперед по разумному для нее и определяемому ей самой историческому пути. Тем не менее Полетика «сигнализировал», а при этом «предупреждал» директоров РАК, что «наилучшей мерой предосторожности, какую они могли бы принять в отношении американских авантюристов, было бы... упорядочение патрульной службы в портах различных владений Компании после надлежащей подготовки к обороне». 237 Звучало все это — с учетом вялости государственной позиции России — издевкой. А Полетика еще и издевательски советовал РАК не забывать о «постоянных усилиях с целью расположить к себе, насколько возможно, туземное население, проживающее на подвластных Компании землях». Это «подвластных Компании...» в устах российского дипломата вместо «подвластных Российской империи...» меня особенно «умилило»... Как и его советы, хотя он прекрасно знал, что дело не в нашем неумении жить с аборигенами, а в провокациях, скрыто поощряемых Вашингтоном уже потому, что он их официально никогда не осуждал, а просто разводил руками — я, мол, не я, и лошадь не моя, и я не извозчик... Но и это еще не все... В конце сентябрьской депеши Полетика совсем уж зарапортовался и писал в таком тоне, который был бы понятен скорее в американской ответной ноте нам: «Что касается трудностей, которые гг. директора часто встречают со стороны американцев, то они должны окончательно уяснить себе, что правительство Соединенных Штатов не только к сему не причастно, но и не в состоянии исправить положение. Все переговоры, объяснения и даже письменные соглашения на сей счет не приведут ни к чему, ибо таков характер правительств как республиканцев так и федералистов. Таким образом нашей Американской компании остается рассчитывать лишь на собственные силы (а сила России, что — уже не в счет? — С.К.), чтобы избавляться от проникновения американских авантюристов в ее поселения...» Что же получалось? Официальный Вашингтон направлял нам угрожающие ноты, американские газеты заходились в крике... А Полетика уверял нас в том, что ко всему этому правительство США не имеет никакого отношения... И спрашивается, как можно иметь дело с правительством, для которого даже «письменные соглашения» с ним изначально будут представлять собой пустую бумажку? Выходило, что правительству янки закон не писан, а понимает оно только право силы. То есть США признают не закон, а силу! И только реальной силой, а не бумажками Россия способна утвердить свои юридические права в Америке... 238
Но Полетика-то этого не писал... А ведь он составлял официальное донесение своему внешнеполитическому ведомству. И просто обязан был не предлагать МИДу «отписочные» формулировки для РАК, а прямо настаивать на мерах мощного государственного противодействия со стороны России поползновениям США как единственной возможности устранить эти поползновения... Российский посланник зачем-то запрашивал информацию по РАК — якобы для того, чтобы ограждать интересы РАК. И тут же расписывался в собственном бессилии защитить ее (а точнее — российские) интересы: «Я... считаю, что твердая, но сдержанная (?? — С. К.) позиция во всех тех случаях, когда права Компании будут явно нарушаться американцами, принесет больше пользы, чем все примирительные усилия императорской миссии в Вашингтоне». Н-да. Последней же фразой сентябрьской 1821 года депеши Полетики была следующая: «Но прежде всего нужны хорошо налаженная внутренняя патрульная служба и оборонительные меры, которые оказывали бы сдерживающее влияние». Как он настоит позднее на русском праве патрулировать собственные воды и ограждать интересы, говоря языком Указа от 4 сентября, «единственно российских подданных», мы уже знаем по результатам его петербургских переговоров с янки о русско-американской конвенции. Да я об этом позднее и еще раз скажу... К тому же он что — не понимал, что частная Компания (пусть и под высочайшим покровительством) не может воевать или вооруженной силой противодействовать на море даже браконьерским судам чужой державы? Тут нужны официальные государственные меры. А Полетика фактически предлагал России бросить РАК на произвол судьбы и янки... Вот, уважаемый читатель, таким был фон 1821—1822 годов, на котором начиналось наше отступление от собственных «американских» завоеваний. ВОЗМОЖНО, что одной из «пружин», обеспечивших возвратное продвижение России от позиций, заявленных ею осенью 1821 года, стало некое соглашение, подписанное 17 (29) мая 1822 года в Лондоне нашим послом Ливеном с... Натаном Мейером Ротшильдом о 239 размещении займа для российского двора в 43 миллиона серебряных рублей под пять процентов годовых. Как сообщает интереснейший наш исследователь Борис Васильевич Ананьич, уже во второй половине XVIII века в деловой жизни империи начинают играть «заметную роль» придворные банкиры. Ананьич пишет, что выходец из Голландии Фредерикс «посредничал при заключении Екатериной II одного из первых русских заграничных займов (интересно бы узнать, когда Россия «за-глотаила» иностранный заем в первый раз? — С.К.) у амстердамских банкиров Раймонда и Теодора де Смет». Потом такую роль играл англичанин Сутерланд, который «вывел» Россию на амстердамский банк «Гопе и К°», но в 1791 году Сутерланд разорился и покончил самоубийством. А может, и не само... Кто их там, международных банкиров, знает... В 1798 году русское правительство конвертировало свои «голландские» займы и подписало общее обязательство на 88 300 000 серебряных голландских флоринов из 5% годовых с обязательством погасить долг в течение 12 лет. Замечу, что темным банкирам Россия доверяла не всегда. В 1721 году, после победоносного завершения Россией Северной войны, польский король и саксонский курфюрст Август II подкатился к Петру с идеей о разделе Польши между Саксонией, Пруссией, Австрией и Россией при помощи проекта банкиров Лемана и Мейера. По словам знатока петровской эпохи, профессора Николая Николаевича Молчанова, «ловкость, богатство, связи этих дельцов, действовавших в масштабах многих стран, создали им репутацию некоронованных властителей, способных влиять на государства эффективнее, чем короли официальные»... Ну, они тут были не первыми! Гульдены Якоба Фуггера оказались важнейшим фактором при избрании испанского короля Карла I германским королем и императором Священной Римской империи под именем Карла V еще в начале XVI века! И даже не с Фуггера все это началось.... Однако у Петра банкирам не «обломилось»... Он в чисто петровской, то есть — открытой, исполненной достоинства и благородства, манере презрительно отверг «вымыслы бездельных людей» и 240
заявил, что они «противны богу, совести и верности»... Как тонко и точно замечает Молчанов, Петр понимал, что новые земли Россия получит ценой поглощения Польши тремя немецкими государствами. А это было отнюдь не в интересах России. Увы, преемники Петра были далеко не всегда так прозорливы и разборчивы. И они к помощи иностранных банкиров и внешним займам прибегали не раз. Не был тут исключением и Александр. Считается, что русская экономика и финансы были расстроены военными расходами, войнами, континентальной блокадой... Однако намерение одолжиться у «Батавской республики» (Голландии) Александр высказывал уже в мае 1802 года. Да и заем у Ротшильда был для него не первым займом за границей. 12 (24) сентября 1820 года в Лондоне и 16 (28 сентября) того же года в Амстердаме министр финансов Гурьев заключил соглашение с банкирскими домами «Беринг и К°» и «Гопе и К°» об условиях предоставления России займа в 28 миллионов рублей серебром под залог русских государственных облигаций на сумму в 40 миллионов. Фрэнсис Беринг был председателем английской Ост-Индской компании, но уже тогда окидывал взором и всю планету, потому что наживался-то он на колониальном грабеже... Позднее его наследники займут руководящую роль в экспорте капитала еще и в Южную Америку. Что же до Натана Ротшильда, то он в письмах Дмитрию Александровичу Гурьеву выражал горячее желание быть полезным российскому правительству. Ну, просто хлебом Ротшильда не корми — так он стремился увеличить наше могущество... Все эти за Россию «радетели» не оздоровляли не только финансовую ситуацию, но и ситуацию политическую, в том числе — и внешнеполитическую. Конечно, с деньгами по ряду причин у нас было не так чтобы очень, и, скажем, обыкновенные государственные доходы России в 1822 году снизились до 391 миллиона рублей по сравнению с 447 миллионами рублей в 1821 году. Тем не менее сумма в примерно 400 миллионов рублей лично 241
меня впечатляет. Имея такой доход, при умелом расходе можно было даже в монархической России обойтись и без ротшильдов с гопе... Позднее я приведу одно несколько ошеломляющее свидетельство современника событий о внутрироссийской экономической ситуации десятых годов XIX века, но уже сейчас скажу, что она была отнюдь не такой вялой и серой, как мы это себе чаще всего представляем (поскольку нам ее так представляют). Вот такая деталь... После отмены протекционистских жүктеу/скачать 2.52 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|