Криминология

Литература по теме

Анализ современной зарубежной практики воздействия на преступность показывает, что к числу работающих криминологических концепций относятся:

- неоклассицизм (теории И.Бентама и П.Фейербаха с незначительными модификациями);

- теория уголовной политики Ф.Листа;

- психоаналитические концепции преступности;

- социобиологическая теория деструктивности;

- социологическая теория аномии (развитая на основе концепции Э.Дюркгейма);

- концепция контроля преступности (разработанная Э.Сатерлендом на основе положений Э.Дюркгейма);

- теория дифференциальной связи (предложенная Э.Сатерлендом и модифицированная его последователями);

- виктимологические теории.

Ряд криминологических теорий весьма популярны за рубежом, но их влияние на практику борьбы с преступностью минимально. Речь идет о концепции опасного состояния и социальной защиты, клинической криминологии, теории стигмы, радикальной криминологии. За рубежом стали достаточно ограниченно применять тюремное заключение, но в основе этого процесса не принятие концепции стигмы, а экономический фактор (тюрьмы переполнены, пенитенциарная система переживает кризис). Краткосрочное заключение, противоречащее идеям интеракционистов, популярно во многих странах.

В зарубежной научной среде весьма скептично отношение к ломброзианству и его различным модификациям. За пределами достаточно узкого круга ученых ломброзианские теории воспринимаются с интересом (как нечто экзотическое) и отношение к ним вполне лояльное. Несмотря на то, что рекомендации неоломброзианцев не востребованы современной практикой воздействия на преступность, их опосредованное влияние велико (во многих зарубежных фильмах о преступниках центральная фигура — именно ломброзианский тип). Теории прирожденного преступника популярны и среди обывателей, и среди практических работников (как правоохранительной, так и пенитенциарной системы). Соответственно и отношение к преступникам и преступности в немалой степени зависит от этих «скандальных» криминологических теорий.

Исследования в области клинической криминологии продолжаются, хотя от широкомасштабных пенитенциарных экспериментов давно отказались. Тем не менее, общество с надеждой присматривается к результатам научных работ психологов, психофизиологов, психиатров, кибернетиков. Не исключено, что будущее в воздействии на преступность во многом будет принадлежать клиницистам, если им удастся найти радикальный гуманный способ модификации поведения.

Крах социалистической системы неоднозначно сказался на развитии радикальной криминологии. В некоторых общественных кругах (в том числе среди зарубежных интеллектуалов) ее акции окончательно упали, в других же, напротив, — возросли. Различные экологические движения все более радикализируются. Критика западного культа потребительства и бездуховности господствующих социальных стандартов находит все более широкую поддержку, как в самих капиталистических странах, так и в развивающихся государствах (население которых не вошло в «золотой миллиард» и к которым западная элита вопреки кантовскому императиву относится не как к цели, а как к средству). Радикальные теории становятся все более популярны в постсоветских странах, где в 80-х годах отношение к марксизму было достаточно скептическим. Резкое падение уровня жизни, значительное социальное расслоение, основанное на злоупотреблениях, коррупции, хищениях, криминализация правящей элиты, практика разжигания военных конфликтов, в ходе которых нувориши фантастически обогащаются на крови и страданиях обездоленных, стремительный рост преступности, вызванный сменой социальной системы, — все это вновь привлекло внимание к марксизму, теориям социального равенства и справедливого построения общественных отношений. Практика имитации борьбы с преступностью, «пробуксовывания» в воздействии на различные формы проявления социального зла на фоне тотальной криминализации и мафизации общества обращает взоры многих на самый верх пирамиды власти. Государственная политика, вызывающая разрушение не преступности, а здоровых основ социума, вербует все новых и новых сторонников радикальных методов борьбы с преступностью.

Как бы то ни было, однозначно можно констатировать: теория стигмы, критическое направление и клинические концепции криминологии не стали теориями вчерашнего дня. Вполне вероятно, что в перспективе они могут стать основой социальной практики воздействия на преступность. В этой связи необходимо отметить методологическую значимость концепции Э.Фромма, который в фундаментальной научной теории материализовал извечную мечту человечества об обществе без преступности. Его идеи окрыляют многих исследователей, ведущих научный поиск в этом направлении.

Перспективы развития систем воздействия на преступность можно прогнозировать в следующих направлениях. Классическое направление продолжает выполнять фундаментальные функции. Применение классических мер, таких как: полицейский контроль, привлечение к уголовной ответственности, лишение свободы,— позволяют держать преступность в определенных рамках. На этой основе появляются возможности криминологического экспериментирования и поиска новых эффективных мер воздействия на преступность. Классическая школа, вероятно, еще долго будет «подстраховывать» человечество в выработке оптимальной системы воздействия на преступность. Наиболее вероятные направления эволюции классического направления таковы:

- постепенный отказ от бентамовской концепции пропорциональности преступления и наказания, все более широкое применение разработанных клиницистами методов прогнозирования индивидуального преступного поведения и классификации преступников, соответственно на этой основе выработка более адекватной целям разрушения преступности карательной судебной практики;

- развитие системы наказаний, не связанных с лишением свободы;

- увеличение сроков изоляции опасных преступников;

- гуманизация методов лишения свободы (превращения тюрем из рукотворного ада на земле в своеобразные приюты с человеческими бытовыми условиями и достаточно жестким режимом). Конечно, для гуманизации пенитенциарной системы общество должно решиться на выделение большей доли национального дохода на эти цели, возможно, в ущерб комфорту чиновников и потребительской патологии пресыщенных обитателей верхних социальных «стратов».

Одним из важнейших направлений развития антикриминальных мер классической ориентации является обеспечение неотвратимости наказания за преступления. В этом смысле огромная роль в обеспечении адекватности реагирования на преступность по классической схеме принадлежит полиции. Объективной тенденцией ее развития является дифференциация на:

- силы борьбы с серьезной преступностью;

- общественную полицию, нацеленную на борьбу с уличной и бытовой преступностью, пресечение правонарушений и предупреждение криминала.

Первое крыло будет развиваться по пути наращивания технической оснащенности, уровня индивидуальной подготовленности (доведения профессионализма до виртуозности), улучшения кадрового отбора. Второе — по пути овладения новыми методиками работы, сближения с общиной, усиления ориентации на интересы и запросы жителей конкретного микрорайона, расширения штатной численности.

Важнейшим условием органической совместимости классических подходов с иными направлениями антикриминального воздействия является разработка теории жестких мер реагирования на преступность. Решение этой проблемы невозможно без дальнейших углубленных исследований пределов эффективности жестких мер, сопутствующих им негативных последствий, динамики развития этих последствий. На основе этих исследований появится реальная возможность конструирования оптимальных стратегий воздействия на криминальный феномен, в которых жестким мерам по значению и по времени их применения будет отведено соответствующее место. Пока, к сожалению, наиболее распространенными являются два крайних подхода: либо граничащее с утопизмом упование на полный отказ от жестких мер, либо рассмотрение жестких мер как панацеи от всех болезней социума (основанное на ограниченном понимании сущности процессов разрушения преступности).

Концепция социальной дезорганизации постепенно трансформируется в теорию социального реформирования, воспринимая из радикального направления все новые и новые конструкции. Путь социальных реформ достаточно дорогостоящий и эффект от этих мер не режет глаз, поэтому политики, стремящиеся «сломать хребет» преступности в сжатые сроки, обычно делают ставку не на них. Эти меры станут популярны, когда общество достигнет значительного уровня политической зрелости и криминологической грамотности. Тогда люди начнут ориентироваться не на кратковременный успех, а на устойчивые тенденции снижения уровня преступности (в этом смысле распространение криминологических знаний не только в среде профессионалов, но и среди простых граждан может оказаться действенным средством влияния на политиков).

Теория дифференциальной ассоциации развивается в направлении поиска путей формирования оптимальной культуры общества и совершенствования системы воспитания (семейного, общинного, школьного, религиозного), конструирования социальных механизмов контролирования поведения молодежи. На базе этой криминологической теории разрабатываются педагогические методики перевоспитания трудных подростков и преступников, в этом смысле она постепенно превращается в методологическую основу исправительной педагогики.

В виктимологическом течении достаточно определенно просматриваются две основных тенденции:

- углубление исследований (как фундаментальных, так и прикладных), совершенствование рекомендаций защиты от криминала, повышение их прикладного значения;

- расширение зоны влияния, проникновение виктимологических познаний в самые различные слои общества.

В рамках виктимологического направления будут развиваться подсистемы:

- индивидуальной самозащиты;

- совместной деятельности граждан в противостоянии преступности;

- общественной полицейской деятельности, подчиненной интересам общины;

- служб частной охраны и защиты граждан;

- развития прикладной науки (проведение по инициативе граждан

криминологических исследований, создание общественных научно-исследовательских и учебных криминологических учреждений, развитие микрокриминологии).

Теории генетической предрасположенности также могут найти свою нишу в общей теории воздействия на криминальный феномен. Правда, она находится в иной плоскости, нежели поиск гена преступности. На основе этих теорий уже сейчас начинают разрабатываться методики ранней диагностики маньяков, склонных к криминалу, и лиц, которые в состоянии невменяемости могут совершить общественно опасные деяния. Научные исследования в данном направлении позволят разработать эффективные меры социального патронажа таких лиц (включая их лечение и изоляцию). Разработки ученых в области биологической криминологии могут сформировать достаточно эффективные методики индивидуализации воспитания и социализации лиц с теми или иными биологическими аномалиями.

Радикальные теории будут выполнять функцию криминологической совести (препятствовать чрезмерному развитию конформизма криминологов). Кроме того, они оказались своеобразным дамокловым мечом над головой политиков: чем меньше политической воли они будут проявлять в борьбе с преступностью, тем более радикальными окажутся предложения смелых криминологов. Одним из слабых мест радикальных криминологических концепций является их некоторая утопичность, недостаток теоретической проработки определенных фундаментальных концепций (главным образом — справедливого общества) и конкретных методов трансформации современного социума, пораженного множеством пороков, в идеальное общество будущего. То же касается и теории стигмы. Углубленная теоретическая разработка этих вопросов - одна из насущных проблем развития радикальной криминологии и интеракционистского подхода. Не исключено, что, если теоретикам этих направлений удастся решить непростые методологические проблемы, в рамках данных научных течений появятся теории и идеи, которым суждено сыграть решающую роль в преодолении преступности.

Анализ развития криминологической мысли показывает, что за последние десятилетия новых фундаментальных криминологических теорий не появилось. Вряд ли это может означать, что криминальный феномен нами познан. Более вероятно то, что мы пришли к рубежу определенного уровня понимания преступности, преодолеть который и подняться на новую ступень не позволяют имеющиеся познания, как в криминологии, так и в области смежных наук.

Сейчас научный поиск сконцентрировался на изыскании экономичных и эффективных мер предупреждения преступлений и на оптимальном их комбинировании в рамках доступных обществу ресурсов, а также на конструировании социальных механизмов, которые позволили бы принудить политиков выделять больше средств для обеспечения эффективного разрушающего воздействия на преступность. Деятельность в этих направлениях может дать серьезные положительные результаты, но цель полного преодоления преступности вряд ли можно считать реальной.

Нам остается кропотливо собирать крупицы знаний о преступности и связанных с нею явлениях. Переход количества в качество неминуем. Вопрос лишь в том, когда произойдет скачок на новый уровень познания. В любом случае, делая маленькие шаги в непознанное, мы готовим научный прорыв. Прорыв в области воздействия на преступность возможен. Более того, он весьма вероятен. Однако для его подготовки необходимо наряду с криминологическими решить целый комплекс иных проблем: этических, идеологических, политических, экономических, педагогических и др. Осуществить этот прорыв можно лишь путем приведения в движение всей социальной системы. При этом несомненно одно: если человечество оценит угрозу тотальной криминализации общества адекватно, оно сумеет найти пути очищения.

В ряде зарубежных стран накоплен значительный опыт борьбы с организованной преступностью. Процессы активного развития мафии, захвата ею сфер влияния в обществе (то, что мы наблюдаем в нашей стране в последние десятилетия) там начались гораздо раньше. В какой-то мере российская организованная преступность идет по стопам зарубежных аналогов. В этом смысле анализ зарубежного опыта позволяет:

- во-первых, прогнозировать основные направления развития организованной преступности в нашей стране;

- во-вторых, выявлять типичные ошибки государства в воздействии на криминального спрута (с тем, чтобы не повторять их);

- в-третьих, взять на вооружение достижения и находки зарубежных коллег, ведущих бескомпромиссную борьбу с преступностью.

Эволюция мафии

В Неаполитанском королевстве ХVIII века особую социальную значимость приобрели банды камористов (это имя они получили от названия одежды, используемой как униформа, камора — короткая куртка³⁹⁸). Когда с королевского трона войска революционной Франции изгнали представителей династии Бурбонов, и Неаполитанским королем стал выходец из Армении наполеоновский маршал Иахим Мюрат, бывший король Фердинанд IV бежал на Сицилию. Там он собрал немалую армию, в значительной мере состоявшую из камористов. Три видных камориста Пронио, Де Чезаре и Родио стали в ней генералами.³⁹⁹ Это историческое событие оказало серьезное влияние на криминальную трансформацию сицилийской мафии, которая первоначально возникла на острове в качестве революционной организации, имевшей красивое название «Сицилийская вечеря» (некоторые авторы рассматривают термин мафия как аббревиатуру, состоящую из начальных букв следующей фразы: «Morte Alla Francia Italia Anela»,— что в переводе означает: «Девиз Италии — смерть всем французам»⁴⁰⁰).

На поле боя сицилийцы были разгромлены французскими войсками, но мафисты оказались способными учениками. Урок, преподнесенный им наполеоновской армией, пошел на пользу — уклонение от лобового столкновения с властями стало принципом их деятельности. Бывшие генералы привнесли в мафистскую организацию военную дисциплину и структурное деление на солдат, лейтенантов, высшее руководство. Последние предпочитали дистанцироваться от непосредственного исполнения преступлений. Преступные акции стали планироваться столь же тщательно, как войсковые операции. В структуре мафии появились советники — своеобразный интеллектуальный центр. Принципы конспирации, основанные на сицилйиских традициях (беззаветной преданности семье, взаимопомощи родственников, законах омерты и кровной мести), позволяли мафии избегать ответственности. Камористы обогатили мафию криминальным опытом. Человеческая жизнь, так мало стоящая на войне, так же низко ценилась и мафистами. С помощью убийств они избавлялись от свидетелей, предателей и тех, кто пытался встать на пути преступной организации. Расправы, творимые мафистами, парализовали страхом всю Сицилию. Постепенно они стали хозяевами положения и превратились в реальную власть.

Безраздельное господство мафии на юге Италии продолжалось до 20-х годов нашего столетия. Пришедшему к власти Муссолини не нужны были конкуренты. Для борьбы с мафией он использовал опыт Наполеона и теорию опасного состояния Р.Горафало (эту теорию на свой лад применяли и мафисты — всех, на кого падало подозрение, что он может быть опасен, уничтожали; так что Муссолини воспользовался оружием врага). Подобно Наполеону, он опирался на регулярную армию (карабинеры с тех пор традиционно являются одним из главных субъектов борьбы с мафией в Италии). Причем действовал фашистский диктатор гораздо решительнее. В этом смысле Муссолини было у кого поучиться среди своих соотечественников. Вот как описывает Ч.Ломброзо радикальные меры папы Павла IV по борьбе с предшественниками мафистов в местечке Артена: «Павел IV велел истребить всех ее жителей и разрушить их жилища, чтобы уничтожить и само гнездо этих негодяев».⁴⁰¹ Под руководством наделенного чрезвычайными полномочиями Чезаре Моро подразделения карабинеров окружали селения и требовали выдачи мафистов под угрозой полного уничтожения. Всех, кого можно было заподозрить в «опасном состоянии» (мафисты, их родственники и приятели), арестовывались. Если можно было доказать их вину — предавали суду, если это было затруднительно — не мудрствуя лукаво, уничтожали на месте. Моро использовал как средневековый опыт (пытки раскаленным металлом, помещение в так называемую кассету — небольшой ящик, похожий на гроб), так и достижения науки (например, пытки электротоком). Жестокие пытки и угрозы расстрелом приостановили действие закона омерты — преступники стали выдавать друг друга. Акция префекта Моро имела большой резонанс. Вокруг фигуры Моро стали создаваться легенды. Он пользовался огромной популярностью не только у народа, но и у мафистов — те начали добровольно сдаваться ему. Мафия оказалась парализованной, большинство ее членов были осуждены или уничтожены, часть мафистов перешла на сторону Муссолини (они стали его функционерами), некоторые — спаслись бегством за океан. Избавив Италию от мафии, Муссолини сделал весьма неприятный подарок своим врагам — американцам: для бежавших с Сицилии мафистов Америка стала второй родиной, где они, применив отработанные в Италии принципы преступной деятельности, быстро заняли господствующие позиции в криминальном мире.

Попав в развитое капиталистическое общество, мафия буквально расцвела подобно дереву, пересаженному с каменистого сицилийского грунта на благодатную почву. Американское демократическое правосудие со сложной процедурой доказывания после итальянских расстрелов без суда и следствия воспринималось мафистами как подарок судьбы, формировало чувство безнаказанности и стимулировало преступную активность. Потоки финансовых средств (после итальянских ручейков) вызывали у мафистов головокружение и страстное желание направить их течение в свой карман. Принятый в США «сухой закон» открыл криминальному миру новое поле деятельности — предоставление незаконных услуг. Вначале это было бутлегерство (контрабанда и продажа спиртного), затем азартные игры. Жесткие мафистские приемы вдохнули новую жизнь в развитие проституции. Публичные дома превратились в тюрьмы, а проститутки — в рабынь, которых безжалостно эксплуатировали, а после того, как те утрачивали «товарный вид», выбрасывали на улицу, предварительно запугав, либо уничтожали, чтобы сохранить покров тайны над этой индустрией. Тысячи девушек, девочек и мальчиков похищались по всей Америке. Пытками и угрозами их превращали в сексуальных роботов для удовлетворения похоти богатых американцев. Финал их карьеры обычно бывал плачевным; публичные дома стали фабриками секса с конвейером смерти.

Преступная деятельность вскоре сделала многих мафистов богатейшими людьми Америки, и они могли теперь не только убивать и запугивать для обеспечения безопасности, но и широко использовать подкуп. В структуре мафистских организаций появились специальные должностные лица — так называемые корруптеры, ответственные за подкуп политиков, судей, атторнеев и полицейских. Тех, кто не продавался (а таких было весьма немного), уничтожали.

Занимаясь преступной деятельностью, мафисты для прикрытия обычно открывали какие-либо фирмы. По мере обогащения их владельцев из фиктивных компаний эти фирмы превращались в процветающие предприятия. Организованная преступная деятельность позволяла очень быстро решать проблемы стартового капитала, имея который, мафисты стали превращаться в предпринимателей, ничем не отличающихся от добропорядочных капиталистов. Криминальные методы позволяли устранять конкурентов, устанавливать монополию, терроризировать профсоюз, прибегать к рабскому труду, обеспечивая дешевую рабочую силу, и получать сверхприбыли. К 1977 году мафия в США владела не менее, чем 10 тыс. законных фирм с годовым доходом в 12 млрд. долларов. Так называемая инфильтрация криминального феномена в бизнес растворяла одно в другом. И уже трудно сказать, где кончается криминал и начинается бизнес. Мафия устремилась в бизнес, тот стал заигрывать с мафией. Например, заводы известного автопромышленника Форда обслуживала одна из крупнейших в Детройте мафиозных групп, которая контролировала профсоюз, предотвращала выступления рабочих и обеспечивала иные приоритеты автопроизводству грязными методами.⁴⁰²

В США особенно рельефно проявились два основополагающих инстинкта того криминального организма, который первоначально назывался мафией, а затем стал именоваться организованной преступностью. Первый из них — потребность в создании гарантий безопасности (снижении вероятности риска при совершении преступлений), второй — стремление к извлечению максимальной выгоды из определенной деятельности. Первый фактор определяет сложную структуру преступных группировок: создание элитных верхушек, внешне неприкосновенных к преступлениям, функционирование систем безопасности, разведки, контрразведки, службы корруптеров и т.п. Второй — обусловливает своеобразный процесс коммерциализации преступных сообществ и криминализации бизнеса (в этом смысле можно констатировать, что организованная преступность — дитя уголовного мира и бизнеса, у которого, как у кентавра, есть части и того, и другого).

Постепенно основное оружие мафии — жестокая расправа — отходит на второй план, а на первое место выдвигаются подкуп и основанный на криминальных приемах сверхприбыльный бизнес. Причем, чем богаче становится мафиозная семья, тем меньший удельный вес в их делах занимает криминал. В настоящее время в США довольно четко просматривается стремление криминальных боссов «отмыть» не только деньги, но и своих детей. Их дистанцируют от криминального мира, им обеспечивают образование и воспитание высшего уровня. «Крестные отцы» хотели бы видеть своих детей сенаторами и даже президентами.

Конечно, время от времени возникает потребность в акциях террора: для того, чтобы устранить конкурентов, избежать оглашения порочащей информации, запугать или устранить неподкупного чиновника и т.п. В таких случаях криминальные структуры, уже прошедшие стадию инфильтрации в легальный бизнес, обслуживаются более откровенными мафиозными группами типа корпорации «Убийство». ⁴⁰³ С такими корпорациями заключаются контракты на совершение тех или иных акций, которыми не хотят марать себя ставшие бизнесменами и политиками вчерашние мафисты.

Особого внимания заслуживает процесс интеграции преступных организаций. Например, в 1931 г. почти все мафиозные семьи Америки были объединены в единый криминальный картель «Коза ностра» (в переводе с итальянского «Наше дело»). Руководство этого картеля поделило Америку на зоны деятельности, что исключало конкуренцию и излишние жертвы, связанные с мафиозными войнами за сферы влияния.

Огромный импульс изучению феномена организованной преступности в 60-х - 70-х годах дал демонстрировавшийся в 1963 году по американскому телевидению судебный процесс над одним из посвященных членов «Коза ностры» неким Джо Валачи. Последний начинал свою преступную карьеру, будучи телохранителем мафистского босса. Затем, став функционером «Коза ностра», он скрывался под личиной скромного владельца ресторана и трикотажной фабрики. Валачи достаточно подробно рассказал о размахе преступной деятельности мафии, которая своими щупальцами опутала практически всю Америку, он разоблачил коррупцию в системе правосудия и во многих государственных органах. Им даже была написана книга, в которой он раскрыл структуру «Коза ностры» и методы ее работы.⁴⁰⁴ После этого наиболее романтичные ученые и журналисты, одержимые страстью к сенсациям, стали исследовать мафиозный феномен. Исследование организованной преступности проводили многие криминологи. Среди них ученик Э.Сатерленда Дональд Кресси, который изучал этот феномен по полицейским документам.⁴⁰⁵ Историю сицилийской мафии исследовал Хеннар Хесс, проанализировавший судебные дела прошлого века. Антон Блок прожил несколько лет на Сицилии, изучая уклад сицилийских родов и пытаясь понять истоки силы и неуязвимости мафистских организаций. Френсис Айэнни вошел в мафистскую семью и изучил ее структуру изнутри.⁴⁰⁶ Аналогичное включенное наблюдение жизни среди мафистов описал Винсент Тереза.⁴⁰⁷ Г.Сервадио провел анализ личности главы мафиозной семьи Бербера.⁴⁰⁸ Описанию трех поколений одной из пяти крупнейших мафиозных семей Нью-Йорка — клана Бенанно посвятил свое монографическое исследование Г.Талезе.⁴⁰⁹ Интересное историческое исследование мафии предпринял Г.Фалзони.⁴¹⁰ 70-е годы были отмечены значительным количеством описательных и аналитических исследований феномена организованной преступности.⁴¹¹

Феномен организованного криминала не любит яркого света, его деятельность носит тайный характер, немало сил и средств его дельцами направляется на создание себе привлекательного имиджа (либо криминальных Робин Гудов, способствующих наведению порядка в стране не совсем чистыми методами, либо сообщества «благородных разбойников», которые действуют в четвертом измерении, никаким способом не затрагивая интересов большей части общества). Именно на эту наживку попадаются простые обыватели и некоторые честные политики: народ волнует проблема уличной преступности, а насчет организованной преступности — не до конца еще ясно, существует ли она вообще. В то же время, например, от рэкета (который на первый взгляд посягает только на интересы торговцев) в конечном итоге страдают именно простые обыватели: все выплаченные рэкетерам суммы торговцы компенсируют, повышая цены на товар (от 10 до 30%).

На первых этапах развития мафистской структуры ее главной целью является богатство. Затем следует безопасность. На финишной прямой организованная преступность стремится к власти. Все эти этапы мафия уже проходила на Сицилии. Захват политической власти Муссолини также произошел благодаря поддержке мафии. Аналогичные схемы мы можем наблюдать в ряде стран Латинской Америки. Даже «оплот демократии» изрядно подзамарался в сотрудничестве с преступными синдикатами. Госструктуры США не раз прибегали к услугам мафии для решения военных и политических проблем. Впервые за помощью к криминальной конфедерации обратилась военная разведка США. В годы Второй мировой войны поиск немецких шпионов в американских портах контролировали мафисты. Они обеспечили успех англо-американского десанта на Сицилию. «Уотергейт» и «Ирангейт» показали, что и президенты США не отказываются от такого сотрудничества (в первом случае президент Р.Никсон пользовался услугами преступного синдиката в ходе предвыборной компании, во втором — Р.Рейган для свержения просоветского правительства в Никарагуа). В 1996 году достоянием гласности стали факты финансирования предвыборной компании президента Колумбии Сампера представителями Медельинского картеля наркомафии. Приход к власти сильных политических лидеров, ориентированных на проведение независимой государственной политики, практически всегда инициировал различные широкомасштабные акции разрушающего воздействия на организованную преступность.